Верховный Главнокомандующий
Вместо предисловия
«Август-сентябрь 1915 года
24 июля, на другой день по оставлении Варшавы, в Ровно происходило совещание главнокомандующих. Ставка была чрезвычайно подавлена и расстроена. Деморализован был и генерал Иванов, фронту которого между тем серьезной опасности не угрожало. Было решено начать укрепление линии Днепра. Генерал Алексеев рассчитывал, как мы видели, собрать в ковенском направлении маневренный кулак, но плану этому не суждено было осуществиться. 26 июля перешла в наступление Х германская армия генерала Эйхгорна, нанеся удар 40-м резервным и 21-м армейским корпусами по XXXIV армейскому корпусу нашей 10-й армии, прикрывавшему Ковно.
Эйхгорн штурмовал 28-го Ковенские позиции, но был отбит. 1 августа он повторил атаку и 3-го прорвал линию фортов. Позорное поведение коменданта, генерала Григорьева, бросившего вверенную ему крепость на произвол судьбы, привело к безначалию и разрозненности контратак, без труда отраженных немцами. 5 августа — одновременно с падением Новогеоргиевска — было оставлено Ковно. Линия Нижнего Немана пала — и задуманный генералом Алексеевым маневр был сорван.
Атакой Ковно руководил герой Брезин генерал фон Лицманн, командир 40-го резервного корпуса. Она напоминает атаку Льежа — прорыв линии фортов и захват города и цитадели в тылу. Ковно защищали Пограничная пехотная и 124-я пехотная дивизии и 102-я ополченская бригада. Гарнизон этот был лишь отчасти поддержан XXXIV армейским корпусом генерала Вебеля (бригада 104-й пехотной дивизии). Мы потеряли 20000 пленными и 450 орудий на верках крепости. Генерал Григорьев бежал (как он сам пытался оправдаться, за подкреплениями). Он был судим и по преступному мягкосердечию суда приговорен только к 15 годам крепости.
Одновременно с фланговым ударом Х германской армии на Ковно IX армия и группа Войерша нажали с фронта. 8 августа Гренадерский и XVI корпуса были сбиты, и 4-я армия отошла от Седлеца на Грабовец. В то же время был потеснен и наш XXI армейский корпус 1-й армии. 9 августа была оставлена линия реки Бобра и покинут Осовец, о стойкость коего трижды разбивались германские армии. В этот день русские армии благополучно вышли из польского мешка. Угроза с Нарева исчезла, фронтальный же удар армий Шольца и Галльвица не представлял большой опасности.
13 августа генерал Алексеев предписал общий отход на линию Средний Неман Гродно — Кобрин. 3-я армия, имевшая в первых числах августа упорнейшие бои у Влодавы, эвакуировала Брест-Литовск. Все Царство Польское было уже отдано врагу, и сейчас мы начинали уже терять Литву.
У Влодавы особенно жаркие бои шли 3 августа во II Кавказском корпусе. В последовавших затем боях Кавказская Гренадерская дивизия прорвалась из окружения в гродненских лесах. Крепость Брест-Литовск являла картину полного запустения с кирпичными верками, заросшими травой и кустами. Она, по свидетельству генерала Б. В. Геруа (тогда командовавшего Лейб-Гвардии Измайловским полком), производила впечатление заброшенной помещичьей усадьбы.
Было приступлено к перегруппировке всех наших армий. 13-я армия упразднялась. Ее корпуса переходили в 3-ю, а управление во главе с генералом Горбатовским перебрасывалось на крайний правый фланг фронта в Курляндию и образовывало новую 12-ю армию из части сил 5-й армии и резервов. Прежняя 12-я армия генерала Чурина вливалась в 1-ю, а эта последняя большую часть своих войск передавала во 2-ю армию.
Наконец, на 17 августа было назначено создание нового фронта — Западного из 1-й, 2-й, 4-й и 3-й армий под общим начальством генерала Алексеева. Три северные армии — 12-я, 5-я и 10-я — должны были остаться в составе Северо-Западного фронта. В ожидании выздоровления все еще болевшего генерала Рузского они были объединены под общим руководством генерала Плеве, передавшего 5-ю армию генералу Гурко.
16 августа XI германская и Бугская армии обрушились на нашу 3-ю армию. Ковель и Владимир-Волынский были потеряны. 3-я армия была отброшена в Полесье, и ее отход повлек за собой отступление остальных армий Западного фронта. 1-я армия эвакуировала Белосток, а 2-я — Гродно после жестоких боев I армейского корпуса с 20 по 21 августа с VIII германской армией. Линия Немана — Буга пала.
В результате всех этих неудач Ставка потеряла дух. Растерявшись, она стала принимать решения, явно несообразные. Одно из них — непродуманная эвакуация населения западных областей в глубь России — стоило стране сотен тысяч жизней и превратило военную неудачу в сильнейшее народное бедствие.
Ставка надеялась этим мероприятием создать атмосферу 1812 года, но добилась как раз противоположных результатов. По дорогам Литвы и Полесья потянулись бесконечными вереницами таборы сорванных с насиженных мест, доведенных до отчаяния людей. Они загромождали и забивали редкие здесь дороги, смешивались с войсками, деморализуя их и внося беспорядок. Ставка не отдавала себе отчета в том, что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит позаботиться и о их пропитании.
Организации Красного Креста и земско-городские союзы спасли от верной голодной смерти сотни тысяч этих несчастных. Множество, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей красной гвардии был готов.
Прежнее упорство — Ни шагу назад! — сменилось как-то сразу другой крайностью — отступать куда глаза глядят. Великий князь не надеялся больше остановить врага западнее Днепра. Ставка предписывала сооружать позиции за Тулой и Курском.
Аппарат Ставки начал давать перебои. В конце июля стало замечаться, а в середине августа и окончательно выяснилось, что она не в силах больше управлять событиями. В грандиозном отступлении чувствовалось отсутствие общей руководящей идеи. Войска были предоставлены самим себе. Они все время несли огромные потери — особенно 3-я армия — и в значительной мере утратили стойкость. Разгромленные корпуса Западного фронта брели прямо перед собой. Врагу были оставлены важнейшие рокадные линии театра войны, первостепенные железнодорожные узлы: Ковель, Барановичи, Лида, Лунинец.
Предел моральной упругости войск был достигнут и далеко перейден. Удару по одной дивизии стало достаточно, чтобы вызвать отступление всей армии, а по откатившейся армии сейчас же равнялись остальные. Истощенные физически и морально бойцы, утратив веру в свои силы, начинали сдаваться десятками тысяч. Если июнь месяц был месяцем кровавых потерь, то август 1915 года можно назвать месяцем массовых сдач.
На Россию надвинулась военная катастрофа, но катастрофу эту предотвратил ее Царь…»
Антон Антонович Керсновский «ИСТОРИЯ РУССКОЙ АРМИИ».
«ПРИКАЗ
Армии и Флоту
23-го августа 1915 года
Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.
С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты родины до конца и не посрамим земли Русской.
НИКОЛАЙ».
«На пути к победе мы сделали новый большой шаг вперед. Обладающий стальной волей Великий князь был отстранен. Царь встал во главе войск…», — Немецкий генерал Людендорф Э. «Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг.»
Глава 1. «Не человечьим хотением, но Божьим соизволением»…
«Настанет год, Россіи черный год,
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда дѣтей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных мертвых тѣл
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бѣдный край терзать;
И зарево окрасит волны рѣк.
В тот день явится мощный человѣк,
И ты его узнаешь, — и поймешь,
Зачѣм в рукѣ его булатный нож.
И горе для тебя!
Твой плач, твой стон;
Ему тогда покажется смѣшон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом…»
«Какая отвратительная рожа…, — думал я, стоя перед зеркалом и со всех сторон рассматривая своё новое обличье, — это, видать, я чем-то очень сильно перед Господом согрешил в предыдущей жизни — раз он меня не в чё хорошее «вселил» а, в это…».
В принципе, я достаточно скромен и умеренно амбициозен: ни в какой отдельно выступающий орган, мне — «выдающиеся» исторические личности особо не упирались. «Кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево», — как говорит в таких случая народная русская пословица. Я, вполне был бы согласен и, на тело какого-нибудь простого работяги или мужика… Конечно желательно — помоложе и, чтоб все особо важные части были — как минимум не меньше, чем у предыдущего тела. Дальше, я уж как-нибудь сам — не дурак чай и, руки из хорошего места растут… Росли. Если, не до какого-нибудь ихнего Форда при капитализме — то уж, до какого-нибудь нашего Лихачёва при социализме, я бы точно допрогрессировался! Ну, при благоприятном стечении обстоятельств, конечно…
Но, что сцуко обидно, из зеркала на меня бучило свои паскудные буркалы, сорока семилетняя волосатая морда последнего Романова — Самодержца Российского «и прочая, прочая, прочая», мать его — Императрицу Марию, ети! Николая Второго и, Последнего — то бишь.
— Вот же, козёл, а?! И, даже здесь, всё не слава Богу, — достаточно громко сказал я вслух, — ведь, не «гига» из памяти этого утырка не помню! «Отформатировали» что ли, тебе «жестяк» напоследок, лошара — как перед установкой новой «Винды»… Тьфу!
Действительно, всю свою «первую» жизнь вполне отчётливо помню — вплоть до самого последнего своего вздоха. Даже, то помню — что помнить бы, категорически не хотелось… А, вот из жизни своего «помазанного» Реципиента, — как ни напрягался, НИЧЕГО!!! Видать, до того пустая жизнь у того была — что и, передавать попаданцу вселенского типа, из неё нечего…
— Вот же, блядь! — почти крикнул я, с досады, — какое-то, неправильное попадалово получилось! Не как у людей…
* * *
Не… Когда я в себя пришёл после стремительного путешествия «к свету в конце чёрного туннеля», я несказанно был рад — аж, скакал как кенгуру до одышки от счастья, звеня крестами на груди и гремя тяжёленькой саблей на поясе, по всему царскому купе-кабинету — просто, битком набитому роскошной мебелью, обшитой коричневой кожей! Рад, что снова живой и без признаков мучительной болезни, что буквально за пару месяцев превратило меня — вполне ещё бодрого семидесяти-пятилетнего старикана, в мычащее от боли животное. Но, потом — когда разобрался кто я и где я и, какое время «на дворе» и, окончательно удостоверился что — это не сон и не бред… Потом, когда на возню явился заспанный адъютант в идиотском мундире, зажёг свет — позолоченные бра с какими-то древними, никогда мною ранее не виданными электролампочками и, обозвал меня «Вашим Императорским Величеством»… Потом, когда я его грубо выгнав, порылся в найденных бумагах… Когда добрался до зеркала и, увидел эту похабную рожу с прокуренными волосами жёлто-табачного цвета на морде…
Ладно бы в ещё «мелкого» Николая — желательно до его «круиза» в Японию и, получения по шарабану тупой саблей японского городового — за аморальное поведение в каком-то местном самурайском Храме [1].
Ладно бы незадолго — до, или непосредственно — после, войны с Родиной этого самого городового…
Но, как я узнал — хорошенько обследовав пространство купе-кабинета вагона Императорского поезда, где очутился и, из документов кои нашёл и изучил, сейчас — 25 августа 1915 года…
Здрасьте, как говорится — приехали! Следующая остановка — конечная станция «ЖОППА»!!!
Позавчера, этот лузер взял на себя обязанности Верховного Главнокомандующего, отстранив своего родного дядюшку — Великого Князя Николая Николаевича. Конечно, тот тоже — тип был ещё тот и, заслужил прозвище «Выдающаяся бездарность». Однако, какой ни какой — но, всё же профессиональный военный и, уже имеющий некий «боевой» опыт… Хотя бы и, опыт «Великого отступления» из русской Польши — весны-лета этого года. И, главное — имеющий немалый авторитет в войсках и обществе и умеющий держать в руках генеральскую братию. По крайней мере, к такому выводу я пришёл — из трудов историков и информации из Интернета «там».
… И, Императорская Россия — медленно, но уверенно-поступательно сползающая к пропасти военного поражения, а затем — революции и гражданской войны, поскакала туда весёлым галопом, сама себя изо всех сил нахлёстывая.
Ещё полтора года и, ВСЁ!!!
В следующем — шестнадцатом году, победная эйфория Брусиловского порыва сменится уныньем кровавой бойни под Ковелем — где в безвестных болотах в пойме реки Стоход ляжет костьми вся Императорская Гвардия и, любой дурак в России и за её пределами поймёт, что победа в этой войне нам не светит… По крайней мере с таким…
С таким «Самодержцем»!
Мои генералы, снюхашись с либералами из Думы и ворами из Центрального Военно-Промышленного Комитета, меня же предадут и свергнут, мои министры из Правительства переметнутся на их сторону, народ плюнет в мою сторону, отвернётся и займётся своими делами — дезертирством из Действующей армии и прихватизированием барской землицы… Союзнички дадут деньги и благословение западной демократии на это.
Наши «лихие девяностые» — в условиях идущей полным ходом Великой Войны, уложатся в несколько месяцев и, «хрустящей французской булкой» России, больше нет! Ни императорской, ни демократической… И, подобравшие власть с земли большевики, драконовскими методами Ивана Грозного, Петра Великого и руками Сталина, будут вынуждены пролить моря крови — чтоб это всё это гниющее и кишащее червями мясо, снова сшить заново и несколько «продвинуть» — модернизировать, то есть… Чтоб, через 75 лет снова всё просрать!
Ну а, меня вместе с «приёмной» семьёй расстреляют в уральском подвале — а, при следующих уничтожителях русской государственности — «либералах-рыночниках», произведут в святые православные великомученики…
На мгновенье, приморозило от мысли:
— Интересно, меня первым убьют или сперва мне предстоит наблюдать смерть женщин и детей?
БРРРР…
Они мне никто и, звать их «никак», но…
НЕ ХОЧУ!!!
Первой мыслью было самому застрелиться — чтоб, товарищей лишний раз не утруждать… Им и, без меня — есть кого расстреливать! Тем более, что при «теле» царя — одетого в военную форму с полковничьими погонами, обнаружился револьвер системы «Наган» в кобуре. Однако, меня остановила…
Вера в Бога!
Самое интересное, что «ту» жизнь я прожил безбожником — хотя и, не был отмороженным напрочь атеистом. Типа, живу я хоть и не праведно — но и, особенно то и, не грешу… По делам же воздастся каждому, да? А среди «дел» моих земных особенных грехов нет! По молодости, конечно, куролесил немало — но, потом остепенился и, сравнительно честно трудился всю жизнь — добывая свой «хлеб насущный» в поте лица… Ну и, к хлебу что-нибудь — желательно маслянистого и икрянистого.
Вот и, всё!
В Бога же, по-настоящему я поверил не тогда — когда мучительно подыхал в конце второго десятилетия двадцать первого века и, исступленно молил всех богов и чертей заодно, об ниспослании мне лёгкой смерти. И, даже не тогда — когда пришёл в себя «здесь» и понял, что жизнь — как моё сохранённое сознание, продолжается…
А, только что — когда найдя раскрытый дневник на столе последнего «недержанца», прочёл последнюю запись: «Господи, помоги и вразуми меня!».
* * *
В случайности ещё могу поверить, в совпадения нет. Значит, моё «попадалово» не результат какой-то нелепой игры слепого случая, а вполне осознанный замысел… Кого?
БОГА?!
Ну, а кого ещё?!
Ну, под эти термином можно подразумевать просто какой-то высший разум — а не бородатого дедушку с добрым-предобрым лицом и со светящимся нимбом вокруг головы, сидящего верхом на облаке, строго следящего за всеми нашими земными проделками и выслушающего все наши хотелки в молитвах…