— Помните дорогу? — Хмельницкий толкнул меня в бок, я остановился перед развилкой, вспоминая, куда меня тащили в прошлый раз.
— Ну а сами как думаете? — я тяжело вздохнул, мне так не хотелось играть в экстрасенса, отчасти потому, что я и не был таковым.
— Тогда я пойду первым, — ФСБешник прижал меня к стене, прошёл вперёд, обернулся, подозрительно сверкнув глазами: — Только смотрите не потеряйтесь!
Да, черт возьми! Когда я терялся в присутствии этого Скалдера?! Навязчивая язвительность федерала начинала выводить меня из себя. Мысленно ответил ему:
«Сам не потеряйся, спецагент хренов!»
Оставаясь невозмутимым внешне, молча кивнул. Впрочем, потеряться мне было суждено, мы не прошли и четырёх метров, как впереди открылась дверь одного из многочисленных кабинетов. Вышедший в коридор оперативник, увидев Хмельницкого, сбавил шаг.
— Артур Павлович, хорошо, что уже здесь, майор Меркулов хочет видеть, — он заботливо придержал дверь.
Майор? Наверное, хозяин этого околотка, после ночной оказии у него много вопросов от начальства, можно только посочувствовать.
— Хотел зайти позже, — Хмельницкий нерешительно покосился в мою сторону, но подчинённый настоял на своём:
— Майор просил зайти как можно быстрее.
— Ну, хорошо, — федерал закатил глаза, бросил мне с недоверием: — Побудете в коридоре, далеко не отходить, я вернусь через пару минут!
— Так точно! — я показательно выпятил грудь. — А справить нужду можно только вон в том углу?
Указал на поворот, который делал коридор в пяти метрах впереди. Хмельницкий тупо уставился в него и завис на несколько секунд, тяжело вздохнув, обратился к оперативнику:
— Покажите свидетелю, где тут туалет. Только не задерживайтесь там.
Сотрудник кивнул, хоть Хмельницкий и забыл упомянуть, что я не просто свидетель, а очень важный свидетель, но догадался об этом сам и отправил меня в обратную сторону с особой учтивостью и вежливостью.
Ну, хоть туалет оказался не в камере, как в прошлый раз. Узкая кабинка позволяла ненадолго уединиться, особых позывов я не ощущал, но мне нужно время подумать, как вести себя дальше. Скалдер обещал, что Еремеев будет здесь, но в череде лиц я не видел своего воришку. Обманул или приготовил самое интересное на потом? Главное, на очной ставке не потерять самообладание, отвечать спокойно, с расстановками и паузами, думать, прежде чем открывать рот. Закончив процедуры и настроив себя на нужный лад, я склонился над крохотным умывальником, очищая голову от ненужных мыслей, услышал, как у двери переминался с ноги на ногу приставленный оперативник.
— Ну вот, а я думал, действительно придётся испражняться в том углу, злой этот ваш Хмельницкий... — я довольно хмыкнул, выйдя в коридор, но слова не произвели на соглядатая должного эффекта, его просто не оказалось на посту. От такой халатности я замер в дверях, не зная, что делать дальше. Нет, это не халатность, это наглость! И как он посмел лишить меня надзора? Обязательно пожалуюсь Скалдеру. Грустно озираясь по сторонам, вспомнил обратную дорогу. Пожалуюсь, как только найду его...
— Артур не злой, просто сейчас у него некоторые сложности в жизни, Роман Валерьевич, — знакомый, сдержанно вежливый голос заставил остановиться. Я обернулся, у окна в конце коридора стоял Спесивцев, он дружелюбно махнул рукой. Это единственный человек, что радовал меня во всей этой истории и из всех этих персонажей. Деловой строгий костюм с иголочки смотрелся на нём как влитой и выгодно выделялся на фоне разношерстной одежды остальной гвардии агентов ФСБ, а-ля кто во что горазд.
— Ну да, он добрый и пушистый, просто сейчас болеет, — на ум пришёл древний мем; я подошел к федералу, и мы пожали друг другу руки. — Я вас помню, вы приходили ко мне в больницу. Спесивцев, если не ошибаюсь? Здравия желаю.
Спесивцев улыбнулся в ответ:
— Да, меня зовут Вячеслав Игоревич. И вам не хворать, впрочем, я вижу, вы себя чувствуете намного лучше? Не обижайтесь на Артура, он хороший человек.
Я махнул рукой:
— Да на мне, как на собаке.
— Рад слышать. Вы долго добирались, Артур повёз вас сначала в морг?
— Не очень гостеприимное место, — меня снова передёрнуло от воспоминаний.
— И что думаете? От чего погиб сержант Николаев?
Я пожал плечами. Странный вопрос, он задал его так, как будто я какой-то эксперт.
— Мне кажется, об этом лучше расскажут ваши специалисты. Кстати, не видел вас в морге, на следственных мероприятиях вы присутствовать не будете? — я неосознанно, но с удовольствием держал приторно вежливый стиль, этот человек располагал к себе внутренней энергетикой. Казалось, разговаривать с ним ни о чём можно до бесконечности.
— Нет, не вижу в этом большой необходимости, позже прочитаю отчёт Артура, может, даже удастся его дополнить. Вы так и не вспомнили, что произошло до того, как попали в участок? Что произошло в парке?
Я насторожился, покачал головой, повторил заученную фразу:
— Они напали сзади, я не разглядел лиц.
— Плохо, но мы как раз шерстим парк, возможно, удастся вычислить нападавших, правда, как назло, место, указанное в протоколе ППС, где вас нашли, находится в слепой зоне видеокамер.
Я облегченно выдохнул, хорошо, что это так, представляю, как выглядела бы видеозапись моей драки с пустотой, ведь инферналы не отобразятся на записи. Вслух произнёс другое:
— Ну, может, хоть одно преступление удастся раскрыть...
— Да, конечно, мы делаем всё возможное для этого, не беспокойтесь, впрочем, Артур, наверное, уже ищет вас, не будем задерживать друг друга.
— Да, вы правы, — прощаясь, мы снова пожали руки, по коже прошёл озноб, ладонь Спесивцева крепка и холодна, как у настоящего чекиста, у которого холодным и расчётливым должно быть всё тело.
— Вы где были?! — лицо Хмельницкого, перекошенное странной смесью раздражения, злости и удивления, было первым, что встретило меня на подходе к комнате дознания. ФСБешник выглядел запыхавшимся и подозрительно смотрел мне за спину.
— В туалете, — растерянно уставился на него, можно подумать, я сидел там слишком долго. — А что случилось?
— Мой подчинённый вас потерял! — все эмоции на лице Хмельницкого исчезли, осталось только неприкрытое раздражение. — Куда вы отходили от туалета?
— Вообще-то это должен был рассказать ваш подчинённый, которого вы ко мне приставили, как же он ухитрился меня упустить? — язвительно отреагировал я, но тут же сменил тон: — Я разговаривал со Спесивцевым.
— Где? Тут, в участке? — Хмельницкий удивленно изогнул бровь, огляделся по сторонам.
— Да, но он сказал, что не будет принимать участие в следственных экспериментах, потом ознакомится с отчётом, — я скрестил руки на груди. И что это за агентство, сотрудники которого не могут даже согласовать своих действий? Ещё один аспект, который я не переносил на дух: бардак и безалаберность. В государственных структурах этого всегда навалом.
— Странно, что он тут забыл? — Хмельницкий пробубнил себе под нос, потупил взгляд. — Ладно, это всё неважно, идёмте в комнату дознания.
В предвкушении грядущей пытки правдой внутри меня заклокотало пламя страха. Не то чтобы я боялся быть раскрытым или наговорить лишнего, мне от природы претила ложь, а лгать придётся много и обильно.
— Мы постарались оставить всё, как лежало с самого начала, некоторые ваши вещи мы пока придержим до конца расследования.
Я не понял, извинялся Хмельницкий или нет, но говорил он это с таким выражением, словно это были просто мысли вслух.
— Мне бы бумажник вернуть, хотя бы к зарплате.
До неё еще две недели, но зная расторопность следствия, хотелось обойтись без неприятных проволочек.
— Не переживайте, надеемся, так долго вещдоки нам не пригодятся. И не надо делать таких намёков, — Хмельницкий почти обиделся, фигура сгорбилась, он снова надолго замолчал. Мы спустились по лестнице. Это место мне уже знакомо, впереди замаячила выбитая дверь комнаты, в которой меня едва не убили. Я боролся с частым дыханием, пытался унять сердечный ритм и мелкую дрожь в пальцах. Плотность полицейских на квадратный метр зашкаливала, но даже здесь я не увидел Еремеева. Последняя надежда, что он в самой комнате, но как только мы поравнялись с порогом, эта надежда улетучилась.
— Проходите, — Хмельницкий вежливо пропустил меня вперёд.
— Добро пожаловать в братский дом? — я вдруг вспомнил фразу погибшего сержанта, бросил это с легкой надменностью в глаза федералу. Не рассчитывая на какую-то адекватную реакцию, но ведь я попал под раздачу без особой вины и считал, что тот же Хмельницкий мог бы и извиниться за то, что произошло в этой комнате.
— Что? — Скалдер тупо уставился на меня, как и ожидал, в глазах ФСБешника была пустота. Я снисходительно улыбнулся, молча вошёл в комнату и тут же остановился. В меня уперлись десятки любопытствующих глаз. И это была не та толпа разношерстных специалистов, что собирала волоски по углам. Стена, из которой на зов осколка вылезали инферналы, как бы потеряла свою плоскость. Единственное, что пришло на ум, это аллегория с советским фильмом «Вий», когда в последнюю ночь, убив Хому Брута, нечисть не успела скрыться в стенах церкви и встречала рассвет, застряв в досках в самых причудливых позах. Здесь творилось что-то похожее, только вместо задниц инферналов я видел их лица, вернее, просто фрагменты тел и физиономий, перекошенных от боли и обиды. У кого-то из стены беспомощно свисали руки, а кто-то застыл с раскрытым ртом. Я уставился на эту картину, встав в проходе как вкопанный. Так вот почему смеялся Яр! Согласен, получилось весьма забавно. Печать защиты ещё пульсировала, в ней достаточно энергии, чтобы держать инферналов тут пару дней.
— Ну и что вы встали? — Хмельницкий недовольно толкнул меня в спину.
— Да что-то воспоминания накатили... — ответил я пересохшим горлом и окончательно обомлел. Ранее кажущееся пустым пространство в центре стены зашевелилось, поднявшееся веко оголило гигантский глаз около полуметра в диаметре. Я растерялся, даже побоялся представить, какого роста сам инфернал. Однако, несмотря на рост, он также оказался зажат между измерениями и смотрел на меня с мольбой о помощи. Я самодовольно хмыкнул; и вправду говорят, что чем выше шкаф, тем громче падает.
— Да что с вами, Ярцев?! — Хмельницкий протиснулся вперёд, так и не дождавшись, пока я сойду с места, встал у стола, на котором все ещё лежал мой пиджак и то, что вывернули из карманов при приёмке в участок, кольца там, конечно же, не было.
— Итак, расскажите, как всё произошло.
Мне с трудом удалось сфокусировать на ФСБешнике взгляд, заметив, что криминалисты, выстроившиеся у стены по струнке и с любопытством ожидающие моего рассказа, невольно встали вблизи опасных тварей. Полупрозрачные части тел инферналов колыхали воздух, касались ареола защиты ничего не подозревающих людей, старались пробить её. Чудовища искали любой возможности подпитаться халявной энергией. Мне нужно как-то отогнать людей от стены, но пока не представлял, как это сделать. Я поравнялся с Хмельницким, даже не знал, с чего начать, шевелящаяся стена постоянно приковывала к себе внимание, это чертовски трудно игнорировать.
— Как это было... — выдержал театральную паузу. На полу справа выведенный мелом человеческий силуэт, единственное упоминание о сержанте. Я пристально рассматривал зловещее место, встал к оперативникам спиной. Молодая девушка справа от меня негромко кашлянула, я бросил на нее короткий взгляд. Одна из мерзких щупалец впилась в её защиту, ареол у головы тревожно мерцал. Нахмурившись, я подобрался к девушке как можно ближе, склонился над стулом, к которому был когда-то пристёгнут. Инфернал окончательно пробил её защиту, высасывая энергию, восстанавливал свои силы. Он подался вперёд, судорожно вздрогнув, начал выходить из стены.
— Итак, я сидел на стуле, этот ваш сержант стоял здесь, — я обернулся к Хмельницкому, кивнул на место, где он стоял. Инфернал освободил из плена одно плечо, что-то неразборчиво прошипел, сверля меня яростным взглядом. Я вальяжно облокотился о стену рукой, старался двигаться как можно естественней. Никто не увидел, что я положил руку на морду гнусной твари и, послав импульс, вогнал его обратно в стену. Чудовище жалобно заскулило, замерло без движения. Сделав вид, что отгоняю муху, ударил по отростку, которым он присосался к девушке.
— Это мы знаем, дальше что было? — Хмельницкий смотрел на странности моего поведения, изогнув бровь, не знал, как их интерпретировать.
— Как только рядовой вышел, сержант начал ругаться и оскорблять меня, — в последний момент мне удалось извернуться и уйти от удара в голову, я присел на корточки, схватился за стальную арматуру экстравагантного стула, прервав повествование. Тварь с большим глазом, как оказалось, имела и большую руку, которую я сначала не заметил. Она лежала на полу и взламывала защиту сразу у двух человек слева. Инферналу удалось поднять её и на бреющем полёте провести на уровне головы. Оперативники невольно расступились от резкого движения с моей стороны, тянуть больше нельзя, надо отогнать людей от стены, иначе весь этот кагал, восстановив силы, кинется в атаку. Я попытался поднять стул, оглядев стоящих рядом криминалистов, поморщился.
— Можно мне тут больше места освободить?
Хмельницкий нехотя кивнул, дал команду подчинённым. К моей радости, вскоре вся толпа расступилась по боковым стенам. Они смотрели на меня с ещё большим интересом, наверное, ожидали чуть ли не театрального действа, совсем забыв, что сестра таланта — это краткость. Получив своё и отправив Инферналов в энергетическую голодовку, я заметно охладел, отчеканил на одном дыхании:
— В общем, требовал какого-то чистосердечного признания, повалил меня, достал что-то из кармана и проглотил. Я позвал на помощь, прибежал рядовой Еремеев — кстати, где он? — и выломал дверь. Всё.
Хмельницкий расстроенно вздохнул:
— Посмотрите на ваши вещи, может, что-то пропало?
— Ну, если вы ничего не взяли, всё должно быть на месте, — отгородив собравшихся от опасности инфернальных атак, я позволил себе их немного потроллить, взгляд ФСБешника стал выжигать во мне дыры.
— Да нет же, может, что-то пропало, пока вы находились в камере!
Я задумался: да, чёрт возьми! У меня спёрли кольцо, и я хотел видеть Еремеева очень сильно, но никто из собравшихся даже не обратил внимания, что я справился о его местонахождении в своём лаконичном рассказе.
Вслух ответил другое:
— Да нет, вроде всё на месте, — в голову закралась мысль упомянуть кольцо, но очень уж хотелось решить эту проблему как можно тише. Мало ли, вдруг семейная реликвия приглянется тут ещё кому, тем более Скалдеру, потом её ищи свищи по ФСБешным архивам.
— Ладно, понятно, — Хмельницкий прошёл к перевернутому стулу для изощренного дознания, с усилием поднял на ножки, внимательно изучил. — Вы сказали, что сидели на этом стуле, но были в наручниках?
Пришлось кивнуть, сержанту за эту шалость уже ничего не будет, а вот рядовому достанется.
— Вас пытали? — Скалдер показывал фантастические умения в дедукции, мне очень не хотелось кляузничать на полицейских, но они подставили сами себя.
— Ну, меня не били, — я пожал плечами. — Наверное, не успели.
— Хотите написать заявление на неправомерные действия? — та серьезность, с которой Хмельницкий всё это говорил, едва не заставила меня рассмеяться, я заговорщически ему подмигнул:
— Да, на сержанта, — кивнул на выведенный мелом человеческий силуэт. Хмельницкий откашлялся, украдкой взглянул на обступивших коллег, прикрикнул кому-то за дверью:
— Введите его! — нервно барабаня кончиками пальцев по заветной папке, отошёл обратно к столу. Я облегченно выдохнул, инфернал с огромным глазом и загребущей рукой жадно смотрел на потенциальную жертву, силился повторить свой трюк, от которого мне удалось увернуться. Оттащить от стены Хмельницкого грубой силой будет проблематично, я попятился, завёл руки за спину, незаметно прикоснулся к гладкой поверхности. Со злорадством послал в печать дополнительный импульс, усилив её, твари замерли, как восковые фигуры. Я мог бы выкинуть чудовищ всего одним щелчком, но их мучения доставляли мне хоть небольшое, но удовлетворение за инцидент в Филевском парке.