Хаос неотвратимо добирался до наших рук.
Только мы стали приспосабливаться к новым порядкам в доме, как примерно через месяц на нас обрушилось новое потрясение. Из столицы на каникулы прибыл сын Катерины Патрик, успешный студент королевского Университета. Высокий, темноволосый, статный, предельно обходительный, сверкающий столичным блеском, Патрик с первого взгляда сразил бедную Селину, похитил ее сердце и вежливо удалился.
- Кэсси, душечка, он такой милый, - восхищенно ворковала Селина, бродя как привидение по полутемной мастерской, где я в этот вечер задержалась с работой, - А манеры? Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего жеста. Предел совершенства.
Тяжело и безутешно вздыхая, Селина походя смахнула свечу со стола, и та упала на пол. Огонь мгновенно нашел себе занятие в виде обычно блуждающего по мастерской легкого облачка обрывков ниток. Селина, продолжая рассуждать о достоинствах сводного брата (О-о, какая все-таки жалость! Сводный брат! Но ведь не родной же? С другой стороны, это даже и лучше. Мы будем видеться чаще и для этого не нужно будет искать причины. И приличия будут соблюдены. Знаешь, Кэсси, пожалуй, это чудесно!), прошла мимо. Пока я лихорадочно затаптывала огонь, оглядываясь по сторонам в поисках кувшина с водой - стоял же где-то совсем рядом! - Селина мимоходом опрокинула большие квадратные пяльцы с почти готовой работой, те с грохотом упали, задрав ножки кверху, потом, проходя мимо, нечаянно зацепилась кружевами своего изящного домашнего платья за торчавшие из небольшой коробки металлические крючки, единственные оставшиеся от неудачной попытки сестрицы расшить лиловый лиф серебряными лилиями, поскольку все остальное было уже спорото. Лиф, естественно, потянулся следом за Селиной, всяческая дребедень (как то: испорченные позументы, куски резинки, серебряной парчи, распушенного шнура, припорошенного углем, который использовали для нанесения рисунка на ткань, крохотные ножнички, зажавшие между кольцами обрывок широкой золотой ленты, завязанной в узел), лежавшая в коробке - следом за лифом, и наконец, сама коробка вслед за дребеденью проехалась по столу и шлепнулась на пол. Только почувствовав, что что-то тянет ее за рукав, Селина остановилась. Задумчиво посмотрев вниз и не переставая рассуждать о Патрике, она равнодушно отцепила крючок и пошла дальше. Я тяжело вздохнула. Хаос не просто пришел в наш дом. Он здесь поселился на правах хозяина.
К сожалению, у братца Патрика были свои планы на жизнь, и хотя ему очень понравилась новая родственница и он даже позволил себе с ней слегка пофлиртовать, больше, чем сестрой, он ее называть не собирался.
Вскоре Катерина по секрету сообщила, что ее сын имеет виды на одну столичную девушку, столь же красивую, сколь богатую и знатную. До Селины эта новость дошла быстрее молнии, а гром, произведенный ею, только глухой бы не услышал.
Катерина была слишком благовоспитанна, чтобы уличать падчерицу в недостойных чувствах, а потому позвала на помощь отца.
С прямотой, свойственной натурам честным и бесхитростным, отец заявил, что пора уж и замуж. Если сама Селина не смогла найти себе подходящего - подходящего! многозначительно повторил он - жениха, то он сам, вместе с Катериной, разумеется, займется этим.
Не мне объяснять, что за этим последовало. Работа в мастерской теперь занимала все мое время, поскольку никому другому просто не было до этого дела: Селина плавно переходила от тихой истерики к буйству, а отец с Катериной - от уговоров к угрозам. Спуститься в лавку им было некогда.
У нас было пять мастериц и три подмастерья, заказы сыпались со всех сторон, то и дело влетал очередной приказчик или степенно и осторожно входил очередной клиент, не найдя никого в лавке или отправленный ко мне служанкой Мариной, которая временно стояла за прилавком. А я буквально разрывалась между всеми.
В жилой части дома, расположенной выше мастерской и лавки, где мы, собственно говоря, и жили, шла война. Единственными, кто получал от этого искреннее удовольствие, были Дана и Дин. Пока Катерина, отец и Селина бурно рисовали недалекое совместное будущее, дети бесконтрольно чинили проказы, сначала выкрасив катеринину свежеостриженную болонку в зеленый цвет (чтобы веселей было, а то что она, бедная, такая голенькая ходит!) и привязав ее хвост в хвост с соседской кошкой, чтобы посмотреть, действительно ли кошка с собакой ужиться не могут; потом перетянув все перила на лестницах в доме туго натянутыми веревками (играя в матросов, изучали процесс завязывания и крепость морских узлов) и, наконец, продолжив на улице: сунув под хвост лошади одной почему-то непонравившейся им толстой клиентки нечто острое и колючее (кошка была занята, а проверить поговорку "коту под хвост" было больше не на ком), судя по дикому ржанию, которое издала бедняжка (не клиентка, лошадь!), сломя голову помчавшись вниз по дороге и волоча за собой карету, буквально разваливающуюся по частям, но вместе с тем весело скачущую по брусчатке.
Так мы прожили несколько дней. Постепенно страсти улеглись, но если кто-то думал, что Селина смирилась со своей участью, тот ошибался. Она все-таки была старшей сестрой Даны и Дина.
А в это время очень кстати графу Ноилину понадобилась золотошвейка.
О графе Ноилине стоит рассказать отдельно.
Город наш назывался Кермисом и ничего примечательного в нем не было. Его разделяла надвое река, и все, что в нем находилось, сразу же обретало ярлык: "Верхний город" или "Нижний город". Это было существенно, поскольку в Верхнем городе, на холме, жила вся местная знать и те, кто стремился к ней приблизиться, а Нижний оставался тем, кто не мог выкарабкаться из бедности или, по крайней мере, едва сводил концы с концами. Мы, как вы понимаете, жили в Верхнем.
В Верхнем городе улицы были чистыми, дома ухоженными, лавки богатыми, а публика - щедрой. Еще здесь были театр, ратуша и прелестный ухоженный парк. В Нижнем, естественно, всего этого не было. Но и здесь, и там люди по сути были одинаковы и больше всего любили посплетничать, с той только разницей, что в Нижнем городе сплетничали погрубее, а в Верхнем - повитиеватее. Короче, город как город, ничего необычного и ничего интересного.
Единственной и несомненной достопримечательностью этого края был замок Самсод, стоявший милях в десяти выше по реке среди густого леса на весьма высоком живописном холме, оттого видный издалека и выглядевший весьма зловеще на фоне слухов, окружавших его. Замок был когда-то укрепленной крепостью, окруженной отведенной из реки водой, с башнями, бойницами, подъемным мостом и прочими атрибутами защитного сооружения, но постепенно расстроился, оброс новыми башнями, дворами, стенами, мостами, так что от первоначального строгого строения остались лишь одни воспоминания, но при всем том редко кому доводилось там бывать, несмотря на соседство с городом. Не только потому, что человек, живший там, очень не жаловал непрошенных гостей, просто он был магом.
В наше время любой человек, занимающийся магией, даже самой примитивной, сразу становится предметом самых невероятных слухов, но этот человек, надменно и упорно не желавший знаться с городом, вызывал их вдвойне. Поговаривали, что сам Король пожаловал замок Самсод с окрестностями графу Ноилину за несомненные великие заслуги перед отечеством, а вот вместе ли с титулом, или тот и в самом деле графом был от рождения, никто не знал. Что точно делал он как колдун, доподлинно тоже никто не знал, как не знал и то, живет он там постоянно или наезжает время от времени, но обсуждать его не переставали. Жил он здесь уже лет десять и за это время ничего не изменилось ни в замке на холме, ни на землях, окружавших его. Среди слухов особенно занимательным был о том, что некоторые особо удачливые и пробивные горожане смогли-таки попользоваться его магической силой, но за большие деньги и по страшному секрету, как и полагается, передаваемому из уста в уста. Кого-то от стыдной хвори излечил, кому-то деньжат наворожил, кому-то жену присушил. Так, по мелочи. В противовес этому ходили столь же упорные слухи, что чары его - тьфу, одна видимость, голову людям морочит, а толку от его декоктов никакого. Правда то или досужие вымыслы, но внимания к графу это не умаляло. Как и то весьма странное обстоятельство, что ни один из мнимых или настоящих клиентов графа ни разу в лицо его так и не увидал.
Немногочисленные слуги, время от времени приезжающие в город за провизией, всегда были крайне немногословны, а порой и специально напускали на себя вид таинственный и загадочный. Иные считали, что им есть, что скрывать, другие скептически хмыкали, что так, мол, легче цены сбивать.
За годы количество тайн вокруг замка не только не поубавилось, но и увеличилось в размерах и болезненности фантазии. Всякую странность теперь связывали с безумной волшбой колдуна, будь то не по сезону несвоевременное нашествие летучих мышей, необъяснимо исчезнувшее столовое серебро, пожар, вызванный молнией в жаркий сухой день, мор кур на хуторе близ города или повальная измена мужей.
А когда пару лет назад ни с того, ни с сего стали пропадать девушки в округе, ну тут уж и сомнений не было, кто в этом виноват. Слухи слухами, но дело дошло до того, что жених одной из пропавших собрал сотоварищей и выступил было на замок с оружием. Городской голова едва отговорил от этой затеи обеспокоенную молодежь, обещав поусерднее заняться поисками. И надо признать, беспокоился он не за то, что воинствующие молодчики нападут на добропорядочного гражданина, вина которого не доказана. Нет, он явно беспокоился за этих самых молодчиков, а то и за весь город.
И вот теперь этот самый возмутитель спокойствия искал золотошвейку. У городского обывателя голова пошла кругом от обилия самых невероятных догадок, зачем ему это понадобилось: от ужасных подозрений в некоем кровавом ритуале (будто для этого только золотошвейки и годятся!) до радостного предвкушения появления затворника на публике (ему, де, гардеробчик сменить потребовалось). Как-никак, сей господин был не только колдуном, но еще и графом с солидным недвижимым имуществом. Кумушки чесали языками насчет его внешности и величины кошелька, в котором редко кто сомневался, а дородные городские мужи осторожно подсчитывали, во что выльется им очередной грандиозный бал, ибо такое событие вряд ли окажется рядовым.
Однако на самом деле никто причин не объяснял.
Здоровенный мужчина с порванным ухом, в котором невесть как держалась изумрудная серьга, дерзко и по-разбойничьи улыбнулся оторопевшей Катерине, случайно оказавшейся за прилавком, и деликатно попросил образец работы ее падчериц. Хозяину, как сказал он, нужна лучшая и искуснейшая мастерица для работы в замке. А где, как не в вашем доме, прелестная госпожа, ее искать? Катерина, на которую внушительный графский слуга произвел неизгладимое впечатление, непререкаемым тоном отдала приказания, отчего слуги бросились выполнять просьбу, поставив весь дом вверх дном. И пока готовились образцы, она ворковала у прилавка.
Селина ворвалась ко мне, размахивая вышивкой как флагом. Ее чудные золотистые волосы растрепались, синие глаза загорелись опасным огнем, щеки запылали. Ни слова ни говоря, она смерчем пронеслась по моей маленькой комнатушке позади мастерских - единственное место моего уединения, разбрасывая обрывки ткани, переворачивая готовые работы и раздраженно фыркая.
Пока я с недоумением смотрела на нее, она выволокла приготовленные мною новые образцы (обычно мы показывали их заказчикам, чтобы выбрать рисунок и стиль шитья) и стала пристально рассматривать их.
- Селина..? - не выдержала я.
- Этот! - внезапно завопила сестра, веером разбрасывая ненужное и патетически потрясая куском голубого шелка с вышитыми выпуклыми серебряными нарциссами, жемчужными ландышами и гладкими продолговатыми листьями, - Потом расскажу.
Через мгновение ее и след простыл. Что значил этот демарш, я узнала, как всегда, последней. Толстушка Марина, непрестанно всплескивая руками и задыхаясь от впечатлений, рассказала об "этом страшном слуге", впрочем, мужчине хоть куда, а госпожа Катерина была с ним так любезна, даже пригласила заходить еще, и он, представляете, госпожа Кассандра, дерзко так ухмыльнулся и согласился! А сам - разбойник разбойником. Свет таких не видывал. Представляете, госпожа Кассандра, он надел черный бархатный камзол поверх зеленого жаккардового жилета, а сверху повязал пунцовый шелковый шарф! Как так можно? А его кожаные штаны и вовсе ужас! Такие обтягивающие, что я даже покраснела, глядя на них. Впрочем, фигура у него ладная, внушительная такая. Наверное, сильный мужчина. Мне не видно было, конечно, но думаю, что сильный. В ухе у него серьга зелененькая болтается, бородка такая аккуратненькая, а у висков две косички висят. А взгляд!... Вообще-то выглядит он ухоженным, не похоже, что заброшенный, но вот что я скажу - явно голодный по женской части. Он мне так подмигнул, улыбнулся, и я сразу поняла, никакой он не разбойник. Очень он даже ничего. А вообще, хозяйка...
- А зачем он приходил, Марина? - немилосердно перебила я нескончаемый поток слов.
- Зачем? - оторопела служанка, - Образцы взял. Ваш и госпожи Селины.
Я вопросительно задрала бровь.
- Его хозяину, графу Ноилину, нужна золотошвейка, - радостно пояснила Марина. Я недоуменно пожала плечами и продолжила работу - мне было не до чудачеств разных там знатных господ.
Скоро я забыла об этом, заваленная внезапным ворохом заказов. Слухи сделали свое дело: к вечеру я уже знала, что граф Ноилин дает блестящий бал, что он ищет себе невесту, что уже ее нашел и собирается жениться, что у него, наконец, закончился траур по умершей жене, что у него объявился сын и он собирается вывести его в свет, что собирается купить самый роскошный дом в городе... Но в том, что будет дан бал, почему-то не сомневался никто, и каждая мало-мальски знатная женщина, естественно, должна была показать себя во всей красе. От заказов ломились все - от портных и швей, до куаферов и парфюмеров.
Я хваталась за голову: вшестером нам ни за что не успеть до этой глобальной катастрофы, но на помощь Селины рассчитывать не приходилось. Сестрица по-прежнему упорно страдала в одиночестве.
А через три дня это произошло. К нам пришел сам градоначальник, уважаемый барон Хэмма Нортон. Городской голова был человеком столь же занятым, как знатным и богатым. Ему принадлежала половина земли в округе, десяток богатых лавок, лучшая кузня, лучшая псарня и даже единственная в городе оранжерея, где выращивались невиданные заморские фрукты и овощи. При такой занятости ему особенно не было дела до владельца какой-то там мастерской, будь даже и популярной золотошвейной. С шитьем и всяческими иными атрибутами светской жизни всегда разбиралась его жена, изящная и авторитетная госпожа Фриза, законодательница местных мод.
Но сейчас барон Хэмма пришел сам. Увидев, как градоначальник раздраженно вытирает пот с лица и огромной залысины, отец побледнел и пригласил гостя в кабинет. Барон самолично передал отцу послание, в котором граф Хед Теодор Ноилин просит прислать ему в услужение дочь господина Градиана Таурига по имени Селина. Если его устроят условия работы, это будет по достоинству оплачено.
Видимо эти условия и заставляли бледнеть отца и неуютно ёжиться барона Хэмму. Условия были странными. Работать Селина должна была в замке год, не больше. Возможно, меньше. При этом она не должна ни с кем видеться, замок не покидать. Безопасность девушки гарантируется, равно как и очень приличная оплата ее трудов.
Сначала отец ответил категорическим отказом, но, видимо, у барона нашлись веские аргументы, и дело закончилось тем, что он согласился при условии, что сама Селина против не будет: его до сих пор слегка мучила совесть из-за того, как резко он обошелся со своей девочкой по части замужества. С другой стороны, повеселел отец, и эта проблема, пожалуй, что решилась. За год дочка одумается, глядишь, и строптивости поубавится.
К изумлению всех Селина сразу же согласилась. Повеселевший голова дружески потряс руку отцу и даже слегка приобнял его в лучших чувствах, сообщая, что завтра же по утру пришлет лучший эскорт до замка. Отец, не ожидавший такого панибратства, приосанился, подсчитывая выгоду от такого отношения к себе градоначальника и веселея с каждой минутой. Селина же, загадочно оглядев всех с ног до головы, помчалась собираться.