— Спасибо!
— Не надо тебе к ней ехать. — Слова сестры заставили остановиться. — Мы ей не нужны.
В спокойном голосе не было обиды или огорчения. Она просто сообщала.
— Мама сказала?
— Нет. — Вейла отвела упавшую на глаза каштановую челку.
— Отец?
Сестра отрицательно качнула головой.
— Я шла мимо окон, когда ты просила маму.
Конспиратор из меня никудышный.
— Я встречалась с нашей матерью несколько лет назад, — все тем же ровным голосом продолжала Вейла. — Я не стала вам рассказывать. Зачем? Я сделала глупость, когда попыталась с ней заговорить. Она сказала, что я ошиблась, что у нее никогда не было детей. Не думаю, что сейчас что-то изменилось.
В светло-карих глазах сестры не было сожаления. Она уже все пережила. Переварила. Приняла. Как всегда, одна. Замкнутость Вейлы меня поражала с детства. Я уже тогда осознала, что любая попытка влезть к ней в душу провалится. А сочувствие рассыплется о стену железного характера. И все-таки, подбежав к сестре, я обняла ее, рискуя испортить вязание.
— Почему не сказала? — Я сердито дернула ее за кончик толстой косы.
— Зачем? Все было не так плохо, как ты себе навыдумывала. — Вейла отстранилась, снова замелькал крючок. — Я перестала беречь для Кары место в сердце. Мне стало намного легче, поверь. Тебе тоже станет, ты ведь все равно поедешь к ней?
Я коротко кивнула, поднялась с лавочки и направилась к смородине.
Ула и Дика сидели в самой гуще веток, усыпанных крупными гроздями темных ягод. Устроившись на сухих листьях, они пытались скормить Эмрису, торжественно высаженному на чистый носовой платок, сверчка. Есть насекомое он отказывался, старательно отпихивал завтрак крохотными лапками.
— Может, она пить хочет? — предположила, шмыгнув носом, Ула.
Эмрис вздрогнул, очевидно, вспомнив полив саженцев. Пришлось спасать его от внепланового купания посреди сада.
— Нет, девочки, мы никого поить не будем! — строго сказала я, опускаясь на корточки. — А кушать ваша землеройка не хочет, потому что хочет домой. Ее там детки заждались.
— Правда? — нахмурилась Дика.
— Да, такие же маленькие, как вы, только землеройки.
— А их у нее много? — Ула всегда была любопытной.
— Ну… — задумалась я. Животными никогда особо не интересовалась, больше растениями, поэтому да простят меня все землеройки, если это не так… — Дюжина.
Мордочка Эмриса вытянулась от удивления, он возмущенно пискнул.
— Видите, как волнуется, — улыбнулась я, осторожно пересаживая проклятие на ладонь и отпуская его. — Беги к своим деткам, маленькая.
Землеройка ловко ввинтилась в листья, напоследок незаметно цапнув мой палец зубами, — Эмрис был явно не в восторге, что его сделали матерью семейства.
Отправив девочек мыть руки, я тихо позвала проклятие. Эмрис не отзывался, я уже забеспокоилась. Но тут на мою туфлю взобралась серая ядовитая змея размером с мизинец. Не отбросила наглую рептилию лишь потому, что вспомнила: такие у нас не водятся.
— Эмрис?
— Нет, король оборотней! — огрызнулся котозмей. — Требую моральную компенсацию за злобные издевательства над животными, — прошипел он нарочито недовольно.
— А кто здесь животное?
— Вот именно! Мало того что я нянькой не нанимался, так еще и многодетным папашей меня сделала!
— И пол сменила, — со смешком подсказала я. — Иди сюда, мать-героиня.
Я наклонилась и посадила возмущенно зашипевшего Эмриса в карман.
Завтрак пролетел незаметно.
Как всегда, хулиганили младшие. Вейла даже за столом не расставалась с вязанием. Неста с отцом прикидывали, какие из посадок надо подпитать магией альвов. Мы с мамой обсуждали приход Кайдена.
Когда все встали из-за стола, мама отозвала меня в сторонку и вручила круглый прозрачный шарик на тонкой цепочке, внутри которого крохотной золотой птицей билась магия путеводного огонька.
— Спасибо! — порывисто обнимая ее, шепнула я.
Спрятав подарок во второй карман, отправилась в город встречать гостя.
Кайден ждал меня на площади перед управой. При виде его пришлось признать, что зря мы с Эмрисом сомневались. От Кая-охотника не осталось и следа. Слуги Неназванной не только летали бесплатно — экипировались тоже. Стоимость нарядов торговцам компенсировала мэрия, а точнее, храм богини — за счет пожертвований прихожан. Завысить цену или не выплатить причитающееся никто не рисковал, ибо кара была неизбежной: болезнь воров — чесучка, разновидность чесотки. Она поражала лицо обманщика и не лечилась, пока не восстанавливалась справедливость.
До встречи с Кайденом я не задавалась вопросом, как живут охотники. Они просто были, защищали, ловили темных. Как полезные перелетные птицы, что съедают вредных гусениц на посадках.
Но надо признать, наша «птица» сегодня выглядела непривычно. В светлой, немного старомодной рубашке с широким рукавом, в жилете и брюках, без зеленого плаща, неизменного ножа и наручей Кайдена было не узнать. Статный, загорелый, с холодным взглядом стальных глаз, он казался настоящим аристократом. А возможно, и был им.
Ведь богиня выбирает независимо от расы или социального положения. Стать охотником может любой, кого посчитают достойным. И у кого нет в этой жизни ничего, что бы он мог потерять. Слуги Неназванной всегда одиноки.
Мне было жаль Кая. Конечно, служба дала ему повод жить дальше. Но кто знает, может, если бы богиня его не выбрала, он бы сам победил своих демонов и жил сейчас счастливо с новой семьей. Фейри ведь не просто красив, как все представители его расы, он привлекал внутренней силой, умом. Но Неназванная крайне редко отпускает своих охотников. Хотя поговаривали, что так было не всегда.
— Летта!
Меня развернули, крутанув, точно юлу. Сонья счастливо рассмеялась, расцеловала в обе щеки. Страшно довольная, затараторила:
— Спасибо тебе! Ты не представляешь, какой он! Он невероятный! Он такой умный! Такой красивый! Он самый лучший!
— Кто? — Я все еще до конца не верила, что причина восторга — тот самый Плащ с площади, в которого я ткнула пальцем.
— Ах, ты же не знаешь! — всплеснула руками Сонья. — Тин! Ну, тот, в плаще. Представляешь, он младший сын младшего принца клана лесных куниц!
Количество «младших», по-видимому, казалось странным только мне. Но принца я ей нашла, факт.
А подруга щебетала:
— Конечно, их владения небольшие, а королевство крохотное, его даже на карте нет, но их все в Хевине знают!
Что же, теперь все понятно. Парень — король без короны и королевства. Когда оборотни объединились в четыре государства, мелкие кланы остались не у дел. Но королями они себя называют до сих пор, хотя право править — вот такой каламбур — за теми, кто сидит на троне, признают. По сути, они являются высшей знатью, князьями. Но «король» — это звучит!
— Летта, ты бы знала, какой он умный!
С каких пор ее стал интересовать ум мужчины?
— Я с ним чувствую себя королевой сильфов! — мечтательно закатила глаза Сонья. — Кругом облака и крылья за спиной!
Неужели влюбилась? Вот так, сразу?
— Летточка, — она воровато огляделась по сторонам, — а ты мне дай, пожалуйста, прядь? А то, понимаешь, он такой хороший и все так хорошо, что я боюсь, а вдруг мне это все кажется? — Сонья погрустнела, закусила губу. — А я не хочу просыпаться, понимаешь?
Глаза ее влажно блеснули.
В кармане тихо хрюкнуло. Эмрис не выдержал, не понял тонкой девичьей натуры, для которой если слишком хорошо — это тоже плохо.
Я незаметно похлопала ладонью по карману, прикидывая, с какой стороны отстричь прядь, чтобы было не так заметно. Я бы с удовольствием одарила Сонью везением, если бы не темный, что за мной охотится. Кай сказал, что он ориентируется на мою силу. Пока печать держится — любой, кому я захочу помочь, тут же станет жертвой. Поэтому придется отдать часть прически: везения мои волосы не принесут, но подруга успокоится и будет наслаждаться жизнью, вместо того чтобы забивать голову глупостями и устраивать облаву на знакомых.
— Летта, пожалуйста!..
Подруга вытащила из сумочки крохотные ножницы, протянула мне.
Убедившись, что на нас, кроме Кая, никто не смотрит, я отрезала кусок пряди за ухом и протянула счастливой Сонье. В кармане снова тихо хрюкнул от смеха Эмрис, которому в щель было прекрасно видно, что я делаю.
— С тебя приглашение на свадьбу. И я буду названой матерью твоей дочки, — буркнула я, прихлопывая смешливый карман ладонью.
А что? Должна же я получить хоть какую-то компенсацию за внеплановую стрижку? Доживу до этих знаменательных событий или нет — другой вопрос.
— Конечно! — Сонья обрадованно разулыбалась, спрятала улов в сумочку, жадно прижала ее к груди и только тут заметила наблюдающего за нами Кайдена: — О, а ты тоже на празднике не зевала? Кто он? Как зовут? Фейри, да? Чистокровный? Ну ты даешь!
Угу, времени не теряла — упражнялась в нырянии в мостовую. Но вслух я сказала:
— Это наш новый поставщик.
— А-а-а, — разочарованно протянула подруга. — Тоже садовник?
Эмрис уже не хрюкал, а булькал.
Поправлять подругу было бесполезно. Все, кто выращивал, обхаживал и продавал растения, для нее были садовниками. Различия не укладывались в ее сознании. Точнее, не влезали. Их вытесняли оттуда везучие подковы, четырехлистники и планы, как подстричь подругу.
Попрощавшись с Соньей, я подошла к Кайдену, приветливо улыбнулась. Охотник кивнул в ответ, забрал с лавки горшок с плетельницей.
— Вперед, друзья мои, садовники и садоводы! — донеслось насмешливое из кармана.
Пока шли, я с завидной регулярностью спотыкалась. Эмрис посмеивался — не надоело чужое невезение собирать? Надоело, но отказаться от подобного счастья я не могла, а значит, придется привыкать и относиться философски. И запасаться обувью, потому что с такой скоростью сбивания носков скоро я останусь босиком. А еще — избегать скопления народа. И таскать с собой набор аптекаря на всякий случай. Если бы не Кай, я бы раз десять могла поздороваться с мостовой. Охотник умудрялся в последний момент подхватить меня под локоть. В конце концов, мне надоело, и я сама вцепилась в его руку. Под тканью рубашки было нечто твердое. Понятно: наручи охотник не снял.
Кайден бросил на мою ладонь на своем предплечье странный взгляд, будто я нахально вцепилась в принца. Хм, а вдруг так и есть?
— Слушай, может, скажешь, кем ты был до того, как стал охотником? — виновато вздохнула я. — Понимаю, тебе неприятно вспоминать, но так я хотя бы буду знать, как себя с тобой вести. Я тут на тебе вишу, горшки с цветами таскать заставляю, а может, мне нужно кланяться и на «вы»?
Кайден снова посмотрел на мою ладонь, едва заметно улыбнулся, накрыл ее своею и слегка провел кончиками пальцев по внутренней стороне запястья. По коже побежали мурашки, я сглотнула, едва не споткнувшись, и бросила быстрый взгляд на охотника. Казалось, Кай не понимает, что прикосновение вышло далеко не дружеским.
— Не нужно ни кланяться, ни на «вы». — Серые глаза смотрели внимательно, в них было нечто, отдаленно напоминающее любопытство.
Что с ним такое? Я ведь ничего необычного или предосудительного не делала и не спрашивала?
— Я не знаю, кем я был до того, как стал охотником. Я ничего не помню до своего появления в храме ночи… — задумчиво помолчав, добавил Кайден и зашагал дальше, увлекая меня за собой.
Идя рядом, я растерянно косилась на спутника. Жить без памяти — какой ужас! Воспоминания делают нас — нами. Одни пробуждают хорошие чувства, другие — не очень, но вместе они составляют мозаику, что называется сутью. Как можно жить без нее?
— А я говорил, что авторство нашего ходячего справочника неизвестно… — раздался шипящий шепот прямо у уха.
Я испуганно подпрыгнула, осторожно покосилась на плечо и, увидев желтую ящерицу, сердито буркнула:
— Я так с тобой заикой сделаюсь!
— Вылечим! Я знаю потрясающий отвар, правда, там побочный эффект — зеленые пятна, но заикание отлично лечит.
Мы свернули в пустой проулок, Кай вытянул руку и стряхнул говорливое проклятие с моего плеча. Эмрис плюхнулся на землю и громко проворчал, превращаясь из ящерицы в желтого домашнего кота:
— Какое интересное понимание профессии! Все охотники уничтожают темные субстанции, а ты — используешь в качестве метательного снаряда! Оригинально, не спорю, но в следующий раз хоть целься во что-нибудь, а то надоело летать просто так!
И несносный кот побежал впереди, гордо задрав пушистый хвост. Недолго, впрочем, бежал. Завидев невдалеке насторожившуюся собачью стаю, нарываться не стал: обернулся пятнистой желто-коричневой дворнягой. Так и бежал до нашего дома. Потом исчез за поворотом, а когда мы с Кайденом заходили в ворота, на запястье прицепился желтый паук. Не заорала чудом. Стряхнула Эмриса в карман и весело помахала поджидающим на крыльце родителям.
Кайден первый подошел к ним, вежливо поздоровался и представился:
— Кайден Бран.
Быстро же он придумал себе новое полное имя! Раскланявшись с прирожденной грацией, словно всю жизнь только этим и занимался, а не носился по лесам, Кай спросил, позволено ли ему вручить леди, то есть маме, презент. Папа, естественно, позволил, хотя глядел на плетельницу с плохо скрываемым восторгом. После торжественного вручения цветочного горшка я представила родителей, на этом мое участие в переговорах плавно сошло на нет.
Кай был учтив, предусмотрителен и непривычно разговорчив. За обедом они с отцом успели не только понравиться друг другу, но и решить, что я должна поехать на плантации Кайдена в ближайшее время. К концу трапезы я получила официальное благословение на поездку, избавилась от необходимости общаться с теми поставщиками саженцев, до которых доехал лишь мой чемодан. А еще у меня появилось два-три месяца вне дома по уважительной причине — Кайден сообщил отцу о цветочной ярмарке, что собираются провести у себя альвы. И пообещал присмотреть за мной. О ярмарке мы не знали. Оказывается, только сегодня утром об этом написали в новостных листах. Мама и девочки тоже были в восторге от гостя. Младшие предложили «оставить Кая себе», Вейла оторвалась от вязания, а Неста тихо выспрашивала подробности нашего знакомства, благо историю с едва не затоптавшим меня конем мы придумали заранее.
В общем, когда я, стоя на крыльце, следила, как отец провожает Кая, то не могла избавиться от стойкого ощущения, что к себе в дом я притащила вовсе не молчаливого угрюмого охотника, шныряющего по лесам, а благовоспитанного фейри — уверенного в себе, знающего, чего хочет, и хорошо разбирающегося в людях. У него все получалось, и никаких проблем даже теоретически быть не могло.
Из кармана брюк высунулась любопытная мордочка золотистого хомячка.
— Интересно, почему она забрала у него именно память? — задумчиво протянул Эмрис.
— Думаешь, это Неназванная лишила его памяти? — засомневалась я. Известно, что ночь забирает у охотников что-то, давая взамен силу, но память? Всю? Все воспоминания, все чувства? — Может, он сам…
— Дал себе по голове и пополз в храм? — съехидничал Эмрис.
Я шутливо щелкнула хомячка пальцем по носу. Зверек грозно оскалился и как ни в чем не бывало продолжил:
— Все остальное — при нем. А то, что он такой отмороженный… Не заблуждайся, он намного старше, чем кажется.
У фейри нет понятия старости. Но Кай — старик? Что-то не верится.
— Зря сопишь! — фыркнул Эмрис. — Заклинание, которым мы тебя спасали, давно забыто, так что он древний, как наш мир. Отсюда его странности: со временем чувства притупляются, становятся не нужны.
— Ты-то откуда знаешь? — насмешливо прищурилась я. — Или тоже древний, как Кай? И тоже с памятью проблемы?
— Мне память не положена! — И глазенками наглыми не моргает.
— Врешь!
— Вру, — охотно согласился хомяк, поймав мой выразительный взгляд. — Это мое нормальное состояние: лгу, изворачиваюсь, плету интриги. Я — проклятие.
То-то и оно. Проклятие, неясно кем сотворенное и для чего. Плюс охотник без памяти, непонятного возраста, периодически смотрящий так, словно я танцую танго на ушах. И в качестве дополнения — я, проклятый лепрекон, притягивающий неудачи, с химерами на хвосте. Тройка везунчиков, однако.