Наверху все стихло. Федотов не знал, что сейчас там произошло. Но сердце подсказало, что он там срочно нужен. И он тут же полез наверх. Ему восхождение далось легче гораздо — с его стороны склон был гораздо более пологим, а в том, что теперь можно подняться и здесь, он не сомневался. Камни из-под ног осыпались, но это было не катастрофично. Поэтому очень скоро парень оказался наверху.
Его глазам предстала привычная, и в то же время ужасная картина: возле еще дымящегося пулемета лежали в разных позах три тела, два из которых были обезглавлены меткими очередями. Его друг был жив, хотя грудь его представляла собой такую картину, как будто по ней проехали катком в разные стороны.
— Вот тебе и Россия, мать ее! — через силу улыбнулся Матвей.
— Все хорошо будет, Матюха! Держись! Слышишь, наши летят! Тебя спасут! Обязательно спасут! — пытался удержать своего друга на поверхности сознания Федотов.
— Володька, брат, — Матвей с силой сжал руку друга. — А вот эта шутка не самая смешная! Моих найди.
— Слышь, Матюха! Не смей меня оставлять! Мне страшно без тебя! — на глазах увальня Володи блеснули настоящие, неподдельные слезы. — Куда я без тебя?
Но последних слов Федоров уже не слышал — сознание его покинуло, как и та часть крови, которая вытекала из всех ран на теле и уходила в землю.
Гул вертушек приближался. Вскоре они показались из-за скал огромными черными махинами.
А потом взрыли огромные клубы пыли, когда одна из них села на изрешеченную землю.
— Держись, Матюха! Медики прилетели! Жить будешь! Еще и Героя России получишь!
— Посмертно, — прошептал Матвей, на секунду придя в себя и опять уходя в забытье.
Как так оказалось, что вертушка с медиками оказалась вот тут неподалеку? И кто ее вызвал, кто сообщил, что тут будет тяжело раненный? Никто не знал. И ответа на этот вопрос так никто найти и не сможет.
Часть 5
Молодой мужчина с подернутыми сединой висками шел по аллее городского кладбища. Глаза его были закрыты темными очками. Но даже сквозь них ощущался пристальный, отдающий стальным холодом взгляд.
Крепкая рука сжимала маленький букет из роз и гвоздик. Он явно знал, куда идет. Просто очень не хотел торопиться.
Он остановился возле обнесенной невысокой оградой группы обелисков с воинскими регалиями. Губы этого странного незнакомца тронула горькая усмешка. А много ли тут имен соответствует тем, кто в могилах этих похоронен?
Постояв какое-то время, незнакомец двинулся дальше по аллее. Вот и то место, куда он хотел попасть. И три фамилии на могильной плите вместо одной.
Незнакомец в бешенстве сдернул очки. Глаза его сверкали, словно он хотел испепелить эту могилу, которая все еще утопала в свежих цветах, хотя надгробие уже водрузили гранитное.
— Эти твари мне еще заплатят за родителей! И за мать, и за отца!
Мужчина наклонился, положил букет цветов к подножию памятника, вновь надел очки и закурил.
Смотритель кладбища постоял какое-то время за деревом, наблюдая за странным посетителем, но потом развернулся и ушел, так и не решившись подойти к этому страшному человеку, смотрящему в одну точку пустым, ничего не видящим ледяным взглядом.
***
Молодая женщина с роскошной фигурой и не менее роскошным лицом, демонстрировавшим любовь к разным чувственным удовольствиям, уже давно заприметила этого красивого своей военной выправкой, своей сединой парня, примерно ее ровесника, который пил сейчас возле барной стойки.
Как его пустили только в этот дорогой, почти элитный клуб? Это было загадкой для всех — и для обратившей на парня внимание женщины, и для бармена, обслуживавшего этого странного клиента.
Еще более странным, однако, было то, что он не вставал из-за стойки с того самого момента, как пришел сюда. И пил водку, даже не закусывая и не останавливаясь ни на секунду. Но даже это не было столь странным, как то, что он оставался абсолютно трезв, хотя выпил уже не мало. И того количества, что было им выпито, ему явно казалось мало. Он просил добавки то и дело.
Бармен видел, с каким интересом на него смотрят танцующие вокруг девушки. Но этому странному посетителю на них было, по всей видимости, плевать.
В этот клуб постоянно приходили девчонки, чтобы не только потанцевать, но и завести коротенький романчик недели на две. Они то и дело подсаживались к парню, но он не обращал на них никакого внимания. В результате искательницам счастья приходилось уходить ни с чем и смотреть с завистью на очередную пытающуюся расшевелить парня.
Бармен видел на своем веку (а профессиональный век этого бога бутылок и коктейлей был очень долог — он проработал в стольких местах, самым приличным из которых был этот клуб) много алкашей. И с полной уверенностью мог сказать, что вот этот парень из совсем другого теста. Да, он хлещет водку ведрами, причем не первый день — запах перегара не перебить ничем. Но одет он прилично. И держится настолько стойко, что даже смог пройти фейс-контроль в клуб, а охрана внутрь абы кого не пускает. Значит, внушает доверие. А пьет… Да мало ли, какая у него причина пить вот так, не переставая?
Бармен бросил усталый взгляд на часы — когда уже кончится его смена? А она сегодня выдалась не из легких — выступление новомодной группы из каких-то дебрей Сибири собрало столько клиентов, что и выручка сегодня была огромная. Он даже забывал в некоторые момент про странного посетителя, который ни разу даже не посмотрел в сторону танцпола в отличие от всех обычных посетителей, которые заряжались у барной стойки и шли веселиться дальше.
Стрелка медленно подползала к пяти часам утра. В зале еще оставалась публика, благо уже наступила суббота, но и эти немногие завсегдатаи и любители танцев до утра уже стали растворяться с утренних сумерках. Бармен понимал, что они остаются тут для того, чтобы окончательно протрезветь и сесть за руль своих роскошных авто, припаркованных прямо возле входа в клуб.
Женщина, еще с самого начала заметившая этого парня, но ни разу не подходившая к нему, села на высокий барный табурет возле объекта своего внимания и заказала чашку кофе.
От безудержного веселья у нее стали слипаться глаза, но уходить, не познакомившись с тем, кто привлек ее внимание с самого начала, она не собиралась. Она всегда добивалась своего. А уж с этим красавцем она решительно собралась закрутить роман.
Женщина закинула ногу на ногу и стала ждать своего заказа от ставшего не таким расторопным под конец смены бармена. И с интересом разглядывала странного посетителя.
— Скоро закрываетесь? — спросила она у обслуживавшего ее бога бутылок, когда он, наконец, принес ей ее кофе.
— Через полчаса где-то, — устало кивнул бармен. — Только что с этим чудом делать?
— Сколько я должен? — спросил парень заплетающимся языком, подняв на бармена мутные глаза. Вот тут и стало понятно, что он безнадежно пьян.
Пронырливый служащий моментально подумал, что может сейчас неплохо нажиться на этом пьяном и назвал сумму, втрое превышающую реальную стоимость. За что тут же и получил — посетитель перегнулся через стойку, схватил его за грудки и с силой швырнул на витрину с бутылками.
Сзади тут же появились два дюжих охранника, но властный жест женщины тут же остановил их.
— Сам виноват, — с укоризной посмотрела она на царя напитков. — Вот сам за все расплачиваться и будешь. И за такси, которое сейчас ты вызываешь сюда. Я сегодня без машины, а гостя мне надо доставить домой. Ты все понял?
— Понял, — буркнул бармен, потирая сильно ушибленное плечо. Странно, что еще ни одного пореза не получил — все бутылки, вон, поколотились!
Он не стал спорить с этой женщиной — среди персонала ходили слухи, что из-за того, что кто-то посмел с ней начать пререкаться, нескольких человек просто уволили. А лишаться этого хлебного места ему не хотелось — да его сегодняшние чаевые с лихвой перекроют разбитую витрину и такси до дома этой женщины.
Часть 6
Ему говорили про то, что произошла автокатастрофа — родители ехали как раз на кладбище к брату. Сказали, что у отца прихватило сердце. Но что все закончилось вот так… Этого ему никто не сказал.
Зачем все надо было так сделать?
Он и сам прекрасно понял еще тогда, в госпитале, что теперь не имеет права видеться со своей семьей. Но вот так зачем надо было поступать? Что он им такого сделал, что за какие-то ошибки его пришлось отвечать его родителям?
Они ни в чем не виноваты. Это он тогда полез сдуру на скалу, сам же подставился под пули. А родители лежат вот тут, под могильной плитой.
Интересно, а кто на памятник разорился? Неужели родная теперь уже контора? Которая ему организовала все новое? Новую жизнь, новую судьбу, даже лицо новое.
Или все-таки тетка из Питера? Да нет, вряд ли она; она давно уже перестала с ними общаться — еще когда брат погиб. Считала, что его родители виноваты в том, что брата от Афганистана не отмазали.
— А вы откуда знали Федоровых? — раздался сзади голос, единственный, который остался родным в этом мире — голос его тети.
— Мы с Матвеем, их сыном и братом, — мужчина кивнул на памятник, — служили вместе в Чечне.
— Так Вы Матвейку знали? — голос этой женщины дрогнул от подступившего к горлу комка слез.
— Да, — мужчина смутился — тяжело говорить о себе в третьем лице, хотя в голову уже вбили то, что он сам — Матвей Федоров, умер.
— Я знаю, что он тоже погиб. Как и брат его.
— Да. У меня на руках, — мужчина отвернулся, пытаясь скрыть всю ту бурю эмоций, кипевшую внутри него.
Женщина прикрыла раскрытый от удивления рот и замолчала. Она даже не знала, что сказать.
— Простите, мне надо идти. Меня ждут, — вышел из трудного молчания мужчина.
— Да, конечно! — закивала женщина. — До свидания!
— Прощайте! — мужчина понимал, что по-другому он не имеет права ответить — с прошлым надо порвать навсегда. Он же теперь не Матвей Федоров. Этого парня привезли грузом двести из Чечни и похоронили на военном кладбище. Даже не рядом с его семьей. А может, оно и правильно? Не должен посторонний человек лежать рядом с его родными!
Он развернулся и медленно пошел прочь, заставляя свою душу поверить в то, что он больше никогда не должен сюда возвращаться.
Этого делать было нельзя — душа и сердце говорили, что он неправильно поступает, уходя от единственного своего родного человека, оставшегося на этой земле. Но умом мужчина понимал, что теперь не имеет права рисковать жизнью своей тети. Потому что если бы он остался еще хоть на несколько секунд, то не удержался бы и обязательно рассказал все о том, кто он есть на самом деле и что с ним произошло там, в горах.
Нет, надо уходить отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
А те твари, кто все это организовал, еще заплатят за произошедшее! Вот только узнать бы, как все это произошло!
Скорее всего, у отца действительно стало плохо с сердцем. Они попали в аварию. Их привезли в больницу.
Отец был асом. Он не допустил бы гибели своей жены. Значит, авария не была такой сложной.
А вот уже в больнице все и доделали медики, специально нанятые для этой цели.
Интересно, а сколько заплатили эскулапам?
Или, по своей традиции, заставили их работать, покопавшись в грязном бельишке и найдя какой-нибудь грех?
А ведь и его также заставили согласиться на предложение. Раскопали, что во время одного из последних боев, когда они отбивали очередную колонну, в составе которой он был, он прикончил выстрелом парня, который горел заживо в подбитом "Камазе".
Раскопали и сказали, что в случае отказа он пойдет под трибунал, как военный преступник. Потому что в своего же стрелял. Получается, изменил Родине, перебежчиком стал, хотя избавил от мучений тяжких своего ровесника.
А они не подумали, что ему не так уж и легко было тогда стрелять. Но парень сам просил об этом выстреле. Потому что понимал, что выбраться из горящей машины шансов у его нет.
Что ж, Бог им судья.
Вот только зачем ни родителей тронули?
Простить такого он не смог бы и при всем своем желании. В значит, и не будет прощать. Вот только добраться бы до их ахиллесовой пяты. И тогда точно они ответят за родителей. Он не остановится теперь, уже точно. Но не сейчас. А тогда, когда у него чуть посвободнее в руках будет. Вот только чуть-чуть ослабит контора хватку. И все. Вот тогда и ответят они за родителей.
Часть 7
Высокий потолок сиял ослепительной белизной, настолько яркой, что даже в полумраке казалось, что он светится и наполняет своим сиянием всю комнату, освещая ее без помощи дополнительных источников света.
По телу разливалось приятное тепло от соприкосновения с тонким шелком, на котором оно лежало. Ощущения были настолько приятны, что не хотелось ни шевелиться, ни вообще куда-либо идти.
— Неужели я, наконец, умер? — подумал мужчина, оглядываясь по сторонам. — Тогда почему в раю, а не в аду, где мне положено быть?
Он ущипнул себя. Нет, жив пока еще. И это скверно в общем и целом, если не считать вот этого странного пробуждения в чьей-то роскошной квартире. Вот только как он тут оказался? Что такое произошло, что он в чьей-то квартире на кровати лежит?
Нежиться было так приятно на шелке, что не хотелось вставать вовсе. Давненько он таких приятных ощущений не испытывал. Смутило мужчину только то, что тело вовсе не чувствовало на себе никаких одеял. А что будет, когда придут хозяева квартиры, а он тут голый лежит?
Нет, однозначно надо бросать пить. Да, нелегко это. Особенно если учесть, что совесть грызет его своими острыми зубами за то, что струсил тогда в горах и пустил своего друга одного на эту злополучную скалу. А потом не смог удержать его на волнах его сознания.
В госпиталь Матвея привезли еще живого. И оперировать начали еще в вертушке. Но спасти не смогли. Даже здесь, в Бурденко, куда его отправили после того, как стабилизировали его состояние в том, местном госпитале. Он умер, не приходя в себя.
Он был на могиле Федорова. Потом приезжал на могилу родителей его и видел странного мужика, приезжавшего туда. Тот мужик стоял тогда и разговаривал с теткой Матвея. Было в нем что-то знакомое в фигуре, в осанке, в выправке. Но если бы не другое лицо и голос с заметной хрипотцой… Нет, это только в пьяном бреду могло показаться, что это Матвей. А он тогда именно в таком и был. И даже не осмелился подойти к могиле и поговорить с тетей друга. Как он смотрел бы ей в глаза? А никак. А все из-за того, что пьет, не переставая. Нажирается каждый день, как свинья.
Да, война многих его друзей сломала. Из их класса в эту мясорубку попали восемь из девяти ребят. В том числе и они с Матвеем. А вернулся он один. Остальные погибли или там, в боях, или позже в госпиталях и психушках. Война сломала многих. Эта странная, непонятная война, шедшая неизвестно с кем и неизвестно за что. Но то, что он в ней побывал, что он ее пережил, не означает, что он имеет хоть какое-то моральное право вот так нажираться до состояния свиньи и падать там, где закончил свои возлияния.
Да, если бы сейчас рядом был Матюха, он не потерпел бы такой расхлябанности от друга. Но его нет. А значит, никто ничего не может сделать. Хотя вправить ему мозги было бы неплохо.
Парень открыл глаза, зажмурился и ущипнул себя. Если уж не умер, то спит наверняка. А сейчас откроет глаза и окажется вновь в своей хрущевке, которая требует сначала прохода по ней с мешком для мусора, а потом и капитального ремонта, а эта роскошная квартира с мягкой постелью ему просто приснились!
Да, Матвей смотрит сейчас на него сверху и явно недоволен тем зрелищем, которое ему представляется.
Он сел на кровати. При этом шелковое одеяло, все-таки накрывавшее его, хоть и не ощущавшееся вообще, с тихим шелестом сползло на пол.
В глазах сначала резко потемнело. Но потом, при малейшей попытке пошевелиться, пустились в пляс разноцветные круги, которые невозможно было остановить. У него такие ощущения происходили всякий раз, когда он просыпался на утро. И означали они одно — сильнейшее похмелье, от которого он спасался только очередным запоем.