Сонечка меняет амплуа. Сейчас перед нами потерявшийся олененок, недоуменно взирающий то на веселящегося мужчину, то на грустную меня.
— Вишенка, — обращается насмешник к девушке, — сходи-ка за ним, пожалуйста. Я угощаю. И даже дам денег на пирожные.
От обиды Сонечка опять меняется в лице, но берет себя в руки и наигранно безразличным тоном бросает:
— Готовь деньги, а я за плащом.
Меня изумляет двоякое отношение Ивана к этой девушке. Большую часть времени он с ней приветлив, но стоит Сонечке немного расслабиться, и она слышит в свой адрес что-нибудь неприятное. Вот как сейчас. Разгадать причину таких резких изменений в поведении охранника мне до сих пор не удалось. Спросить напрямую, все случай не выпадал, потому что сегодня я впервые присутствую при раздаче «любезностей». Так не воспользоваться ли мне оказией?
Дверь в служебное помещение закрывается с тихим щелчком, и я тут же набрасываюсь на Ивана:
— Зачем ты так с ней? Ты же ей нравишься.
Второй раз за день меня окидывают ленивым взглядом с головы до ног. Да что же это такое?! Освежив визуально мой образ в своем сознании, Иван флегматично отвечает:
— Я в курсе.
Так и хочется воскликнуть: «Да неужели?»
— Она мне тоже нравится, — продолжает он похоронным голосом, уставившись на столик, где иногда проводятся чаепития. — Еще я знаю, что Геннадий Ефимович меня уволит, если я хоть как-то проявлю интерес к его племяннице.
— Конечно, если будешь себя вести подобным образом, то сможешь избежать увольнения! — иронизирую по поводу его тактики.
Мой тон не остается незамеченным. Иван улыбается, но продолжает считать стол более интересным объектом по сравнению со мной.
— Ты мало общаешься с Соней и плохо ее знаешь. Она ничего не расскажет дяде. Побоится выглядеть в его глазах маленькой девочкой, не способной за себя постоять.
— Ты уверен?
— Да, потому что она и есть маленькая девочка, которая очень волнуется о том впечатлении, которое производит на окружающих. Была б она на пару лет постарше, сообразила, что, столкнувшись с проблемой, не поддающейся решению, не стыдно попросить совета или помощи.
Я могу возразить, что совсем недавно она так и сделала — обратилась за помощью, когда ситуация вышла из-под контроля, но не делаю этого. Возможно, на рабочие вопросы феномен, описанный Иваном, не распространяется, или же перед дядей Сонечка робеет сильнее.
— А что будет через пару лет, когда девочка повзрослеет и поумнеет? — задаю вопрос, так и напрашивающийся после упоминания о возрасте.
— Соня проработает здесь максимум до конца года, а потом счастливо выйдет замуж за парня, которого выберут родители, предварительно проконсультировавшись с Геннадием Ефимовичем.
Иван излагает свою точку зрения очень уверенно. Наверное, должность помощника предполагает посвящение и в семейные тайны, о которых простым консультантам знать не положено… и некоторым членам семьи, видимо, тоже. В одном я с ним согласна: Сонечку я плохо знаю.
3 мая 2009 года
Сегодняшнее утро я рисовала в своем воображении несколько иначе. В моих фантазиях точно не фигурировал телефонный звонок от переполошенной Лили и ее вопль: «Ты можешь синхронно переводить с немецкого?!»
С Лилей я познакомилась, когда жила в Москве. Первую встречу нам организовал мой репетитор по французскому языку. В то время Лиля училась на втором курсе, я же только планировала поступать в университет. Мы быстро нашли общий язык, довольно часто встречались, еще чаще общались. Не могу назвать ее подругой, тем не менее, после моего переезда она единственная поддерживала со мной связь, а через какое-то время даже начала присылать заказы. Наше многолетнее сотрудничество оказалось столь успешным, что, попав в весьма непростую ситуацию, Лиля обратилась ко мне за помощью.
Свой форс-мажор она описала так. В ее фирму обратился пожилой немец, на старости лет вспомнивший про русские корни и возжелавший посетить историческую родину. Мужчина предварительно навел справки и выяснил, что дом его предков до сих пор в целости и сохранности, поэтому поездка имеет смысл. По стечению обстоятельств дом этот находится в каком-то селе недалеко от нашего города, а по невероятному стечению обстоятельств три Лилиных переводчика за два дня один за другим свалились с простудой. Теоретически она могла бы нанять специалиста со стороны. На практике расклад выходил следующий: сегодня воскресенье, и немец уже вылетел из Москвы в полной уверенности, что его ждут на месте.
В общем, в двенадцать дня я должна быть в аэропорту и встречать заграничного гостя. Как я его узнаю пока непонятно. Лиля торжественно поклялась выслать его фото на электронку, но есть вероятность, что, впав в эйфорию, она забудет про данное обещание.
С момента окончания телефонного разговора, скорректировавшего мои планы на сегодняшний день, минуло уже три часа. Это время я провела плодотворно: заказала такси и переделала множество мелких дел по дому. В перерывах между хозяйственными хлопотами я возвращаюсь к поискам ответа на извечный женский вопрос «Что надеть?». Круг выбора сузился до двух вариантов: брючного костюма цвета зеленого горошка и юбки с жакетом оттенка, носящего символичное название берлинская лазурь.
Почтовый сервис оповещает о новом письме. В теме значится: «Он любит синий». Вложенным файлом идет отсканированная газетная вырезка с фотографией импозантного мужчины. Какая же Лилечка молодец! Причем дважды!
Знакомство с господином Нойманом оставило после себя исключительно положительные впечатления. Кому может не понравиться общество обходительного, умного и терпеливого мужчины? Приятным бонусом оказалось то, что в его характере начисто отсутствовало занудство, которое я так опасалась (не представляю, правда, почему) обнаружить. Время в его компании пролетело незаметно, но все же пять часов практически непрерывных разговоров это не шутка!
Я предполагала, что после встречи с немцем поеду домой догуливать свой законный выходной, точнее его скудные остатки, но позвонил Геннадий Ефимович и очень настойчиво хоть и в крайне вежливой форме попросил подъехать в магазин. Я не успела и слова сказать, как шеф пообещал дать отгул в любой день на мой выбор, если я соглашусь. После такого предложения ответить отказом стало невозможно. К счастью, работа, ради которой меня вызвали, не отличалась сложностью. Всего-то и требовалось внести в базу несколько новых позиций и разложить эти предметы по местам! На «титанический» труд я потратила около часа. Целый день за шестьдесят минут — несправедливый курс обмена, но поскольку он в мою пользу… да, чудеса изредка, но случаются!
Мысли мои принимают столь приятную направленность, что прощание с Геннадием Ефимовичем выходит просто-таки душевным. Едва удержавшись от того, чтобы не расцеловать шефа в обе щеки, выхожу из магазина и вдыхаю полной грудью свежий весенний воздух. И зачем рваться домой? Жалко ведь тратить такой прекрасный вечер на одинокие посиделки в четырех стенах. Не выпить ли мне кофе? Да, вредно, но если ограничиться одной чашкой, то можно. В очередной раз скорректировав планы, спускаюсь по ступенькам и поворачиваю налево. Кофейня в той стороне.
Позитивный настрой удается сохранить до перекрестка. Потом прямо на «зебру» въезжает большой синий джип… наверное. Оторопев от наглости водителя, я не то, что сказать — подумать, ничего не могу! Тонированное стекло опускается, являя миру в моем лице бронзовую кожу, заколотые на макушке золотые волосы и светло-карие глаза в обрамлении густых черных ресниц, дающих в сочетании с такими же смоляными бровями убийственный эффект. Неожиданно!
— Вас подвезти? — невозмутимо спрашивает опасный водитель, владелец старинной брошки.
— Я к незнакомым мужчинам в машины не сажусь, — гордо заявляю в ответ, засунув в дальний уголок памяти Стаса и весь связанный с ним кошмар.
— Понимаю, — кивает блондин. Выражение лица у него при этом и впрямь… понимающее.
Я уже настраиваюсь на то, что мужчина сейчас сдаст немного назад, освобождая мне дорогу, но он меня опять удивляет:
— Друзья называют меня Лис.
Мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Первым делом я закрываю рот, а вторым… продолжаю глядеть на этого человека во все глаза.
— Может быть, вы уже скажете мне свое имя и сядете, наконец, в машину. У меня есть подозрения, будто я нарушаю правила дорожного движения, а за это, кажется, положен штраф.
У него что, память как у золотой рыбки? Или религия не позволяет читать имена сотрудников магазинов на бейджах?
— Екатерина, — напоминаю свое имя, но в глазах собеседника — ни проблеска узнавания. — Можно просто Катя.
— Очень приятно. Идемте сюда, — Лис кивает себе за спину.
«Что я делаю?» — вопрошаю у разума. Разум безмолвствует, и мне приходиться обходить машину, чтобы забраться в салон. Дверца уже предусмотрительно открыта.
— Где вы живете?
— На Пушкина. Дом двести четыре.
— Ясно.
Автомобиль трогается с места, при этом Лис не вжимает педаль в пол, чтобы продемонстрировать, за сколько секунд эта груда металла разгоняется. Спидометр показывает положенные в черте города шестьдесят километров в час.
Лис замечает мой изучающий взгляд и комментирует происходящее:
— Я плохой водитель.
Что?! Я не ослышалась? Он первый мужчина на моей памяти, который признается в неумении достойно справляться с машиной. И говорит еще так спокойно, словно в этом нет ничего необычного! Насколько он плох, Лис еще не продемонстрировал, поэтому я нахожу вполне уместным поинтересоваться:
— Почему вы так думаете? Или в вашем понимании хорошая езда — это лихачество?
Он иронично улыбается, насмехаясь над моей попыткой быть вежливой:
— Я не чувствую машину.
Упс! А вот это, правда, фигово. Особенно во время движения в потоке.
— Не бойтесь, на трассе у меня получается лучше. Когда выедем на проспект, вы в этом убедитесь.
Звучит как-то сомнительно, но не просить же теперь, чтобы он остановился, и я могла выйти. Это будет выглядеть глупо.
А если я останусь машине, и мы попадем в аварию со всеми вытекающими последствиями? Это не будет глупо?..
Так, нужно отвлечься!
— Какими судьбами вы опять оказались в наших краях? Решили осчастливить еще какой-нибудь магазин?
— Одного вполне достаточно. Я тут по делам. Проездом.
Так «по делам» или «проездом»? По-моему, это взаимоисключающие объяснения.
— А брошь? Подошла?
— В смысле?
— Та, кому предназначалось украшение, оценила его?
— Ах, вот вы о чем! Нет, это не подарок, а скорее приобретение в коллекцию.
Лис поворачивается ко мне и улыбается, не знаю чему, но так открыто и так… в общем, я опять вспоминаю про полтора года воздержания. Приходится напомнить себе и о том, что за это время ничего плохого со мной не случилось: не подурнела, на окружающих бросаться не стала. Напротив, одни плюсы, если посчитать! Никаких моральных убытков и прочих терзаний — раз. Сумма накоплений на счету греет сердце — два. На отдых в Болгарии заработала — три. Гардероб радует глаз — это четыре.
В прошлый раз, если вспомнить, все начиналось очень похоже — незнакомец и автомобиль. Ожившая фантазия! И где теперь незнакомец? Где Сережа? Где Вела?
И что я ему скажу? «Не желаете ли с пользой для тела провести время?» — так? Или приглашу домой на чашечку кофе, который уже как два месяца закончился? Только не стоит ли для начала вспомнить про последствия визита в мой дом с той же целью совсем другого кавалера? Где теперь мама?
Выдача мысленных подзатыльников для отрезвления проходила в глубокой задумчивости. Не знаю, сколько времени она заняла, но городской пейзаж за окном не очень сильно изменился. Даже с учетом низкой скорости мы должны были уже выехать на проспект. Он что, маньяк? Эта мысль почему-то не пугает, а вызывает лишь улыбку и желание посмотреть на Лиса. Не отказываю себе ни в том, ни в другом.
— Вы не местный?
— Заметили, наконец! — в голосе мужчины сквозит насмешка. — Я понял, что мои слова вам особого доверия не внушили, поэтому поехал в объезд. Получится дольше, но на этом маршруте мы сможем столкнуться только с бордюрами, а припаркованные возле тротуаров машины я смогу объехать, не вызывая приступов паники с вашей стороны.
— Спасибо, — благодарю от всего сердца.
— Не стоит, — равнодушно отмахивается Лис.
— А почему вы вообще остановились и предложили подвезти?
Лис пожимает плечами и отмалчивается. Только сейчас я замечаю, что он какой-то странный. За все время, что мы находимся в обществе друг друга, он лишь раз открыто улыбнулся и позволил себе всего несколько ироничных высказываний, а в основном его поведение отличалось глубоким безразличием и отстраненностью.
— У вас был неудачный день?
— Если честно, то удача меня не радовала последние три месяца, — Лис сильнее сжимает пальцы на руле. Мой взгляд задерживается на них. Красивые, длинные, сильные… с трудом заставляю себя отвести глаза. Несколько секунд рассматриваю значок Mitsubishi, вытесненный на руле, но его руки снова притягивают взор. Ну, хотя бы кольца нет. И следы от него отсутствуют.
В голове стоит стеклянный перезвон, и то дело всплывает слово «катастрофа». Почему у меня такое ощущение, будто шестеренки уже закрутились, и мои терзания ничего не решат? И что же тогда мешает мне оторваться напоследок? В памяти всплывает взгляд Лиса, говорящий: «Ничего так».
Во всяком случае, стоит попробовать.
— Знаете, — я поворачиваю голову в сторону мужчины, — перед тем как вы меня остановили, я собиралась зайти в кофейню и выпить чашечку. А еще раньше я планировала провести остаток вечера дома в одиночестве. Ваша настойчивость заставила меня изменить свои намерения и все же отправиться домой, но в вашей компании. Вот теперь я думаю, может, объединить все эти варианты?
— Каким образом?
— Я приглашаю вас к себе на чашку кофе.
«Ничего так», — опять проносится в голове, но я отмахиваюсь от этого воспоминания. Если он откажется сейчас или потом, то я всего лишь почувствую себя дурой. Один раз в жизни можно!
Заинтересованный взгляд Лиса говорит о том, что он не откажется. Во всяком случае, сейчас. Вот теперь я могу со спокойной совестью смотреть, куда мне хочется, и думать, о чем пожелаю!
Реакция Лиса на безобидную фразу «Ой, я вспомнила, у меня кофе закончился!» превосходит все мои ожидания. Возможно, дело в том, что произносится это тихим сдавленным голосом, но… Лис уже минуту не сводит с меня пристального взгляда исподлобья. Наконец, я не выдерживаю и опускаю ресницы. Щеки пылаю, руки трясутся. Я провожу повлажневшими ладонями по бедрам — глупая привычка из детства, порой дающая о себе знать в стрессовых ситуациях. Замечаю, что мужчина внимательно следит за моими действиями. Внезапно напряжение покидает его тело, лицо озаряется улыбкой, и он чуть склоняет голову к левому плечу. Дошло. И что теперь?
Указательным пальцем Лис касается моей нижней губы. Налюбовавшись на след от помады, он приближается ко мне почти вплотную. Я закрываю глаза и запрокидываю голову для поцелуя, но вопреки ожиданиям мужчина утыкается носом в мою шею, хотя для этого ему приходится изрядно согнуться, и глубоко вдыхает мой запах. От горячего дыхания кожа покрывается мурашками, а внизу живота все сводит. Не могу удержаться от всхлипа. Лис цепляет ткань юбки и поднимает ее достаточно высоко, чтобы беспрепятственно добраться до трусиков. Пока он их стаскивает, я успеваю мысленно поблагодарить Лилю за подсказку, а господина Ноймана за любовь к синему цвету.
Неожиданно в голову приходит мысль о том, что я стою безвольной куклой. Это на меня совсем не похоже. До проявления активности дело так и не доходит — горячие руки Лиса стискивают мои бедра. Приподняв, он усаживает меня на комод, стоящий рядом. Туфли с тихим стуком падают на пол. Предостережение о том, что данный предмет интерьера может не оправдать возлагаемых на него надежд, застревает в горле — проворные мужские пальцы оказываются на том месте, которое отвечало за мои действия с самого момента посадки в машину, а, может, и чуть раньше. Медленные размеренные движения очень быстро приводят к уже основательно забытым болезненно-сладким ощущениям. Мое тяжелое дыхание перемежается со стонами, спина выгибается, а затылок упирается в стену. Сведенные от напряжения ноги дрожат. Пятки в чулках скользят по полированному дереву, пока не находят опору в виде ручек. Мои пальцы, сжавшиеся добела, пытаются раздавить край несчастного комода. Когда до самого острого момента остается совсем немного, я открываю глаза и вижу, как Лис сосредоточенно наблюдает за своими действиями. Почувствовав, что я на него смотрю, он вскидывает голову, и наши взгляды встречаются. Отвлекающий фактор заставляет мужчину сбиться с ритма, именно это небольшое изменение становится для меня последний каплей.