Да не, бред какой-то.
Какие друзья? Я начальник, он подчиненный.
Мда… Ситуёвина.
Пока доехала до больницы, сгрызла все ногти. Опять из-за Коржаненко, между прочим. Вообще, дурацкая привычка. Чуть какие нервы — прощай, маникюр. А Андрей тот еще организатор стресса.
Сто шестьдесят четыре голосовых сообщения.
Настойчивый молодой человек.
Я связалась с безумцем.
Осталось понять, хорошо это или плохо.
— Добрый день, я к Коржаненко Андрею, — обратилась к медсестре на посту.
Все же просто — раз он шлет мне развеселые сообщения, то явно не находится в тяжелом состоянии. Значит, никакой реанимации, а палата. Операция была? Значит, должен лежать в хирургии. Не могли же Андрея перевести куда-то еще так быстро? И не сбежал же он, в самом деле?
— Тринадцатая, — не отрываясь от своих занятий, сухо ответила медсестра.
Я не суеверная, но что-то мне не понравилось, что Андрей лежит в «несчастливой» палате. Надо будет найти заведующего отделением и попробовать договориться о переводе Коржаненко в другую палату. Есть же здесь какие-нибудь варианты?
Тринадцатая.
Прежде чем постучать и войти, помялась на пороге.
— Аню-ю-юта, зараза такая, — Андрей все еще развлекался со своим телефоном, не замечая меня. — Я знаю, ты получаешь сообщения. Здесь есть две серые галочки… А ты… ты… ведьма…
— Коржаненко, я ведь и уволить могу, — подала голос, пока фантазия горе-ассистента не понесла его в расчудесную страну трудовой биржи.
— Пришла! — парень как-то слишком весело повернулся в мою сторону. И, к моему ужасу, попробовал встать с кровати.
— Стоп, лежать, — скомандовала, а то Коржаненко слишком разогнался. — Ты куда собрался?
— Жену встретить, — огорошил меня Андрей.
— Жену? — даже обернулась посмотреть — мало ли, вдруг я не единственный посетитель. Да нет, я одна.
— Конечно. — Парень вновь попробовал встать. Но я помешала. Подошла, надавила плечи.
— Ты откуда такой шустрый взялся-то? — поинтересовалась, сажаясь на край кровати. — Ты давно очнулся? Что… что врачи говорят?
— Я тебя люблю.
О-о-о. Это точно клиника. Причем не из-за наркоза. А из-за того, что Андрей думает, что это смешно. Уж слишком переигрывает.
Ударила его в плечо. Побольнее.
— За что?
— За то, что дуру из меня делаешь, кретин, — рыкнула на оболтуса. — Я через пол-Москвы летела, гадая, что с тобой, как все прошло, что… что… А ты! Цирк здесь устроил.
— Да ладно тебе. — Губы Андрея растянулись в типичной ухмылке. — Ну чуть-чуть перегнул палку, с кем не бывает? Мне вообще простительно.
Ага. Простительно. Я поседею с его приколами, а ему — простительно.
— Давно в себя пришел? Как операция? Что говорит врач?
— Ничего, завтра домой поеду.
— Я сейчас тебя снова ударю, — выдохнула злобно. Это же надо уметь так раздражать!
— Я серьезно, — пожал плечом Андрей. Одним. И то поморщился. Однако, поймав мой недовольный взгляд, все-таки решил ответить на поставленные вопросы. — Из себя не уходил, так что приходить никуда не пришлось. До отделения довезли, вкатили лошадиную дозу обезболивающего. Раны промыли. Возможно, единороги, не знаю. Я немного поплыл. Влили в меня физраствора, плазму и глюкозы. Сказали, что родился в рубашке, целый, здоровый. Только несколько швов наложить пришлось. Так что завтра домой.
Недолго обдумывая слова Андрея, вынесла свой вердикт:
— Бред какой-то. Я поговорю с врачом сама… Ты, видимо, еще в себя не пришел.
Андрей перехватил мое запястье.
— Ничего не поговоришь. У нас врачебную тайну никто не отменял.
— Ты понимаешь, что тебя нельзя выписываться? Что, если… не знаю, рана откроется? Ты понимаешь, что можешь истечь кровью и…
— И что? Я тебя умоляю, я скорее скопычусь от местной еды и депрессивных лиц. Недельку дома поваляюсь и вернусь в офис.
Недельку?
— Ты или врешь мне, — поджала губы, — или симулируешь.
И в любом случае — Коржаненко надо мной издевается.
— Ни то. И ни другое. Меня правда тошнит, но это нормально после всего. Есть слабость. Поэтому выписываюсь завтра, а не сегодня.
— А меня видеть зачем хотел?
Глава 10
— Да так, проверить — приедешь или нет, — улыбнулся через силу. — Ай! Женщина, перестань меня все время бить!
Как будто Аня могла меня послушать. Она еще раз ударила меня в плечо кулаком.
Черт, такая маленькая рука — и так больно лупит! Причем аккурат в одно и то же место.
— Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным? — надулась Анюта.
— Я всегда серьезен, — заверил девушку. — Просто… что ты хотела услышать? Что я влюбился, как мальчишка, поэтому сходил с ума от желания тебя увидеть?
— Точно не это. — Аня отстранилась от кровати, начала разглядывать палату, будто меня здесь и вовсе не лежало.
— Вот и славно, — ответил, переставая пялиться на начальницу.
«Вот и славно», — повторил мысленно, стараясь распробовать фразу на вкус.
— Тебе что-нибудь нужно? На выписку? — тихо спросила Аня, даже не оборачиваясь. — Может, позвонить кому-нибудь, чтобы помогли доехать до дома?
— Нет!
Как-то получилось резче, чем я планировал.
— Как-нибудь сам доберусь, — буркнул уже спокойнее. Для пущего драматизма состроил глаза кота из «Шрека». — Все равно помочь некому…
Если постараюсь, смогу сделать так, чтобы нижняя губа начала подрагивать. Чуть-чуть только поднапрячься…
— Как этого «некому»? А родители?
— Это время года они проводят в Греции. Вряд ли они променяют Средиземное море на поездку по московским окраинам.
— Тогда ты точно должен остаться в больнице. Вдруг тебе станет плохо? Или ты потеряешь сознание по дороге?
— Если так переживаешь, могла бы и помочь добраться, — предложил я. Тонкий намек напополам с игрой на совести. Анюта у нас гиперответственная, раненого бойца на поле не бросит. Смятение девушки слишком отчетливо вырисовывалось на лице.
— Аня, это же не моя блажь, — подбодрил нерешительность девушки. — Это же проще, чем потом гадать, живой ли у тебя секретарь или случилось что…
— Ты невыносим. — Анюта поджала губы. Будем считать, что я услышал «я согласна».
— Подумаешь, одна поездка на такси, — добавил еще аргумент. — Ну, может, еще до магазина дойти.
— У тебя ничего не треснет?
— Я не так много прошу, учитывая, что рисковал собой ради тебя.
— Просто отлично, — выдохнула Аня, подрываясь с места. — Я так понимаю, что потом мне нужно будет «всего лишь» приготовить тебе еды, «всего-то» застелить постель…
— Я против не буду, — хмыкнул, представляя себе эту картину.
— Приеду за тобой завтра в восемь. И заберу, только если увижу выписку от зав. отделением о том, что тебе можно покинуть стационар.
Как бы это не стало проблемой.
— Конечно, — одарил заботливую деву мягкой улыбкой. — Посидишь еще со мной?
— Если ты такой здоровый, я лучше вернусь на работу. Дела никто не отменял.
— Ладно. — Погладил Анюту по руке, до которой дотянуться стоило очень немаленьких усилий. — До завтра.
Чуть не ляпнул «малыш».
Черт побери, когда наркоз-то отпустит?!
Дождался, чтобы Аня покинула палату, даже выждал после этого минуты три. И только после упал на подушку, чувствуя, что боль вновь разрывает живот.
Морщась и шипя, поднял одеяло, чтобы увидеть, как кровь проступает через повязку. Неудивительно, что сознание вновь стало уплывать, тошнота подступила к горлу.
Долбаные швы опять разошлись.
Кричать не стал, дотянулся до телефона на тумбе. Медсестра оставила номер после моего утреннего концерта
— Любовь Георгиевна, у меня опять…
Она прекрасно знает, о чем я.
Черт, надеюсь, Аня уже ушла, а не направилась донимать дежурных, что и как со мной. Немного жалости к страдальцу я переживу. Но Анюте нечего знать подробности. Еще не хватало, чтобы она себя в чем-то корила.
В целом я даже почти не соврал ей. Внутренние органы особо не пострадали, а без селезенки люди спокойно живут.
Глаза закрывать не хотел, боясь, что просто провалюсь в сон, который снова закончится в операционной.
С тем, как плохо, оказывается, я переношу наркоз, дубль два совсем не нужен.
— Коржаненко, вот что с тобой делать? — в палату зашла врач. За ней Люба с капельницей и металлическим подносом. — Второй раз за мою смену. Тебе что было сказано? Лежать.
— Я не специально. — Меня перекосило, когда доктор отняла повязку от кожи, к которой она немного прилипла.
— Запрещу тебе посетителей, — пригрозила женщина, осматривая раны.
— Я завтра вписываюсь.
Точка. Пусть делают свое узи, берут анализы, что хотят. Лежать я смогу и дома. Лекарства пить — тоже.
Мне всего-то надо ограничить резкие движения в первое время. Перестать выступать павлином перед не слишком благодарной публикой.
Аня, Аня, Аня…
Новую дозу обезболивающего вкололи, так что скоро тупая боль в животе немного спадет.
— Скатаем в процедурку, — предупредила женщина. — Еще раз обработаем, чуть подлатаем. Так больно?
Лениво покачал головой. Потом мне что-то еще говорили. Подозреваю, что та же самая пластинка — лежи, не вставай, себя надо беречь.
Не слушал. Погрузился в свои мысли и выплывать из них не хотел.
Ночь прошла тяжело. Зашили вроде быстро, хотя и не знаю, ставили ли рекорды. Урывками помню капельницы, синий потолок в операционной, электронный писк приборов.
Но ничего из этого не волновало.
Перед глазами был только образ Анюты.
Наркоз же на всех действует по-своему. Я спал и не спал одновременно. И видел только ее. Не мог говорить, не мог шевелиться. Но отчетливо помню, как хотел дотронуться до Анюты, услышать ее голос.
Казалось бы — почему она?
Ломаю голову и не могу понять.
Девушек в моей жизни хватало, никаких сильных чувств к начальнице не испытываю. Ни положительных, ни негативных. Милая девочка, интересная. Но, опять же, разве таких мало? Вон хотя бы Жанна, которая приезжала навестить…
Только от присутствия Жанны хотелось взвыть, а с Аней я отдыхал. Вел себя как последний дурак, но чувствовал себя хорошо.
Медсестра Люба сказала, что я очнулся с ее именем и тут же подорвался с кровати, вроде как собираясь найти девушку. Прошел два с половиной шага, пока не грохнулся. Тут-то все поняли, что смена пройдет весело.
Меня снова подлатали, только легче не стало. Мозг решил бузить и дальше. Хотел получить то, о чем страдал под лекарствами.
Аня.
Накрывало настолько, что я до сих пор не позвонил родителям.
Казалось бы… Один звонок — и все мои проблемы будут решены. Через час перевезут в платную клинику, к завтрашнему дню решат вопрос с направлением в Германию или Швейцарию на лечение. Жестоко так думать, но прекрасно понятно: мне и слова не скажут в ближайшие пару лет. А узнают, что девушку защищал, так, возможно, и вовсе отстанут.
Тем не менее я им не позвонил.
И не собираюсь этого делать. Пока, во всяком случае.
Это же всегда можно успеть?
А Аня не всегда придет, если я попрошу.
Возможно, это все пройдет через сутки, когда я смогу трезво оценить… всё. Но пока… Пока приходится жить с тем, что есть.
Совместная поездка в такси. Пережить бы.
* * *
— Что ж вы меня перед девушкой-то позорите? — недовольно буркнул, пока медик стягивал на мне корсет, прости Господи.
— Ничего, вон — стоит, любуется. — Врачебного юмора я не оценил.
Аня приехала вовремя, даже чуть заранее, теперь стояла в дверях в палату, сложив руки на груди, и наблюдала, как меня готовят на выход.
Любуется? Вряд ли. Мысленно угорает, не иначе.
— Ты говорил, что у тебя пара порезов, — с упреком произнесла Анюта.
— Так и есть, — бросил на врача строгий взгляд, чтобы не трепал. Потом посмотрел на себя. Синяки, конечно, знатные получились. Но что поделать? Повязки мне поменяли. Теперь вместо одной большой красовались два аккуратных маленьких прямоугольника из марли.
— Хотите ехать — терпите, — ответил врач. — У вас еще четыре дня постельного режима. По возможности исключить движения максимально. Соблюдать диету, в выписке будут рекомендации.
Диету? Застонал в голос, запрокидывая голову к потолку. Настроение скачет от «сожру слона» до «ни крошки в рот». Но «диета» звучало отвратительно в любом состоянии.
— Вы уже определитесь — лежать мне надо или кашки здоровые варить…
Когда я голодный — я неприятный. Очень. А сейчас еще и все болит, так что меня разве что обнимать и гладить можно. А не приговаривать к горизонтальному положению и с травой на выпасе.
— Через четыре дня явитесь на осмотр, определим дальнейший ход лечения…
— Какого лечения? — взволнованно спросила Аня. — Коржаненко, ты сказал, что это…
— Просто порез, — в тысячный раз повторил. И фиг кто заставит меня изменить «официальную» версию.
— Девушка, а вы, собственно, кто? — поинтересовался врач, поворачивая голову к Анюте.
— Если повезет — сиделка и личный повар, — недоброжелательно бросил мужчине. Естественно, Аня моего предложения не оценила. — А так — начальница.
— А, начальница, — протянул хирург. Удивительно — мужские имена категорически не запоминаю. Женскую офисную орду — легко, с первого дня. А мужские — полный ветер в голове. — Сотрудник ваш за собой не следит. И, если и дальше не будет соблюдать предписания, восстановится еще очень нескоро. Если вообще восстановится.
— Куда денусь. — Присел на кровать, а то что-то перед глазами опять все поплыло.
— Лежать, питаться по рекомендациям, лекарства пить, не пропуская. Через четыре дня, после осмотра, если все в порядке, можно будет начать ходить. А пока — следить, чтобы не поднималась температура, не было обмороков…
Посмотрел на Анюту и внутренне ехидно заулыбался. Она уже в курсе, что «следить» за мной некому.
— Нет, — протянула девушка.
— Больно надо, — фыркнул в ответ.
Ничего, мы тоже гордые.
— Документы на посту, всего хорошего.
Мужчина покинул палату, оставляя нас с Аней наедине.
— Поможешь одеться? — поднял с кровати рубашку, с джинсами справился сам еще с утра. Если совсем честно, то и с «верхом» я бы справился без проблем. Только зачем? Во-первых, отличный шанс лишний раз похвастаться телом. Строгая диета а-ля нищеброд только подрезала мышцы, словно по туловищу прошлись рубанком (если бы я был деревянным). Во-вторых, я не против помощи.
Смотреть, как Аня закатывает глаза, но все-таки идет на мой зов, — бесценно.
— Тебе надо было дать ключи от квартиры, чтобы я привезла тебе что-то другое, — заметила девушка, встряхивая рубашку. Кровь почти удалось отстирать — добрая медсестра из прошлой смены забирала домой и колдовала. Даже прорехи от лезвия ножа заштопала. Армани это, конечно, не спасло. Доберусь до дома — отправлю в мусор.
— Да ладно, и так шикарно, — махнул рукой. — Будем считать, что на память.
Нечего ей без меня оказываться в моей квартире. Не вопрос — если бы я все еще жил в центре, милости прошу, мне не жалко. Свиньей никогда не был, бардак не развожу. Но за старую квартиру мне стыдно бы не было, в отличие от новой.
Я и так полдня гадаю, как бы повежливее дать Анюте от ворот поворот, когда мы доедем. Вот что она увидит, если зайдет в квартиру? Пустые комнаты, пустую кухню, пустой холодильник. С учетом того, что гостей я не ждал — дверь в свою комнату не закрыл. Так что девушка еще и рассмотри матрас на полу, ободранные стены, две коробки одежды. И шикарный сервиз из целой одной кружки для пива, которая служит чайной чашкой, за неимением прочих.
Вот точно: вчера я был мало адекватен, раз пригласил составить мне компанию по дороге домой.
— Ты не представляешь, как с тобой тяжело, — вздохнула Аня, продевая мою руку в рукав.
«Знала бы ты, как часто я слышал эту фразу в своей жизни», — промолчал. Что-то мысли о квартире нагнали хандру, так что в ответ или огрызнусь, или ничуть не облегчу тяжкую ношу Анюте.
Она стояла так близко, что я мог почувствовать запах дождя от ее одежды. И даже не пришлось податься вперед, чтобы оказаться ближе. Аня сама наклонилась, чтобы подхватить второй рукав. Мой нос оказался в паре миллиметров от Анютиной ключицы.