Мы долго общались тем вечером, и когда уже француз проводил меня до комнаты, он нежно поцеловал мою кисть и пообещал встретиться завтра. Я стояла чуть дыша и мечтала, что бы мои чувства не были для него так открыты.
21 февраля 1799 года
Утром, когда я возвращалась домой, меня окликнул отец и попросил проводить Ганса и помочь ему на источниках, дал четкие указания, в какую воду ему входить и в какой последовательности. Послушав наставления, поняла, что мне не нравится это:
— Чем болен француз?
Отец отвел взгляд и, смутившись, ответил:
— Его сиятельство уверен, что бесплоден. А ты знаешь, как хорошо лечат данный недуг наши подземные воды. Вот он закончил двух месячный питьевой курс, пришло время для ванн.
У меня закружилась голова. Как бесплоден? Мама за немощного отдать хочет! Если я соглашусь, это велика вероятность жизни без детей. А я хочу детей…
Взяв себя в руки, хотела сказать, что мне не по статусу помогать мужчинам лечиться, но строгий взгляд отца остановил. Надо значит надо. Мама, видимо, затуманила разум папы. Вот и сам меня подталкивает к Гансу. Зная о его проблеме. Совсем родители голову потеряли.
Пока шла к комнате француза, старалась привести мысли в порядок, постучав, продолжила размышлять над ситуацией.
И как себя вести? Мне нравится Ганс, но его недуг очень серьезен.
Наша вода помогала семейным парам исцелиться. Они не раз приезжали с детками и были абсолютно счастливы, долго благодарили отца.
Может, не все так страшно, а я себя накручиваю.
Двери напротив резко открылись, изучающий взгляд карих глаз прервал мои размышления.
— Господин, отец попросил меня помочь Вам на источниках, — от нарастающего чувства стыда готова была провалится сквозь землю.
Ганс окинул меня взглядом, хмыкнул своим мыслям и кивнул. Вернулся в комнату, взял свой мешок с необходимыми вещами вышел в коридор, закрыл двери комнаты, предложил мне руку.
— Ситроя, видите, сегодня я Ваш подопечный.
Столько бархата было в голосе. Непроизвольно прижала ладошку к горячей щеке, моля чтобы он ничего не заметил.
Выйдя из дома, молча направилась по тропинке.
Зимний пейзаж был прекрасен и навивал мысли о чем-то светлом и неземном. Ганс шел неспешно, позволяя лучше рассмотреть все вокруг. С ним будто увидела все впервые. Из-за тяжелых мешков, голова постоянно опушена. Сейчас ощущая молчаливую поддержку, наслаждалась красотами родины.
— У вас тут необыкновенно. Жутко холодно, но вид просто поразительный. Жаль, мой отпуск недолгий, — тихо произнес Ганс.
— Знаете, я сама поражаюсь красоте этих земель. Суровых и неприступных. А ведь именно это оберегает ее от нападений.
— Да, французы не любят холод. А воевать в таких условиях невозможно. Не переживайте за свои владения, даже без присмотра, их не тронут ни ваши соседи, ни британская армия.
Наши взгляды пересеклись. Мужчина молчал и лишь крепче перехватил мою руку. Сердце сильно билось, мешая свободно дышать. Он хочет вывести меня из равновесия, не позволю, пока сам шаг не сделает, я повода не дам. Надо срочно перевести тему.
Я рассказала, что когда-то в глубине горы был вулкан, и поэтому вода из подземных каналов нагревается.
Уже в пещере услышали шум воды. Скинули верхние плащи, разулись, благо шерстяные чулки защищали ступни от ожогов. Заверну за очередной поворот, поставила лампу на ближайшую скамью и, забрав вещи из рук Ганса, который любовался красотой пещеры, разложила их.
Чуть дальше было несколько ниш. Мужчина осмотрел каждую. Из некоторых исходил странный запах. Ганс непроизвольно потер нос, натолкнулся на мой насмешливый взгляд.
— Там просто грязевые бочки, грязь мы набираем еще летом, и она пахнет так в принципе постоянно. Не все выдерживают долгое пребывание этой комнате. Грязь хорошо лечит кожные недуги. Не переживайте, вам в туда не надо.
— Умеете Вы осчастливить, — с нескрываемым облегчением заключил Ганс.
Расставив все баночки, перевернув песочные часы, завела Ганса в первую нишу и попросила раздеться.
Сама сняла верхнее шерстяное платье, подвязала волосы, закатив рукава, открыла первую банку.
Услышав шум за спиной, не поворачиваясь, указала рукой на центральный бассейн.
— Заходите через левый бортик. Там ниже всего температура, вот возьмите, — не глядя протянула банку, — полежите немного в воде и натритесь мазью.
— Вы точно знаете, что мы лечим? — в голосе Ганса было много сомнения.
— Я выполняю поручения отца. Он так лечил не один десяток мужчин.
— Хорошо, убедили.
Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я быстро отдернула руку, благо мужчина был ловким и подхватил падающую баночку.
— Не дергайтесь так, я девиц не ем.
Услышав, как он зашел в воду аккуратно обернулась. Ганс сидел спиной прислонившись к теплому камню. По расслабленной позе поняла, что мужчине по вкусу температура в бассейне.
— Любите горячие ванны? — сев на скамейку любовалась его красотой.
— Очень, в походах сложно мыться, не говоря уже о ваннах. В последний раз я наслаждался таким купанием в далеком детстве. Знаете, мужчинам не положено нежиться в горячей воде. Но Вы ведь никому не скажите о моей маленькой слабости? — француз взглянул на меня.
— Никому и никогда.
Находясь на своей скамейке изредка подавая Гансу баночки, а он четко выполнял инструкции, развлекая меня возгласами и комментариями. А я любовалась телом мужчины, смущаясь, ругала себя, но продолжала смотреть. Мысленно убеждала себя в том, что это надо для лечения, потом передам отцу все действия Ганса. Отчитаюсь, так сказать. Поэтому забыв про муки совести, пообещала себе сбегать в церковь и исповедаться, продолжала рассматривать мужчину. Заметила несколько шрамов на его теле. Моё внимание не укрылось от Ганса.
— Война не шуточное дело, несколько раз я был ранен, а этот шрам остался от гренады. Меня тогда спас из-под завалов мой друг. Он двуликий. Если бы не его сила, остался бы там, — тихо говорил мужчина, указывая на тот самый шрам, поразивший меня.
— На сегодня процедура окончена, можно возвращаться, так как безопасное время нахождения в пещере истекло.
Молча собравшись выбрались из пещеры и направились к дому. Каждый думал о своем, не нарушая молчаливую идиллию. Дома Ганс галантно поцеловал мою кисть и удалился, оставив меня с полным багажом мыслей и противоречивых чувств.
3 глава
21 марта 1799 года
Отпуск Ганса де Меркёра подходил к концу. Чем ближе дата отъезда, тем мрачнее становился француз. Было видно, как он несколько раз порывался мне что-то сообщить, но каждый раз его что-то останавливало.
Я все также сопровождала Ганса в пещеру. После совместных походов к источникам, бежала на исповедь в местную церквушку и долго молилась перед ликами святых. Меня тревожили терзания мужчины. Продолжались наши вечерние посиделки у камина, уже такие привычные и родные, я вышивала, под тихие рассказы Ганса о Франции. Сидя на общей лавочке, мы случайно касались друг друга. Частенько к нам присоединялись отец с матушкой. Но чаще идиллию никто не нарушал. Наедине мужчина неизменно целовал только мою кисть, держа мою ладошку чуть дольше, чем можно. Уверена, что дольше, так как в эти минуты я не следила за ходом времени — я просто верила.
Вспоминала с усмешкой, как не желала слушать ничего о браке. Сейчас, мысленно представляла себя Аннабель де Меркёр. В мечтах видела нашу совместную жизнь, детей, светловолосых, улыбчивых и кареглазых. Наш с Гансом дом, с высокими потолками, широкой лестницей, садом и библиотекой с множеством книг.
Мартовское солнышко ласково светило сквозь снежные тучки, когда я вышла из ставкирки. Высокое деревянное строение, построенное еще нашими предками — викингами служило для вознесения молитв, брачных обрядов и погребальных мероприятий. Внутри всегда было тихо, пахло лесом и воском. Смотритель был таким древним, что мне было трудно представить его возраст. Несмотря на толстую седую косу, двигался он грациозно и ни разу не был на приёме у отца, значит не болел.
Моя семья католики, как и большинство жителей селения. Оборотни тоже есть в нашем посёлке. Знаю, что они поклоняются земным явлениям, а главная в иерархии святых у них Луноликая. Ходят они в свои ставкирки, да и обряды в наших верах совсем разные. Старались жить все дружно несмотря на разную веру исповедания.
Грея лицо в лучах солнышка, я старалась сохранить гармонию в душе, восстановленную в святом месте. Сегодня долго стояла перед ликом Святой Девы, прося поддержки и благословения. Уже повернувшись к местной пекарне, заметила, как в мою сторону бежит старый приятель и партнер по играм — Андор. Парень на год старше меня, долговязый, немного неуклюж. Лицо его украшают россыпь веснушек, которые жутко смущают Андора. Если кто-то упоминал об этом в разговоре с Андором, то мгновенно завязывалась драка. Не всегда Андор выходил победителем, но всегда начинал первым. Вот такой задира парень. В детстве я пыталась убедить его, что веснушки его не портят. Но позже поняла, что все бесполезно и просто не поднимала разговор, об этом, щадя чувства старого приятеля.
Улыбнувшись Андору, услышала радостное привествие:
— Давно не видел тебя. Почему на танцы не выходишь?
Парень потер свои красные от мороза пальцы рук. Пытаясь согреть их спрятал руки под плащ, дожидаясь моего ответа.
— Ты знаешь, работы много на источнике, сейчас самый разгар сезона, и после работы сил нет поесть, не то, чтобы идти плясать.
Я и раньше отлынивала от танцев, из-за неумела двигаться в такт музыке, постоянно наступала на ноги партнеру. Обычно просто сидела на лавочке рядом со сценой, где все отплясывали, и пила разбавленный грог.
— А одной ходить к источникам с малознакомым иностранцем время есть? — тон Андора стал холоднее зимнего ветра. Взгляд, устремленный на меня, был полон обиды и осуждения.
Я чуть не свалилась в ближайший сугроб. Признаюсь, мне очень хотелось в него упасть, чтобы еще одну минутку подумать над ответом. Не сразу решилась сказать:
— Родители планируют отдать меня за него замуж. То, что он мне не муж, дело времени.
— Такая уверенность, а чужак знает о ваших планах? — с издевкой поинтересовался приятель.
— Он поддерживает планы моих родителей. Возможно, я здесь нахожусь последние дни. Отпуск Ганса подходит к концу на следующей недели, — продолжила удивлять Андора. Конечно, это была неправда. Эта тема никогда не поднималась. Но что сказать старому другу, что верю в чудо и не могу спокойно спать по ночам.
Парень не смог сдержать своих чувств и одним движением руки повернул меня к себе лицом. Плотно сжатые губы и неестественная бледность выдавала бушующие эмоции Андора.
— Нет, — четко и грозно, как ему казалось, произнес приятель.
Изогнула светлую бровь и с вызовом продолжала смотреть в глаза парня.
— Я не позволю забрать тебя. Ты его не знаешь, как ты можешь так спокойно согласиться выйти замуж за неизвестного тебе человека. Он военный, а они жестоки с женами. Он может бить тебя. Хочешь жить, как жена Арне? Тебе это надо? Почему не выбрать среди ближнего окружения? — протараторил парень.
Сравнение с оборотнем была не очень удачной. Ганс никогда даже голоса на меня не повышал, не то чтобы хватать как-то не так.
— Андор, — аккуратно высвободила руку, — послушай, а если я люблю его?
От такого вопроса лицо парня пошло пятнами. Резко выдохнув, он сжал кулаки.
— Это не любовь, Аннабель. Любовь не рождается от пустых разговоров и обещаний. Вы женщины глупы, и любой встречный может вам наговорить, а вы уши развесите и пойдете за балаболом.
Теперь уже моя очередь была покрываться пятнами негодования. Резкий шаг, замах и оглушающий хлопок прервал тишину. Андор удивленно приложил к красной щеке свои ледяные пальцы и смотрел на меня.
— Я не клуша, Андор. А ты дурак. Я дам согласие и уеду. А ты сиди тут и наслаждайся простой морозной жизнью, — прошептала и быстро развернувшись, побежала домой. Злые слезы душили, а дыхание сбивалось. Всем своим нутром ощущала прожигающий взгляд бывшего приятеля.
Как у него язык повернулся назвать меня глупой! Нахал, еще смеет мне что-то говорить, указывать. Да, может, я в любви знаюсь больше чем он. А что же тогда любовь, если не слова о любви? В книгах постоянно главные герои признаются в любви друг другу. У Шекспира герои влюбились сразу друг в друга, а как говорили… Но Ганс не клялся мне в любви, только комплиментами одаривал. Ведет себя сдержанно. Да, в его речах есть второе дно. Я ведь слышу. Разве это не серьезные намерения? Разве берут в жёны простую девушку не по любви? У меня нет ничего, кроме приданого. Но его состоятельность и моё придание сравнивать смешно. Боже, дай мне сил все понять…
Тряхнув головой, побежала еще быстрее. Надеясь, что ветер сотрет эти назойливые мысли.
Уже рядом с домом до меня дошло что это сейчас было. Если Андор знает, что я сопровождаю Ганса, значит вся деревня уже в курсе. И лучше, чтобы Ганс действительно женился на мне. Ведь тут для всех я уже являюсь аморальной. И неважны причины женитьбы. Симпатия, деньги, да что угодно. Готова идти и требовать жениться на мне.
Зайдя в дом, скинула плащ и твёрдым шагом направилась к комнате Ганса. Стучала долго и настойчиво, не дождалась ответа и просто начала ходить вдоль двери, ожидая француза. Меня окрикнула Инга:
— Госпожа, француз с Вашими родителями в кабинете вашего отца. Они как раз послали за Вами, — быстро пролепетала служанка и удалилась выполнять свою работу.
Спустившись на первый этаж, вошла в кабинет папы. Все нужные мне люди уже ожидали меня. Окинув привычным взглядом родной кабинет, подошла к столу за который сидел отец. Поравнялась с Гансом наклонилась, поцеловав материнскую щеку. Женщина сидела за рукоделием в глубоком кресле.
— Звали, отец?
— Дочка, уверен, ты знаешь, зачем мы сегодня собрались. Господин Ганс де Меркёр, попросил благословения на ваш брак, — спокойный голос отца внушал уверенность.
Удивление явно читалось на моем лице. Уверена, все в комнате не правильно поймут моё замешательство. Тихонько прошептала благодарственную молитву святым за такое скорое разрешение ситуации, небо на моей стороне.
Посмотрев на Ганса, получила молчаливую поддержку, перевела взгляд на маму, которая светилась от радости. Тем временем отец продолжил:
— Мы дали согласие и благословение на ваш союз.
Ощутила внутреннее ликование. Моё сердце запело от восторга, а в голове опять рождались картинки совместного будущего. От моей счастливой улыбки, напряжение в кабинете отца, спало.
Ганс не скрывая своей радости, повернулся ко мне, взял моё лицо в ладони и тихо произнес:
— Скажи, Аннабель, скажи, что ты согласна, — карие глаза выжидающе смотрели на меня.
— Конечно, Ганс, я согласна быть повенчанной с тобой, — прошептала я, и в тот же миг ощутила легкое касание его губ. Лёгкое, невесомое, как снежинка. Но дарящую остроту, будоражащую волоски на теле.
— Спасибо, — тихо произнес Ганс и повернулся к отцу.
— Расходы на венчание я возьму на себя. У нас мало времени. Уже в следующее воскресенье я должен отправиться обратно во Францию. И Аннабель будет меня сопровождать.
— Конечно, времени совсем нет. Венчание будет через неделю в пятницу. У нас будет время собрать сундуки с приданым, пошить платье для невесты. Свадьба моей дочери должна быть достойной, соблюдение традиций, обязательно, — ответил Томрод.
— Мы поедем налегке, телеги будут только задерживать. Я оставлю вам адрес своего поместья, отправите почтой. Если моя невеста желает что-либо забрать сразу, то это должно поместиться в дорожную сумку, — произнес Ганс. — Ваш старейшина засвидетельствует нашу женитьбу, чтобы перед богом и людьми, мы были женатыми. Во Франции сейчас неспокойно и к эмигрантам относятся с осторожностью. Нам нужен документ с подтверждением законности брака, — закончил он.
— Тогда нам не следует терять драгоценное время на разговоры. Я с Вами отправлюсь к старейшине, а моя супруга начнет подготовку, — отец поднялся с кресла и кивнув супруге, с Гансом направился к выходу, который спохватившись, подошел и поцеловал мою руку.