— Мама! — услышала крик, и тут же сердце оборвалось от его слов: — Тут темно. Я боюсь.
Яростнее стала биться в дверь, дрожа от страха за своего ребенка. Ударяла с такой силой, что руки болели, но было наплевать. Надеялась, что благодаря моим стараниям, дверь отойдет, сломается. Но нет, она все также была несокрушимой стеной. Села на пол и прошептала:
— Малыш, не плач. Папа за нами придет.
— Придет?! — с надеждой выдохнул он.
— Да, обязательно. Он за нами вернется.
Тишина, а потом такой плач, что сердце разрывалось. Успокаивала и металась вновь и вновь по своей камере. Меня трясло, от осознания, что мой ребенок по соседству, один в темноте и плачет. Не могла нормально рассуждать. Только выла себе в руку, чтобы он не испугался еще больше от моих криков.
Послышался шум, а именно звук ключа в замочной скважине. Входная дверь хлопнула, и я тотчас поднялась и крикнула:
— Выпустите нас! Выпустите нас! Пожалуйста!
Раздались громкие шаги, и я застыла от страха, понимая, что тот, кто идет, явно не рад моим крикам.
— А что не нравится? Что не так? Я ведь предупреждал, а ты все отправляла меня к мужу. Так что… получила по заслугам, тварь, — прокричал он мне, так и не открыв двери. Сынок стал еще сильнее плакать, что для меня было подобно агонии.
— Отпустите нас. Мы ничего не сделали. Ничего. Я квартиру продам, машину, только отпустите.
— Твоя квартира — ничто, и никто не даст ее полностью продать, когда там ребенок. Нужно покупать другое жилье, а это время… чего у меня нет. Поэтому…
— Пожалуйста, мой ребенок ни при чем! Дайте его увидеть. Он напуган, плачет, — просила, надеясь, что мужчина сжалится и отдаст мне моего ребенка.
— А как ты хотела? За все нужно платить. Так что так посидите отдельно друг от друга, — проговорил он с усмешкой. По голосу чувствовалась ярость, радость и предвкушение.
«Псих. Ненормальный», — повторяла про себя, слыша тихий плач, не в силах помочь.
— За что? Мне за что платить?! Что я этому племяннику сделала? Мы в чем виноваты! — закричала в гневе, желая, чтобы до него дошло. Не могла принять, почему он, такой бесстрашный и злой, не может решить вопрос денег нормально, по-мужски, не трогая невинных и слабых.
— Влезла в его планы, а он рассчитывал, что все достанется ему. Пообещал все мне, чтобы я его не грохнул, — проговорил похититель и отошел, а потом почувствовала дым от сигарет и холодный воздух.
Уверена, открыл форточку. Послышался плевок, и мужчина продолжил: — Четыре года назад я спас его шкуру и счет выставил. Он наплевал, решил спрятаться от меня. А я в хату заехал. Этот фуфлыжник обрадовался, а я вышел и предъявил маляву на пять лимонов с учетом процентов, чтобы знал, как беса гнать. Он мне рассказал про наследство, тебя, обещая, что сам справится. Планировал надавить немного, но у него ни черта не получалось. Я понял, что с этого козла ничего не взять, если самому не вмешаться. И вмешался. Сжег твою богадельню, а там девчонка эта… Жаль на нее маслину было, да и не хотелось светиться, поэтому запер ее, но сучку спасли. Наведывался к ней, но не повезло. Ее след простыл. Никаких намеков на то, где она может быть, даже в больницу для проверки не явилась. Пропала. А этот мужик ее, чушкан, кроме как базарить о том, что она ему никто, ничего не умеет.
— Ты был у них? — с ужасом воскликнула, слыша, что малыш затих. Почему затих?!
— Я ее найду. Даже не сомневайся. Она видела меня, так что у нее билет на тот свет. Я знаю, когда можно показываться, когда нет. Тут от людей зависит. Наша система такая: даже зная мою морду, никто свою задницу лишний раз не поднимет для розыска, если только припугнул или угрожал. Макруха другое дело, поэтому следов не оставляю.
— Дима… — начала я, считая, что все обвинения против него не просто так, а дело рук этого мужика. Только вот зачем?!
— Сейчас очень занят. Та сучка тоже мне должна, вернее ее муж, а она платит. Так что пришлось припугнуть твою мамашку, и проследить, чтобы ее в больницу увезли, а потом к соседке зашел, чтобы тетке твоей позвонила. Старики — они впечатлительные, исполнительные, а молодые — пугливые. Так что… сейчас Картунов получит сообщение, и буду ждать лавэ.
— Можно сына увидеть? Пожалуйста. Он ведь маленький, ему страшно. Сережа боится темноты. Пожалуйста.
— Нужно было все выполнить, — гневно процедил мужчина, двигаясь в сторону. Услышала, как створка окна хлопнула, и холодный воздух прекратился.
Очевидно, мужчина больше не желал меня слушать, так как шаги отдалялись. Желая хоть что-то сделать, чтобы только не сидеть в тишине, я закричала:
— Тогда нужно было сразу говорить сумму, а не требовать выполнение глупых условий! Зачем это все было нужно? Зачем?
Мужчина вернулся и с ненавистью выплюнул в дверь:
— Потому что этот фуфлыжник решил, что раз ты один раз прошла на фиктивный брак, то и второй раз побежишь. Он хотел повторить то, что изначально было глупо, но по своей тупости не проследил и не составил никаких договоров с тобой, чтобы действовала четко по нашим приказам. Зря ведь я тогда его задницу спас, пока ему копали яму. Но ничего, получил теперь свое. Спросил, как с гада.
— Ты… Он… — с ужасом проговорила, предполагая, что он убил человека.
— Без понятия, что с ним. Насколько помню, я оставил его в лесу, далеко от города… Все в его руках.
Понимая, что мы в руках психа, прошептала:
— Пожалуйста. Можно увидеть сына? Он же будет плакать… умоляю. Сережа боится темноты. Дима все отдаст…
— Отдаст, если ему семья нужна, а если нет, то поедем в лес. Я не люблю оставлять дела незаконченными.
Буркнул, и замолчал. Где-то там послышался шум. Понимая, что он ушел, я вновь стала звать, пытаясь упросить:
— Пожалуйста! Ну, пожалуйста. Дайте мне моего сына. Пожалуйста. Очень прошу. Он боится.
Послышалось скуление, а потом плач сына. Мне казалось, что я сейчас взорвусь от отчаянья. Я принялась успокаивать малыша, но не помогало. Сережа плакал. Начала судорожно рассказывать сказки. Громко чтобы он услышал, и через время сынок притих.
Надеялась что уснул. Мне так было страшно, что я здесь, а он там, и я прижалась к двери и разревелась, закрывая рот ладонью, ужасаясь тому, что мой ребенок переживает сейчас.
Не знаю сколько так сидела… вокруг была тишина. Потом послышалась мелодия сотового и приглушенный голос. Только когда услышала, как зазвенели ключи, и открывается дверь, стала хрипеть:
— Нет! Нет! Не уходите! Ну, пожалуйста! Дайте мне его! Отдайте! Ну, пожалуйста! Верните моего ребенка.
В эту минуту готова была сделать все что угодно, только чтобы прижать Сережку к своей груди. Но в ответ была лишь тишина и это пугало. Я дрожала от страха и своих ужасных мыслей. Так отчаялась, что потеряла надежду. А потом пересиливала себя, убеждая, что все будет хорошо.
«Сволочь. Какая же он сволочь! Так жестоко с маленьким ребенком. Как жестоко…»
Резко вспомнила про мать. Боже мой! Как она? Что с ней? Помогли?
Опустила голову на колени и зарыдала, давая эмоциям свободу. Было плохо… очень плохо. Сходила с ума.
Что за проклятье? Почему так случилось? Ну почему!
Сидела так неизвестно сколько времени. Минуты превратились в часы, и, казалось, что я тут вечность. Стены давили со всех сторон, не давая дышать, слышать, понимать. Мозг отключался, оставляя только одну мысль, что мой малыш не отзывается.
«Спит?!»
«Главное, чтобы с ним все было хорошо…»
* * *
Дмитрий смотрел на вздрагивающую женщину, рыдающую в полный голос и прикрывающую руками лицо. Она сидела на стуле в потрепанном халате, изредка отвечая на его вопросы, когда была в состоянии отвечать.
И кто бы мог подумать, что все так обернется? Он — никогда. Раиса никогда его не подводила, всегда умная, вежливая, исполнительная. Никаких ужимок, заигрываний, только работа, чем и радовала его, вызывая уважение. Но наступил момент в ее жизни, и она посчитала самым лучшим — предать его, чтобы помочь мужу с долгами. Устроила цирк, крича на каждом углу о сексуальных домогательствах, а потом забрала свое заявление и решила скрыться, после того, как подкинула ему записку с номером телефона, где было только три слова: «выкуп за семью».
Он нашел ее, подключил все свои связи. И теперь с презрением смотрел, как она давится слезами, гневно выкрикивая:
— А что мне оставалось делать? Что? Он начал резать Эльдара при мне, — она сжала виски, потерев пальцами, а потом с возмущением выдохнула: — Это был единственный выход. Единственный! Я же забрала заявление! Почему вы так со мной?
Женщина шмыгнула носом и горько заплакала. Через несколько минут справилась и умоляюще пролепетала:
— Простите. Пожалуйста! У меня… не было выхода. Не было!
Мужчина посмотрел по сторонам, отмечая голые стены, беспорядок на столе, где стояла бутылка водки, опустошенная наполовину, открытые консервы, запах которых не давал нормально дышать, вызывая рвотный рефлекс, сковородка, где еще лежало несколько жареных яиц, и засохшие куски хлеба. Дмитрий никогда бы не подумал, что его секретарь может жить в таких условиях. Впредь он будет узнавать семейное положение своих сотрудников, их проблемы, чтобы знать, что можно от них ожидать. Он так всегда поступал, не трогая только бухгалтера и секретаря, но теперь наступила и их очередь. Второй ошибки он не допустит. Как правило, враги ищут слабые места, и у него их нашли.
Картунов с недовольством перевел взгляд на пол, где храпел пьяный мужик, которого он вырубил, когда тот попытался требовать, чтобы Дмитрий убрался из его дома. Тяжело вздохнул и потребовал:
— Опиши его.
Женщина вытерла слезы и пробурчала:
— Высокий, крупный мужчина, постриженный под нулевку, на руках и груди наколки. Уверена что зек. По таким сразу видно, они как будто дикие голодные волки в поисках бесплатной наживы, — с презрением начала она. Немного задумавшись, она поднялась со стула и хрипло прошептала: — Дмитрий Андреевич, скажите, а вы не прогоните меня? Я одна оплачиваю коммуналку, кредиты мужа, покупаю еду. Мне нужна эта работа. А Эльдар… ему сейчас тяжело. И когда он не пьет, очень хороший. Я не смогу без него. Пожалуйста.
Картунов некоторое время смотрел на женщину, в глазах которой застыли отчаянье и мольба, а потом направился на выход, не желая видеть и слышать ее.
Хлопнув дверью, оказался во дворе, где, не прекращая, лаяла овчарка, прыгая у будки, желая освободиться от цепи, чтобы накинуться на нежеланных гостей. Дмитрий не обращая внимания, кивнул мужикам, и пошел к калитке, за которой стояла его машина.
«Надо же какой мужик умный: его отправил на разборки с сотрудницей, предъявившей обвинение в изнасиловании, а его жену с сыном заманил в ловушку и похитил. Сволочь».
Послышался гудок телефона. Картунов достал из внутреннего кармана крутой мобильник, и произнес сухим голосом.
— Говори.
— Саня в больнице, вроде приходит в себя. Нож прошел мимо сердца. Счастливчик.
— Хорошо. Я еду, — только хотел отключить связь, как вдруг вспомнил и спросил: — Что с матерью Ксении?
— В больнице. Остановка сердца. Врачи вытащили из того света. Жить будет.
Мужчина открыл калитку и повернулся, замечая, как шевельнулась шторка. Раиса стояла у окна, провожая его отчаянным взглядом.
«Сама виновата», — подумал он и продолжил разговор:
— Понял. Еще что-то?
— Отряд Воронцова ищет этого ублюдка. Всех подключили. И твоего двоюродного брата нашли.
— Где?
— Недалеко от леса. Был полностью голый и умер от переохлаждения.
— А одежда? — уточнил Картунов, даже не удивляясь такой отвратительной смерти двоюродного брата. Он всегда хотел жить на халяву за чужой счет. Поплатился.
— Рубашку нашли через километр от его трупа, а потом еще через метр брюки. В общем, не сам он решил побегать голышом морозным утром.
— Это понятно. Спортсменом он никогда не был. Значит, тоже этот зек постарался.
— Да, Кротов ходил к жене, та рада, что муж умер, и заявила, что ничего не может рассказать, так как он бросил ее ради малолетней шлюхи. Евгений нашел его молодую любовницу на какой-то съемной хате, на подобии притона и за деньги она поделилась, что три года назад Валерий до ужаса боялся выходить на улицу, опасаясь за свою жизнь, так как не вернул долг Борзому.
— Борзый… — задумчиво повторил Дмитрий, остановившись у черного внедорожника, замечая людей, поглядывающих из-за деревьев. Они с опаской наблюдали, но не приближались.
— Да, а потом обрадовался, сказал, что со всем справился, и теперь можно жить дальше ничего не боясь. Намекнул, что тот получил по заслугам и теперь обитает там, где должен быть.
— И, видно, Борзый нашел его и потребовал должок, — задумчиво высказал свое мнение Картунов.
— Тоже так считаю. Думаю, Валерий поделился, что ему причитается доля в наследстве, обещая выплатить долг. Но ему ничего не перепало, и он посчитал, что нужно провернуть дело с Ксенией. Он знал, что тебе ничего не нужно, поэтому решил надавить на нее, посчитав легкой мишенью.
— Получается так. Все же, он идиот. На чужое так нагло ручонки положил и еще в счет долга отдал. Как был дураком, так и помер им.
— Да, и вот еще что. Соседка Ладкиной Ларисы Васильевны, матери Ксении, поделилась, что ей тоже угрожали. По описаниям — Борзый. Призналась, что все сделала, чтобы вызвать девушку сюда, действуя через тетку.
— Понятно. Знаешь, что настораживает? Такой умный, а везде засветился, — задумчиво проговорил Картунов.
— В том то и дело. Либо считает, что его не поймают…
— Либо крыша у него хорошая.
— Или шантаж…
— Ладно, уже через час вылетаем. Так что ищите.
— А что с деньгами?
— Со мной… для подстраховки, чтобы в любом случае спасти мою семью. Но нужно узнать место до того, как он отвезет их на место встречи. Там будет сложнее.
— Что нужно?
— Попробуй найти все, что знаешь про Борзого, а еще загляни к Вотрянкову, он в курсе про всех матерых волков, какие побывали и есть на зонах, а если не знает, то пусть поспрашивает у своих. И давай Крота подключай. Пусть роет все по этому пахану, и про братца моего не забудет, кому он там долг должен был, и чем тот ему помог. Тогда шанс будет, что найдем.
— Понял, — резко сказал Стас и отключился.
Дмитрий сел в машину и посмотрев на Астахова, сидящего за рулем, приказал:
— Давай до аэропорта.
ГЛАВА 22
Сын снова заплакал, и уже не помогали мои уговоры, сказки. Я с яростью долбилась в дверь, ломая себе бедра, руки, но не было результата. Сломала ногти, пытаясь повредить ручку.
Паника. Бешеная страшная. Казалось, меня всю выворачивало от страха. Я выла, скулила, ревела, кричала — сходила с ума от того, как там плачет мой сын.
Внезапно послышался стук двери, и я начала вновь тарабанить, громко исторично выкрикивая:
— Откройте! Моему ребенку плохо! Откройте!
Дверь распахнулась, с грохотом ударяясь о стену. Застыла словно статуя, когда увидела его, такого злобного, безжалостного с ненавистью в глазах. Он дернулся ко мне и вцепился за волосы, дергая, причиняя адскую боль. Швырнул в сторону, отчего упала на ламинат, отползая назад, наблюдая как мужчина достал нож и рявкнул:
— Тебе язык отрезать, чтобы не кричала?
Понимала, что он может меня сейчас прирезать, но словно отключилось чувство страха. Мне уже ничего не нужно было, только увидеть ребенка, успокоить, прижать к груди.
— Пожалуйста. Малыш… ему плохо. Можно увидеть? — умоляла, готовая на все, чтобы только мне отдали моего сына.
Мужчина недовольно посмотрел на меня, и, отмечая нездоровый блеск, усмехнулся. Он получал удовольствие от того, когда мне плохо, когда беспомощна и готова на все. Подошел к туалету и открыл. Я с надеждой начала ползти вперед, но услышала яростное шипение:
— Сиди на месте!
Послушалась, чувствуя, как меня колотит. До боли вцепилась в свои бедра, ощущая ком в горле. Мужчина наклонился и вытянул сына, такого маленького и запуганного, что было невыносимо смотреть. Разревелась, не в силах держать поток эмоций.
Садист, словно котенка за шиворот, держал в воздухе моего мальчика, а он барахтался, затравленно поглядывая по сторонам. Увидев меня, заплакал, вытягивая ручки ко мне.