- Юрий Петрович, Вы меня извините, но всё-таки каким образом из рассказа мужа Ермиловой вы поняли, что её убили?
- Тимофей Васильевич, кроме того, что я активно занимаюсь самообразованием, можно сказать ещё и являюсь учеником самого Путилина, - произнося эти слова, Банков посмотрел на меня с чувством явного превосходства и гордости за себя.
- Прошу прощения, Юрий Петрович, а кто он Путилин? – спросил я следственного пристава, подумав про себя: «Так вот тебе, ваше высокоблагородие – фанатик криминалистики. Ну не знаю я, кто такой Путилин и с чем его едят».
В это время в кабинет зашёл один из нижних чинов полицейского управления с подносом, на котором стояли два стакана с чаем и пара блюдец или розеток, одна с вареньем, вторая с сушками. Расставив всё на столе Банкова, служащий вышел из кабинета.
Юрий Петрович, сделав жест рукой, мол, приступайте, зацепив ложку варенья, отправил её в рот и сделал глоток чая. Я же взяв в руки подстаканник, поддерживающий стеклянный стакан с крутым чаем, стал греть об него ладони. В кабинете было прохладно, да и небольшая поездка по сильному морозу до полицейского управления успела вытянуть тепло из тела. Банков между тем продолжил свой рассказ.
- Удивлён, Тимофей Васильевич, что Вы ничего не слышали о господине Путилине.
- Юрий Петрович, менее двух лет назад я был обычным казачком Амурского казачьего войска, - я продолжал греть руки об подстаканник. - Откуда я мог слышать, судя по всему, о ком-то из знаменитых полицейских.
- Нда, об этом я как-то не подумал. Но неужели Вы не слышали о Путилине в Петербурге? – Банков вопрошающе посмотрел на меня.
- Поверьте, Юрий Петрович, но данную фамилию слышу впервые, - я не лукавил, данную фамилию раннее не слышал.
- Нда… Даже не знаю с чего начать, - следственный пристав потёр переносицу. – Если кратко, то Путилин Иван Дмитриевич – это основатель сыскной полиции в Российской империи. Его вклад в борьбе с преступностью трудно оценить. Как военному Вам больше будут понятны его награды. В декабре пятьдесят седьмого года указом императора его награждают Станиславом третьей степени, в сентябре пятьдесят восьмого Анной третьей степени, в декабре пятьдесят девятого Станиславом второй степени, а октябре шестьдесят первого Владимиром четвертой степени. С шестьдесят шестого он начальник вновь образованной сыскной полиции Петербурга. На его счету сотни раскрытых преступлений. Два раза он уходил в отставку и возвращался вновь. Дослужился до тайного советника, а это третий класс в табеле о рангах. Сейчас заканчивает свою книгу «Сорок лет среди грабителей и убийц». Также жду с нетерпением это произведение и надеюсь на автограф Ивана Дмитриевича.
«Круто», - чуть не ляпнул я, но вовремя остановился. Заслуги действительно впечатляли.
- Юрий Петрович, Вы работали под его началом, - спросил я Банкова.
- К сожалению, нет. Но мне повезло в том, что Иван Дмитриевич был другом моего отца и часто бывал у нас дома. Я и полицейским стал, мечтая быть похожим на господина Путилина.
- Насколько я знаю, Вас, Юрий Петрович, считают отличным специалистом в своём деле, - не желая льстить, произнёс я.
- Спасибо, Тимофей Васильевич, но по сравнению с Иваном Дмитриевичем, я просто обычный трудяга в сыске, а вот Путилин – гений, - решительно сказал Банков. – Действительно, гений. Мне повезло в том, что у нас дома Иван Дмитриевич, рассказывая о своей работе, часто объяснял, как он добивался своих успехов. А я всё наматывал на ус.
Коллежский асессор усмехнулся и сделал ещё глоток чая. Отставив стакан в сторону, Банков посмотрел на меня и спросил:
- Хотите, Тимофей Васильевич, одну историю. Она позволит Вам понять, почему я сегодня сделал выводы о том, что Глафира Петровна была убита?
- Юрий Петрович, меня просто щекочет моё любопытство, - ответил я, делая первый глоток чая.
- Хорошо, Тимофей Васильевич, - следственный пристав отставил в сторону стакан с чаем. – Мне было десять лет, когда в январе семьдесят второго года в Александро-Невской лавре было обнаружено убийство иеромонаха Иллариона. Далее я буду рассказывать то, что я слышал от господина Путилина, когда он рассказал о своём расследовании этого дела у нас дома. Кстати, расследование заняло чуть больше суток, и Иван Дмитриевич в своём рассказе сделал упор на том, что такая быстрая поимка убийцы произошла благодаря его правильным логическим выводам. Вам интересно, Тимофей Васильевич?
- Очень интересно, Юрий Петрович, - мне действительно было интересно.
- Хорошо. Тогда продолжу. Илларион жил в двух комнатах отведенной ему кельи монастыря, вел замкнутое существование и лишь изредка принимал у себя певчих и поил их чаем, - Банков сделал ещё одни глоток чая. - Когда дверь его кельи, откуда он не выходил два дня, была открыта, то вошедшим представилось ужасное зрелище. Илларион лежал мертвый в огромной луже запекшейся крови, натекшей из множества ран, нанесенных ему, предположительно, ножом. Его руки и лицо носили следы борьбы и порезов, а длинная седая борода, за которую его, очевидно, хватал убийца, нанося свои удары, была почти вся вырвана, и спутанные, обрызганные кровью клочья ее валялись на полу в обеих комнатах. На столе стоял самовар и стакан с остатками недопитого чая. Из комода была похищена сумка с золотой монетой. Как выяснилось позже, отец Илларион плавал за границей на судах в качестве иеромонаха. На столе у входа стоял медный подсвечник в виде довольно глубокой чашки с невысоким помещением для свечки посередине, причем от сгоревшей свечки остались одни следы, а сама чашка была почти на уровень с краями наполнена кровью, ровно застывшей без всяких следов брызг.
Следственный пристав сделал паузу и глотнул чая.
- Тимофей Васильевич, я Вам пересказываю то, что услышал от господина Путилина. Пускай, прошло двадцать лет, но для меня это было как вчера.
- Юрий Петрович. Продолжайте, мне очень интересно.
- Продолжу, Тимофей Васильевич, - Банков сделал очередной глоток чая. - Судебные власти прибыли на место как раз в то время, когда в соборе совершалась торжественная панихида по Сперанскому – в столетие со дня его рождения. На ней присутствовали государь и весь официальный Петербург.
Я всем своим видом показал, что очень внимательно слушаю коллежского асессора.
- Вскрытие трупа иеромонаха в келье под заупокойные молитвы показало, что покойный был убит два дня назад вечером, - Банков отправил в рот очередную ложку с вареньем. – В это время приехал Путилин, которому следователь сообщил о затруднении найти обвиняемого. Иван Дмитриевич стал тихонько ходить по комнатам, посматривая туда и сюда, а затем, задумался. После этого сообщил окружающим, что необходимо отправить агентов по пригородным железным дорогам. По его выводам убийца, вероятно, кутит где-нибудь в трактире, около станции. Обосновал он это тем, что убийца ранен в кисть правой руки и стремится уехать из города. Выводы о ранении убийцы Путилин сделал из того, что на подсвечнике очень много крови, и она натекла не брызгами, а ровной струей. Поэтому это не кровь убитого, да и натекла она после убийства. Ведь нельзя предположить, чтобы напавший резал старика со свечкой в руках: его руки были заняты – в одной был нож, а другою, как видно, он хватал старика за бороду. Кроме того, убийца тщательно перерыл все белье в комоде, при этом на каждом свернутом полотенце снизу пятно крови. Логично, что это была правая рука, а не левая. При перевертывании левой рукой пятна были бы сверху. Поздно вечером, в тот же день, убийца был арестован в трактире на станции Любань. Он оказался раненым в ладонь правой руки и расплачивался золотом. Доставленный к следователю, он сознался в убийстве и был осужден, но до отправления в Сибирь сошел с ума. Ему, несчастному, в неистовом бреду все казалось, что к нему лезет отец Илларион, угрожая и проклиная.
- Из Вашего рассказа, Юрий Петрович, можно сделать вывод, что господин Путилин пользовался дедуктивным методом расследования, как знаменитый сыщик Шерлок Холмс, - сказал я, чтобы что-то сказать, когда Банков замолчал.
- А кто это такой? – удивлённо спросил меня коллежский асессор.
- Да мне в Петербурге книжица на английском языке попалась, - начал я, пытаясь вспомнить, а написал ли в это время Конан Дойл свои книги или нет. – Так в ней рассказывалось о лондонском сыщике Шерлоке Холмсе, который при расследовании преступлений пользовался дедукцией. Это такой метод мышления, следствием которого является логический вывод, в котором частное заключение выводится из общего.
- Не знаю, не читал о таком, - задумчиво протянул Банков, потом тряхнул головой. - Вернее всего, недавно написанное произведение. Отсюда вывод, что не Путилин пользовался дедукцией как Шерлок Холмс, а писатель при описании расследований данного сыщика пользовался теми методами, которые использовал при своих расследованиях Иван Дмитриевич.
- Не буду спорить, Юрий Петрович, - я поднял руки вверх. – Я, если честно, книгу купил, чтобы обновить познания в английском языке. К ней заодно и словарь прикупил.
«Фуух, кажется, с темы о Конан Дойле и Шерлоке Холмсе съехал. А то может ещё и не написано, и не издано ничего», - подумал я про себя, делая мысленный глубокий выдох.
- О вашем знании большого количества языков наслышан, Тимофей Васильевич, - с небольшой грустью произнёс следственный пристав. – Признаться, завидую белой завистью. Для меня изучение в гимназии французского, немецкого, латинского, а тем более древнегреческого было изуверской пыткой. Ну не шли они мне в голову. Еле-еле французский устно более менее сносно освоил, остальные лишь бы из гимназии не выперли.
- А мне, Юрий Петрович, признаюсь, языки как-то легко даются. Но это не значит, что я ничего не делаю. Вот сейчас у меня на каждый день план выучить десять иероглифов на китайском и десять слов на корейском, - произнося это, я достал из левого кармана брюк листок, на котором было изображено десять китайских иероглифов. Затем из правого листок со словами, написанными по-корейски. – А вечером, моя служанка примет у меня экзамен.
- Интересный способ изучения иностранных слов, - Банков покрутил головой. – Надо попробовать с немецким. Подтянуть его так сказать. А по поводу вашей служанки, Тимофей Васильевич, я, как более старший товарищ хотел бы посоветовать не особо показывать окружающим ваши более чем близкие с ней отношения. Не то у вас теперь положение в обществе. Извините-с, если что не так сказал.
Коллежский асессор левой рукой сделал как бы такой извиняющий жест, что, мол, лезу не в своё дело, после чего зачерпнул из розетки варенье, отправил его в рот и запил чаем. Я, молча, повторил за приставом телодвижения с ложкой и стаканом, получив наслаждение от вкусного варенья из ягоды красники, или как её ещё называют клоповки и крепкого чая.
- Я всё понимаю, Юрий Петрович. И если честно, то по этому вопросу жалею, что занял такое место в обществе, - медленно произнёс я. – Лучше бы я остался простым амурским казаком.
- Даже так, Тимофей Васильевич?! – Банков сочувственно посмотрел на меня.
- Именно так, Юрий Петрович! Именно так! Два одиночества нашедшие друг друга.
- Сочувствую, Тимофей Васильевич, но думаю, что вы сможете решить и эту проблему с вашим-то везением, - пристав поддерживающе улыбнулся мне.
- Решим, Юрий Петрович. Как-нибудь решим, - я выдавил из себя оптимистическую улыбку. - Но всё же вернёмся к моему вопросу. Как вы из рассказа мужа Ермиловой сделали вывод, что её убили?
- Про то, что тело Ермиловой нашли в том положении, при котором она не смогла бы получить такое повреждение височной области, и размер раны, который соответствует сильному удару, я вам уже говорил. Но это всё выяснилось позже. А уже первые слова, которые мне сказал Ермилов, дали мне основания для вывода, что, вероятнее всего, было совершено убийство, - Банков сделал паузу, как бы давая мне возможность задать вопрос.
- И что это были за слова? – спросил я, оправдав надежды коллежского асессора.
- Жена вышла из дома, одетой в меховой сокуй с капюшоном, меховой капор, и я слышал, как два раза скрипнули ступени, - Банков замолчал.
- Извините, Юрий Петрович, но мне это ничего не говорит. Объясните.
- Тимофей Васильевич, Ермилова из инородцев. То ли якутка, то ли эвенка. Часто дома надевает свою инородную одежду богато украшенную. Это такой последний крик моды в Хабаровске. Да и в Благовещенске о таком порядке вещей в женском обществе тоже говорят, - коллежский асессор усмехнулся, показывая всем видом, что слабый пол не понять. - Капюшон сокуя, вышитый бисером, да ещё капор, также вышитый и украшенный, одетые одновременно на голову, наверное, выдержат удар стрелы. И падение головой о ступени или поручни крыльца точно бы не привело к смерти. Тем более, если бы Вы видели крыльцо дома Ермиловых. Там нет ни одного острого выступа и всего две ступени. А разговаривая с мужем Глафиры Петровны, я уже знал, что у неё был проломлен висок. А дальнейшие показания Ермилова, осмотр трупа потерпевшей только подтвердили версию убийства.
В этот момент в кабинет ворвался полицмейстер города Хабаровска.
- Юрий Петрович, позвольте вас спросить, почему я ничего не знаю о розыске преступников, злоумышляющих против наследника престола? – раздражённым голосом и на повышенных тонах задал вопрос Чернов.
- Александр Михайлович, прошу прощения, но я не понимаю вашего вопроса, - Банков поднялся из-за стола и удивлённо посмотрел на своего непосредственного начальника.
- Господин надворный советник, разрешите, я отвечу на ваш вопрос, - сказал я, поднимаясь со стула. – Юрий Петрович, ещё не в курсе той информации, которую я довел с утра до генерала Духовского.
- Извольте, хорунжий, - Чернов перевёл внимание на меня.
Получив разрешения, я почти слово в слово пересказал утренний доклад Сергею Михайловичу, добавив к нему только выводы Банкова о насильственной смерти Ермиловой.
- Садитесь, господа. Надо всё обдумать. Всё-таки, есть большая вероятность злоумышления на жизнь Его Императорского Высочества Николая Александровича, - с этими словами Чернов начал снимать с себя верхнюю одежду, а Банков освободил своё место за столом и двинулся за стулом для себя.
- Что же, господа, приступим и давайте без чинов, - надворный советник возбуждённо потёр ладони. – Итак, мы имеем, что служанка доктора Беркмана мадам Ермилова убита. Это установлено.
- Так точно, Александр Михайлович. Ермилова была убита, - высказался Банков.
- А что мы имеем по Беркману, Юрий Петрович?
- Здесь не всё однозначно. У меня целых четыре версии. Первая – естественная смерть из-за падения. Оступился на лестнице, упал, скатился вниз, сломал шею. Второй вариант – убийство по неосторожности. Неизвестный неудачно толкнул Беркмана и тот, упав, погибает. Третья версия – доктору целенаправленно сворачивают шею, а потом маскируют убийство под падение с лестницы. Четвёртый вариант – это третий, только убийство совершено с целью скрыть другое преступление, например, злоумышление на наследника престола, - Банков развёл руки, показывая, что он закончил высказывать версии.
- Что же, Юрий Петрович, по Беркману полностью с вами согласен, - Чернов выдал дробь пальцами по столешнице. – А Вы что скажете, Тимофей Васильевич?
- Честно говоря, Александр Михайлович, мне ещё не приходилось участвовать в раскрытии преступлений, но каких-либо нестыковок в словах Юрия Петровича не вижу. Любая версия возможна, но верной мне кажется последняя. И Беркмана, и Ермилову убили, чтобы скрыть готовящееся покушение на цесаревича. Это моё мнение.
- Мне, говоря откровенно, Тимофей Васильевич, очень бы не хотелось, чтобы ваше мнение оказалось верным, - Чернов повертел головой, будто бы пытался ослабить тугой ворот мундира. – Ох, как не хотелось бы. С момента казни членов «Террористической фракции» Шевырёва и Ульянова в восемьдесят седьмом году всё тихо было. Ох, не дай бог, Вы правы, Тимофей Васильевич!
Надворный советник энергично растёр лицо руками и резко выдохнул. Осмотрев меня и Банкова спросил: