Что еще было удивительно, что вокруг сцены были довольно привлекательные черные мягкие полукруглые кабинки с маленькими круглыми столами для напитков перед ними.
Кроме этого, остальную часть пространства заполняли стильные столы и стулья, и большими кабинками, обитыми темно-синей кожей, и с большими столами посередине, установленными у стен, не занятых сценой или баром.
И бар был устроен также очень со вкусом, полностью подсвечиваемый сзади, но огни были ловко расположены, сияя на бутылках и разнообразных чистых, некоторых довольно шикарных, стаканах на стеклянных полках. Вокруг барной стойки стояли высокие, удобные на вид табуреты, обтянутые темно-синей кожей.
И последним сюрпризом было то, что там было очень много людей.
Клуб был расположен между Магдаленой и городом на севере, который находился в двадцати четырех километрах. Поскольку в телефонном справочнике был только один список с подобными заведениями, очевидно, если вы искали этот вид развлечений, это было единственное место, где бы вы его нашли. Поэтому, вероятно, это не должно было оказаться сюрпризом. Но оказалось, и не потому, что бар не был заполнен грязными, неухоженными, похотливыми мужиками в широких пальто с руками в карманах.
На самом деле, довольно много посетителей не обращали внимания на танцующих, а, казалось, просто наслаждались выпивкой. И три кабинки, выстроившиеся вдоль сцены, были заполнены женщинами, у всех них были различные тиары, а одна щеголяла в ярко-розовым боа сомнительного качества. На ней также была тиара, но в отличие от других, с перьями, и словами «Девичник».
Как странно.
Я подошла к бару и села на один из свободных табуретов. Я положила сумочку на стойку и стала ждать, когда ко мне подойдет молодой довольно привлекательный бармен в темно-синей рубашке и черных брюках.
Он улыбнулся легкой белозубой улыбкой и спросил:
— Что будете?
— Ширли Темпл, — сказала я.
Он моргнул. Я проигнорировала это и продолжила:
— И я бы хотела, чтобы кто-нибудь сказал мистеру Спиру, что я здесь, если это возможно. Можете передать ему, что его спрашивает Джозефина Мэлоун.
Он пристально посмотрел на меня и спросил:
— Вы хотите Ширли Темпл?
— Да, пожалуйста, — подтвердил я. — И чтобы мистеру Спиру сказали, что я здесь, Если вы не против.
Он изучал меня еще мгновение, прежде чем кивнул и отошел.
Я видела, как он взял стакан и что-то сделал со льдом, бутылками и пистолетом с содовой. Я также видела, как он поймал в толпе взгляд крупного мужчины, одетого в синюю рубашку и черные брюки.
Этот мужчина подошел к бару. Бармен наклонился к нему, что-то сказал и кивнул головой в мою сторону. Крупный мужчина за стойкой взглянул на меня, кивнул и отошел, его рука потянулась к заднему карману, вытаскивая телефон.
Парень подал мне выпивку. Я заплатила, поблагодарив, и он отошел в сторону, отгороженную от остальной части бара двумя высокими изогнутыми серебряными шестами.
Именно тогда я увидела официантку, ждущую там и отметила, что она тоже была одета со вкусом. Я не могла видеть, каков ее наряд снизу, но увидела облегающий черный топ с открытыми плечами, делающий намек на декольте, но далеко не запредельно. Вокруг шеи была повязана черная бархатная лента, ее макияж был сделан превосходно, насколько я могла судить при тусклом свете, и у нее были довольно красивые волосы.
Я потягивала свой напиток и оглядывала толпу, видя других официанток, одетых так же. Топ с открытыми плечами, бархатная лента на шее, в паре с облегающей, довольно короткой, но не вульгарной, темно-синей юбкой. Прозрачные черные колготки. Очень привлекательные черные туфли на платформе и каблуке.
Я оглядела официанток, танцовщиц и даже нескольких мужчин в синих рубашках и черных брюках. Ни один из них не был худым, бледным, с впалыми щеками, остекленевшими глазами или казался каким-то удрученным. Все они, казалось, были просто на работе, и официантки, передвигаясь между столами и кабинками довольно часто улыбались своим клиентам так, что это выглядело искренне.
Да. Оглядев заведение Джейка Спира, я поняла, что сделала именно то, что он сказал. Я осудила.
У меня во рту вновь появился кислый привкус. Я смыла его глотком своего напитка.
Через пять минут крупный мужчина, с которым говорил бармен, прошел через клуб ко мне. Он остановился рядом, наклонился и сказал:
— Мистер Спир недоступен, мисс Мэлоун. Могу я передать ему сообщение?
Я не удивилась, что он был недоступен. Если бы кто-то обращался со мной так же, как я обращалась с ним, я тоже была бы недоступна.
Я покачала головой, но повысила голос, чтобы он услышал меня сквозь музыку:
— Нет, но спасибо.
Он кивнул и отошел.
Я потягивала свой напиток, наблюдая за происходящим в стильном стриптиз-клубе и обдумывала свою дилемму. Мне нужно было извиниться (снова). И мне нужны были ответы.
Я вздохнула, зная, что у меня нет выбора, потому что Джейк Спир не давал мне его, и я не винила его в этом. Я бы тоже его ему не дала.
Я полезла в сумочку, достала телефон, нашла его номер и нажала на вызов. Я сунула палец в другое ухо и прислушалась, прозвучало пять гудков, прежде чем я услышала его грохочущий голос, командующий:
«Спир. Оставьте сообщение».
Я дождалась сигнала и сказала:
— Мистер Спир… Джейк, это Джозефина Мэлоун. Я звоню, потому что очень хочу извиниться за свое поведение и то, что я сказала сегодня утром. Кроме того, я хотела бы обсудить, ну… другие, эм… вещи. Ты имеешь полное право злиться на меня, потому что я вела себя очень плохо. Но я была бы очень благодарна, если бы ты дал мне шанс… исправить ситуацию. — Я сделала паузу, не зная, как закончить, а затем решила: — Надеюсь ты перезвонишь. Береги себя.
Я отключилась, положила телефон обратно в сумочку и снова взяла стакан. Я потягивала свой напиток, пока не допила его, думая, что действительно хотела бы иметь возможность поговорить с рыжеволосой о ее выборе цвета волос. Если бы она твердо стояла на красном, темно-рыжий цвет подошел бы ей гораздо больше.
Была еще блондинка, которая выиграет от кератинового лечения. Ее волосы были прекрасны, но их было много, они были довольно длинными. И то, как она использовала их в танце, выпрямляясь и встряхивая ими, должно было произвести настоящий взрыв и, возможно, — судя по тому, что выступало из ее стрингов — еще более обильные чаевые.
Вздохнув, я поставила свой стакан на стойку, подождала, пока не поймала взгляд бармена и благодарно ему улыбнулась. Он вернул мне улыбку, кивнув.
Я порылась в сумочке, достала бумажник и сунула под стакан пятидолларовую купюру, затем соскользнула со стула и вышла из клуба.
Оказавшись на улице, мужчина у двери пожелал мне:
— Приятного вечера.
Я ответила ему тем же, но тут же споткнулась о свои туфли, когда увидела Джейка Спира, прислонившегося бедрами к моей водительской двери, он был в джинсах, его черная кожаная куртка прикрывала руки, скрещенные на широкой, как стена, груди, прикрытой белой рубашкой.
Когда я споткнулась, он посмотрел на свои ноги, и его лицо скрылось в тени. К счастью, к тому времени я уже выпрямилась, не упав на тротуар, но мысленно проклинала свою адскую неуклюжесть.
Я подошла к нему без дальнейших происшествий (к счастью) и остановилась в трех метрах от него. Когда он поднял на меня свои бесстрастные глаза, я поздоровалась:
— Здравствуй, Джейк.
— Наконец-то, она назвала меня по имени, — пробормотал он в ответ. Я плотно сжала губы, не зная, что с этим делать. — Я получил твое сообщение, детка, — сказал он.
Ну, это не заняло много времени.
— Хорошо, — тихо ответила я.
— Притащила свою задницу в стрип-бар, чтобы увидеть меня, — заметил он.
— Э-э… да, — согласилась я с очевидным, мы оба стояли снаружи этого стрип-бара.
— Что, Джози, классифицировала заведение? — продолжал он, и я заморгала.
— Ты меня видел?
— Камеры повсюду, внутри и снаружи, — заявил он, мотнув головой в сторону здания.
— Конечно. Да. Я заметила те, что снаружи. Это довольно хорошо, что у вас в заведении такая безопасность.
Его губы дрогнули, прежде чем он ответил:
— Да, хорошо, когда пьяные, похотливые мудаки хотят натворить дерьма, которое делает их еще большими мудаками, вид этих камер останавливает их, прежде чем они начнут.
Я нашла его слова интригующими.
— Ты, кажется, не сильно уважаешь свою клиентуру.
— Большинство из них платят за выпивку, дают девушкам купюры, чтобы заплатить за их шоу, с ними у нас нет проблем. Это пьяные, похотливые придурки отстой.
Полагаю, так оно и есть.
— Конечно, — пробормотала я.
Он ничего не сказал, просто смотрел мне в глаза. Я чувствовала себя неловко и не знала, как начать говорить все то, что мне нужно было сказать. Поэтому, к сожалению, я решила потянуть время.
— Что же, Джейк, не знаю, есть ли у тебя консультанты, которые занимаются подобными вещами, я бы предположила, что да, поскольку клуб довольно утончен, но мне бы хотелось с ними пообщаться. Рыженькая девушка очень привлекательна, но с ее тоном кожи, более темный каштановый цвет подошел бы ей гораздо лучше. Из нее получилась бы потрясающая брюнетка.
Он перестал смотреть мне в глаза и уставился на меня. Легкий нюанс, но я почувствовала эту разницу.
— И еще, — добавила я, когда он не ответил, — блондинке не помешает кератиновое лечение. Ее волосы замечательные, но будут гораздо более послушными, ухаживая она за ними ежедневно, и с ее, ну… движениями, думаю, ей это станет весьма полезным в ее… эм, работе.
Он опять ничего не сказал, просто продолжал смотреть на меня. Я, по какой-то непонятной причине, продолжала болтать.
— У официанток очень хорошо подобрана обувь. Платформа красиво удлиняет ноги, а еще на ней очень удобно. Кроме того, она привлекательна.
Когда я закончила это бессмысленное заявление, он расхохотался, и его глубокий смех зазвенел в прохладном ночном воздухе. Я решила сжать губы, так как это помешало бы мне говорить.
Когда он перестал смеяться, но все еще улыбался, он снова поймал мой взгляд и прошептал:
— Лидия была права. Очаровательная.
— Прошу прощения?
— Ничего, детка, — пробормотал он, но его голос стал громче, когда он сказал: — Ты хотела что-то сказать?
Ну, вот. Я больше не могла медлить, да и не должна была, так как выставляла себя дурой.
— Сегодня утром я вел себя плохо…
— Да, — мягко перебил он меня, — ты говорила эту чушь по телефону, Джози. Я слышал. Понял. Мы можем идти дальше.
— Очень любезно с твоей стороны. — Я кивнула, делая глубокий вдох. — Я бы хотела, чтобы ты пришел завтра на ужин в Лавандовый Дом.
Он склонил голову набок и спросил:
— Да?
— Да, я думаю… — я заколебалась, потом призналась, — на самом деле, я не знаю, что думаю, кроме того, что ты прав. Бабушка явно очень хотела, чтобы мы узнали друг друга и, ну… мы должны это сделать.
— Да, — повторил он, и это снова было мягко. — Мы должны.
Теперь самое трудное.
— Я, ну… я просто не знаю, как она хотела, чтобы мы узнали друг друга, и мы, вероятно, должны обсудить это. Но я… ну, то есть я верю…
— Детка, — он снова прервал ее, и это было все еще мягко, но на этот раз более нежно, — это не то. Ты красивая, чертовски красивая. Но ты мне не подходишь.
Я была в замешательстве.
— Не подхожу?
— Не в моем вкусе, — объяснил он. — Я западаю на длинные волосы и большие… — он заколебался, его губы снова изогнулись, прежде чем он продолжил, — другие вещи и не возражаю, чтобы мои женщины были более обнажены. Ты действительно хорошенькая. Просто не мое.
Я поняла, что он имел в виду и три секунды назад, и казалось бы, мне должно стать легче. Но узнав об этом, я не почувствовала облегчения. Я испытала много чувств, но ни одно из них не было облегчением. Они включили мне мозг, я снова чувствовала лихорадку, и мою кожу покалывало, будто удары электричества плясали по ней во всей своей полноте.
Мне хотелось вцепиться в нее ногтями, содрать это чувство, и от этого все стало еще хуже, потому что я не знала почему.
Чтобы скрыть эту реакцию, я отвернулась и посмотрела на тротуар рядом с собой. Когда я это сделала, то почувствовала, как он пошевелился, как его тело приблизилось к моему, и услышала его шепот:
— Черт, детка. — Затем пауза, — черт возьми.
После того как он это сказал, я почувствовала, как его большая теплая рука обвилась вокруг моей шеи, и посмотрела на него. Когда я это сделала, он мягко сказал:
— И я не думал, что буду в твоем вкусе.
— Так и есть. — После того, как я это произнесла, я солгала (или мне показалось, что солгала, но на самом деле я не знала, что думаю), — думаю, ты ошибся в моей реакции на твое заявление.
Его губы снова дрогнули, пальцы на моей шее сжались, и он спросил:
— И какова твоя реакция на мое заявление?
— Я не понимаю, что бабушка хотела для нас.
— Возможно, она хотела, чтобы мы стали друзьями? — спросил он. — Возможно, она хотела знать, что у тебя есть кто-то, кто позаботится о тебе, кто будет присматривать за тобой, слушать тебя, прикрывать твою спину, когда тебе это нужно, и заботиться о тебе не только когда тебе это нужно, но и все время?
Так оно и было.
Ответ на мои вопросы. Но я все еще не понимала.
— Да, — прошептала я. — Она хотела бы этого для меня.
Мой взгляд упал на его плечо, и я пробормотала:
— Но это не имеет смысла. Она знает, что у меня есть Генри.
— Босс есть босс, — заявил он, намекая мне на то, чем бабушка поделилась с ним, так как он точно знал, кто такой Генри.
Я оглянулась на него, он продолжал говорить.
— Всегда, Джози. Ему насрать, что бы в конечном счете не происходило, он просто босс.
Конечно, я знала, что Генри — мой работодатель. Было время, когда осознание того, что это все, кем он когда-либо будет для меня, причиняло боль. Но после двух десятилетий вместе, это прошло. Или нет?
— Генри… — начала я.
— Нет здесь, — перебил он меня. — Ему насрать, Джози, и плевать, какие у тебя могут быть оправдания для этого парня, он сидел где угодно, только не рядом с тобой, пока ты плакала за своими очками, глядя на гроб своей бабушки.
Ну, вот и еще ответ. Он видел, как я плакала на похоронах. Джейк еще не закончил.
— И если бы он был здесь, ты ни за что не стала бы ужинать одна вчера вечером, беззащитная перед каким-то придурком, наговорившем тебе всякого и расстроившим тебя. Вот в чем суть, детка. Подумай об этом.
Я посмотрела ему в глаза и задумалась.
Генри хотел приехать, заявил, что приедет, но я сказала ему, что он должен закончить съемку. Он был связан контрактом. Все было согласовано. А съемка для журнала не была чем-то, от чего уезжают. Было задействовано много людей и денег. Кроме того, Генри никогда не делал ничего подобного. Даже когда он заболел гриппом в тот раз, когда мы были на Аляске, снимая купальники, распластавшись на снегу, он закутался в куртку и сделал свое дело. Он славился не только своим огромным талантом, но и надежностью, непринужденностью и склонностью не суетиться.
Но Джейк был прав. Суть была в том, что когда я сказала ему не ехать со мной, он согласился.
— Джози, — позвал Джейк, и я снова сосредоточилась на нем. Его пальцы еще раз сжали меня, и он спросил: — Ты ужинала сегодня?
— Я не голодна.
— Солнышко, ты должна поесть.
Мне потребовалось время, чтобы ответить. Потому что четыре человека в моей жизни называли меня солнышком. Мой отец, когда был в хорошем настроении или сделал что-то ужасное и пытался загладить свою вину.
Бабушка.
Генри.
А теперь Джейк.
А из уст Джейка, как и бабушки с Генри, это звучало приятно.
Я позволила себе прочувствовать это, прежде чем заверил его:
— Сегодня я ходила в продуктовый магазин. Я съем немного фруктов и сыра, когда вернусь домой.
— Точно. А завтра вечером, — он усмехнулся, — ты обещаешь, что не исчезнешь, если я приду. Но должен сказать, Итан будет со мной. Я не дам Эмбер еще один час, чтобы натворить гребанного дерьма с ее дебильным парнем и не дам ей еще денег, чтобы промотать их на тушь для ресниц.