— Ты не давал о тебе знать несколько месяцев! — голос Алисы зазвенел, она досадливо поморщилась про себя — не планировала так быстро срываться. — Я не собиралась обивать порог, умоляя дать мне адрес.
— Тебе не кажется, что это то, о чём я должен был знать! — загремел Костя, не сдерживаясь, подскакивая с дивана и показывая на Наташу. — Я имел право знать, что ты ждёшь от меня ребёнка!
— Тебе было плевать на меня! — взвилась Алиса, звонко опустив бокал на стойку так, что вино плеснуло на руку. — Так с чего бы тебе было не плевать на нашу дочь?!
— С того, что это — мой ребёнок! — крикнул Костя. — Я поступил глупо, не написав тебе, не позвонив, но ты… — Он задохнулся, не сводя пылающего взгляда с Алисы. Вздохнул несколько раз медленно, глубоко. Продолжил спокойнее: — Одно твоё слово, Алис. Всего одно слово, и я приехал бы за тобой…
— Ради чего, Кот? — горько, тихо проговорила она. — Ради ребёнка? Ты уже бросил меня. Так был ли смысл искать встреч?
— Я любил тебя. Тогда у меня просто не было времени написать, но я любил те…
— Может, хватит?! — голос Наташи заставил обоих вздрогнуть, вспоминая об её присутствии. Девушка встала во весь рост, дыша тяжело, прерывисто, переводя горящий от непролитых слёз взгляд с одного родителя на второго. — Может, вы забудете про свои разборки и вспомните, что есть я, а?! Я здесь! — Она посмотрела на Костю, жадно, осматривая с ног до головы. Выплюнула: — Папа! — Повернулась к Алисе, пухлые, как у Кости, губы скривились. — Мама, спасибо, что познакомила!
Крутанувшись на пятках, Наташа бросилась к своей спальне, громко хлопнув дверью. Костя и Алиса проводили её взглядами, повисла неловкая тишина. Потом Костя допил своё вино одним глотком и, избегая встречаться с Алисой глазами, пробормотал:
— Мне надо подумать. Я позвоню.
Хлопнула входная дверь. Алиса две секунды стояла, слушая тишину, а после, прихватив недопитую бутылку вина, отправилась в спальню. Вышла на балкон и только там, прислонившись к холодному стеклу, позволила себе усмехнуться. Судьба умеет шутить. Внизу взревел мотор, разрывая ночную тишину: машина Кости сорвалась с места, огни стоп-сигнала через секунду растворились в темноте. Глубоко вздохнув, Алиса прислушалась к себе: жалела ли она о том, что он всё узнал? Нет! Наоборот, с души наконец свалился огромный камень, и даже дышать стало легче. Костя поймёт. Обязательно. А как быть с Наташей?
Неприятный холодок пробежал по спине — реакция дочки могла быть совершенно непредсказуема. Конечно, хотелось верить, что она простит ей молчание, но вспыльчивость у Наташи была от отца, а переходный возраст давал о себе знать как никогда. Стоило поговорить с ней сейчас, но, подойдя к спальни Наташи и толкнув дверь, Алиса даже вздохнула с облегчением от того, что та была заперта. Поговорят завтра, когда первые эмоции схлынут. Тогда можно будет обсудить сложившуюся ситуацию и всё объяснить.
Впервые за последнее время Костя пожалел, что отпустил водителя. Вдавливал педаль газа, подрезая редких водителей, а в голове сумбурно кружились мысли. У него есть дочь. Взрослая дочь. И что теперь ему с ней делать? Ведь надо же делать что-то? Странно, но с каждым новым километром злость на Алису отступала. Костя понимал её и причины, по которым она не сказала тогда. Его Лиса всегда была гордой, и теперь его отъезд и исчезновение принимали ещё более уродливые формы. Он не просто бросил её, он бросил её с ребёнком. И пусть не знал, легче от этого не становилось. Кровь шумела в ушах, перед глазами плыли круги, яркие, красные. Костя крутанул руль, сворачивая на обочину, и резко затормозил. Положил голову на руль, дыша тяжело, надсадно. Это всё будто происходило не с ним. Как в какой-то дешёвой мелодраме, где блудный отец возвращается после долгих лет разлуки.
Он был этим отцом? Костя усмехнулся — это слово совершенно не хотело вязаться с ним. Какой из него отец? Чему он может научить, какой пример подать? И надо ли ей это? Наташа. Его дочь зовут Наташа. Что было бы, вернись он тогда домой? Они были бы настоящей семьёй, полноценной. Растили бы ребёнка, может, и не одного. Вместо этого Алиса тащила на себе дочь и строила карьеру. По спине пробежал противный липкий холодок, вспомнилось, что она была замужем. Ради ребёнка вышла или по любви? При мысли о том, что Наташа называла папой чужого человека, отчего-то во рту загорчило.
Он ей никто. Действительно совершенно чужой. Лицо с обложки, мамин любовник. Захочет ли она впустить его в свою жизнь, позволит ли стать ближе? Костя задумался: он этого хотел. Правда, хотел узнать девочку, которая ещё несколько часов назад была для него никем, хотел стать для неё кем-то родным. В груди зрело странное, но приятное чувство — осознание того, что у него есть семья. Не может быть, а есть, настоящая. Его девочки.
Костя медленно выпрямился и улыбнулся, поймав своё отражение в зеркале заднего вида. Наверняка сейчас Наташа не захочет иметь с ним ничего общего. Но он обязательно это исправит. И Алисе скажет, что не держит на неё обиды. И на коленях, если надо, будет выпрашивать прощение за то, что не вернулся тогда. Каждый день будет доказывать, что любит, каждый день помнить, чего был лишён по собственной милости.
Такого внутреннего подъёма Костя, казалось, не испытывал никогда. Хотелось ехать обратно прямо сейчас, говорить, доказывать, объяснять и объясняться. Он покачал головой: никуда теперь Алиса и Наташа от него не денутся. Рука сама потянулась к телефону — поделиться новостью всё же хотелось немедленно.
— Не спишь?
— В три часа ночи? Нет, что ты, в это время у меня пик активности, — сонно пробормотал Игнат. — Что-то серьёзное?
— Я сейчас приеду.
— Кто бы сомневался. Жду.
Через полчаса Костя уже парковался у дома Игната, нетерпеливо нажимал кнопку вызова лифта, думая, что взбираться по пожарной лестнице посреди ночи будет слишком даже для него. Игнат уже ждал, облачённый в пушистый махровый халат. В воздухе разливался аромат свежесваренного кофе. Молча кивнув на пустую кружку, друг забрался на стул за барной стойкой и принялся меланхолично цедить кофе, наблюдая, как Костя наливает себе, делает глоток, обжигается и возмущённо шипит, открывая рот.
— Так что за дело? — напомнил о себе Игнат спустя несколько минут.
— У меня есть дочь! — выпалил Костя, оставляя от себя кружку и поднимая горящий взгляд. — Представляешь?
— Представляю, — покладисто откликнулся Игнат. — От кого? Когда успел?
— От Алисы. Её зовут Наташа и ей пятнадцать лет.
— Что? — Глаза Игната широко распахнулись, он словно только что проснулся. — Ты сейчас серьёзно? Какие пятнадцать лет?
— Там в общем такая ерунда с первой встречей вышла, — казалось, Костя его совершенно не слышит. Он расхаживал по квартире, размахивая руками, улыбался сам себе, только сейчас в деталях вспоминая, как увидел Наташу. — Представляешь, я голый, копаюсь в винном шкафу на кухне, и тут заходит она…
— Подожди! У тебя правда есть дочь-подросток? Ты что? Голый? Перед ней?
Игнат совершенно не успевал за бурным потоком Костиной речи, изредка вставляя междометия. В конце концов плюнул и на это, рассудив, что надо дать другу выговориться, а потом уже доставать с вопросами. Костя замолчал только через полчаса, глубоко вздохнул и упал на диван, широко улыбаясь.
— До сих пор не верится, — проговорил, качая головой. — Ты понимаешь, что это значит? У меня теперь есть семья!
— Удобная такая семья, — не удержался Игнат. — Дочь уже взрослая, жена — успешная. Ладно, шучу. Но ты же понимаешь, что этот упрёк ты услышишь от Наташи в первую очередь?
— Понимаю. — Костя нахмурился. — Я понимаю, что пропустил всё её детство. Но я же не знал о ней! Если бы знал, примчался бы в Ростов тут же!
— И упустил возможности, и всю жизнь винил бы Алису за то, что загубила твою карьеру, — скептично сказал Игнат. — Ты же знаешь, всё, что ни делается — всё к лучшему. Это — первая мысль, которую тебе надо донести до Наташи. Прошлое уже не исправить, а будущее — вот оно. Бери и строй.
— Ты мудр не по годам, — хмыкнул Костя.
— Это всё раннее утро и непроснувшийся мозг, — проворчал Игнат, покосившись на настенные часы в виде двух горящих в пустоте цифр. — Полпятого, между прочим. Через час вставать уже.
— Прости, — в голосе Кости совершенно не было раскаяния. — Наверное, я сразу поеду в офис, смысл уже возвращаться домой?
— В таком виде? — Игнат демонстративно осмотрел его. — Рваные джинсы и футболка — не наш дресс-код.
— Там сейчас никого, кроме охраны В кабинете переоденусь, — отмахнулся Костя. — Там же и досплю лишний час, который обычно уходит на дорогу.
— А то ты в машине никогда не спишь! — ехидно ответил Игнат. — Когда тебя везут и не надо следить за дорогой…
— Отстань! — вяло отмахнулся Костя. — Увидимся в офисе.
— Конечно, увидимся, — проворчал Игнат, подходя к двери, — ни минуты покоя от тебя ни днём, ни ночью. А если бы я был с девушкой? — крикнул он уходящему вниз лифту.
— Ты бы просто не взял трубку! — донеслось из шахты. Игнат фыркнул, признавая правоту друга, и зазвенел решётками лифта, закрывая их. Оставалось немного времени, чтобы поймать ускользающий сон.
Амалия всегда приходила на работу на полчаса раньше. Она никогда не позволяла себе опаздывать, следила, чтобы к приходу босса в приёмной витал лёгкий аромат кофе и гордилась тем, что первое, что он видит, входя в офис — её приветливая улыбка. Сегодня что-то пошло не так. В девять Жарова не было на месте. Обычно он предупреждал, если задерживался, но сейчас не было ни его, ни Санька, ни Антона. Впрочем, последний скоро появился, с неизменной газетой под мышкой и довольной улыбкой.
— А где Кос… Константин Андреевич? — выдавила из себя Амалия, наблюдая, как шофёр располагается на кожаном диване.
— Здесь, — бросил Антон, разворачивая газету. — Ты-то должна знать.
— Здесь? — пискнула Амалия, покосившись на дверь директорского кабинета. Словно услышав её мысли, та распахнулась, выпуская Костю, одетого в тёмно-синий костюм и кипенно-белую рубашку. Волнистые волосы, приглаженные волосок к волоску, слегка блестели от влаги — казалось, что он только что их помыл.
— Амалия, принеси кофе. — Он улыбнулся ей широкой, светлой улыбкой, думая о чём-то своём. — И сообщи, если будет звонить Баринова. А лучше — соедини с ней через час.
Кивнув шофёру, он вернулся в кабинет, оставив Амалию поражённо смотреть на закрытую дверь.
Алиса не брала трубку. Она явно его избегала, и было понятно, почему: вчера он так спешил сбежать, что даже не удосужился с ней поговорить. Хотя это и к лучшему — они наговорили бы друг другу того, о чём на утро наверняка бы пожалели. Вчера Костя кипел от обиды на её молчание. Сегодня же готов был сам просить прощения за всё, в чём она захочет его упрекнуть.
Окрылённая улыбкой начальства, Амалия не замечала, что сама глупо улыбается, глядя на его кабинет. Антон, приподняв бровь, с интересом наблюдал за ней, наконец не выдержал и кашлянул:
— Тебя, кажется, просили сделать кофе?
Встрепенувшись, Амалия бросила на водителя надменный взгляд, но злиться на него не хотелось. Напротив, хотелось любить всех вокруг, а за спиной будто выросли крылья. Вот он — её шанс! Если сейчас не взять быка за рога, потом будет поздно! Пока Костя в таком настроении, кто знает, захочет ли он думать о Бариновой после того, что она ему предложит? Кофе занял своё место на подносе. Застыв у двери, Амалия бросила на Антона победоносный взгляд и толкнула дверь, прикрыв за собой ногой в острой шпильке.
— Константин Андреевич, — пропела она так сладко, как только могла, приближаясь к столу. — Я приготовила кофе.
— Спасибо, — откликнулся он, не поднимая глаз от монитора. — Поставь здесь.
Амалия кивнула, зная, что он всё равно не заметит, и, покачивая бёдрами, медленно подошла к столу, опуская на него поднос. Но в последний момент нога подломилась, кружка опасно накренилась и поехала. Испуганно взвизгнув, Амалия взмахнула рукой с подносом, и горячий кофе вылился прямо на её блузку. На глазах выступили слёзы — жидкость не успела остыть.
— Амалия, да что ж ты!.. — воскликнул Костя, вскочив. Пытаясь не разрыдаться от обжигающей боли, Амалия обмахивалась рукой, не обращая внимания на слёзы, крупным градом катившиеся из искусно накрашенных глаз.
— Снимай немедленно, надо приложить холод. — Костя сам принялся расстёгивать рубашку, осторожно стащил её и покачал головой — на груди расплывалось красное пятно. — Иди в душ, включи холодную воду, намочи рубашку и приложи к ожогу. — Он тяжело вздохнул, глядя на плачущего секретаря. Покачал головой и обнял её за талию, осторожно отводя в ванную комнату. Амалия громко всхлипнула, когда он коснулся кожи холодной мокрой тканью.
— Давай дальше сама. — Костя вложил рубашку в её руку.
— Константин Андреевич, — робко спросила Амалия, прижимая рубашку к груди. — А как же мне теперь… В чём ходить?
— Возьми что-нибудь из моего шкафа, найди себе на сегодня замену и поезжай домой. — Костя окинул её скептичным взглядом. — И каблук в следующий раз выбирай пониже.
Бегло осмотрев стол, Костя вернулся в кресло — весь кофе вылился на Амалию, ни техника, и документы не пострадали, вызывав эгоистичную радость. Надо ж было так! Сколько лет работает здесь, а такое — впервые. Покачав головой, Костя вернулся к работе, совершенно забыв о секретаре.
— К тебе можно? — Вид Алисы, замершей на пороге, выветрил из головы все мысли.
— Тебе можно всегда, — улыбнулся Костя, поднимаясь и обходя стол. Она сделала несколько шагов и остановилась, пристально глядя на него. — Я звонил всё утро.
— Я знаю. — Почему в своём кабинете, в костюме он всегда казался ей таким далёким и чужим? — Мне надо было подумать. И поговорить с Наташей.
— Поговорила? — Костя не сумел скрыть тревогу в голосе, и от этого на душе Алисы стало тепло. Переживает. Правда переживает.
— Нет, она ушла в школу, но вечером обязательно поговорю. А потом будете налаживать общение. Если ты хочешь, конечно.
— Думаешь, могу не хотеть? — Костя осторожно взял её за руки, мягко поглаживая. — Лис, я так виноват перед тобой. Перед вами обеими. Я…
— Ты не знал, — оборвала она резче, чем рассчитывала. — Откуда ты мог знать? Я понимаю. А Наташа… Она тоже поймёт, со временем.
— Я всю ночь думал о нас, о том, что теперь будет. Ездил к Игнату…
— Среди ночи?
— Да, представляешь! Разбудил его, конечно. Даже ночевать остался в офисе.
— Я сумела выбить из колеи самого Жарова, — улыбнулась Алиса, поднимая руку, чтобы убрать за ухо выбившуюся из его причёски прядь. — Это дорогого стоит.
— С твоего возвращения в мою жизнь ты только и делаешь, что выбиваешь меня из колеи, — прошептал он, склоняясь к её губам.
— Константин Андреевич, вы не против, что я надела эту рубашку? — Амалия вышла из ванной комнаты и картинно замерла на пороге. Высокие шпильки, чулки телесного цвета с широкой резинкой и бельё, повторяющее их узор — не застёгнутая рубашка только придавала образу небрежной завершённости. На груди алело яркое пятно. Испуганно хлопнув глазами, Амалия уставилась на Алису, но, заметив растерянность, быстро взяла себя в руки и вздёрнула подбородок.
— Ночевал в офисе, значит? — прошипела Алиса, выдёргивая свою руку из его. — Ты не меняешься, Жаров!
— Алиса, это совершенно не то, что ты думаешь! — Костя улыбнулся. — Я тебе сейчас всё объясню.
— Не надо ничего объяснять, и так всё понятно, — горько отозвалась Алиса, окинув Амалию внимательным взглядом. — Я не могу запретить тебе общаться с дочерью, если ты действительно этого хочешь, но ко мне лучше не приближайся!
— Алиса! — Костя выбежал за ней в коридор, но тут же остановился — устраивать скандал на глазах у сотрудников он не собирался. Развернувшись на пятках, он стремительно влетел в кабинет, глядя на Амалию, продолжавшую стоять в дверях.
— Одевайся и выметайся отсюда, — процедил он, едва сдерживаясь. — Чтобы к обеду духу твоего в компании не было. Уволена!