— Хорошие желания, что тут сделаешь, — кивнул я. — Исполнились главное, а это особо ценно. Знаешь вот, для меня, например, всегда было сложно людям нравиться.
Слушая Машу, я давно уже перестал силиться понять, для чего мне это надо, да и надо ли вообще. Половину пропускал мимо ушей, думая о чем-то постороннем. Зря я так поступал. Как оказалось намного позже, сказанное ею имело прямое отношение к моему делу. Ну, не всегда прямое, иногда косвенное, но пустым трепом тут и не пахло.
— Быть по душе другим, — возразила Маша, — на самом деле очень просто, но не всем доступно. Есть такие люди, что нравятся окружающим без всяких видимых усилий. Просто автоматически. А есть, и их большинство, которые просто так большинству не нравятся. Но бывают и такие, что не нравятся вообще никому, ни при каких обстоятельствах. А у тебя сейчас какие-то такие проблемы?
— Проблемы? — по дурацкой привычке риторически переспросил я, — как у всех. Еще вот гордыня меня, говорят, замучила, вот оно что. А это нехорошо, неправильно это, когда гордыня. Надо изживать и бороться надо, но как? Да и трудно, если признаться отделаться от этого. Гордыня все-таки.
— Сказал тоже, гордыня! Что вообще за слово такое придумали? Слышала, будто гордыня понимается как заносчивость, высокомерие, потребность ставить собственную личность выше остальных и признавать справедливость лишь персональных взглядов. В особо развитой форме является предметом интереса психиатров. Слушай, отвези меня сейчас в Пулково? Скоро самолет, багаж уже там.
— Отвезу, — кивнул я, — только такси вызовем.
— А вообще, надо тебе с собой что-нибудь сделать. Для себя, для души, так сказать. А еще для того, чтобы бремя бытия отпустило текущую реальность, и еще потому, что того требует глубинное чувство гармонии…
Тем временем я заказал такси до аэропорта, а Маша о чем-то все говорила, говорила… нескончаемо говорила.
— Стоп, — перебил я ее и себя, когда уже надоел этот поток мыслей вслух. — Ты же хотела что-то важное рассказать, нет? Что-то существенное? Ведь не ради биографических воспоминаний я по твоей просьбе в Питер приехал.
— Ты приехал ради своей презентации…
— …которая оказалась неудачным фэйком какого-то пранкера. Давай, рассказывай, я тебя внимательно слушаю.
— Да, конечно, я и говорю… Так вот… сменила жанр своей живописи после того, как узнала о смерти учителя. Пишу теперь разную нежить и героев современных сказок для взрослых. Гоблинов, орков, троллей… Кто они там? Не знаю, зря, неверное переменила… А тебя хотела попросить вот о чем. Мой учитель не сам умер, его убили, а все обставили так, будто произошел несчастный случай. Я в долгу перед ним, перед его памятью, найди убийцу, хорошо?
— Мне по закону не положено, и потом, у меня уже одно дело на руках есть.
— Да ладно! Не положено ему! Мне-то врать не надо, знаю я, чем ты там на самом деле занимаешься. Если найдешь, буду твоей должницей, цени!
— Хорошо, попытаюсь оценить, но обещать ничего не могу, — апатично согласился я. Вот вечно она веревки из меня вьет, и ведь не откажешь. — Только факты давай.
— Есть и факты, слушай. Мой прежний любовник… рожу-то не криви. Я же никогда не говорила, что живу монахиней? Нет? Так вот, никогда ею и не была. Мой прежний любовник сначала безуспешно ухаживал за мной несколько месяцев, мы познакомились на какой-то выставке. Это был толстый китайский бизнесмен — коллекционер живописи. Небедный, вроде. Он даже несколько моих картин прикупил, хорошо купил, не поскупился. Естественно я отнеслась несерьезно к его нескромным предложениям. Он, остро переживая отказ, писал мне на Твиттер, караулил у дверей, даже цветы дарил, прикинь? В конце концов, сдалась. Ладно, думаю, посмотрю как у него там. «Приходи туда-то и туда-то, во столько-то и во столько-то», — сказала ему я, в надежде, что сам потом откажется. Не отказался. Мы стали встречаться на постоянной основе, начались отношения и каждый вечер, а иногда и утром лежал он рядом со мной. Как-то раз достает он свой айфон, выводит нашу переписку на протяжении этих месяцев, и начинает вслух читать. Да, надо сказать, что эти его письма были полны жгучей боли и страсти, одна из причин, почему я уступила ему. Прямо надирало мужика. Он все читал и читал, причем и ответы мои тоже. Я даже не думала, что мы успели столько всего понаписать, со своего-то телефона я сразу чаты удаляю. В результате не выдержала: «Ты идиот? В этих письмах ты говоришь о своей любви, я вот она с тобой, давно уже спим вместе, а ты никак не можешь оторваться от этого своего айфона?»
Тут и такси приехало. Быстро. Мне с этим теперь чего-то везет в последнее время. Неужели будущее уже наступило и мы живем в новой реальности?
— И на кой черт ты мне рассказываешь эту поучительную историю? — не выдержал я, садясь на заднее сидение. Слушать про толстого похотливого китайца совершенно не хотелось. — Где факты об убийстве твоего учителя?
— Ты погоди, сейчас все будет… — нетерпеливо возразила Маша устраиваясь рядом. — После той моей вспышки он обиделся, и стал как-то охладевать… Короче, слушай дальше. Еще первые разы с ним у меня не задались как-то, а он быстро кончал. В разное время, в разных позах, но ни разу я не получила удовольствия. Никакого. Короче... Чувствую возбуждение и желание, мы занимались и оральными ласками, и еще всякими… К слову, у него был совсем небольшой. Потом, почитав женские форумы, выяснила, что очень многие девушки не испытывали наслаждения при таких обстоятельствах. Через пару месяцев у меня появился новый партнер. Африканец. Красивый как бог и глупый как пень. Такое случается, даже у африканцев. Зато как танцевал! Мы много чего с ним перепробовали, и у него совсем немаленький был, но опять почему-то никакого удовольствия я не ощутила. Ну совсем. Что было делать?
Пока, никаких фактов про убийство учителя Маши пока озвучено не было. Таксист же слушал нас с явным интересом, однако ничего не говорил, только временами усиленно головой тряс. Даже музыку приглушил.
— Ты меня спрашиваешь что делать? — удивился я. — Раньше таких проблем у тебя не возникало. Или были?
— Не было. И с тобой не было. Может, я расистка?
— Может, — нехорошо улыбнулся я. — Хочешь убедиться? А чем этот твой негр занимался помимо секса?
— Он не говорил, я и не спрашивала, как-то не до того было. Что по-твоему, я информацию через член, как через ю-эс-би порт скачиваю?
Вдруг у Маши в голове что-то перемкнуло, она резко сменила тему и неожиданно спросила:
— Ты помнишь того нашего приятеля?
— Какого именно? — переспросил я, думая, что Маша сегодня не в лучшей своей форме. Часто хамит, а это всегда у нее свидетельствует о взбаламученности нервного состояния. В мыслях путается. Что-то у нее случилось, произошло что-то, и это что-то нашло свое отражение на лице и в сумбурных темах наших разговоров. Неужели из-за смерти учителя живописи? Как-то раньше Мария особой сентиментальностью не страдала. — У нас с тобой было несколько приятелей. Некоторые до сих пор еще есть.
— Скульптор Сильвестр. Помнишь? Он то пускал нас в свою мастерскую, то не пускал, но всегда пьяный был.
— А, Сильвестр. Помню, конечно. Он же умер.
— Он-то умер, но все его работы из мастерской унаследовала вдова и продала потом. Даже незаконченные. И рисунки, и скетчи продала, вообще все. Причем не кому-нибудь там, а большей частью моему знакомому галеристу из Гамбурга. Собственно, это я ему и посоветовала, когда узнала, что она собирается делать. Ну, тогда, помнишь?
— Из Гамбурга?
— Прекрати переспрашивать, знаешь же, как меня это бесит! — рассердилась Маша. — Франц Майер — один из самых известных галеристов на севере Германии. В Гамбурге чаще всего живет. Неужели ничего не слышал?
— А кто я такой, чтобы о нем слышать? Очень распространенное имя. Например, историк такой был и еще российский лесовод, основатель степного лесоразведения, — рассеянно ответил я, думая о чем-то своем. — А еще шпион во вторую мировую, тоже Франц Майер, офицер немецкой разведки, загримированный под старого армянина с крашеной бородой. Вскоре этого Майера захватила советская контрразведка, немцам от идеи подкопа пришлось отказаться, и Тегеранская конференция прошла без особых…
— Что за конференция? — перебила художница, разглядывая свои ногти.
Иногда невежество Маши меня поражало. Особенно сильно оно контрастировало с глубочайшими познаниями в иных областях человеческой деятельности.
— Проходила такая в столице Ирана в сорок третьем году прошлого века, — как можно более деликатно и обстоятельно начал объяснять я. — Там главы антигитлеровской коалиции Сталин, Рузвельт и Черчилль обсуждали раздел твоей Германии после разгрома, — вредным ехидным голосом пояснил я.
— Не моей, а гитлеровской, — недовольно пробурчала Маша. Она последнее время стала очень уважать Европу.
— Все равно Германии. Смотрела «Тегеран сорок три»?
— Фильм такой что ли? Не видела.
— Советский, с молодым Игорем Костолевским и Аленом Делоном. Но на самом деле было не так, это же фильм.
— Я советское кино не смотрю, ты же знаешь, — раздраженно перебила Маша, — ладно, про эту конференцию в Википедии потом гляну. Короче! Этот наш Сильвестр сейчас очень популярен на рынке искусств, прикинь? Подделывать его трудно, там у него свои такие хитрости есть, да и манера характерная. Вот Франц его и раскрутил, кучу бабла заработал, как несложно догадаться.
— А этот Франц, он что, близкий интимный знакомый?
— Ты вообще слушаешь меня или где? — почему-то опять разозлилась Маша.
— Слушаю, слушаю. Галлерист Франц Майер устроил выставку нашего покойного друга скульптора. Ну и?..
— Ну и вот, Франц, как уже говорила, почему-то проникся, и в плане раскрутки организовал серию выставок работ Сильвестра. Знаешь, в Европе сейчас мало кому интересно современное русское искусство. Но он же Майер! Он умеет мастерски раскручивать что угодно, это его бизнес, он профессионал. На этом деле собаку съел.
— Ясно. А причем тут убийство твоего учителя?
— Как причем? — Маша аж подскочила. — Он же Сильвестра терпеть не мог, несколько разгромных статей о его творчестве написал, называл его халтурщиком, ремесленником и плагиатором, а Сильвестр грозился его убить.
— Это он спьяну. У меня есть его картина, говорил?
— Не говорил. Береги ее, сейчас хороших денег стоит.
— Ладно… Так причем здесь наш покойный друг?
— Ну как же. Последняя скульптура Сильвестра… одна из последних, была у него куплена для холла биотехнологического комплекса «Эксгрегум», о котором ты мне говорил. А с «Эксгрегумом» мой китаец напрямую сотрудничал. Вот ведь что бывает! Это называется, тесен Мир.
В процессе этого разговора мы приехали, расплатились с таксистом, и пошли забирать чемодан из камеры хранения. В то, что тесен Мир, что под каждым кустом прячутся рояли, я давно уже не верил. Обычно такая внешне случайная связь оказывалась совсем даже закономерной. Тут тоже ничего случайного, скорее всего не случилось. Китаец, он же коллекционер, узнал что Маша близко знакома со вдовой скульптора. Вот и решил по дешевке купить скульптуру, а после задорого перепродал этому Центру, с которым имел какие-то свои дела. Все просто, никакой мистики.
Потом, когда мы прошли вглубь аэропорта, разговор принял какие-то совсем уж глупые формы, на время я даже забыл, с чего мы вообще начали. Наконец, вспомнил:
— Ты как-нибудь удостоверься, что этот твой китаец не имел серьезных материальных причин для романа с тобой.
— Поздно уже удостоверяться, — кисло призналась художница, — мы давным-давно расстались. Так вот, китаец мой любил после секса всякие приключившиеся с ним истории рассказывать. О жизни, о бизнесе… он был каким-то не просто бизнесменом, а то ли биотехнологом, то ли биохимиком… не помню уже. Коллекционером еще, ну, это я говорила. Как-то раз он поведал, будто бы сейчас работает целая программа по производству людей нового типа.
«Вот все и встало на свои места» — подумалось тогда.
— Киборгов что ли? — усмехнулся я, вспомнив недавно прочитанный фантастический роман. У Маши оказался большой, неудобный и какой-то жутко тяжелый чемодан. Колесики постоянно заедало, и мне приходилось преодолевать разные неожиданные препятствия.
— Да нет же, ты не понял. Клонов. Как в «Звездных войнах». Потом он вдруг чего-то испугался, и просил меня забыть, что сам же и рассказал. Если бы не просил, точно забыла бы, а так вот запомнила. А уже после я нашла у него серию фоток и видео… до сих пор страшно. Он как увидел, что я видела, прямо позеленгел весь. «Забудь что видела, ради собственной жизни забудь!» буквально его слова.
— Книжку такую лет десять назад, по-моему, читал. Называлась «Третий близнец», автор Кен Фоллетт, если ничего не путаю. Очень известный британский писатель, кстати. Может, китаец твой, фантастику любил? Там в Америке, стране свободы, и мировом эталоне человечности, проводятся опыты по клонированию людей… Минуточку, на свой рейс с нашими разговорами не опоздаешь?
— Не, не опоздаю, — махнула рукой Маша. — Не читала я эту книжку, зато видео и эти фотки у меня так и стояли пред глазами, даже во сне снились. Короче, ради избавления от всего этого дерьма и затеяла серию картин не то с орками, не то с троллями. Типа, мои фантазии, ничего такого. Только кто-то посчитал иначе… Вот я и думаю, что тот китаец сговорился с Майером и они вместе заказали убийство моего учителя. Они в состоянии. Тот же мог опять что-нибудь про Сильвества ругательное написать, цену мог сбить, к его мнению прислушивались, вообще-то, он большим авторитетом был в художественных кругах.
— Звали-то его как? — наконец спросил я. — Учителя?
— Не сказала разве? Корнелий Иосифович Погоносян. Да, забыла совсем. Вот возьми, — сказала Маша, протягивая мне что-то маленькое. — Подарок. Спасибо потом скажешь. Осталась от моего бывшего китайца, он эти штуки в Европе продавал и активно распространял. Незаконно, конечно же, такими вещами не шутят.
— Что это? — осведомился я, с интересом разглядывая малюсенькую толстостенную стеклянную пробирочку без этикетки, закупоренную толстой герметичной полиэтиленовой пробкой. Пробирка казалась сделанной так, чтобы никто случайно ее не разбил. — Для чего это?
— Человеческий феромон. Вернее — смесь феромонов для мужиков, чтобы девушек привлекать. Запах сознательно не ощущается, эти вещества на инстинктивном уровне чувствуются. Физиологию и эмоции модифицируют.
— Думаешь, оно мне сейчас очень надо? — спросил я, откупоривая и нюхая содержимое пробирки. Оно действительно ничем не пахло.
— Пригодится. Ты это, поаккуратнее с ним. В крайнем случае, или продашь, или сменяешь на что-нибудь.
Наконец, Маша увидела, что на табло появился ее рейс. Тут она вся вздрогнула, дико посмотрела на меня, по-моему у нее даже зрачки расширились, подхватила свой чемодан и со всех ног бросилась на посадку.
Что это с ней? Я помахал ручкой и направился к такси.
Надо было бы спросить, что значат слова «кто-то посчитал иначе», когда она рассказывала про свои «фантазии». Многое уточнить и о многом разузнать. Как же я жалел потом о своей временной неуместной забывчивости! Надо было бы... Но время оказалось упущено.
* * *
Остаток дня пролетел незаметно, и я чуть вообще не упустил свой экспресс. Вернее, едва не опоздал с покупкой билета. Что за привычку взяли железные дороги, продавать билеты перед отходом поезда сильно дороже, чем предварительно? Правда, немного порадовал вкладыш к посадочному талону: в стоимость поездки входили напитки, питание из ассортимента вагона-бистро на сумму в две тысячи рублей. Обещали кондиционирование воздуха, сотовую связь и вай-фай. Питание хоть и было включено, но этого мне показалось недостаточно, хорошо еще сориентировался в момент провоза тележки. Как она, кстати, называется? Купил у стюарда еще что-то поесть и попить, тем самым хорошо облегчив свой виртуальный кошелек.
Через проход от меня оказалась загримированная под орка молодая красивая девушка с короткой стрижкой зеленых волос и дерзким блеском ореховых глаз. У нее были модные в девяностые годы квадратные плечи и крепкая фигура спортсменки-профессионалки, на которую облизнулся бы любой скульптор. А уж покойный друг Сильвестр слюной бы изошел, будь еще жив. Зеленая, даже скорее — оливковая кожа. Зеленые волосы. Ехала она видимо, с какого-то питерского праздника, и до сих пор не успела смыть грим. На левой щеке изящная черная татуировка изображала маленького стилизованного дракончика, которого я запомнил, как потом выяснилось, навсегда. На девушке плотно сидели синие джинсы-комбинезон с затейливой шнуровкой на спине и длинной молнией спереди от горла до самого низа. Причем молния проходила между ног, и поднималась сзади вверх до самого пояса. Интересное дизайнерское решение, только вот как этим пользоваться? Я, помимо своей воли, стал представлять, будто девушка расстегивает это устройство, снимает комбинезон… Что-то знакомое промелькнуло в этом взгляде, где-то я видел такое, только вот где? Между нами возникла та самая мимолетная симпатия, что бывает у случайных попутчиков. Звали ее Эльвира, если не соврала, конечно. Люди знают, что скоро расстанутся и больше уже не встретятся никогда. Обычно я всегда могу найти тему для любого собеседника, но тут как-то быстро иссяк и зашел в тупик. Тогда девушка встала и призывно махнула.