Мара и Бьярн работали над этим делом. Мара не могла сказать, что это целиком ее заслуга, но все же именно она первой зашла в дом той женщины. Обычной женщины. Трудолюбивой хозяйки и любящей матери, которая никак не могла смириться с тем, что ее единственный сын заболел и умер.
А потом поднялся уже шатуном. Но ведь это все еще был ее мальчик, ее ребенок. И если он ее не узнает, так только потому, что не оправился еще от болезни. Не узнает, кидается на стены и дико воет. Так это он просто кушать хочет. Надо его покормить.
И заботливая мать кормила свое дитятко, приводя в дом сначала тех мужчин, которых никто не хватится, а потом всех, кого смогла уговорить. Продлевая жизнь тому, кто давно был мертв.
Она кидалась под ноги Маре, когда та прорывалась в дом, умоляя ее не трогать сына. Однако Мара не могла поступить иначе.
Но теперь впервые смогла понять убийцу. Если ничего не поможет, если голод станет мучить Эрла все сильнее, как она сама поступит?
Мара застонала, прикусив губу. Нет, только не это. Только не это, молю тебя, Всеединый!
Бьярн услышал и вскочил на ноги, огляделся, не понимая, что происходит. Темноту сменили серые предрассветные сумерки.
— Ты почему не разбудила меня? — в голосе не столько удивление, сколько тревога. — Что, девочка? Что случилось? Нога болит?
Мара нашла в себе силы покачать головой. Он сел рядом, осторожно придвинулся. Мара видела, что он хочет дотронуться до нее, может быть, взять за плечи, развернуть к себе, заглянуть в глаза, но Бьярн, памятуя о недавней сцене, удержался.
— Мара… Ты можешь сказать мне все…
И Мара рассказала. Кто, если не Бьярн, должен знать? Он ничем не поможет, но даже от того, что ей есть с кем поделиться своими страхами, стало легче.
— Что же делать, Бьярн? Что же делать? — она повторила вопрос десятки раз, понимая, что это походит уже на какое-то безумие. Ответа все равно нет…
Бьярн действительно долго молчал, а потом медленно и основательно, как умел делать он один, принялся рассуждать вслух:
— Темная энергия проявилась только сейчас. Раньше ты ее не чувствовала, так?
— Да…
Мара вновь оглянулась на спящего Эрла. Она столько раз за сегодняшнюю ночь оборачивалась, надеясь, что случившееся окажется ошибкой. На самом деле ей даже смотреть на него было не нужно: Мара ни на секунду не переставала ощущать темную энергию, исходящую от мальчика.
— Голод Эрла тоже идет по нарастающей. Значит, раньше его что-то сдерживало. Но что?
Мара вскинула голову. Слова Бьярна вернули ей робкую надежду.
— Что? Я не знаю… Деревенская еда? Что-то другое в Выселенках? Или…
Мара зажмурилась — так усердно думала. Эрл остался жить чудом. Все думали, что он мертв, но он был жив. Или почти жив… Мох Вестяник, из которого изготовляют настойку Живисила, смог удержать его на грани жизни и смерти. Вдруг именно из-за него Эрл долгое время продолжал вести себя как обычный ребенок? А если так, то он снова поможет. Или нет… Но попробовать стоит.
— Настойка Живисила! — крикнула Мара. — Срочно нужно раздобыть!
+++
Эрл не понимал, зачем его разбудили в такую рань — вон, даже еще солнышко не проснулось. Очень бледная и серьезная Мара называла его зайчонком, но не улыбалась при этом. Бьярн тоже не улыбался, Эрл подумал было, что они сердятся на него из-за того, что он такой обжора. Но он ведь не специально. Он не виноват, что все время голоден. Эрл смутно помнил о каком-то странном ночном разговоре, но о чем Мара спрашивала и что он ей ответил — забыл. Кажется, снова говорили о еде.
— Я не стану сегодня просить пирожков! Честно-честно! — прошептал Эрл, чувствуя себя страшно виноватым.
Он увидел, что Мара и Бьярн переглянулись, и Мара отвернулась, сморщившись, будто собирается заплакать, но уже через секунду поглядела на него с улыбкой.
— Что ты, малыш. Можешь есть пирожки сколько хочешь!
И в доказательство своих слов протянула ему и пирожок, и оставшийся после вчерашнего ужина кусок сахара.
Бьярн поднял его на плечи и понес по дороге. Иногда деревья подходили совсем близко к Тракту, их ветви свешивались над головой Эрла, щекотали шею. Эрл срывал листья и ел их. Сначала жевал, а потом просто набивал ими рот и глотал. Почему-то ни пирожок, ни сахар не утолили голода. Он никогда не чувствовал себя таким голодным.
Эрл хотел срывать листья незаметно, но по острожным взглядам Мары понял: она все видит. Видит, но не ругает его, не делает замечаний. Это казалось неправильным и каким-то страшным…
Еще хуже было то, что Бьярн стал вдруг аппетитно пахнуть. Будто у него под кожей текла не кровь, а сладкий сок. Сладкий, вкусный сок… Эрл облизнулся и тут же закрыл ладонями рот. Что это с ним?
А Мара источала еще более вкусный запах. Иди сюда, Марунечка. Иди ко мне. Я тебя так люблю, что хочу укусить…
— Мара! — крикнул Эрл. — Мара, я боюсь!
Его глаза сделались словно две медные монетки. Он вцепился пальцами в плечи Бьярна — перепуганный, растерянный.
— Ничего, малыш. Все хорошо. Все будет хорошо! — Мара ласково улыбнулась ему.
И улыбка действительно успокаивала, вот только в глубине глаз мелькало такое же выражение, как тогда, когда ей было больно — рана саднила и жгла. Ей и сейчас было больно. Но почему?
— Ты мне расскажи про своих маму и папу. Расскажешь?
Эрл понял, что она пытается его отвлечь — не маленький уже, — но не стал противиться.
— Мама очень красивая и добрая. И папа очень красивый и добрый. Мама по праздникам печет тоненькие блинчики. А начинка разная — и с ягодками, и с медом…
Эрл облизнулся, но тут же запнулся, понимая, что вновь завел разговор про еду.
— А папа много-много интересных историй знает. Мы с ними вместе ходили собирать Вестяник. Вестяник лучше собирать рано утром, тогда он свежий, сочный, кисленький… А еще в Анхельме наши друзья жили …
Эрл вдруг замолчал, произнеся «жили», и в одно мгновение ему стало ясно, что прошлая жизнь никогда уже не вернется. Что следовало говорить «мама была красивая и добрая», «папа знал много интересных историй»… В прошедшем времени…
Он закричал, забился и едва не упал на землю, но Мара успела, подхватила, прижала к себе. Эрл уткнулся носом ей в ключицу и заплакал. Сверху на макушку опустилась ладонь Бьярна. Так они и стояли втроем посреди дороги долго-долго, пока слезы Эрла не иссякли. А потом молча продолжили путь.
*** 17 ***
На подходе к Фермаго Мара вытащила из мешка перчатки и, морщась, натянула их на руки. Она не переносила ощущения чего-то постороннего на коже, ей казалось, что перчатки сковывают ее. Но до сих пор никому не удалось развенчать предрассудок об убивающем прикосновении некроманта. Не станешь ведь объяснять всем и каждому, что некроманты только тогда вытягивают жизненную силу, когда сами этого хотят, а обычное прикосновение не причинит вреда. Иначе прирожденные некроманты становились бы причиной смерти своих родителей еще в младенчестве. Мара и Эрла сколько раз обнимала, и до Бьярна дотрагивалась без последствий, но закон гильдии предписывал в городе закрывать руки до локтя — и точка.
Едва ступив за городскую стену, первым делом стали разыскивать Лавку травника, где продавали настои и вытяжки из трав, мази и порошки. Лавками травника, которые во всех городах назывались одинаково, пользовались и медикусы, и некроманты.
Если в Фермаго где-то и продается настойка Живисила, то искать ее нужно именно в таком месте.
За прилавком в окружении пузырьков и бутылочек, сухих веточек и листьев, разложенных горками на квадратиках промасленной бумаги, стоял молодой мужчина. Мара вдохнула знакомый с детства запах: почти так же — смесью трав и медикаментов — пахло у нее дома. И воспоминания нахлынули с новой силой. Ей показалось, что к запаху настоев примешивается резкий запах крови. Голова закружилась так сильно, что пришлось схватиться за Бьярна.
Мара несколько раз открыла и закрыла рот — она боялась спросить и получить отрицательный ответ. Напарник заговорил вместо нее:
— Настойку Живисила продаете? Сколько стоит?
— О, да-да. Вчера только привезли партию на заказ. Но пара лишних флаконов имеется. Семь монет за один. Будете брать?
Мара и Бьярн переглянулись. Семь монет — почти все, что у них есть на двоих. Но раздумывать было некогда. Мара вложила свои четыре монеты в руку Бьярна, а тот выложил на прилавок все их небогатые сбережения.
— Один? Ну хорошо.
Мужчина выставил перед ними флакон, наполненный зеленой, чуть фосфоресцирующей жидкостью. Рядом положил инструкцию — маленький свиток тонкой бумаги.
— За инструкцию еще монету. Здесь написано, от каких болезней помогает, как принимать правильно, что делать при передозировке. Целиком можно только, если совсем уж при смерти…
— Инструкция не нужна! — буркнула Мара, сгребая в кулак крошечную бутылочку и направляясь к выходу.
Больше всего на свете она боялась сейчас оступиться, упасть и разбить драгоценную ношу. Но одновременно боялась того, что ждет их, когда Эрл выпьет содержимое пузырька. Их последняя надежда. Если средство не поможет, то уже ничто не поможет… И что тогда?
Едва перешагнув порог лавки, она вытянула пробку и протянула мальчику настойку.
— Выпей, малыш.
Эрл послушно отхлебнул зеленую жидкость.
— Вкусненько. Кисленько.
Он допил до конца и облизнулся.
Мара и Бьярн смотрели на него, словно прямо сейчас на их глазах должно было произойти какое-то необычное превращение. Но ничего не происходило.
— Ты голоден, Эрл? — решилась Мара.
— Да, я хочу есть.
Мару словно окатили ледяной водой: она пошатнулась, глотая воздух, но Бьярн внешне оставался спокойным.
— Он просто голоден, Мара. Просто голоден. Дорога была длинная. У нас остались деньги для того, чтобы заказать обед для нас всех. Подожди.
И Мара быстро кивнула, согласная сейчас на что угодно. Еще одна отсрочка непоправимого…
Через дорогу от лавки травника обнаружился трактир с открытой террасой. Эрл уселся на деревянную лавку, принюхиваясь к запахам, доносящимся с кухни.
— Мне яичницу. И колбаску. И вкусную булочку. Две. И стакан сладкого компота.
Он болтал ногами, вертелся, улыбался. Обычный мальчишка, уже позабывший о своем страхе и грусти. Взял тканевую салфетку со стола, принялся жевать краешек.
— Я попрошу принести, — тихо сказал Бьярн. — Эрл, малыш, что-то еще сладкое будешь? Может быть, блинчики? Такие, как твоя мама пекла. Или медовые соты? Заказывай, что хочешь.
— Блинчики! С ягодками! Пусть только быстрее принесут.
Мара закрыла глаза, прогоняя слезы. Он не увидит ее боль, он не испугается… Он будет счастлив до последней секунды, если придется…
«Пусть медленнее несут, — мысленно кричала она. — Дайте нам еще хоть несколько лишних минут…»
Девушка-подавальщица расставила перед Эрлом тарелки.
— Это что же, все тебе, малявка? У тебя праздник сегодня? Смотри не лопни.
Мара и Бьярн сели напротив. Они ничего себе не заказали, да и не смогли бы сейчас проглотить ни кусочка.
Эрл съел яичницу. Надкусил колбасу. Сжевал пару блинчиков, макая их в мед и запивая компотом. Отломил кусочек булки, но так и не донес до рта, положил обратно.
— Уф, объелся, не могу больше! Мара… Мара, ты почему плачешь?
Эрл не обманывал — он действительно больше не ощущал того странного, жуткого голода. Мара сначала не разрешала себе верить, но темная энергия, которую излучал мальчик, постепенно пошла на убыль. Перед ней снова сидел обычный живой ребенок. К тому же довольный и сытый.
— Ничего, малыш… Это мне просто глаза ветром надуло. Иди побегай пока по площади с другими ребятами, нам с Бьярном надо поговорить.
Настойка Живисила помогла. Она не убирала проблему, но давала им время, чтобы придумать еще что-нибудь. Вот только надолго ли хватит ее действия? Надо бы запастись заранее. Одна беда — денег нет совсем.
По площади, вымощенной брусчаткой, бегали стаи городских мальчишек, распугивая птиц. Эрл рад был присоединиться к этому бестолковому занятию.
Мара почувствовала, что ее бьет озноб. Как всегда после сильного волнения, руки начали дрожать так, что пришлось опустить их на колени и сжать в замок, чтобы никто не увидел, как ее колотит.
Бьярн протянул ей стакан, где на дне плескались остатки сока, но увидев, что она не в силах его держать, сам тихонько напоил ее.
— Тебе надо поесть.
Мара замотала головой. Нет, она не сможет проглотить ни кусочка, хоть от трапезы Эрла осталось столько всего вкусного. Вот мед, например. Мара очень любила мед…
— О, Бьярн… — прошептала она, вспомнив, какие страшные мысли бродили в ее голове всего несколько минут назад. — Я почти готова была его убить…
Руки задрожали сильнее, а теперь и плечи вслед за ними. Мару трясло, как в лихорадке.
— Дай обниму тебя, — сказал Бьярн. — Согрею.
Вот всегда он так неожиданно. Как подготовиться к этому? Мара помотала головой: нельзя.
— Просто согрею. Тебе это нужно сейчас.
Снова покачала головой: нет.
И тогда Бьярн, этот невыносимый человек, просто сгреб ее в свои медвежьи объятия, прижал и положил подбородок ей на макушку. Мара словно утонула в чем-то теплом, большом, уютном. И сама не поняла, почему вместо того, чтобы закричать и оттолкнуть, она покорно сдалась. Правда, все тело напряглось, мышцы свело от напряжения.
Ей казалось, будто часть ее хотела довериться, разрешить утешить, а другая часть вопила от ужаса, требуя бежать, бежать, пока не поздно. Но, видно, у нее просто не оставалось сил на бегство.
Бьярн почувствовал, как она сжалась, превратилась в комок нервов. Нашел ее сомкнутые в замок пальцы, уместил обе ее руки в одну свою — огромную и жаркую.
— Не обижу, — тихо сказал он. — Никогда.
— Отпусти, прошу тебя, — прошептала Мара, чувствуя, что еще чуть-чуть — и она снова начнет вырываться и паниковать. — Слишком… близко…
Он вздохнул и отпустил.
*** 18 ***
— Так… — она потерла лоб, пытаясь прийти в себя. — Теперь у нас есть время… Но нужны деньги… План наняться в обоз не изменился?
— Похоже, ничего другого не остается. Но Эрл… Он не опасен для людей?
Мара видела, как тяжело ему такое говорить вслух: как может быть опасен малыш Эрл? И все же это было вполне возможно.
— Я все время буду держать ситуацию под контролем! Не сведу с него глаз. Мы с собой настойку возьмем. Все будет хорошо!
Сделки с купеческими обозами заключали на постоялых дворах. Надо только знать, где именно. Мара еще прошлой весной думала над этим вариантом, но Бьярн отговорил. Почему-то считалось, что в обозы нанимаются либо совсем молодые и неопытные, либо очень слабые некроманты. Бьярн пренебрежительно говорил про таких: «Пятачок за пучок». И вот теперь им самим придется явиться на поклон нанимателям.
Мара знала в городе три постоялых двора, где некроманты могли найти себе подработку. «Зеленые холмы», «Привал» и «Отдохни и в путь».
В «Зеленых холмах» предложений для них не оказалось. Единственный обоз шел с юга на север, как раз в Скир, куда им соваться нельзя. В «Привале» почти удалось заключить сделку. Хозяину обоза понравилась мысль, что за те же деньги он получит не только некроманта, но и отличного воина — Бьярн, молчаливо стоящий за спиной Мары, сразу ему понравился. Но узнав, что кроме некромантки и наемника придется взять еще и мальчишку, купец быстро передумал.
Мара заметила, что на Бьярна кидают заинтересованные взгляды — такой груде мышц рады в любом походе. На нее поглядывают оценивающе — вроде и значок гильдии при ней, и даже присвоен второй разряд, а все же девчонка какая-то худосочная, побоишься такой жизнь доверить. А когда выяснялось, что в поездку странная парочка собирается тащить мальчишку, интерес сразу гас.
Мара почти отчаялась найти им с Бьярном работодателя, а между тем день клонился к ночи. Они устали и проголодались, денег же не осталось даже на стакан молока для Эрла. Он, правда, держался героически. Не ныл, молча сидел за дальним столом, иногда дремал, положив лоб на сложенные на столе руки.