Сначала я его не узнала. Передо мной стоял не страж в кожаной куртке с луком за спиной, а знатный дворянин в серебристо-дымчатом одеянии. Жилет, одетый поверх тонкой белой рубашки отливал серебром, как шелк или атлас, и весь был расшит черным затейливым орнаментом. Черный бархатный плащ был застегнут на плече удивительно изящной серебряной пряжкой.
Он повернулся ко мне, поклонился и протянул руку. Я положила на его ладонь свою.
— Вы ослепительно выглядите, госпожа.
— Благодарю вас, сударь. Вы тоже очень даже ничего.
И так, чопорно, с вытянутой рукой я и прошествовала в столовую.
Лэйярд сначала отодвинул стул во главе длинного стола и усадил туда свою королеву. Поклонился, поцеловал руку. Она кивнула. Это, видимо, означало, что нам тоже можно присесть. Тогда он усадил и меня по левую руку королевы, придвинул стул, поклонился мне, сам прошествовал по правую руку правительницы и уселся (пардон, присел) напротив меня. Слуги подавали блюда на серебре одно за другим. Стоящий за моей спиной лакей не забывал наполнять наши кубки и менять приборы. Когда принесли фрукты и десерт, Илара махнула рукой, все слуги поклонились и беззвучно удалились.
— Как мне все это надоело, — она откинулась на спинку кресла.
— Переходи в стражи, там не нужно соблюдать этикет.
Она молчала.
— Рассказывай, я жду, — Лэйярд скрестил на груди руки.
— Когда права на трон заявляет мужчина из рода Медведя, женщина должна отступить.
— Ингвар? Ты видела его?
— Нет, — Илара отвернулась к окну. — Не знаю, чего Гудрун наобещала жрецам, но они поддерживают ее сына.
— Так он не в тюрьме? — вмешалась я в разговор.
— С чего ему быть в тюрьме, если его мать так печется о нем?
— Так значит, это мать разыскала его и привела в Тарсиллинн? — не унималась я.
— Выходит так. Двадцать пять весен он ей был не нужен, и вдруг ей понадобилась власть. Коварная расчетливая женщина. Мои лазутчики доложили, что в ее поместье находится молодой человек — наследник, вероятно.
— Послушайте, Илара, Макс, то есть Ингвар — не соперник вам. Я пришла за ним, и мы вернемся в наш мир.
— Я не хочу больше править, я хочу детей, — она взглянула на Лэйярда.
— Ну и семейка, — ответил он. — А где же твой разудалый рыжий Эрик?
— Я прогнала его. Два года он жил со мной, да так и не сделал предложения. Охота, турниры, праздники — вот все, что нужно ему для счастья, — она взяла Лэйярда за руку. — Ну, а ты что собираешься делать?
— Ты сначала ответь, хочешь ли ты на самом деле отречься от престола? От этого и зависит, что я буду делать. Что с того, что жрецы за Гудрун? Народ — за тебя. Если надо, возьмем ее поместье и упечем в тюрьму, захочешь — казнишь…
— Нет, Лэйярд, я давно все решила. Просто мне пришлось, как единственной наследнице… Теперь я буду жить обычной нормальной жизнью в своем обычном доме и делать то, что хочется, а не то, что от меня требуется.
— Ладно. Тогда я отправлюсь к Гудрун и поговорю с ней.
— Ты безумный? Тебя схватят.
— Я поговорю об Анаис, она не откажет ей.
— Все равно возьми с собой воинов, на всякий случай.
— Если я приду один, она примет меня.
— Да будет так.
После обеда Лэйярд нас покинул. Мы с Иларой прогулялись по саду, затем она показала мне библиотеку. После экскурсии по резиденции мы пили фруктовый чай в гостиной, и королева играла на флейте.
— Вы так чудесно играете.
— Спасибо. Жаль, нет Лэйярда, он просто божественно играет на лютне.
— Он никогда не говорил мне…
— Значит, не было повода. О. Мы бы прекрасно сыграли дуэтом. Ты была бы в восторге. Он никогда не пропускал занятий музыкой. Хотя, он вообще не пропускал занятий. Зато я сбегала и пряталась в саду, а потом дразнила Лэйярда. А он меня лупил за это… Мы вообще ужасно дрались, и пороли нас за это тоже ужасно.
— Вы что же, знакомы с детства?
— О, боги. Только не говори, что не знала о том, что он мой брат. По отцу, матери у нас разные… Я вижу, ты удивлена.
— Не то слово.
— У Лэйярда всегда были разногласия с отцом. Они ругались каждый день. Когда ему исполнилось восемнадцать, он сбежал, как обычный простолюдин. И присоединился к стражам. Такая жизнь ему больше по душе, чем балы и светские сплетни. А несколько весен назад умерла его мать. Она была еще молодой, говорят, ее отравили. С тех пор мы очень сблизились. У меня ведь кроме него — тоже никаких родных. На троне я две весны — с тех пор, как умер отец. Они ведь больше никогда не виделись, с той поры, как Лэйярд ушел. Они так и не простили друг друга. Я знаю, сейчас он жалеет об этом. Жалеет, что не был рядом в последние дни его жизни, да примут его духи предков. Я вынуждена была принять престол, как единственная наследница. Теперь вернулся Ингвар, и все будет иначе.
— Илара, я ведь говорила вам, Ингвар принадлежит моему миру, его похитили, выкрали.
— Ошибаешься. Гудрун — опасная и хитрая женщина, она ничего не делает просто так, не взвесив все за и против. Но если Ингвар не захочет быть государем, помоги уговорить Лэйярда, может, он тебя послушает.
Я ничего не ответила, потому что была ужасно зла на Лэйярда. Я доверяла ему, думала, что знаю о нем все, а оказалось — абсолютно ничего…
Вечером Илара дала распоряжения насчет ужина, и мы разместились в саду, у фонтана. Королева вышивала, я — срывала травинки и мяла их в руках. Илара оглянулась на звук приближающихся шагов, мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что вернулся Лэйярд. Королева поднялась с плетеного кресла и спешно направилась к нему, я же осталась сидеть на месте, даже не посмотрев в его сторону.
— Ты говорил с Гудрун? Видел Ингвара? — зазвучал ее мягкий голос.
— Нет, его я не видел. А Гудрун пообещала, что устроит влюбленным встречу, если я пообещаю, что не буду претендовать на престол.
— И что?
— И все. Завтра встреча.
Он подошел ко мне, но я упорно не желала оборачиваться.
— Анаис, ты слышала?
— Я все слышала.
— Что случилось?
Я встала и повернулась к нему. Илара сразу же опустила глаза и поспешила в дом.
— А случилось то, что ты все знаешь обо мне, я все тебе рассказываю, а ты? Ты не доверяешь мне, я не знаю, кто ты и чего от тебя ожидать, — я развернулась и собралась идти в дом, но он остановил меня, схватив за руку.
— Скажи, чтобы изменилось, если бы ты знала, кто я? Ты не пошла бы со мной в Тарсиллинн? Или оставила умирать на болоте? Это не имеет никакого значения.
— Для меня — имеет. Это значит, что ты не доверяешь мне. Сейчас я чувствую себя полной идиоткой, — я стала освобождать руку, но он не отпускал.
— Я доверяю тебе, Анаис. Ты не представляешь, сколько значишь для меня. Зачем говорить кому-то, что ты королевской крови, если ты сам давно забыл об этом. К тому же, знаешь ты или нет, все равно ты скоро уйдешь…
Он отпустил мою руку, и я побежала в свою комнату.
Лежа на широкой кровати, я бездумно смотрела в деревянный потолок, пока не вошла Далия и не доложила, что ужин подан. Есть мне не хотелось, но я решила спуститься — все-таки я здесь последний день.
Когда я вошла в столовую, Илара уже сидела за столом. Лэйярд усадил меня и задвинул стул, даже не взглянув на меня. Сидели молча, ковыряясь серебряными вилками в давно остывшей рыбе. Не успели внести десерт, как Лэйярд встал, поклонился королеве и вышел. Я для приличия посидела еще немного и стала поглядывать на дверь.
— Иди, — сказала Илара. — Он в саду.
И я пошла. Интересно получается — обидели меня, а мириться я должна первая? Ох, уж эти королевские особы.
Лэйярд сидел на траве у фонтана и смотрел вдаль, на заходящее солнце. Я села рядом. Немного помолчав, я спросила:
— Почему ты покинул свой дом, своих родных?
— Не хотел править мертвым государством. Стены, которые защищают нас от опасности, защищают нас и от знаний.
— То есть?
— Я люблю Тарсиллинн, люблю свой народ. Но, видишь ли, мы здесь, как пчелы в улье… Нет, пчелы вольны покидать свой дом. Мы же — никогда, понимаешь? Мы не развиваемся, мы застыли… Зачем здесь правитель? Здесь нет войн, нет торговли с другими народами, нет стремления узнать что-то новое, исследовать новые земли. Чем управлять? Сбором налогов? Танцами? Бред.
— Лэйярд, пообещай, что больше не будешь ничего скрывать от меня.
— Хорошо, — ответил он после недолгой паузы. — Завтра я отведу тебя к Ингвару.
— Да, я знаю. Спасибо, ты столько сделал для меня.
Он ничего не ответил и даже не обернулся.
— Я всегда буду помнить о тебе, — продолжала я.
— Анаис, иди спать…
"Ну и хам" — думала я, шагая к дому. — "Я тут перед ним — распинаюсь, а он… он холодный, как лед. Нет, как ледник. Как снежная шапка на шести вершинах этой проклятой горы"
У входа стояла Илара, скрестив руки на пышной груди:
— Не злись, Анаис. Ты принадлежишь другому, и потому Лэйярд не в силах сказать тебе всего, что хочется. Не разговаривай с ним так любезно — не проворачивай кинжал в его сердце. Лучше скажи, что терпеть его не можешь — тогда, может быть, он сможет забыть тебя быстрее.
Я долго ворочалась и не могла уснуть, думая о завтрашнем дне. Представляла, как Макс обрадуется, как буду рассказывать ему о своих приключениях, а он — как тосковал по мне и по дому. Свадебное платье, наша маленькая квартирка — все это казалось таким далеким… Словно прошло не три недели, а многие-многие годы…
Я старалась выбросить из головы мысли о Лэйярде, но снова и снова всплывали образы: костер, морошка, бабочка на ладони, ласковые серые глаза, река, его пальцы в моих волосах…
Утром я сказала Далии, что соберусь сама. Одевалась я очень медленно, как зачарованная, долго расчесывала волосы, неспешно, как в полусне, спускалась по лестнице. Слушала, но не слышала, что говорила крепко обнимавшая меня Илара.
Что случилось? Еще несколько дней назад я мечтала, чтобы это путешествие скорее закончилось. А сейчас ноги не хотят идти туда, куда нужно. Я не хочу, не хочу туда идти, словно заставляю, вымучиваю себя…
Всю дорогу мы молчали. Только когда показался большой дом, обложенный по низу темным камнем, Лэйярд сказал:
— Пришли.
Вокруг дома не было сада и клумб, как у Илары, не было даже изгороди. Он просто стоял посреди луга, и несколько дорожек расходились от него в разные стороны. Мы подошли ближе к массивной деревянной двери.
Я повернулась к Лэйярду, чтобы сказать на прощание несколько слов, но он отстранился от меня:
— Иди…
Сделав несколько шагов, я обернулась. Он все также стоял и смотрел мне вслед, держа за ошейник Улу. Мне захотелось вернуться и броситься ему на шею. Меня никто никогда так не понимал — с полуслова, с полувзгляда. Мы были знакомы всего две недели, а казалось — целую вечность. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, все могло бы сложиться иначе… Но сейчас поздно думать об этом, я пришла за Максом, я должна…
После нескольких ударов в дверной колокол, мне открыл лысоватый пожилой мужчина в широкой рубашке и таких же шаоварах и впустил меня внутрь.
— Здравствуйте, мне нужен Ингвар.
— Ждите здесь, я доложу о вас, — надменно ответил он и скрылся на лестнице.
Я осмотрелась. Это строение больше походило на укрепленный замок, чем на уютный дом. Ждать пришлось минут десять, я уже начинала нервничать, как дверь отворилась, и вошел Макс. Мне бросился в глаза его поистине королевский наряд, пурпурный и расшитый золотом. Небрежно накинутый плащ был оторочен мехом, на шее висела массивная золотая цепь с кулоном в виде медведя.
Макс широко улыбался, уверенно шагая и протягивая ко мне руки:
— Настька. Ну, надо же, а. Как ты меня нашла?
— Это было непросто.
Он взял меня за руку и повертел, разглядывая со всех сторон:
— Вот упрямая. Молодец, Настюха моя. Ты представляешь, я — король. Через три дня коронация. Кто бы мог подумать, да?
— Макс, я очень волновалась, и твоя мама, то есть Галина Викторовна, она места себе не находит.
— Да, я собирался после коронации послать вам весточку, что все окей.
— Ты, кажется, не понимаешь или не слышишь меня, Макс. Пойдем домой, — сжала я его руку.
— Ты обалдела? Кто я там — мелкая сошка? Офисная крыса? А тут? Я — король. Я буду править.
— Ты что, ненормальный? — разозлившись, я перешла на крик. — Как ты будешь править? Ты не знаешь об этом народе абсолютно ничего. Поигрался — и хватит.
— Настена, не ори. Сама подумай, здесь намного, намного круче. Нам повезло, что все так сложилось. Оставайся, у тебя будут роскошные наряды и драгоценности, ты будешь моей первой и главной женой.
Я не выдержала и залепила ему пощечину.
— Да ты — дура, — заорал он, покрываясь от злости красными пятнами и тряся меня за плечи. — Ты — самая настоящая дура, если отказываешься от всего этого. Вали в свой Могилев, к мамочке.
На крик вбежала Ула, готовая защищать меня, следом за ней ворвался Лэйярд:
— Ты… как ты смеешь повышать голос… — быстро зашагал он. — Ты вообще не достоин ее. Любой мужчина отдал бы все, чтобы быть рядом с ней.
— А-а-а, так вот в чем дело? Так ты, значит, у нас — достойный? Ну, так забирай. Дарю, — Макс с силой толкнул меня к Лэйярду. — Только когда будешь с ней… рядом, не забудь, сколько раз она спала со мной.
Лэйярд за доли секунды достиг Макса и приставил обнаженный клинок к его горлу:
— Я убью тебя…
Я читала ужас в глазах застывшего Макса. Он боялся шевельнуться.
— Лэйярд, не надо, пожалуйста, — вцепилась я в его руку, — Пожалуйста, оставь его, пойдем, прошу.
Я быстро шагала прочь от этого проклятого дома. Внутри все кипело и клокотало. И только отойдя на приличное расстояние, я смогла дать волю своим эмоциям. Просто села на траву у края дороги и зарыдала. Сожалела ли я об этом путешествии? — Нет. О разбитом сердце? — Нет. Осталась хоть капля любви к Максу? — Тоже нет, ее давно вытеснило новое чувство. Я плакала от обиды и жалости к себе: я бросила все, отправилась неизвестно куда, чуть не погибла, и где благодарность? Спасибо Лэйярду, что дал мне выплакаться, покопаться в себе и разобраться в своих мыслях. Он сидел поодаль, словно не обращая на меня внимания и играя с Улой. Когда я успокоилась и посмотрела в его сторону, он отпустил рысь, и та галопом понеслась ко мне, прыгая и тыкаясь в меня мордой, словно приглашая поиграть. Затем она улеглась на спину, выписывая кренделя и смешно дрыгая всеми четырьмя лапами.
— Ну, ты и дуреха, Ула, — я засмеялась и почесала ей живот.
Подошел Лэйярд и опустился на траву рядом:
— Помнишь, я обещал ничего не скрывать от тебя? Есть еще кое-что, о чем ты не знаешь. С тех самых пор, когда я впервые увидел тебя там, в ущелье, я понял, что отныне мое сердце принадлежит только тебе. И когда я нес тебя, то молил богов, чтобы ты была моей, чтобы не отпускать тебя никогда…
— Я хочу быть твоей, — я смахнула слезу и подняла голову. — Хочу, чтобы ты никогда меня не отпускал.
Я придвинулась ближе и положила голову ему на плечо, а он обнял меня и погладил по голове. Это то, чего я действительно хотела, и поняла уже давно, просто боялась прислушаться к своему сердцу, боялась признаться себе в этом.
— Только ты не плачь больше, — он тихонько провел ладонью по моей щеке. — Горожане будут удивленно провожать взглядами такую невероятно красивую, но печальную знатную даму.
— Мы пойдем в город?
— Если хочешь.
— Хочу. Это далеко?
— Совсем рядом. Но, если ты устала, я тебя донесу, — он улыбался.
— Я совсем не устала, мы уже столько прошли с тобой.
Никогда раньше я не видела такого дивного города. Роскошные дворцы, высокие храмы, открытые театры поражали меня своим великолепием и монументальностью. Виллы знатных людей были спрятаны от посторонних глаз роскошными садами и коваными заборами. Вдоль широких мощеных улиц располагалось множество лавок, лотков, шикарных и не очень трактиров. Естественно, мы посетили один из них на мой выбор. Жаль, не получилось рассмотреть храм внутри — вне священных праздников вход туда был закрыт. Я тащила Лэйярда за руку от одного архитектурного строения к другому. Он не успевал толком рассказать о нем, как мое внимание уже переключалось на что-то другое. Прогуливающиеся вдоль набережной знатные семейства с интересом провожали нас взглядом. Еще мне ужасно захотелось посмотреть, как живет простой люд, и мы отправились через мост, в квартал ремесленников. Каменными там были только храмы, дома и лавки были деревянными и абсолютно разными, и побогаче, и поскромнее.