Я снова закрываю глаза — сложно собраться с мыслями, глядя в его преисполненное решительности лицо. Он милый, что делает ситуацию только хуже.
С зажмуренными глазами я кручу головой.
— Прости, я не могу.
— Но почему?
С жалкой попыткой улыбнуться я беру его за руки и слегка их сжимаю, что должно стать извинением перед ним.
— Ты — не он, — шепчу я.
Он напрягается. Я понимаю, как это звучит, но что добавить, не знаю. Беспомощный взгляд — это все, что я могу ему предложить.
— Ты отличный парень, но у меня никогда не было чувств к кому-либо, кроме него. Я понимаю, прошло много времени и мне стоит попробовать с кем-то еще, но я не знаю, как стать такой же, как все.
Вопреки моим ожиданиям эта речь не охлаждает пыл Чейза, а добавляет ему решительности. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Я пробую отступить, но он берет мои щеки в ладони и приближает свое лицо к моему. Он ведет себя уверенно, однако не агрессивно. Он не принуждает меня, а просто не дает мне сбежать.
— Пожалуйста, — просит он. — Просто попробуй.
И я решаю рискнуть. Расслабляюсь и позволяю ему поцеловать себя. И даже искренне пытаюсь ответить. Я знаю, что все — мои друзья, родные, доктор Московиц, даже Спенсер — хотят, чтобы я двигалась дальше. Они будут счастливы, если я снова начну с кем-то гулять. Чейз неплохой парень. Красивый, милый и большую часть времени чуткий. К тому же был верен своим бывшим подружкам.
Он лучше многих, поэтому я пытаюсь быть объективной. Пытаюсь получить удовольствие от поцелуя, но чувствую, что это как-то неправильно. Я останавливаюсь, и Чейз немедленно отступает — с надеждой и вопросом в глазах. Мне и хотелось бы сказать ему то, что он хочет услышать, но я не могу. Я ничего не почувствовала. Не было даже намека на искру.
— Мне жаль.
— Совсем ничего?
Я беспомощно пожимаю плечами и качаю головой.
— Наверное я сломана навсегда. Я отдала Спенсеру все свое сердце. Наверное, он забрал его с собой, когда ушел.
— Прости меня, детка, — шепчет Спенсер. Его голос затуманен эмоциями. — Я никогда не хотел причинить тебе боль. Не сдавайся. Чейз — не выход, но ты не сломана. Ты со всем разберешься.
От его слов на глаза наворачиваются слезы, поэтому я отворачиваюсь и снова их закрываю.
— Прости, Чейз. Ты хороший друг, но мы не можем быть чем-то большим.
Смотреть на лицо Чейза невыносимо. Я причинила ему боль — смутила, отвергла и разочаровала его, а он сумел это вынести и не сорваться.
— Мне нужно идти, — бормочу я, когда он не отвечает.
Его глаза темнеют, а челюсть сжимается.
— Как скажешь, — наконец мямлит он. — Пойду выпью. Увидимся, Бэйли.
И размашистым шагом уходит к выходу на веранду, расталкивая всех, кто стоит на пути. Я не осуждаю его — он ведь расстроен.
— Могло быть и хуже, — бормочу я.
— Верно, — соглашается Спенсер. — Я ожидал больше драмы.
— Он неплохой парень, — шепчу я.
Спенсер закатывает глаза.
— Он тупица. А ты заслуживаешь большего. Давай найдем Джулию и уберемся отсюда.
Я тихо киваю. Он прав. Пора уходить. Я замечаю на другом конце комнаты Джулию. Они с Колином сидят на диване — он обнимает ее и что-то рассказывает, склонившись к лицу, а у нее вид настолько счастливый, что мне не хватает духу испортить ей вечер. Остался всего час до того времени, как мы обещали быть дома, поэтому я нахожу пустое кресло, сажусь и начинаю ждать.
Поняв, что я делаю, Спенсер вздыхает.
— Надеюсь, Джулия знает, что у нее самая крутая старшая сестра во всем мире.
Глава 13
Лиз не требуется много времени, чтобы найти меня. Она прямо-таки полыхает гневом, пока проталкивается сквозь переполненную гостиную, волоча за собой всех наших друзей, и все присутствующие останавливаются, чтобы поглазеть на скандал. Кому-то даже хватает наглости убавить музыку.
— Что ты сделала? — бросается в атаку она, как только толпа расступается.
— Ничего. Ты о чем?
— Я о Чейзе. Он на улице, напивается до беспамятства и огрызается на каждого, кто к нему подойдет.
Я встаю, надеясь перенести разговор в более уединенное место, но она складывает руки на груди и становится прямо передо мной, преграждая мне путь.
— Ты его отшила! Ведь так?
Я не понимаю, почему она хочет унизить меня, но совершенно ясно, что она задумала именно это. По тому, как громко она кричит, ясно, что наш разговор по ее мнению должны слышать все. Она и правда хочет устроить скандал.
— Я не хотела задеть его чувства, — говорю я, моля о понимании. — Я была с ним максимально мягка.
— Ты правда нравишься Чейзу. И всегда ему нравилась. Он хотел, чтобы ты стала его девушкой. Как ты могла разбить ему сердце?
От стресса, шока и боли я не могу удержать себя под контролем.
— Но я не хочу быть его девушкой! — огрызаюсь. — Что еще мне оставалось делать? Я поговорила с ним. Позволила поцеловать себя. Я пыталась быть непредвзятой, но как парень он мне просто не нравится. Я еще не готова с кем-либо встречаться.
В глазах Лиз вспыхивает огонь, и она стискивает кулаки.
— Ну все! — кричит она. — С нас хватит! С тех пор как умер Спенсер, ты превратилась в настоящую королеву драмы, и нас это достало. Ты настолько погрязла в своих проблемах, что тебе стало плевать на друзей. Бедная я, несчастная. Спенсер то, Спенсер се. Я в депрессии. Моя жизнь кончена, пожалейте меня. Думаешь, ты единственная, кто пострадал? Единственная, кому он был дорог, и кто по нему скучает? А вот и нет! Его все любили. Но жизнь идет своим чередом. Бэйли, Спенсер мертв уже год. Смирись наконец!
Триша отталкивает Лиз в сторону, чтобы тоже наброситься на меня.
— Она не может с этим смириться, потому что он умер из-за нее.
От ее слов кровь в моих жилах застывает. Спенсер действительно умер из-за меня, но никто об этом не знает, и Триша не осмелилась бы сказать нечто подобное, если бы не прознала каким-то образом правду. Но она не может ничего знать. Знаем только мы с Уэсом, а он ни за что никому не расскажет, что случилось в тот день.
Мой худший кошмар сбывается, когда Триша толкает меня в грудь и говорит:
— Ты изменила ему. В тот вечер я видела тебя с Уэсом.
Вся комната шокированно ахает. Мой самый потаенный и страшный секрет наконец-то раскрыт. Всего Триша не знает, но ее слов и моего молчания оказывается достаточно, чтобы все вынесли мне приговор.
Сбросив на меня эту бомбу, Триша чуть-чуть успокаивается, но не из-за сочувствия. Она довольна, что у нее получилось ранить меня. Однако она еще не закончила.
— Спенсер напился и уехал тогда из-за тебя. Ты изменила ему с его лучшим другом.
Я трясу головой.
— Нет, все было не так. Мы с Уэсом никогда не причинили бы Спенсеру такую боль. Ты не знаешь, что тогда видела.
— Я видела предостаточно. Тебя с его языком у тебя во рту.
Все снова ахают, а потом принимаются перешептываться. Никто даже не пытается скрыть отвращение. И Триша, и я — мы обе оглядываем потрясенные и сердитые лица, а затем она с жестокой ухмылкой поворачивается ко мне.
— Ты всегда считала себя лучше других, но твои идеальные отношения с твоим глупым ботаном были одной большой, жирной ложью. Ты обычная, как и все мы. Только хуже. Ты фальшивка. Позерка. И лицемерка.
— Нет. Все было не так. Ты не понимаешь, — говорю я, хоть и знаю, что нет смысла оправдываться. Никто мне не поверит. Они не хотят мне верить.
Хуже всего то, что Спенсер стоит рядом и все это слышит. После того, как Триша сказала о моем поцелуе с Уэсом, он не промолвил ни слова, но я знаю, что ему больно.
— Ты прикидываешься опустошенной, потому что якобы сильно любила его, но на самом деле ты просто чувствуешь себя виноватой. Ты разбила ему сердце, а теперь он мертв. Из-за тебя.
Она замолкает и глядит на меня, словно ждет, что я начну все отрицать, но я не могу защищаться. Триша права. Я любила его, но из-за меня он погиб. Вот, почему я так раздавлена. И я буду жить с чувством вины до конца своих дней.
— Бэйли, это неправда, — наконец шепчет Спенсер. Настойчивость в его голосе подводит меня к грани слез. — Это была не твоя вина. Я единственный, кто…
— Это была моя вина! — кричу я на него и уже со слезами оглядываю лица, которые осуждают меня. — Я не изменяла Спенсеру. Я любила его больше всего на свете, но он действительно умер из-за меня. — Я гневно смотрю на Тришу и понижаю голос. — Ты права. Я не могу с этим смириться, потому так будет неправильно. Я заслуживаю испытывать чувство вины. Теперь ты довольна?
Я не могу оставаться здесь ни на секунду дольше, поэтому прохожу по аллее стыда и без единого слова выскальзываю за дверь. Уходя, я ни на кого не смотрю, и никто не пытается остановить меня. Никто не произносит ни слова.
Когда я завожу машину и делаю глубокий вдох, на пассажирское место тихо садится Джулия. Я совсем забыла о ней, и мне становится еще хуже. Теперь ее репутация, наверное, тоже разрушена.
— Прости меня, — Извинения недостаточно, но я не знаю, что еще могу сделать.
На Джулии лица нет, и у нее еле получается прошептать:
— Это правда? Что вы с Уэсом…?
Неуверенность в ее голосе ранит.
— Это не то, о чем подумала Триша, но она ни о чем не солгала.
— Что случилось?
Я не могу ей ответить. Рана чересчур глубока, чтобы говорить об этом прямо сейчас.
— Неважно, — говорю я и отъезжаю от дома Джейка. Люди все еще выглядывают в окна. Они стоят там и пялятся, пока я не сворачиваю за угол. — Я не могу ничего изменить.
— Я знаю, как сильно ты любила Спенсера. Ты бы никогда не изменила ему. Чтобы там ни было, я уверена, это произошло не намеренно.
— Намеренно или нет, но случилось то, что случилось.
— Но люди смягчились бы, если бы поняли.
Я качаю головой.
— Нет, не смягчились бы. Они будут меня ненавидеть несмотря ни на что.
— Почему ты так думаешь?
Я смотрю сестре прямо в глаза и говорю правду.
— Потому что я сама себя ненавижу. И Уэс тоже меня ненавидит. Это была моя вина.
Всю дорогу до дома Джулия молчит, хотя то и дело встревоженно поглядывает в мою сторону. Спенсер пытается меня утешать, но его заверения в том, что он любит меня и ни в чем не винит, только бередят мои раны. Я стараюсь его игнорировать, а дома сразу же отправляюсь спать.
***
Всю ночь мне снятся кошмары. Я переживаю тот вечер тысячу раз, а когда срабатывает будильник, обнаруживаю, что проспала. Нужно спешить, чтобы не опоздать в больницу. Когда я приезжаю туда, мои все еще влажные волосы стянуты в хвост, а на лице нет макияжа, но я успеваю вовремя. Уэс и Регина стоят у сестринского поста. При виде меня Регина перестает улыбаться.
— Все в порядке?
— Все нормально. Я проспала. Извините.
Уэс не убежден.
— Бэйли, что-то случилось?
— Все хорошо! Просто плохо спала. — Как будто это не видно по темным кругам у меня под глазами. — Что мы сегодня делаем? — спрашиваю, пытаясь разрушить неловкое молчание. — Пожалуйста, пожалуйста, только не уколы.
Регина выдавливает нервный смешок, а вот Уэс продолжает буравить меня хмурым взглядом.
— Тебе повезло, — говорит Регина. — Сегодня на нас раздача обедов.
— Обедов? — Я хмурюсь. — Но сейчас только девять тридцать.
Регина снова хихикает — уже без дискомфорта. Неловкость официально прошла.
— Обед здесь — целый процесс. Почти все пациенты находятся на специальной диете. Сначала мы обойдем палаты и соберем карты-меню пациентов, и я покажу вам, как проверять их на какие-либо диетические ограничения. Затем спустимся в столовую и заберем подносы. Поверьте, время обеда настанет еще до того, как мы будем готовы доставить еду.
— Ух ты. Как сложно.
— Это не самая захватывающая работа на свете, но она не так уж плоха. Там нет ни крови, ни игл, и будем надеяться, что рвоты тоже не будет. — Регина смеется над испугом у меня на лице. — Химиотерапия и еда не всегда хорошо сочетаются, но наша задача — только доставить еду, поэтому мы должны быть в безопасности.
Я выдыхаю.
— Звучит не так уж и страшно. С этим я справлюсь.
— Конечно, справишься. На самом деле это весело. Вы со всеми здороваетесь, и пациенты, как правило, рады вас видеть. К тому же время летит незаметно.
Регина собирает планшетки у сестринского поста и кивает в сторону длинного коридора палат. Начиная идти, она улыбается и подмигивает Уэсу.
— Пошли, я обещала Рози начать с нее.
Сгорая от любопытства, я следую за Региной и Уэсом, ведь сейчас я увижу ту самую Рози, которой все так любят дразнить его. Смотреть, как Уэс вертится при упоминании ее имени — бесконечно забавно. Какая бы малышка в него ни влюбилась, я не осуждаю ее.
Дверь в палату Рози приоткрыта, но Регина негромко стучит в нее и ждет разрешения войти.
— Рози?
— Входите!
Голос слабый, но бодрый и не такой детский, как я ожидала. Регина и Уэс подходят к постели Рози, а я держусь позади.
— Уэс!
— Привет, Рози.
Я ожидала увидеть шестилетнюю девочку, но Рози оказывается совсем не такой. Не знаю, сколько ей лет, но мы точно ровесницы. И она очень симпатичная. Бледная, как смерть, облысевшая и слишком худая, но у нее сияющие голубые глаза и красивая улыбка.
С обожанием глядя на Уэса, она приподнимается — хотя, судя по лицу, движения причиняют ей боль — и похлопывает по краю кровати. Уэс, не колеблясь, садится.
— Мне передали твою записку, — краснея, произносит она. — Я так расстроилась, что мы не увиделись.
Уэс вздыхает.
— Не хотел тебя будить. Твоя мама сказала, что у тебя была непростая неделя.
Уэс — видимо, желая узнать подробности — произносит предложение с вопросом в конце. Он искренне беспокоится за нее. Мне вдруг становится интересно, не является ли она его девушкой. Она явно небезразлична ему. Может, поэтому все в онкологическом отделении его знают — потому что он, как и полагается любящему, преданному парню, приходит навестить свою умирающую подругу? Эта мысль одновременно располагает к нему и откликается болезненным ощущением в животе.
Когда Рози прикрывает глаза и кивает, Уэс делает глубокий вдох и добавляет в тон нотку бодрости.
— Ну что ж, — говорит он, — на смену заступил медбрат Уэс, и я вмиг заставлю тебя почувствовать себя лучше.
Я сдерживаю улыбку, а вот Рози открыто хихикает.
— Медбрат Уэс?
— Ну, я же одет в медицинскую униформу, не так ли?
Рози снова оглядывает его, и на ее щеках вновь появляется яркий румянец.
— Верно, одет.
Уэс улыбается.
— Тогда все официально. И как твой медбрат, я объявляю первый пункт на повестке дня — сегодня ради меня ты поешь.
Он берет с тумбочки маленький белый листок и бегло просматривает его.
— Так, что у нас тут… Курица с рисом или сэндвич с индейкой. — Когда Рози морщится, он легонько щелкает ее по носу. — Не смотри на меня так. Тебе нужно есть, даже если тебе от этого нехорошо.
Он такой милый, что у меня сжимается сердце. Теперь я вижу Уэса, с которым я росла — того Уэса, которого обожал и восхищался Спенсер. Почему он может быть таким со всеми, кроме меня? Как такой славный парень может столь сильно ненавидеть меня лишь за то, что я была девушкой его лучшего друга?
Прежде чем я успеваю окончательно раствориться в печали, Рози вздыхает.
— Я не могу. Мне пока нельзя есть. Скоро нужно идти на томографию.
Улыбка Уэса исчезает.
— На томографию?
В глазах Рози появляются слезы.
— Вчера пришли результаты анализов. И они не очень хорошие.
— Рози… — Уэс обнимает ее, и она приникает к нему. — Что бы там ни было, я с тобой, хорошо?
Рози кивает, отчего на его плечо капает пара слезинок. Мне неловко смотреть на них, но я не хочу привлекать к себе внимание, выходя из палаты. Регина, должно быть, чувствует то же самое, поскольку переступает с ноги на ногу и откашливается.
Взгляд Уэса устремляется на нее, а затем на меня, словно он только что вспомнил, что я тоже в палате. Нахмурившись, он сразу же отворачивается. Не знаю, из-за смущения или его раздражает, что я тут и заглядываю в его таинственную личную жизнь.