Меня волновал один вопрос, на который Курх никак не мог дать ответа.
Что делало меня особенной? Чем я отличалась от десятков других женщин? Как я могу быть уверенной, что не разделю их судьбы? Курх лишь отмахивался, пожимая плечами. Какая разница, если здесь и сейчас у меня есть реальный шанс совершить то, чего не сумели они. Остаться с ним. Неужели я этого не хочу?
Конечно, я хотела — а разве могло быть иначе? Но я видела, как напрягается муж, если я медлю с ответом, и как улыбается успокоено, когда я прижимаюсь к нему, убеждая и словом и телом, что хочу разделить с ним вечность. Видела — и быстро перестала спрашивать.
Но сомнения никуда не делись.
За спиной тихо поскрипывали деревянные полозья — Лита достала из угла своего любимого оленя. Я задумчиво водила пальцем по резной лисице с сундука Инари. Может, моя беда именно в том, что я позволяю себе сомневаться? Терзали ли Лисицу подобные чувства, когда Курх пытался научить ее не слышать губительного зова?
— Мне кажется, тебе не хватает мотивации, — задумчиво сказал Курх, когда я, в очередной раз выбившись из сил, пыталась перевести дух после бега по туману. — Скажи, чего бы ты хотела получить в качестве подарка, когда тебе удастся выйти ко мне?
Я была слишком измотана, чтобы думать, поэтому единственная мысль, вспыхнувшая в голове, оказалась настолько неожиданной и постыдной, что меня бросило в краску.
— А это интересно, — усмехнулся Курх, увидев мою реакцию. — Я слушаю.
Потянув его за воротник рубахи, я наклонилась к самому уху мужа и
прошептала несколько слов. Брови Курха удивленно взлетели вверх.
— Ох, Сирим, девочка моя, достаточно было сразу сказать, что тебе понравилось. И я бы…
Он не стал продолжать, видя моё и без того сильное смущение.
— Хорошо, — улыбнулся он. — Отыщи меня, и я выполню твою просьбу.
Даже сейчас, вспоминая о нашем недавнем разговоре, я почувствовала, как
вспыхнули щеки. Пожалуй, если эта мысль сможет отвлечь меня от сомнений и страха перед туманом между мирами, то Курх выбрал действенный способ.
Из старого сундука, практически не покрытого резьбой, я достала премилое детское платьице и постаралась запомнить крой, чтобы потом сделать подобное Лите. Я находила множество полезных вещей, которые незримой нитью связывали меня с другими Зимними женами. Учили, давали советы, попутно рассказывая истории своих хозяек. Но нигде не было ничего, что могло бы подсказать мне, размышляли ли жены до меня о бессмертии, что делали они, чтобы сохранить жизнь, думали ли, как можно передать дар своим детям…
Скрип игрушки-качалки, все более громкий, отвлек меня от раздумий.
— Лита, радость моя, — сказала я, не оборачиваясь, — не раскачивайся так сильно, у олешки треснуло копытце, оно может сломаться.
— Да, мамочка, — тут же откликнулась малышка.
*
Нечеткий силуэт Курха дразнил меня, то вырисовываясь в тумане, то снова пропадая. Хотелось закричать, что так нельзя, что это нечестно, поддаться панике, но я, стиснув зубы, сдержалась.
— Курх, — сказала я ровным голосом, словно мы сидели сейчас за одним столом, а не играли в прятки посреди тумана между мирами. Что угодно, лишь бы не думать о серо-серебристой мгле вокруг, только и ждущей удобного момента, чтобы поглотить меня. — Я хочу спуститься в серединный мир. Мне нужно встретиться с Айрын и узнать, сможет ли она рассказать что-нибудь про свою мать и то, пробовала ли она ходить сквозь туман.
Силуэт мужа на мгновение застыл, но затем клубы тумана вновь скрыли его от меня.
— Зачем тебе это, Сирим? — раздался голос Курха, чуть приглушенный расстоянием. — Разве я сказал недостаточно? И я точно знаю, что Уна никогда не была в тумане. Он пугал ее, и она не решалась даже приблизиться к краю наших владений, когда меня не было рядом.
Я попыталась двинуться на голос, но быстро потеряла направление. Сосредоточившись, я нарисовала перед мысленным взором образ Курха, с дразнящей улыбкой предлагающего мне отыскать его, чтобы заслужить награду.
— Ну а Инари? У Инари были дети?
— Уго и Дара. Но я не знаю, где они сейчас, — чуть помедлив, ответил муж.
Сердце неприятно кольнуло, но не от ледяной хватки тумана. Я вспомнила,
как Хранительница предостерегала меня, что Зимний дух не любит своих детей. И пусть я не замечала с его стороны особого пренебрежения Литой, он никогда не заговаривал ни об одном из Хранителей, если на то не было необходимости. Словно серединным мир был для него той же кладовой, только несоизмеримо большей, где он оставил память о давно ушедших возлюбленных, стараясь не тревожить ее попусту.
«Только вот, — подумала я, вспомнив упрямо поджатые губы Айрын, — это были не старые вещи, а люди, живые люди, потерявшие отца в тот же миг, когда их мать покидала мир живых».
Мысленно я пообещала себе поговорить с Курхом, когда выдастся удобный момент.
— Мы могли бы… посетить их? Хотя бы попробовать?
Мне показалось, что Курх задумался. Я вгляделась в туман, и сквозь серебристые льдинки различила стоящего совсем близко ко мне духа.
— Да, если ты… — начал Курх, но не успел закончить фразу, потому что я вылетела прямо на него, вцепившись в плащ, чтобы уж наверняка вновь не упустить Зимнего духа.
На губах Курха расцвела яркая довольная улыбка.
— Сирим, ты просто умница! Скажи, можешь ли ты почувствовать, в какой стороне наш дом?
Я огляделась, не отцепляя пальцев от черного плаща, и с удивлением поняла, что туман не кажется мне сплошной серой массой, как это было, казалось бы, несколько мгновений назад. Довольно уверенно я указала в ту сторону, где сквозь серую пелену проступала яркая голубизна неба. Едва заметно — но все же различимо.
— Нам туда.
— Веди, — предложил Курх.
*
На радостях Курх готов был согласиться на все, что угодно, даже на посещение серединного мира. Мне думалось, в его мечтах я уже была всего в одном шаге от того, чтобы ходить сквозь туман самостоятельно. Я поначалу смотрела на свои успехи более сдержанно, но под вечер настроение мужа передалось и мне, и я сама погрузилась в мечтания о том, как буду нянчить внуков и правнуков Литы, как обучу всему, что узнаю сейчас, свою подросшую девочку, как мы будем счастливо жить вместе и через тысячу лун…
Тут мои светлые мысли дали сбой.
— Курх, — робко сказала я, когда мы, уставшие после дневных хлопот, лежали в постели, наслаждаясь тишиной и вечерней прохладой. Подросшей Лите недавно была торжественно выделена собственная, почти неотличимая от взрослой, кроватка возле печки, где она уютно устроилась в окружении тряпичных кукол и деревянных зверей. — Но ведь даже если я смогу избежать смерти, я все равно останусь человеком. Состарюсь, стану седой и сморщенной как сушеная ягода…
— Ох, женщины! — рассмеялся Курх. — Вечно вы думаете о каких-то глупостях! Мне все равно, слышишь? — он с жаром поцеловал меня. — Я люблю тебя. Сгорбленной, старой, морщинистой, белой как снег — для меня ты всегда будешь все той же Сирим.
Я расслабилась, поудобнее устраиваясь в его объятиях.
— Ну разве что, — вдруг добавил Курх, и по тону голоса я поняла, что он улыбается, — тогда я, пожалуй, перестану называть тебя своей девочкой. "Моя старушка" тебя устроит?
— Только попробуй, — я фыркнула в притворной обиде, и Курх уткнулся мне в макушку, пытаясь подавить новый приступ смеха.
— Моя любимая будущая старушка, — начал Курх торжественно. — Сегодня ты сделала то, что не удавалось ещё ни одному смертному. И, — Курх посмотрел на меня с хитрой улыбкой, — я не забыл своего обещания.
Курх легко, едва касаясь пальцами тонкой рубахи, скользнул рукой по моему бедру. Я вздрогнула, но это была приятная дрожь, разбежавшаяся по телу теплыми волнами.
— Курх, — зашептала я протестующе. — Лита же спит!
С совершенно серьёзным видом муж приложил палец к моим губам.
— Я знаю, — сказал он. — Постарайся ее не будить.
Не отрывая от меня озорного взгляда, он медленно скользнул вниз.
*
Едва различимая серая тень мелькала то тут, то там в густом тумане. Появлялась и исчезала, заманивая взмахом хвоста. Волк играл со мной, запутывая следы, словно уходя от погони. Я уже оставила попытки поймать ловкого хищника и, когда мне удавалось просчитать его бросок, просто выпрыгивала перед ним, задыхаясь от бега и едва сдерживаемого смеха, а Аки с довольной ухмылкой на волчьей морде уворачивался от моих раскинутых рук и снова растворялся в серебре тумана.
Воспоминания о том, как когда-то я вовсе не я из нас двоих была в роли охотника, сейчас казались мне сном. После того, как я впервые сумела почувствовать Курха сквозь пелену тумана, он больше не казался мне пугающим, чуждым местом. Аки и я словно бы играли в догонялки, как в детстве, прячась друг от друга за серо-серебристыми сугробами и ветвями кустарников, покрытыми блестящим инеем. Только туман больше не казался мне холодным, и я почти безошибочно понимала, в каком направлении мелькнула и скрылась из виду спина Волчьего Пастыря.
Аки замер, и я, не ожидавшая этого, всем телом влетела в него, роняя в клубы серо-серебристой мглы. Аки перекатился, тут же вскакивая на ноги, и, стоя в паре шагов от меня, ждал, пока я, отдышавшись, поднимусь.
— Закончим на сегодня? — немного устало спросила я.
Аки обернулся. Миг — и он уже в человеческом обличье, и взгляд его серьезен и строг.
— Мне кажется, ты слишком беспечна. Туман между мирами — не место для увеселительной прогулки, — сказал он тихо. Я недоуменно посмотрела на него, сбитая с толку внезапным упреком.
— Но ведь я делаю успехи. Чувствую тебя, Курха. Могу входить и выходить из тумана по собственному желанию. Курх говорит…
— Курх ослеплен своей надеждой, — Аки жёстко оборвал меня на полуслове. — И я могу понять причину его слепоты. Но я полагал, ты будешь умнее.
Холодок цепкими коготками царапнул сердце.
— Что ты имеешь в виду?
Волчий Пастырь вздохнул.
— Научиться ходить в тумане, видеть сквозь него уже само по себе существенно. Но ты недооцениваешь силу этого места, маленькая жена. Ты перестала бояться, а страх — разумный страх — нужен, чтобы удержать тебя от глупостей.
Зов. Аки говорил о Зове.
Против воли я вздрогнула, вновь ощутив знакомую ледяную хватку неведомой силы. Словно туман до этого сдерживался, скрывал свою мощь, чтобы захватить жертву в тот миг, когда она меньше всего ожидает.
Бросив на меня короткий взгляд, Аки невесело усмехнулся.
— Вижу, ты поняла меня, малышка. Да, Зов страшнее и неотвратимей тумана и холода. Я могу показать тебе его силу — её слабый отголосок, доступный мне, Волчьему Пастырю. Попробуй хотя бы услышать его. И, поверь, это намного сложнее, чем все, что удавалось тебе ранее.
Я испуганно кивнула. Аки отошёл на несколько шагов, так, чтобы туман скрыл очертания его фигуры. И… ничего не произошло. Я даже не поняла, начал он свой призыв или нет.
Я прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться, вся превратилась в слух, но не могла различить ни звука. Лишь едва ощутимое чувство, тревожное, пугающее, не давало расслабиться, вернуться к привычному состоянию покоя.
И как я ни старалась отбросить его, с каждой моей попыткой оно лишь нарастало, усиливалось, окутывало меня жутким, цепким холодом.
Когда страх стал нетерпимым, я распахнула глаза.
Рубашка Аки была на расстоянии ладони от моего лица.
Я отпрыгнула, вскрикнув от ужаса и удивления. Аки смотрел на меня печально и тихо, и я узнавала этот взгляд. Точно такой же я видела в ночь рождения Литы, когда чуть было не переступила черту между мирами.
— Аки! — меня трясло. — К-как это вышло, Аки?
Он не ответил.
— Не понимаю! — воскликнула я, отчаянно стараясь не разреветься. — Мне казалось, я не двинулась с места, как же ты оказался так близко? Ведь я ничего не почувствовала! Ровным счетом ничего, кроме страха, все возрастающего страха, и стоило мне открыть глаза, как…
Я беспомощно обхватила себя руками. Аки подошел ближе, ободряюще сжал мои плечи.
— То, что ты почувствовала, и был Зов. Он отличался от того, когда ты чуть было не ушла со мной, ибо тогда ты действительно могла покинуть мир живых. Сейчас твое существо сопротивлялось, отсюда и страх.
Он не сказал, что всякое сопротивление оказалось бесполезным, но я понимала это и так. От былого чувства легкости и спокойствия не осталось и следа. Я чувствовала себя раздавленной и сбитой с толку.
— Только… пожалуйста, не говори Курху, — мой голос сорвался, и прозвучало это как-то совсем уж жалобно.
Аки чуть помедлил с ответом.
— Хорошо, — наконец, сказал он. — Но будь уверена, рано или поздно он сам вспомнит об этом. И ты должна научиться сопротивляться Зову. Без этого все, чего ты достигла сейчас, не имеет смысла.
— Понимаю.
— Это хорошо. — Аки задумался еще ненадолго, но затем продолжил. — Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Я хочу рассказать тебе историю Лисицы, которая тоже училась ходить сквозь туман.
— Ты об Инари? — спросила я, вспоминая следы от зубов, оставленные на теле мужа. — Курх говорил, что она пыталась сопротивляться Зову, но не сумела, и ему не удалось задержать ее.
Губы Аки искривила усмешка, больше похожая на оскал.
— О, именно так он рассказал об этом тебе, маленькая жена? Любопытная… версия. Да, Инари услышала Зов в свой положенный срок и не сумела устоять перед ним. Пришла ко мне, примерно как ты сейчас. Не почувствовала Курха, не услышала его. И, если Зов настоящий, это приговор. Мне было ясно, что ее не удастся вернуть. Но этот глупец не желал признавать очевидного. Вцепился в нее — а она даже не ощутила его хватки. Если бы я не напал, сила тумана утянула бы их обоих. Не думаю, что твой Ворон действительно погиб бы при этом, но риск был слишком велик. Самая лютая Долгая Зима — меньшее, что могло ожидать серединный мир без Зимнего духа. А более худших вариантов я и представить не мог. Так что думай сама, был ли у меня выбор. И, Сирим, — Аки посмотрел на меня тяжелым взглядом. — Если мы не справимся, ради твоего рода и моей Стаи, сделай все, чтобы не допустить гибели Курха-Ворона. Как бы ни было тяжело. Как бы ты его ни любила, и как бы он ни любил в ответ. Отпусти его — или сделай все, чтобы научиться. И никогда больше не считай все это простой игрой.
Мы шли плечом к плечу по направлению дому. Долго-долго, так долго, как только были способны, и каждый думал о своем. И лишь у самой кромки тумана я обернулась к Волчьему Пастырю и тихо поблагодарила его за сегодняшний урок, самый важный за все те луны, что я училась ходить в тумане между мирами.
А потом нацепила самую яркую из своих улыбок и вышла под палящее солнце, раскрыв объятия навстречу бегущей Лите.
*
Курх готовился к своему первому с момента рождения Литы долгому отъезду в серединный мир.
Из-за нас он и так слишком долго пренебрегал своим долгом Зимнего духа, хранящего покой на вверенной ему богами земле. Момент действительно был подходящий: хотя Лита, маленькая непоседа, с рассвета до заката неутомимо изучала наш маленький уголок верхнего мира, у меня уже вполне получалось справляться с ней в одиночку, иногда направляя энергию малышки в более мирное и более подобающее девочке русло. Муж настаивал, что стоит позвать Айни, но волчица уже давно посылала вместо себя Аки, когда надо было присмотреть за Литой, и мне почему-то не хотелось тревожить ее попусту. Что же до самого Волчьего Пастыря, от компании и советов которого я бы точно не отказалась… что ж, я понимала, что доброжелательность Зимнего духа к волкам имеет свои границы.
Я, быть может, смогла бы смириться с мыслью, что проведу несколько лун без Курха, но другая, намного более важная тревога настойчиво царапала краешек сознания.
— Зачем тебе это? — спросил Курх сразу же, как только я озвучила ему свое предложение. — Я предпочел бы, чтобы ты оставалась здесь, в безопасности и покое. Тем более, что, научившись входить в туман ты всегда сможешь позвать меня, если вдруг что случится. Но стоит тебе спуститься, и я перестану слышать твой зов.