Но юноша отнесся к этому небрежению спокойно. Он уже понял, что хоробры привыкли ценить товарища, сообразуясь с его заслугами. Ловля рыбы ни в коей мере не относилась к достоинствам воина; ее и дурак мог поймать. Лишь Редвальд, глядя на успехи новичка, в мрачном удивлении покачал головой. Видимо, он был единственным из хоробрых, кто понимал, что дело совсем не в удаче Морава, а кое в чем ином.
Тем не менее ему все-таки удалось отличиться. Это случилось на привале в устье безымянной речушки, поросшей густым лесом. Успехи Морава в рыбной ловле вскоре закончились, ему стала попадаться лишь мелюзга, гребля отнимала слишком много сил даже при большой выносливости хоробрых, а скудные запасы не позволяли наедаться вдоволь, так как путь, судя по обрывкам разговоров, подслушанных юношей, все еще был неблизким.
Когда команда лодьи расположилась на отдых, Морав взял лук и, предупредив Редвальда, что хочет поохотиться, углубился в лесную чащу. Старший хоробрый не дал прямого согласия, а просто отмахнулся: мол, иди куда хочешь, но чтобы к утру был на месте. Он знал, что рус, выросший в лесу, никогда в нем не заблудится.
Морав пошел на охоту не просто так, чтобы размяться от долгого сидения в лодье. Он услышал отдаленный звук, напоминающий кваканье лягушки, который постепенно перешел в стон. Это был призыв лося, который участвовал в гоне. Обычно за стоном следовал глухой сдержанный рев, но, похоже, лось пока не нашел достойного соперника, чтобы сразиться с ним за самку.
Выбрав направление, Морав упрямо пробирался между деревьями, кое-где встающими на его пути сплошной стеной. Путеводной звездой для юноши были непрекращающиеся стоны, которые, казалось, раздавались со всех сторон. Но Морав, несмотря на молодость, был чересчур опытным охотником, чтобы отличить звуки, издаваемые зверем, от эха. Он добрался до места только к полуночи. Полная луна уже вскарабкалась по чистому небосклону довольно высоко, и востроглазый юноша все видел почти как днем.
Наконец Морав услышал и рев. И он был не одинок; на призыв первого лося откликнулся второй. Послышался треск сухостоя, макушки ближайших сосенок и берез начали раскачиваться, густой ивняк раздвинулся, и на поляне показался разъяренный зверь. Опустив мощные рога к земле и мыча от нетерпения, он ждал, пока не появится его соперник, который уже спешил к нему на поединок, проламываясь через заросли. Морав невольно залюбовался лесным красавцем.
Лось был молодым, в самом расцвете сил. Его черно-бурая шерсть лоснилась – это было заметно даже при неверном лунном освещении, – ноги в светло-серых «чулках» стояли прочно, а великолепные мышцы в напряженном ожидании соперника словно струились под шкурой. Морав не стал ждать появления второго зверя. Потому как тогда немедленно начнется схватка и верно прицелиться будет затруднительно. А раненый лось может убежать очень далеко, и попробуй отыщи его потом среди ночи.
Стрела с тяжелым двузубым наконечником вошла точно под левую лопатку зверя. Лось шарахнулся в сторону от неожиданной жалящей боли, и его предсмертный рев, больше похожий на жалобный крик, разнесся далеко по лесу. Соперник лося сразу понял, в чем дело. Он круто развернулся и начал ломиться в другую сторону, снося на своем пути и кустарник, и мелкие деревца.
Морав выскочил на поляну и подбежал к лосю. Зверь пытался убежать, но железная заноза в сердце лишила его сил. Юный охотник, увернувшись от рогов, полоснул лося ножом по горлу… и все было кончено. Тяжелая туша зверя рухнула на землю, а Морав начал вокруг него ритуальную пляску, обязательную в таких случаях. Ее удостаивались только три лесных зверя: тур, медведь и лось. Юный охотник танцевал и тихо напевал песню, в которой просил у зверя прощения за принесенную ему боль, благодарил за то, что он пришел на поляну, и обещал принести требу богине охоты Диве, жене Огненного Волхва. После этого Морав нарвал сочной травы и положил ее в рот лося – последний его корм. Если не сделать этого, добыча обидится на жадного охотника, и ему не будет сопутствовать удача.
Всю тушу разделывать Морав не стал. Он не смог бы унести с собой такое большое количество мяса. Юный охотник лишь отрубил две задние ляжки, положил их на оба плеча и бодро пошагал обратно, в стан хоробрых. Путь к поляне он помечал зарубками на деревьях – чтобы легче ее было найти. Он не сомневался, что хоробры обязательно заберут и остальное мясо.
Его встретили ночные дозорные. Их было двое. Хоробры подошли так тихо, что Морав даже не услышал их шагов. Впрочем, он особо и не удивился – волкодлаки-стражи будто скользили по земле, как ужи, создавая вокруг себя морок, через который их нельзя было рассмотреть. Конечно, это был обман зрения, это Морав знал точно, но, как его можно достичь, юноша понятия не имел.
– А, это ты… – сказал один из них, и кинжал, приставленный к горлу Морава, скользнул в ножны. – Где был?
– Не видишь, что ли? – буркнул Морав, недовольный собой. – На охоте.
Он считал себя не последним из следопытов и отменным ходоком по лесным зарослям, ведь его обучал сам Яр-Тур, он сжился с лесом и считал себя его частью, а тут такая вышла промашка. Как мог он не почуять запах пота, пропитавшего одежду хоробрых?! Ведь ее давно не стирали как следует, а всего лишь прополаскивали на привалах, и то не на каждом.
Морав оставил мясо возле костра, от которого остались только тлеющие уголья, лег на сухой бугорок, укрылся плащом и мгновенно уснул. Его сны были мимолетными, цветными, но что они показывали, юноша поутру так и не смог вспомнить.
Когда он проснулся, одна ляжка уже скворчала на костре, и хоробры глядели на нее голодными волчьими глазами, дожидаясь, пока мясо не дойдет до полной готовности.
– Знатная добыча, – сказал Редвальд. – И очень кстати.
– Нужно забрать остальное мясо, – ответил Морав.
– Позавтракаем – заберем.
Морав оглянулся и увидел, что хоробры смотрят на него вполне доброжелательно, некоторые даже приветливо улыбаются. Это было неожиданно. Но, по здравому размышлению, вполне понятно. Так Морав нечаянно познал еще одну истину – что мужская дружба завязывается не только в совместных походах и боях, не только на пиру с чашей сурицы в руках, но и в предвкушении сытной еды, которую удалось добыть в нужный момент, когда животы твоих товарищей, или просто попутчиков, от недоедания прилипли к хребту. К тому же рыбу хоробры уважали гораздо меньше, чем мясо. Собственно говоря, как и соплеменники Морава…
Они благополучно миновали Хольмский залив [56] и прошли реку Алдею [57], но озеро Нево [58] встретило лодью порывистыми шквальными ветрами. Они то затихали до полного штиля, то вдруг свирепо набрасывались на судно, грозя порвать парус в клочья, когда его не успевали спустить до начала очередного наскока. После того как лодья вошла в реку Волхов, Морав, который не знал, куда они направляются, понял, что это Гардарика – «Страна городов», как ее называли викинги. И правда, если до этого на побережье Варяжского моря и озера Нево изредка встречались лишь небольшие тверди, то Волхов казался нитью, на которую нанизаны многочисленные перлы [59]. Притом это были не просто поселения, а города, иногда немалые.
Движения по реке Волхов не прекращалось ни днем ни ночью. Боевые лодьи, купеческие струги, дощаники, лодки-однодеревки и даже плоты сновали туда-сюда, как пчелы возле колоды с медом. При входе в озеро Илмерь [60] Морав увидел большой красивый город с храмами и крепостной стеной с башнями. Лодья проплывала мимо него утром, и город в оранжево-золотом сиянии, освещенный первыми солнечными лучами, показался юноше сказочно красивым.
– Что это за твердь? – спросил Морав у кормчего, которого звали Орм.
– Хольмгард [61], – буркнул кормчий.
Морав удивился.
– Но ведь Хольмгард находится на острове Рано! – воскликнул он недоверчиво.
– Верно. Этот Хольмгард как раз и построили переселенцы-руяне, назвав его в честь родного города.
На этом разговор был исчерпан. Правда, Морав еще раз обратился к Орму с вопросом, что это за странные высокие сооружения с крестами на макушке. Орм скривился, словно пожевал кислый плод яблони-дички, и нехотя ответил:
– Это капище нового бога. Новый кнес Хольмгарда завел новые порядки…
Морав хотел продолжить расспросы, но Орм решительно отвернулся от него, и юноше не оставалось ничего иного, как отложить удовлетворение своего любопытства до более благоприятного времени. По реке Волхов пришлось идти на веслах против течения, хотя дул сильный попутный ветер. Но парус почему-то не поднимали. Мало того, парусину свернули в тюк и прикрыли куском просмоленной холстины, который защищал гребцов от дождя. Холстину натягивали на съемные дуги в виде шалаша. Похоже, хоробры не хотели, чтобы их узнали. Морав уже слышал, что новая вера не признает древних богов, а что касается волкодлаков, то к ним относились настороженно все племена.
Озеро не было конечным пунктом путешествия. Лодья должна была пересечь его и войти в русло одной из рек, впадающих в Илмерь. Но прежде чем сделать это, пришлось ждать сутки на берегу, пока озеро не перестанет бушевать.
Морава прежде всего поразило небо над озером – оно было огромным и бездонным. На него можно было смотреть подолгу и не только ради праздного удовольствия. Небо и погода над озером менялись по многу раз на дню, поэтому проведать погоду могли только опытные кормчие, притом местные уроженцы. Шторм, который пережидали хоробры, разразился настолько быстро, что Морав ничего понять не успел. Только что посреди ясного неба сияло солнце, щедро раскидывая свои золотые лучи по осеннему лесному разливу, покрытому яркой желтизной и багрянцем, как вдруг откуда-то взялась черная туча, словно вывалилась со средины небесного купола, поднялся свирепый ветер, и высокие штормовые волны начали с бешеной яростью накатываться на отмели.
Не будь Орма с его большими познаниями в судовождении по озеру, хоробрым пришлось бы очень туго. Они могли бы даже погибнуть. На их глазах высоченная волна перевернула довольно устойчивый широкий струг, который торопился пристать к берегу, но не успел, и к Мораву долетели крики несчастных гребцов, которым могли помочь только боги. Но им, видимо, было не до того, потому что никто из потерпевших кораблекрушение не выбрался на сушу.
Переждав шторм, лодья отправилась дальше. Когда она наконец вошла в устье тихой спокойной реки, напряженные лица хоробрых осветились радостью. Морав понял: конец путешествия близко.
Глава 10
Твердь волкодлаков
Земля давила на грудь со страшной силой, сбивая дыхание. Впрочем, полноценным дыханием то количество воздуха, которое поступало в легкие юноши, назвать было трудно. Он лежал в яме глубиною в три локтя, присыпанный рыхлой землей, и старался удержать себя на границе Нави. Это был урок выживания, обязательный для хоробрых. Через яму проходили все гриди [62] – так называли волкодлаков, которых обучали старшие наставники.
Поначалу Морава заставляли подолгу задерживать дыхание – сначала на земле, а потом в воде. Это было не так страшно. Из реки можно было в любой момент вынырнуть на поверхность. Но неумолимый наставник, которого звали Твердислав, снова и снова отправлял юношу на дно, недовольный малым промежутком времени пребывания своего ученика под водой. В конечном итоге упрямый Морав едва не отправился к предкам, но Твердислав вовремя вытащил его на берег, как щенка из проруби, почти бездыханного. После этого случая Мораву пришлось вновь повторять уроки абсолютной сосредоточенности, когда человек полностью отрешается от всего земного.
Достичь такого состояния поначалу было очень сложно, и не будь Морав в обучении у Рогволда, ему вряд ли удалось бы удерживаться на меже, за которой начиналась Навь. Но даже старый волхв не способен был передать юноше то, чему смог научить Твердислав.
Наставник Морава был колоритной личностью. Коренастый, невысокого роста, с толстой бычьей шеей, напоминающей ствол дуба, он обладал страшной силой и неумолимой свирепостью. Его побаивались не только гриди, но и старшие из хоробрых. На бритой голове Твердислава из волос остался лишь седой клок, который он закладывал за ухо. Бороду он не носил, в отличие от некоторых наставников-волхвов, только длинные вислые усы, резко выделяющиеся на его смуглой физиономии. Непонятно было, эта смуглость присуща ему от рождения, или он слишком много времени проводил на солнце. Но даже если это так, то оно явно светило гораздо южнее озера Илмерь.
Твердислав был рутеном [63] из Кенугарда [64]. Ему уже минуло много лет, хотя по его наружности это не было слишком заметно. Морав слышал, как хоробры с огромным уважением говорили о кнесе Кенугарда Святославе, великом воителе-волкодлаке, который ходил походами на ромеев [65], и о том, что Твердислав был его дружинником. После смерти кнеса ему по какой-то причине пришлось покинуть родные земли и податься в северные края.
Именно Твердислав предложил Мораву первое и, пожалуй, главное испытание. От этой проверки способностей новичка зависело быть ему полноправным гридем, учеником хоробрых, или влачить жалкое существование слуги, отрока на побегушках, которого нужно обучать, как дитя малое, – с самого начала.
Перед Моравом Твердислав поставил семь одинаковых глиняных чаш, наполненных темной жидкостью. В шести из них была смертельный яд, и только в одной – безвредный напиток. Мораву наложили плотную повязку на глаза и предложили выбрать одну из чаш и выпить ее содержимое. Кроме Твердислава за этим действом с интересом наблюдало много хоробрых. Некоторые из них – отроки-слуги – с нетерпением и надеждой ждали, что новичок провалит испытание и заменит их на самых грязных работах.
Морав мысленно рассмеялся – для него эта задача не представляла большой сложности. Нюх у юноши, благодаря тому что Рогволд учил его на волхва-целителя, был настолько развит, что он мог определить состав почти любого зелья по запаху. И уж тем более для него не составило труда выбрать чашу с безвредным напитком, хотя для неопытного человека жидкость в чашах источала одинаково сильный аромат. Это было сделано специально, чтобы испытуемый не унюхал запах яда.
Во всех шести чашах находился страшный яд из растения, которое называлось водяная бешеница [66]. Его дух, едва пробивающийся через другие запахи, нельзя было спутать ни с каким другим. Он живо напомнил Мораву запах баркана [67] (или кароты, как называли это растение викинги), корнеплоды которого кривичи приносили в дар покойнику – клали их в лодью, перед тем как сжечь ее вместе с телом усопшего.
Морав почуял запах водяной бешеницы сразу. Не колеблясь ни единого мгновения, он решительно взял чашу с безвредным напитком и с видимым удовольствием выпил ее, потому что от волнения у него пересохло в горле. Да и как не волноваться, если юноша точно знал, что противоядие от водяной бешеницы знают очень немногие, даже самые искусные целители теряются при отравлении этим ядом.
«Значит, хоробры владеют секретом противоядия», – мельком подумал Морав. Ведь не могли же они спокойно наблюдать, как новичок умирает в страшных муках. Иначе гридей не напасешься – не так уж много людей можно было назвать волкодлаками. А научить человека оборотничеству практически невозможно. Сила из ничего не появится. Волкодлаком нужно родиться. Поэтому хоробры-наставники и рыщут по всем племенам, родственным русам, в поисках будущих вождей и военачальников, коими обычно становились их воспитанники.