Отряды корсов и впрямь больше напоминали ватагу разбойников, бесшабашную орду, нежели войско, в отличие от русов, которые дрались сплошной стеной. Издали корсы казались муравьями из разрушенного муравейника. Они бестолково сновали туда-сюда, не слушаясь приказов своих военачальников; корсы даже не стали строить лагерь и не поставили шатры на случай непогоды – наверное, надеялись ночевать уже в тверди. Морав-Хорт злобно, по-волчьи, ощерился – это мы еще посмотрим…
Но на душе у него было муторно. Курония – страна племени корсь – издавна наводила ужас на жителей всех прибрежных земель Варяжского моря. Корсы (еще их называли куронами) были опытными мореходами, отважными и жестокими воинами. Мощь их напора, стремительность набегов устрашала даже викингов. Нападали они и на Готланд.
Только с русами до поры до времени корсы осторожничали – все-таки соседи, притом сильные, такие, что палец в рот не клади, откусят вместе с рукой. Тем более что некоторые семьи из тверди породнились с воинами корсов, отдав замуж за них своих дочерей, в основном из-за богатого выкупа, так как девушки русов были писаными красавицами и пользовались в племени корсь большим уважением. Русы были не менее беспощадны, нежели корсы, и связаться с ними значило навлечь на себя всесокрушающий гнев и поголовное истребление. Совершивших набег на их земли русы в плен не брали. Пленниками считались лишь те, что были захвачены в морском бою или на чужих территориях.
«Гардар, свинья, скотина!.. – мысленно бушевал Морав. – Зачем было трогать осиное гнездо?! Как же – сын вождя, которому все позволено… Безумец!»
Он оглянулся и увидел, что внизу, под стенами тверди, стоят женщины, совсем дряхлые старики и дети, которые с надеждой смотрели на воинов, толпившихся на стенах. Они точно знали, какова будет их участь, если корсы возьмут городище приступом. За святотатство корсы сожгут на своих жертвенниках всех – от мала до велика. Морав внимательно осмотрелся, но Гардара не заметил. Наверное, охраняет покой тяжело раненного отца. «В данный момент это самое важное», – с иронией подумал Морав-Хорт.
Но вот взревели боевые рога, и вражеские толпы ринулись на приступ тверди. Они совершили точно такую же ошибку, как когда-то в детстве Морава варяги – не разведав обстановку, решили преодолеть стены с налета. Политые водой глиняные валы были скользкими, как первый лед, на который еще не упал снег. Чтобы их преодолеть и добраться до стены, нужны были лестницы, а корсы понадеялись на веревки с крюками.
Кто-то из вражеских военачальников быстро нашел выход из создавшегося положения. Воины корсов начали устилать валы своими плетенными из хвороста щитами, создавая дорожку к стенам, но из-за этого они остались беззащитными, и лучники русов быстро доказали, что корсы здорово ошиблись. Прячась, пригнувшись, за стенами, защитники тверди дождались, пока орда не подойдет поближе, а затем встали и с потрясающей слаженностью выпустили рой стрел, да так, что почти каждая стрела попала в цель.
В некотором отдалении, куда не доставали стрелы русов, Морав заметил треглавый бунчук [84] из лошадиных хвостов разной масти; средний был белым. Это был знак того, что военачальник, возглавивший поход, по меньшей мере близкий родич конунга корсов Тонтегоде – вождь. Там же торчал лошадиный череп на высокой жерди, вокруг которого жрецы племени корсь устроили воинскую пляску и камлание. Грохот больших бубнов, в которые они колотили со всей своей дури, докатывался даже до стен тверди, подстегивая воинов, которые лезли на валы, не обращая внимания на стрелы защитников и камни, летевшие на них сверху.
Защитное облачение корсов было так себе, слабенькое, большей частью кожаные рубахи с нашитыми на них костяными пластинами, из-за чего они были похожи на черепах. Только на военачальниках и отборных воинах Морав заметил панцири и кольчуги. В отличие от первой волны нападавших следующие ватаги имели не примитивные щиты из хвороста, а круглые, дощатые, обтянутые толстой кожей, примерно такие же, как у русов. На многих из них была нарисована красной и черной красками лошадиная голова с развевающейся гривой.
Ни в одном из племен, проживавших на берегах Варяжского моря, лошадь не пользовалась таким уважением, как у корсов. У них даже существовали отдельные кладбища для погребения лошадей. У корсов конь считался преданным другом воина, поэтому его хоронили вместе с хозяином в полной упряжи. Когда Морав был отроком, ему довелось вместе с Рогволдом посетить большое городище племени корсь. Оно называлось Апуоле. Там Морав увидел капище, где вместо кумира стоял столб, на котором висел лошадиный череп, а на большом жертвенном огнище лежали остатки костей, в том числе и человеческих, меч, ножи и другое оружие, опаленное пламенем. Главными своими врагами корсы считали данов, поэтому плененных варягов обычно ждал костер. Хотя у корсов были и робичичи, только не викинги.
Лошади у корсов были на заглядение, под стать белому священному коню бога Святовита. К ремням упряжи крепились посеребренные пластины с красивым орнаментом, а сбруя лошадей знати и вовсе была украшена золотыми фигурками животных. По обе стороны головы лошади, а то и со лба свисали колокольчики или цепочки с бронзовыми или серебряными подвесками, железные стремена покрывала серебряная насечка, а попоны были пошиты из самых дорогих заморских тканей, явно не купленных (стоили они баснословно дорого), а захваченных в качестве трофея во время набега.
Ни у одного прибрежного племени не было столько жрецов и прорицателей, как у корсов. Они находились почти в каждом доме, и Морав сильно дивился, как можно всех их прокормить. Конечно, корсы занималось еще и земледелием, благо тверди и поселения племени корсь находились на значительном отдалении от побережья Варяжского моря, там, где земля была жирной, плодородной, и куда не добирались разбойные шайки варягов.
Но того, что вырастало на полях и огородах, явно не могло хватать, чтобы прокормить многочисленные воинские отряды, а также ораву жрецов и оракулов. Оставалось уповать лишь на грабительские набеги и пиратский промысел, чем корсы и занимались вполне успешно, наравне с варягами, которые были нежеланными конкурентами. Поэтому с ними у племени корсь были особые счеты.
Усопших они хоронили в священном гроте на возвышенности, которая называлась Алка. Конечно же, мертвецов сжигали, как и все прибрежные племена, но, по мнению Морава, похороны были слишком расточительны, потому что в погребальный костер, в отличие от русов, корсы бросали ценное оружие и разную домашнюю утварь, которая тоже стоила немалых денег. Так русы хоронили только вождей или выдающихся военачальников. Воину, а тем более волхву или простолюдину, оружие в Ирии без надобности. Главное – обеспечить усопшего на пути в заоблачье едой и сурицей.
Отношение к покойникам у корсов вообще было странным. Когда кто-то умирал, то он лежал в доме не погребенным в течение месяца, а то и двух, в окружении своих родственников. Правители и знатные люди могли пролежать еще дольше, все зависело от их благосостояния; иногда погребение не совершалось в течение полугода, а мертвецы продолжали лежать в своих домах. В течение всего этого времени покойника поминали – пили, ели и славили его деяния – и занимались другими делами вплоть до самого дня погребения.
Плененных врагов корсы годами держали в ямах, кормя их отбросами и остатками еды, а затем убивали после пыток. Такие ямы находились в замках вождей, представлявших собой малую твердь за стенами главных укреплений городища, которые состояли из множества домов и амбаров, окруженных оборонительными стенами. Дома корсы строили из толстых бревен, как и русы, но были они двухэтажными; жилые комнаты располагались на первом этаже, в чердачные помещения вела лестница. Хозяин спал на ложе, а прислуга стелила себе постели на лавках.
Что больше всего поразило Морава, так это огромное количество изображений лошадей, а в особенности змей. Ползучие гады были везде: на коньках крыш, на воротах, на дверях домов, на щитах воинов. Даже женские серьги представляли собой свернувшуюся в кольцо змею. Носовые фигуры кораблей корсов, очень похожих на драккары викингов, только более широких, а значит, менее быстроходных, в основном представляли собой змеиные головы.
Причина, по которой Рогволд отправился в гости к соседям, в отношениях между русами и корсами была заурядной – он выступал в качестве посаженого отца девицы на выданье. Оба племени жили более-менее дружно, и браки между ними не были редким явлением. Конечно, мужчина не мог уйти из родного дома к чужакам, зато девушки делали это с большим удовольствием, так как парней в тверди не хватало. Главным было договориться о богатом выкупе за невесту, что и делал посаженый отец. И вот теперь из-за святотатства Гардара и так не очень прочный мир между племенем корсь и русами полностью разрушен…
Воспоминания не мешали Мораву стрелять из лука. Он был весьма искусным стрелком, и почти каждая его стрела находила цель. Иногда ему казалось, что он направляет ее туда, куда нужно, не по причине длительных упражнений с луком и точного прицела, а с помощью взгляда. Морав чувствовал, как внутри проснулось и заворочалось страшное Нечто, и он изо всех сил боролся с ним, чтобы не дать ему вырваться наружу. Такое зрелище, как он уже понял после сражения с варягами, не для обычного человека. А на стенах кроме дружинников, много повидавших всякой всячины, поэтому стойких в отношении волшбы, находились и люди, которые не ходили в походы и мало смыслили в разных колдовских ухищрениях.
Но вот снова взревели рога, и корсы отхлынули от валов, оставив груды мертвых тел. Они совершили ту же ошибку, что и варяги в свое время, когда пошли на штурм тверди нахрапом, надеясь на быструю победу, и не стали возиться с тараном, чтобы ворваться в городище через ворота. Несмотря на то что их защищали башни со стрелками, они были наиболее слабым звеном в обороне. Нужно отдать должное Яр-Туру (хоть Рогволд и не был высокого мнения о его способностях в качестве военачальника) – он приказал перед воротами внутри тверди вырыть глубокий ров и поставить частокол из острых кольев, через которые можно было только перелететь.
Морав тряхнул головой, прогоняя наваждение, и задышал глубоко и ритмично. Нечто поворочалось немного и затаилось – до поры до времени. Юноша остался доволен: он все-таки сумел подчинить его своей воле, хотя это было нелегко.
Глядя на орду, Морав-Хорт несколько удивлялся нахрапистости корсов. Ведь с таким слабым защитным снаряжением трудно рассчитывать на успех при осаде хорошо укрепленной тверди; похоже, военачальники племени корсь надеялись на численное превосходство и высокий боевой дух своих воинов.
Мало того, и с оружием у них было не очень. Некоторые лезли на валы даже с увесистыми ослопами [85]; правда, такая дубина с шипами крушила черепа не хуже боевого молота. Корсы были вооружены в основном топорами или устрашающего вида совнями [86], очень опасным оружием, которое появилось совсем недавно. Ведь совней можно не только колоть, но еще резать и рубить. Главным было добраться до противника, что при осаде тверди очень непросто. Прежде чем воин со столь слабым защитным снаряжением это сделает, он будет утыкан стрелами, как еж иголками.
Мечи у корсов были редкостью и стоили так же дорого, как и у остальных прибрежных племен. Ими была вооружена только личная дружина конунга племени корсь Тонтегоде, а также военачальники и воины-ветераны. Тем не менее кузнецы-оружейники Куронии славились искусством ковать потрясающие по своим качествам мечи, о которых мечтали многие воины других народов, но вот заполучить их можно было только в бою – корсы белое оружие не продавали. Мечи корсов имели одно лезвие и отличались большой прочностью и остротой. Они практически не тупились, потому что кузнецы Куронии разгадали тайну варки очень редкой и дорогой агарянской [87] стали.
Лишь дротиков и луков у нападавших хватало. Лучники корсов пытались обстреливать защитников тверди издали, но подходить ближе опасались, поэтому стрелы или вовсе не долетали до стен, или падали уже на излете, что не представляло большой опасности. Что касается дротиков, то о них и говорить нечего. В основном они втыкались в бревна палисада. А от тех, которые все-таки перелетали через стену, можно было легко уклониться, потому как на излете дротик терял скорость и пробивную силу.
Одежда корсов не особо отличалась от платья русов: льняная рубаха, шерстяные штаны, пояс и плащ. Обувь представляла собой воинские башмаки с ноговицами до колен или кожаные черевья [88] с обмотками. Шапка была двойная: под низом мех, а сверху очень толстая кожа, державшая удар не хуже железного шлема. Плащи у некоторых воинов были с меховым подбоем – ночи стояли холодными. Плащ застегивался пряжкой, часто с изображением змеи или головы лошади.
Главной принадлежностью одежды корсов были пояса. Многослойные, соединенные бронзовыми кольцами, на которые подвешивался нож, точильный камень, огниво, кошельки для монет и другие предметы, необходимые в быту и в походе, они являлись гордостью каждого мужчины. Застегивались пояса пряжками, нередко серебряными, кроме того, они украшались золотыми и серебряными монетами, алатырь-камнем, а также амулетами – фигурками зверей и птиц. Благодаря украшениям и разным побрякушкам на поясе можно было определить статус корса как в мирной жизни, так и во время походов.
Передышка не затянулась. Корсы снова полезли на валы, как саранча, завывая на разные голоса и выкрикивая свой боевой клич: «Девас! Девас!..» Это было имя их главного божества. Теперь боевые рога не умолкали, подстегивая воинов своим хриплым ревом. Наверное, среди орды находились и маги, мелькнула тревожная мысль у Морава, но он тут же и успокоился – у корсов не было ни берсерков, ни волкодлаков. Они могли лишь впадать в боевое безумие, которое добавляло им храбрости, но не воинского умения.
На этот раз некоторые из них сумели забраться на гребень вала и приставить лестницы. Часть корсов полезла по лестницам, другие стали стрелять из луков по защитникам тверди, да так быстро и слаженно, что головы не высунешь, а третьи начали бросать вверх привязанные к веревкам «кошки» с пятью острыми крюками. Стоило «кошке» зацепиться за одежду, как следовал резкий рывок, острие крюка впивалось в тело, и следующим рывком корс стаскивал руса со стены. Это был прием, применявшийся при абордаже, а уж в морском разбое корсы знали толк.
Морав взялся за меч. Его захватило упоение боем, и он рубился с такой же самоотверженностью, как и другие защитники тверди. Нечто ворочалось где-то в глубине души, но пока не проявляло своей сущности. Похоже, оно дожидалось своего часа, не считая, что положение стало слишком серьезным.
Внутренне чутье не подвело Морава-Хорта. Рога сменили тональность и проревели отступление. Орда снова откатилась к кромке леса, а к воину с бунчуками, рядом с которым высился, как скала, вождь корсов, начали стекаться военачальники рангом пониже – на совет. Лишь он один сидел верхом на боевом жеребце вороной масти. Да и сам вождь был одет во все черное, только богатый панцирь с золотой насечкой несколько оживлял его мрачный наряд черноризца. Зоркие глаза Морава быстро вычислили военачальников из толпы, что оказалось не очень сложно: все они были в железных шишаках с гребнями из лошадиных хвостов на острие.
После недолгого совещания военачальники разбежались в разные стороны, и в лесу закипела работа – корсы начали сооружать таран на колесах и с крышей, защищавшей от камней и стрел. Смастерили стенобитное орудие на удивление быстро, что предполагало некую сноровку в этом деле, и деревянная черепаха покатилась к воротам тверди. Таран усердно толкали вперед с полсотни воинов, но колеса, сделанные на скорую руку, не хотели крутиться, и приходилось упираться изо всех сил, что не очень помогало. Сооружение, напоминающее длинный сарай, в большей степени не катилось, а ползло – очень медленно, рывками.
Русы с тревогой наблюдали за происходящим. Яр-Тур не находил себе места; опытный воин, он понимал, что будет, когда таран доберется до ворот. Проломить их увесистым бревном, подвешенным на веревочных петлях, чтобы не держать такую махину на руках, не составит труда, а потом корсов не остановит ни ров, который они замостят своими телами, ни колья, на которые набросят плащи. Конечно, многие так и останутся висеть на острых рожнах, но орда была чересчур многочисленной, и это никак не скажется на боевой мощи корсов.