— И это весьма кстати. Потому что за ней я и пришёл, — Горький достал из кармана конверт и положил на стол. — Мне нужно узнать об одной группировке…
Глава 3
На площади, напротив здания администрации, собралась толпа — пять тысяч человек, каждый из которых держал в одной руке зонт, а во другой — табличку с лозунгом. С неба привычно капало, не столь сильно, чтобы заставить людей уйти, но достаточно, чтобы превратить день в растёкшееся пятно воспоминаний среди тысяч таких же.
Фасад здания администрации состоял и множества экранов, которые по кусочкам собирали огромную картинку. Они показывали постановочные кадры из жизни и работы президента. Хватковский Виталий Александрович навещал детей в онкологических центрах, открывал дня них бассейны, лично проводил проверки энергетических гигантов, а в свободное время занимался спортом. В промежутках между видео-вырезками на экран выводили заставку: «выборы президента», а сбоку проставлялись анимированные галочки в блоках президентской программы на следующий срок: увеличение заработных плат, сокращение рабочего времени, модернизация промышленности в области экологической безопасности.
В центре толпы на акустической колонке, возвышаясь на две головы над остальными, стоял мужчина. В одной руке он держал микрофон, в другой — табличку с лозунгом — «Хватковского с нас хватит!».
— Абсурд перешёл все допустимые границы! Власть деградировала настолько, что они уже сами не понимают, что творят! Хватковский не позаботился даже о том, чтобы обновить свою президентскую программу! Все эти пункты мы видели восемь лет назад, когда он впервые пришёл к правлению!
По толпе прокатился цепной гул и матерные возгласы. Оцепившая здание администрации вооружённая охрана напряглась.
— То, что раньше было лишь признаками диктатуры, сегодня стало очевидным! Погрязшие в воровстве и лжи, они отобрали у нас всё! В новых учебниках заслуги предыдущих поколений в науке и энергетики представляются пороком! Вместо того, чтобы учиться на своих ошибках и снова приручить мирный атом, они выбрали примитивные технологии, которыми пользовались наши прапрадеды. Сжигание любого вида топлива они называют современной энергетикой! Это уму не постижимо! Если бы нас слышали наши прадеды, они посчитали бы нас необразованными аборигенами! Страшно подумать, как далеко они зашли! Люди нашего возраста — являются последними носителями информации о прошлом гуманном и развитом мире. Родившиеся у нас дети и внуки будут людьми века деградации, рабами бетонных джунглей, накрытых моросящей крышкой гроба, вызванной парниковым эффектом! Если мы не изменим это сейчас, то падение продолжится, а временная петля возвращения на путь развития растянется на стони лет!
Шум толпы разросся с утроенной силой. Люди принялись топать ногами и скандировать «В отставку!». Мужчина из первого ряда с табличкой: «Игра — легальный наркотик от власти!», швырнул в охранников бутылку.
* * *
В тоже время в двух кварталах от площади в переулке с перегоревшими фонарями освещения, сморщив носы от доносящейся из помойки вони, встретились двое почти незнакомых людей. Первым был коренастый мужчина среднего роста с заячьей губой. Он слегка нервничал, отчего теребил в кармане куртки удостоверение полковника спецслужбы. Вторым был ростом под два метра болезненной худобы человек. Он носил большой капюшон, в тени которого можно было рассмотреть лишь круги под глазами, острые скулы и запавшие внутрь щёки.
— Как тебя зовут? — спросил полковник.
— Зови меня Тощий.
Полковник окинул его взглядом сверху-вниз и сам себе кивнул:
— Хорошо. Как я уже сказал, ты поймёшь, когда наступит момент. На площади начнётся…
— Ты это уже говорил, — Тощий стоял к собеседнику в профиль и смотрел в стену. — Я не тупой. Или ты себе второй раз повторяешь?
— Ладно. Я просто подумал: может быть тебе нужен совет?
— Если мне понадобится совет, то полицай будет последним, у кого я его спрошу. Давай яд!
— Ага, — полковник достал небольшой цилиндр, размером с шариковую ручку. — Для того, чтобы его активировать…
— Без мудаков знаю! — Тощий вырвал цилиндр из рук и ушёл.
* * *
— Здесь собрались те, кто ещё способен думать! — голос оратора разгорелся из тлеющего уголька в жаркое пламя. — Здесь собрались те, чьи головы и души ещё не полностью отравлены режимом Хватковского и его команды!
Зависшие над толпой дроны работали в режиме распознавания личностей по внешности. С высоты пятидесяти метров они видели лишь шапки зонтов и тоненькую дорожку, похожую на муравьиную тропу — людей, пополняющих митинг.
— Мы не хотим революции! Слишком много людей пострадали, чтобы продолжать проливать кровь, но революция случится, если вы заберете у нас последнее — право голоса!
Поверхность размещённых примерно на одной высоте зонтов напоминала поверхность закипающей воды. При приближении пороговой температуры со дна поднимались одинокие пузырьки, нарушающие общую гладь. После последних слов оратора вода вскипела. Рёв на площади заглушил записи патриотических речей президента. Из толпы вырвался человек и кинул в здание администрации чернильную бомбу. Колба, размером с теннисный мяч, разбилась о экран и растеклась тёмно-синим пятном. Примеру первого последовали остальные, и вскоре за кляксами уже не было видно предвыборных обещаний Хватковского Виталия Александровича.
— Думаю, что в стране больше не осталось людей, кто не знает, что правительство поддерживает корпорацию и игру. Я даже не стану тратить ваше время, перечисляя доказательства. Стоит ли говорить, что игра на руку Хватковскому? Очевидно! Если наука и технология откатываются назад, то средства зомбирования — прогрессируют! Игра — это легальный наркотик. Её нужно немедленно запретить! Однако сегодня мы собрались здесь, чтобы просить не об этом, текущая власть с этим уже не справится. Они стали марионетками в руках корпорации. Мы собрались, чтобы требовать запрет на доступ к голосованию из игры. Это наше главное требование! Право выбора — это единственное, что у нас осталось, и мы хотим делать свой выбор в здравом уме!
На площадь приехали военизированные грузовики. Между зданием администрации и толпой выстроился заслон из двух сотен солдат. Увидев щиты и травматические винтовки, толпа взбесилась. В первых рядах начал назревать конфликт. Звук выстрела стлал сигналом к действию, митингующие провали хлипкую оборону и прижали оцепление к администрации. Самые проворные обзавелись трофейными винтовками и щитами. Толпа начала скандировать «Революция!» и наступать. В общем гомоне ликующих никто не обратил внимания, что голос оратора и главного оппозиционера больше не звучит из колонки.
С высоты зависшего над толпой дрона Хватковский Виталий Александрович смотрел на лежащего у колонки оппозиционера, на груди которого плакала девчонка. Президенту не было видно микроскопического пятна от укола на задней стороне шеи, зато он хорошо рассмотрел худощавого двухметрового человека в капюшоне, который уходил противоположную от администрации сторону и терялся во дворах.
* * *
— Всё чётко сделал, молодец!
Тощий с пренебрежением посмотрел на протянутую полковником руку и отвернулся. Это была их третья встреча, но Тощий ни разу не удосужился посмотреть собеседнику в глаза.
Полковник порылся во внутреннем кармане куртки и достал небольшую прямоугольную карточку с дисплеем. Приложил палец к сканеру отпечатка и на карточку высветилось число: «20 000».
— Двадцать тысяч игровых часов, как и обещал, — полковник передал карточку Тощему. — Я свяжусь с тобой, если нам потребуется помощь.
— В ближайшие пару лет меня здесь не будет, — Тощий спрятал карточку в карман и ушёл, так и не посмотрев на полковника.
* * *
В комнату на втором этаже загородного особняка не поступал свет. Единственное окно закрывала чёрная ролл-штора. Внутри стояла не заправленная кровать, шкаф с болтающейся на одной засове дверцей и туалетный столик. Столик был завален колбами, напоминающими медицинские, но на них не было этикеток с описанием.
На кровати лежала девчонка двадцати лет с пирсингом в носу и туннелями в ушах. Улыбаясь она выкладывала в виртуальную сеть Тары фотку своего браслета с десятью тысячами игровых часов. Под фоткой оставила подпись: «Спасибо маме и папе за денежки на обучение. Тара станет моим лучшим учителем по жизни!)».
За журнальным столиком сидел болезненной худобы человек. В свете тусклого пламени свечи он смотрелся в разбитое зеркало. Ему было не больше двадцати, но выглядел он куда старше. Круги под глазами, острые скулы и запавшие внутрь щёки. На голове не росли волосы, топырились уши, а длинный нос с горбинкой пикировал к земле.
В разбитом зеркале отражался его голый торс. Длинная шея, выступающий утёсом кадык, обтянутые кожей кости ключицы и острые плечи. На груди, где отсутствовал даже малейший мышечный рельеф, было нанесено множество шрамов. Рубцы на теле изображали причудливые и корявые символы и фигуры: круги, звёзды, прямоугольники, несуществующие буквы.
Человек достал из кармана штанов нож-бабочку и движением кисти высвободил лезвие. Взял со стола запечатанную колбу, содрал с неё алюминиевую заглушку и выпил. Спустя несколько секунд расширились зрачки. Затем он взял нож обеими руками и перевернул лезвием к себе.
Дверь открылась и на пороге показался накачанный мужик с армейской стрижкой:
— Тощий, там опять бомжи пришли. Тебя спрашивают. Прогнать их?
Не вытаскивая металл из плоти, Тощий повернулся. Выражение лица не изменилось. Как и прежде оно не выражало эмоций, за них говорили глаза. Казалось, что чёрные круги зрачков растеклись по белкам, словно кто-то пробил прогнивший желток, и тот расползся по глазуньи. Во взгляде не было холода, показных угроз или презрения. Он источал чистую ненависть. Ненависть, граничащую с безумием…
Взгляд Тощего ударил вошедшего, будто ментальный выстрел. Он отступил на полшага и потащил за собой ручку двери. Не выдержав и пары секунд, качок развернулся и ушёл.
Закончив очередное уродство, напоминающее отпечаток куриной лапки, Тощий надел чёрную толстовку, накинул на голову капюшон:
— Скоро вернусь, любимая.
— Уже скучаю, любимый.
Тощий спустился и вышел на задний двор. У крыльца, перетаптываясь с ноги на ногу, ждали двое мужчин. Их обувь и брюки были вымазаны в дорожную пыль, от кого-то несло мочой. Они стояли, слегка склонив головы, и иногда поглядывали на довольно высокого Тощего из-подо лба. Один из мужчин обеими руками сжимал картонную коробку, руки второго прятались в карманах куртки.
Тощий спустился с крыльца, повернулся к мужикам спиной и помочился на землю:
— Чего надо? — спросил он, не оборачиваясь.
— В прошлый раз ты сказал, — быстро заговорил мужик без коробки, — что возьмёшь артефакты из внешки. Я привёл этого парня, — Он кивнул на стоящего рядом. — Кажется у него есть кое-что для тебя.
Тощий застегнул ширинку и сел на крыльцо:
— Посмотри на меня!
— Не надо, — пробормотал мужик.
— Посмотри!
Сопротивляясь самому себе, мужчина поводил взглядом по земле, а затем, будто решаясь на отчаянный поступок, поднял голову. Показалось, что стеклянные от дури зрачки с покрасневшими белками всего от одного взгляда в бездну ненависти, потускнели. Будто кто-то взял специальный пульт и в половину уменьшил яркость. Мужик опустил покрывшееся капельками пота лицо в землю так же быстро, как и поднял.
— Из внешки, говоришь? — Тощий вытянул руку ладонью вверх.
— Мы нашли это в рюкзаке рядом с телом пьяного сталкера, — мужчина положил коробку на ладонь Тощему и поспешил отойти.
На дне коробки лежал электронный прибор, похожий на шайбу пожарной сигнализации. Даже несмотря на то, что его корпус был металлическим, он слишком много весил для своего объема. Верхняя сторона прибора имела форму усечённого конуса, в вершине которого располагалась линза. Она напоминала окуляр цифрового проектора и, скорее всего, для этого и использовалась. Прибор был качественной сборки без люфтов и зазоров, но из довольно грубых металлов. Такими принципами проектирования обычно пользовались военные. Тощий нажал единственную кнопку на корпусе, но ничего не произошло, тогда он нажал её снова и подержал, результат остался прежним.
— Ты знаешь, что это? — Тощий положил прибор на крыльцо.
— Нет.
— Вот и я не знаю, но штукенция интересная, — в руках у Тощего появилась электронная карточка обмена игровым временем. — Пожалуй, я куплю её.
Глаза мужиков повеселели. Они оба уткнулись в карточку.
— За такую вещицу можно выручить хорошие деньги, — Тощий приложил к карточке большой палец, датчик считал отпечаток, и она активировалась. — Скажем, пятьсот часов.
— Ого! — один из мужиков не смог сдержать эмоции.
— Столько я бы за неё дал, если бы она работала.
Тощий набрал на карточке число пятнадцать, подтвердил передачу и кинул её на землю, точно в то место, где помочился несколько минут назад. Мужик без раздумий поднял карточку и сунул в карман. Тощий надеялся получить удовольствие от содеянного, но столь малое и примитивное унижение его не удовлетворило, особенно когда жертвы вели себя не как жертвы.
— Всего пятнадцать часов, — пробормотал лишившийся коробки. — Этого времени нам не хватит на поиски ещё чего-нибудь ценного.
— Ты прав. Но что я могу поделать? Разве что, — Тощий достал нож и положил рядом с собой. — Вы всегда можете воспользоваться этим.
Увидев нож, мужики изменились в лице и отступили. Между ними завязался разговор:
— Может ещё поищем?
— Если считать эти пятнадцать часов, то у нас осталось меньше тридцати на двоих. Завтра вечером время закончится.
Последние слова прозвучали, как вердикт проговорённого к смерти. Мужик, который передал Тощему коробку, начал дёргаться и заметно нервничать. Он то подходил к крыльцу, то разворачивался и вновь отходил. Его тяжёлое дыхание заполнило повисшую на заднем дворе тишину. На лице случайным образом появлялись неуместные выражения: грусть, паника, радость, страх…
После недолгих раздумий решение было принято. Мужик поднял с крыльца нож и раскрыл его. Тощий подсел поближе, чтобы из первого ряда наблюдать, ка мужик кладёт на ступеньку безымянный палец левой руки и устанавливает острое лезвие на сочленение первой фаланги. Уверенное движение вниз, хруст и крик…
* * *
Спустя пять минут дверь на задний двор приоткрылась, и из щели показалась голова с армейской стрижкой. Он хотел что-то сказать, но заметив заляпанное кровью крыльцо и скрючившегося мужика, который стоял на полусогнутых ногах, прижимая к животу руку, потерял дар речи.
— Чего тебе? — спросил Тощий.
— Я просто хотел, — проговорил здоровяк и спрятался за дверью.
Тощий достал ещё одну карточку обмена и обратился к поодаль стоящему мужику, держащему руки в карманах:
— Покажи ему!
Мужик выполнил команду мгновенно, лишь бы больше не испытывать на себе взгляд ненависти. Он достал руки из карманов и вытянул перед собой. Из десяти пальцев на обеих руках было лишь пять, вместо остальных торчали полуторасантиметровые обрубки.
— Вот за такую работу я плачу по четыреста с пальца. Обрати внимание! От пальца остаётся всего одна фаланга — значит работа выполнена качественно, — Тощий говорил, будто обсуждающий бытовые дела предприниматель. — Ты же решил оставить две фаланги. И теперь я в замешательстве. Получается, что ты не выполнил условие. Должен ли я за это платить?
— Боже мой!
— С другой стороны, тут есть и моё упущение. Возможно, я должен был оговорить правила с тобой до процедуры. Хотя будь ты умнее, сам бы всё расспросил.