Не была. Я снова вылезла на прогалину, хотя направлялась как раз от нее подальше. Отряхнула ладони и колени от сажи, откинула с лица прядку, утерла лоб. Сказала кустам, что они сволочи, пнула листву.
За спиной раздался тихий смех. Я замерла, выдернула из-за пояса топорик, резко развернулась. Обмирая, слушала. Мертвец смеялся скрипуче. Когда я оказалась над ним, замолчал.
— Что ты веселишься? — спросила я, стискивая рукоятку топорика дрожащей рукой. Труп приоткрыл глаза, ухмыльнулся. Красивые глаза, отметила я машинально. Сглотнула. Умные. Не желтые, как у тварей, которые никак не могут сдохнуть, а болотные. Я встала на колени, угрожающе сунула ему под нос топорик. Мертвец закатил глаза и замер. Я распахнула плащ, расстегнула камзол, прижалась ухом к груди. Точно, сердце бьется, и дышит, только совсем слабо.
— Что ж ты сразу не сказал, — пробормотала я, скинув мешок. — Партизан, тоже мне.
Бывший мертвец что-то пробормотал. Я привычно сказала: я не понимаю, и принялась рыться в мешке. Еще один с незнакомым языком, черт его дери. И где, черт ее дери, фляжка?
Фляжка нашлась, я выдернула пробку, сунула ладонь под голову внезапному живому, дала попить. Он глотал с трудом, вода лилась на шею. Я уложила его назад. Капюшон свалился, и оказалось, что волосы у него светлые, длинные… а уши острые. Я потрогала ухо пальцем. Настоящее… бывший труп что-то пробормотал вопросительно.
— Еще раз, — сказала я, роясь в мешке. Ничего полезного, как назло. Все полезное у Поллы и в седельных сумках.
— Осенняя… речь?..
— Чего-чего?
— Понимаешь… меня?..
— Понимаю, — сказала я, раздумывая, перевязывать ли ему ноги или так доберемся. Плащ можно разодрать, но он больно грязный, заразу только заносить… да и кровь идет нетак уж сильно. — Понимаю. Идти не сможешь, а?
— Еды… хлеба…
— Нету хлеба, — сказала я с сожалением. Потрогала зачем-то его лоб. Совсем холодный. — Съестного нет, потерпи немного. У моих… э… товарищей есть. Ты кони не двинь пока.
— Не выйдешь… отсюда…
Я подняла брови.
— Угрожаешь мне, что ли? Ну-ну.
Пока не мертвый поднял руку, с кончиков пальцев сорвались искры. Я отпрянула. Он опять ухмылялся. Так это он тут все так отделал… хорош.
— Хочешь тут еще поваляться? — спросила я. — Да на здоровье. А я пойду.
Я поднялась, закинула мешок на плечо, даже отошла на пару шагов. И что делать? Не оставлять же его тут, в самом деле. Помрет, а я буду виновата.
Но только он прав, выйти я отсюда не сумела.
— Гримуар… — прохрипел внезапный живой. Я вытряхнула из мешка книгу, подала ему. Он протянул руку взять, не донес, уронил на живот. Прошептал: — Открой. В конце…
Я села на траву, открыла, поднесла ему. Он прошептал: дальше. Я перелистнула. Пришлось держать книгу над ним на весу, руки моментально устали. Глаза бывшего мертвеца бегали по строкам, он читал и бормотал неслышно. Сумасшедшее существо, сейчас отойдет в мир иной, а к чтению тянется. Книга — друг человека, вот уж воистину.
Да и не человека, судя по этому энтузиасту.
Он закрыл глаза, пробормотал что-то про себя быстро, сказал: дальше. Я перевернула страницу, но руки уже дрожали от усталости, поэтому я приподняла несчастного книголюба, подперла под спину и держала теперь книгу у него на груди. Книголюб не возражал, и следующую страницу даже перевернул сам. Читал, бормотал, повторял. Потом уронил голову на грудь. Я отбросила книгу, прижала ладонь к груди. Сердце билось. Я подхватила мешок и топорик, побежала к кустам, принялась вырубать проход, чтобы просочиться вдвоем. Вернулась, дотащила дотуда книгу и мешок. Вернулась, поплевала на ладони, наклонилась, потянула книгочея на себя. Так, как там делалось на противопожарных учениях… я взяла его руку, заползла под нее, крепко держа, встала. Рявкнула:
— Ногу дай.
К моему удивлению, он очухался. Вздрогнул, поднял ногу. Я подхватила его под колено, потом под второе. За шею он мне держался, но держался слабо. Я наклонилась, чтобы он не висел, а лежал у меня на спине, засеменила мелкими шагами, дыша через раз. Ростом с меня, а тяжелый, с-собака… ничего, ничего, только не сдавайся. Еще недалеко, вот уже почти все…
— Книгу…
— Да возьму, возьму я твою книгу, — просипела я напряженно.
— Оставь. Иначе не выйдешь… отсюда…
Да сколько угодно, так еще и легче. Я сжала зубы, пыхтя от напряжения, поперла сквозь кусты. Чуть не свалилась в овражек, едва устояла. Присела, осторожно уложила нелюдя на краю, шлепнулась рядом сама, потрясла руками. Сказала строго:
— Никуда не уходи, — и полезла назад в кусты: там остался мешок и, что самое главное, топорик. Не выбираясь из веток совсем, я подхватила их, утянула за собою. Выдохнула с облегчением, потому что меня не завернуло на прогалину, а все-таки отпустило. Я повторила:
— Никуда не уходи, — и скатилась в овраг. Взлетела по склону как могла быстро, нырнула под ветку.
Я почти бежала, когда дорогу мне заступил конь. Я шарахнулась, согнулась, пытаясь отдышаться. В боку кололо и болела спина.
— Куда вы пропали, леди, мы потеряли… — начал сэр Эвин недовольно, но я издала полувздох-полукрик, чтобы он помолчал, махнула рукой. Выдавила:
— Там… едва живой…
Тут сэр Эвин отодвинул меня в сторонку, обнажил меч и попер вперед, и за ним, как атомоход сквозь моря, двинулся конь. Я утерла лоб, с радостью отдала Полле мешок и потащилась следом.
Когда выбралась, наконец, из овражка (хватит с меня этих упражнений!), сэр Эвин стоял над бывшим мертвецом с обнаженным мечом. Острие его смотрело нелюдю в лицо. Нелюдь опирался на локоть и держал пламя на открытой ладони.
Это что получается, я зря его таскала на закорках? Если сейчас зарежут.
— Это не смешно, — сказал любитель чтения, сжал кулак, рухнул на спину со стоном.
Сэр Эвин коснулся мечом его горла. Королева, до того молчавшая, сказала:
— Эвин, оставьте. Приветствую, Мастер.
— Мое почтение, Ваше Величество, — прохрипел бывший (и потенциальный) труп, не открывая глаз. — Я уповаю на вашу милость.
Поднял руку, коснулся ладонью меча. Сэр Эвин нахмурился, но, кажется, расслабился, сменил стойку.
— Вы ее получите, — сказала королева, подняла на секунду юбки, вскочила в седло. Конь, как внедорожник, преодолел овражек с грацией. Полла уже хлопотала, доставала тряпицы и бутыль. Сэр Эвин сжал зубы так, что челюсть стала еще квадратнее. Пихнул меч в ножны, сказал, чтобы я шла готовить место для привала. Я ретировалась быстро, как могла, чтобы не заставили таскать небольшое, но увесистое тело снова.
Мастер. Мастер чего? Что-то мне подсказывает, что не мастер-наладчик станков с ЧПУ.
Полянка, где остановились на ночь, была совсем маленькая, со всех сторон нас обступали деревья, лезли в костер ветки кустов. Ручей нашелся далеко, я замучилась таскать воду. Найденыш пил горячее, постанывая, глотал размятую Поллой рыбу и ягоды и отвечал на вопросы. Я сидела, тоже пила, бросала рыбьи косточки в огонь и слушала.
— Как вам удалось покинуть дворец?
— Так же, как и вам, я полагаю. Тайными ходами.
— Что сталось с Мастером-распорядителем?
— То же, что с Его Величеством и всеми, кого поймали.
— Что вы делаете в лесу?
— Спасаюсь от преследования, моя госпожа. Тут небезопасно, но лучше, чем на дорогах.
— Кто это с вами сотворил?
Мастер (к сожалению, и не веб-мастер тоже, и не мастер отделочных работ) подобрал ноги, спрятал под плащ. Перевязывать не дал, сам промокнул полотном с пахучим составом, над которым предварительно пошептал. Еще один умный, в отличие от сэра Эвина, не стал прижигать, хотя мог бы проделывать это голыми руками. Сам себе горелка, неплохо.
— Я сам, — сказал Мастер. Зашуршал плащом, достал ножик, маленький, похожий на перочинный.
— Что за причуда? — подняла брови королева.
Причуда, да. Я поежилась. Ненормальный какой-то мужик, и то, что уши у него острые — еще не самое ненормальное.
— Необходимость, моя госпожа. Лес не желал, чтобы гримуар покидал место, где его оставили, а знания в нем слишком ценны. Я начертал, что мог, а что мог — запомнил.
— Вы должны были уничтожить гримуар. Орки его найдут.
Мастер склонил голову. Я успела заметить, как зло он обнажает зубы, отвечая:
— Тайное искусство не принадлежит нациям и королям. Знания — это больше, чем средства в войне, они должны жить. А не быть уничтожены из страха.
Королева поднялась. Мастер, шатнувшись, поднялся тоже, склонил голову ниже, капюшон сполз, обнажая волосы и шею. Сейчас по этой шее ка-ак…
— Тогда пусть ваше искусство послужит мне как следует, — сказала королева, подала знак Полле. Та вскочила с ночной рубашкой наготове.
— В гримуаре не было ничего, чтобы остановить… — Мастер оглянулся на меня. Я спохватилась, прекратила пялиться, спрятала лицо в миску. — Его. Там совсем другие секреты. Ценные, но не для войны.
— Так приспособьте их — для войны, — сказала королева. — У нас нет выбора.
Мастер поклонился, потом следил через упавшие на глаза волосы, как королева с Поллой удаляются в заросли — готовиться ко сну. Сэр Эвин сел на траву поодаль и стал показательно полировать меч. Мастер опустился обратно между корней дерева, вытянул ноги. Откинулся назад с тихим стоном. Скосил глаза.
— Вам что-то любопытно, леди?
Я поняла, что снова пялилась, решила не смущаться, сняла косточку с языка.
— Пытаюсь угадать, сколько в вас весу. Спину потянула из-за вас.
Он выпятил подбородок, ухмыльнулся с довольством, будто сделал что-то хорошее.
— Я вам бесконечно обязан. В разумных пределах.
Мы снова были на вы. Видимо, таскание на закорках — не повод для братания. Либо ему мешало это самое "леди".
— Далеко ли простираются разумные пределы?
— Ровно так же далеко, как совесть, — ответил Мастер.
— У всех людей это по-разному. У кого-то она вовсе отсутствует.
Найденыш довольно хмыкнул.
— А что насчет вашей, леди?
— По правде говоря, у меня к вам просьба. Не откажите мне в ответах, удовлетворяйте любопытство… в разумных пределах.
— Я не владею государственными тайнами, — заявил Мастер таким тоном, что сразу стало понятно: и владеет, и поторгуется.
— Мне не нужны тайны, мне нужно понять, что происходит. Не терплю не понимать, что происходит.
Мастер задумался.
— Почему вы хотите вести беседы именно со мной? — спросил он вполголоса. Сэр Эвин, кажется, не услышал.
Пришла очередь задуматься мне. А в самом деле, почему тянет болтать именно с ним, и почему кажется, что вопросы ему можно задавать без опаски, а ответы будут по делу?
Потому что любитель чтения. Все просто. Всю жизнь считала дельными только людей, которые читают.
— А с кем тут еще их вести? — прошептала я, пожав я плечами. Сэр Эвин явно прислушивался.
Мастер тихо цокнул языком.
— Вы, оказывается, рассудительный человек, леди. Тем более странно, что вы делаете в этой компании.
— Откровенно говоря, так случайно получилось. Я некоторым образом заблудилась, удачно наткнулась на Ее Величество со товарищи.
— Удачно? Скорее, наоборот, — пробормотал Мастер, сполз ниже, перекатился ближе к костру.
Непрошено пришли на ум слова утопленницы: "смерть не ходит за тобой, но ты ходишь за смертью". Что-то мне это нравится все меньше и меньше.
— Как вас зовут?
Мастер натянул капюшон до самого носа и притворился, что спит. А может, и правда уснул, могу представить, как требует отдыха его организм.
Вернулась Ее Величество, улеглась, Полла осталась приглядеть за костром, а сэр Эвин пошел проведать коня. Я зевнула, повозилась. Спина жаловалась на поднятие тяжестей. Ничего, ничего, все равно показалось легче, чем мешок с цементом.
Когда я поднялась ночью по неотложным делам, Полла спала подле своей королевы, сэр Эвин клевал носом, изображая дозор, а Мастер… а Мастера на полянке не было.
Я на всякий случай проверила свои пожитки. Серьги были на месте, погребенные на дне мешка, так же как и туфли. Ну хорошо, а то есть такой сорт мужчин, которые исчезают — а вместе с ними пропадает техника и изделия из драгметаллов.
Я прокралась между деревьев в сторону от овражка, а то еще не хватало свернуть шею. Приятный куст нашелся недалеко, и я уже поправляла с облегчением рубаху (которую мне дала Полла после купания в источнике, а я так и не вернула), когда рядом вспыхнул огонь. Я отпрыгнула, зацепилась пяткой за корешок, чуть не полетела навзничь, но устояла, схватившись за кору.
— Так вас и растак!..
— Тише, — сказал Мастер, играя огнем над ладонью. Язычки пламени лизали его пальцы. — Тише, а то перебудите все благородное собрание.
— Вы тут диверсию, что ли, устраиваете, что нужно соблюдать тишину? — поинтересовалась я злым шепотом.
Мастер поднял брови. Тени на его лице лежали густые, он выглядел еще более умученным — и немолодым.
— Что это за язык?
— Что? А… — я повертела ступней, надеясь, что не вывихнула. Сказала: — Диверсия. — Так и есть, рот не захотел произносить его на местном наречии, и сказал по-русски. Наверное, у них нет этого слова. — Гм, действительно. Это мой родной язык.
— Никогда не слышал.
Я пожала плечами.
— А я знаю почти все наречия соседних стран, — продолжал он.
— Значит, я не из соседней страны.
— Тогда — откуда вы, леди? — спросил он. Шагнул ближе. Я оперлась спиной на дерево, сложила руки на груди. Сказала возмущенно:
— По нашему уговору вопросы задаю я.
— Это был уговор? Гм. Допустим. Но он не отменяет светской любопытности. Вы родились не здесь. Можно предположить, что вы вообще не родились, но это противоречит… фактам. — Он оглядел меня, задержавшись взглядом в вырезе рубахи. Я хотела дать ему по острому уху, но глядел он, очевидно, на царапины.
— Почему это я не родилась?
— Мир не видел вашего рождения, посему на вас нет печати жизни. — Он потер подбородок. — Печати смерти тоже нет. Верно?
— Откуда я знаю? — удивилась я.
— Как вы можете этого не знать? — удивился в ответ Мастер. Потер бровь пальцем, другую руку отвел чуть в сторону, приглушил пламя. — Вы гомункул? Кто вас создал? Исключительная работа.
— Ч-что? Нет! Никто меня не создавал, — рассердилась я, — кроме мамы… матушки и отца.
— Очень жаль, — сказал Мастер, обошел меня с боку, поднял руку с огнем, освещая лицо. — Исключительная работа! Шедевр. Был бы.
— Ну уж простите, что разочаровала!
Мастер приложил палец к губам. Ха, слов местным не хватает, а жесты те же самые. Я понизила голос:
— Как вас, в конце концов, зовут?
— Зовите меня Мастером, как все.
— Но имя-то у вас есть? — Он выпятил подбородок в уже знакомой манере. Я фыркнула: — Что, чародеи не открывают имен?
Он склонил голову набок, словно синица, разглядывая пшено.
— Это так, леди.
— Ну хоть скажите, чего вы Мастер. Мастер — чего?
— Мастер фейерверков, — доложил он, чуть поклонившись, — при дворе Его Величества короля Готефрета Доброго.
— И что же, правда занимались фейерверками?
— Не только, — сказал Мастер, значительно поднял палец. — Также иллюминацией дворца и всякого места, где король и его гости изволят пребывать, а также огнями над прудами и озерами для создания мистического чувства, а также украшением блюд, а также сиянием знамен, инсигний и знаков отличия, а также малой погодой, а также волшебными знамениями для различных нужд, а также…
— Что такое "малая погода"?
Мастер перевел дыхание, переступил с ноги на ногу.
— Это легкое исправление погоды в определенном месте на короткое время. Нагнать грозу посреди ясного дня — не мои обязанности и, скажем прямо, склонности, а исправить слегка хмурый день на безоблачный — дело для меня.
— Здорово, — сказала я искренне. — А много вас было при дворе?
— Мастер-распорядитель празднеств и главный астролог — помимо меня. Хотя астрология — это пародия на настоящее искусство! — Я согласно кивнула. Мастер продолжал: — Кроме того, ученики и подмастерья. Леди, при всем моем почтении, вы завершили свои дела, а я, обуянный теми же желаниями, еще нет.