Дедушка сочувственно, но с некоторым недоумением посмотрел на внучку, погладил ее по голове и, помолчав, спросил:
— А что, по-твоему, нужно делать человеку, когда ему до того грустно, ну просто заплакать хочется?
— Ему надо придумать что-нибудь веселое, — поразмыслив, ответила Оля. — Чтобы ему стало весело, а не грустно.
— Вот и придумай, — почему-то насмешливо предложил дедушка.
— Да не могу я! Давно уже не могу! — с отчаянием призналась Оля. — Я уже давным-давным-давно думаю, как бы мне развеселиться! И ничегошеньки у меня не получается! Придумай ты что-нибудь, пожалуйста!
— Вряд ли у меня что-нибудь получится, — уныло отозвался дедушка. — Дело в том, что, когда ты грустишь, мне тоже становится не по себе. И я тоже не могу ничего придумать, чтобы развеселить тебя. Уж ты сама постарайся, пожалуйста.
Оля постаралась, изо всех сил постаралась. Ничего хорошего из этого не вышло. Она пробовала петь веселые песни, но они у нее получались невеселыми. Она пыталась поплясать, но ноги ее не слушались и не хотели даже двигаться. Она чуть не заставила себя рассмеяться, но вместо смеха едва не расплакалась.
— Ты видишь, что ничегошеньки не получается? — прямо-таки в ужасе прошептала Оля.
— По-моему, это происходит потому, что ты стараешься развеселить только себя, — задумчиво предположил дедушка. — А надо, по-моему, сделать что-нибудь приятное кому-нибудь другому. И оттого, что кому-то станет весело, ты и сама развеселишься.
— Что же ты мне раньше не сказал? — радостно поразилась Оля. — Ведь я для тебя что угодно сделаю! Не только приятное, а прямо невероятное! Ну, что мне для тебя сделать?
— Нет, я для такой цели не подхожу, — печально возразил дедушка. — Ведь я грущу из-за тебя. Значит, тебя и надо развеселить, а для этого ты должна кому-то сделать что-нибудь приятное.
«Пойду сначала в огород, — совсем грустно подумала Оля. — Может быть, жука увижу какого-нибудь невеселого, кузнечика встречу, а то и божью коровку найду…»
Она вышла в огород, долго ходила по траве и между грядками, смотрела во все глаза, но не увидела ни жука, ни кузнечика, ни божьей коровки…
Тут уж ей стало до того грустно, что не заплакать она просто не могла. Ведь бывает так иногда: наревешься как следует и вроде бы легче станет.
Оля скривила губы, заморгала глазами, собралась раскрыть пошире рот и вдруг увидела в траве слоненка Колю, одну из первых в своей жизни игрушек.
Слоненок Коля был клеенчатый и очень крепко сшит. Поэтому и сейчас, через несколько лет после того, как его принесли из магазина, он выглядел новеньким.
Давно забыла его Оля, на зиму оставляла в деревне, давала играть его всем, кто бы ни попросил.
Вот кто-то из детей и бросил его здесь.
— Бедный, бедненький слоненок! — и радостно, и виновато воскликнула Оля, взяла Колю, поцеловала его в хобот. — Сколько же дней ты пролежал здесь?
Само собой разумеется, что ничего ей ответить он не мог, потому что взаправду игрушки разговаривать не умеют. Но Оля поняла, что Коля на нее очень-очень-очень обижен. Она даже подумала, что слоненок нисколько не обрадовался встрече с нею, что ему лучше зиму провести в холодной, нетопленой избе, валяться в траве под дождем, чем снова оказаться в руках такой жестокой, неблагодарной девочки, как Оля.
— Я тебя прекрасно понимаю, — дрожащим от стыда и жалости голосом сказала она. — Если можешь, прости меня. А сейчас пойдем играть. Я постараюсь сделать для тебя что-нибудь приятное, может быть, даже невероятное.
Дедушка очень обрадовался, увидев слоненка Колю, взял его, погладил и оживленно начал рассказывать:
— Отчетливо помню, как я купил его! Представляешь, стоят на полках в магазине большие, яркие, дорогие и почему-то страшно важные игрушки. Особенно — щенки! Я просто поразился: щенок и уже важничает! А тут — умный, милый, скромный слоненок. Он мне сразу понравился. Ты очень любила им играть. И ты, по-моему, ему тоже нравилась.
— Мы больше не будем оставлять его на зиму здесь, — решительно сказала Оля, — ни за что. А сейчас я придумаю для него что-нибудь приятное, а может быть, и невероятное.
— Лучше, конечно, невероятное, — предложил дедушка, — невероятное интереснее приятного. Если ты любишь Колю по-прежнему, то обязательно придумаешь что-нибудь.
И Оля придумала. Она спросила:
— Дедушка, ты когда-нибудь видел летающего слоненка?
— Не видел, — ответил дедушка, — и вряд ли увижу. Слоненки летать не умеют.
— Увидишь, увидишь, увидишь! — радостно крикнула Оля. — Ты увидишь, как будет летать мой любимый слоненок Коля!
И буквально через несколько минут слоненок Коля летал по воздуху. Оля-обвязала его веревочкой, осторожно опустила с подоконника вниз и стала раскачивать.
— Смотри, смотри, он летает! — кричала Оля и смеялась. — А ты говорил, что вряд ли увидишь летающего слоненка.
А Коля взлетал все выше и выше.
А Оля смеялась все громче и громче.
А дедушка смотрел на них и улыбался.
А грусти и в помине не было.
Вот как!
ТЫ — ЭТО БУДТО Я, А Я — ЭТО БУДТО ТЫ
ведь ты, дедушка, конечно, тоже был маленьким? — задумчиво спросила Оля. — Был ты еще меньше, чем я?— Был, был, конечно. Все люди, даже самые старые, были в свое время маленькими.
— А было, что тебя не было? Неужели всех людей когда-то не было? — продолжала озабоченно расспрашивать Оля.
— Собственно, а в чем дело? — удивился дедушка.
— Дело, собственно, вот в чем, — серьезно и старательно выговорила Оля. — Я никак не могу понять, почему сначала обязательно надо быть маленькой, а потом долго-долго-долго расти? Почему сразу нельзя быть бабушкой? Ведь это так интересно!
Дедушка рассмеялся и ответил:
— Бабушкой быть, конечно, очень интересно, хотя и трудновато. Но ведь не менее интересно, я считаю, быть и внучкой. Я бы, например, с огромнейшим удовольствием снова стал маленьким.
— И что бы ты делал? — настороженно спросила Оля. — Чем бы ты занимался, если бы снова стал маленьким?
— Что бы я делал! — весело, воскликнул дедушка, всплеснув руками. — Чем бы я занимался! Да детством бы наслаждался!
— Как это — наслаждаться детством?
Дедушка стал серьезным, даже грустным немного, и ответил печальным голосом:
— Ну, во-первых, вся жизнь у меня снова была бы впереди, вот как у тебя сейчас… Я просто был бы маленьким, вот и все! И было бы мне очень-очень замечательно!
— А никак нельзя этого сделать? — озадаченно спросила Оля.
— Увы…
Оля с сожалением покачала головой, долго молчала, задумчиво глядя на дедушку, сказала таинственно:
— Нет, не увы. Сейчас я порисую, немного полеплю из пластилина, а потом что-то для тебя придумаю. — И весело добавила: — Тебе понравится!
Пока она рисовала и лепила, дедушка изредка и с интересом посматривал на нее, чистил картошку для супа. Оле еще рано доверять настоящий металлический нож, но есть у нее маленький пластмассовый ножичек, которым ей можно резать грибы для сушки или жарехи и хлеб резать можно небольшими кусочками. Вот мыть картошку для супа — Олина обязанность.
— Посмотри, дедушка, посмотри! — позвала она и протянула рисунок. — Это вот дом, а в этом окошке — я, видишь? Правда, меня не видно, потому что занавеска. А в этом окошке ты, видишь? Правда, тебя тоже не видно, потому что занавеска.
— Ну, если не видно… — Дедушка внимательно поразглядывал рисунок. — Но вполне можно представить, что за занавесками ты и я.
— Представить, представить! — Оля спрыгнула с табуретки на пол и попрыгала от радости, но вдруг в одно мгновение стала серьезной, проговорила деловито: — Слушай меня внимательно. Тебе хочется быть маленьким, а мне хочется быть большой. Вот за этой занавеской, представь себе, ты — будто я, а вот за этой занавеской я, представь себе, — будто ты… Давай, дедушка, завтра… — Голос ее от волнения понизился до шепота. — Давай завтра ты будешь — будто я, а я буду — будто ты?
— И как мы это сделаем? — недоуменно спросил дедушка. — Я — ты, а ты — я?
— Неужели не Понимаешь? — удивилась, даже немножечко обиделась Оля и стала увлеченно объяснять: — Завтра я буду будто бы большая, будто бы твоя бабушка, а ты будешь будто бы маленький, будто бы мой внучек! Вот и все! Только взаправду будем, а не понарошке!
— Постараюсь… — неуверенно и почему-то с виноватой улыбкой проговорил дедушка. — И сколько времени мы будем играть?
— Ты опять ничего не понял! — Оля посмотрела на него с разочарованием и укоризной. — Мы будем как бы взаправду! Ты будешь меня слушаться, а я буду за тобой ухаживать и воспитывать тебя!
— Один вопрос… — Дедушка долго смеялся, а Олино лицо становилось все серьезнее. — Скажи, пожалуйста, а мне можно будет иногда… капризничать? Не есть кашу? Выпрашивать конфеты?
Оля тяжело вздохнула и грустно ответила:
— Не знаю… По-моему, я никогда не капризничаю. Просто бывает плохое настроение, а вы этого не понимаете.
— А когда у нас бывает плохое настроение, ты это понимаешь? — уже серьезно спросил дедушка.
— Вам все равно легче, чем мне! — убежденно сказала Оля. — Вот уложили вы меня спать. Да? Я одна, а вы с бабушкой вдвоем. Мне спать, а вам разговаривать, разговаривать, разговаривать!
— Ну, хорошо, бабушка, — сказал дедушка, — я, внучек твой, пойду спать, а ты сиди и разговаривай.
— Спокойной ночи, мой внучек, — благодарным тоном сказала дедушке Оля. — Вот и получилось, представь себе, что ты — будто я, а я, представь себе, — будто ты!
— Но сегодня, как я понимаю, мне еще можно побыть дедушкой? Тогда мой картошку, а я открою консервы.
Весь день Оля была серьезной, сосредоточенной и задумчивой. Не шалила она, не просила конфет, супу съела целую тарелку и с хлебом, вечером сама, без напоминаний, вернулась с улицы и сказала:
— Попьем чаю и спать. Завтра у нас важный день.
— Судя по всему, из тебя получится неплохая будто бы бабушка, — сказал дедушка с уважением, — а я постараюсь быть неплохим будто бы внуком.
Хорошо спится в деревне, куда лучше, чем в городе. Тишина ведь здесь такая, что если прислушаться, то услышишь, как под окном шелестит каждый листочек на маленькой березке… Комната в избе, по сравнению с городской, — просто огромная, воздуху много, и дедушка, сидя на кухне, с удовольствием и нежностью слушает, как глубоко дышит во сне Оля, иногда громко посапывая…
А самое главное: хочешь — спи на раскладушке, хочешь — на кровати или длинном деревянном диване, а еще замечательнее — на печи или на полатях!
Оля всегда просыпалась разрумянившейся, веселой и сразу спешила будить бабушку или дедушку, хотя было еще очень рано. Вскоре, едва успев позавтракать, Оля уже убегала на улицу иди в огород, где ее ждали многие дела.
На этот раз Оля проснулась и долго лежала не двигаясь, разбуженная неясным волнением, потом села на раскладушке и задумалась… Что-то сегодня должно произойти очень, очень, очень… А что?.. Грустное или веселое?
— Что-то очень, очень, очень важное, — прошептала Оля и сразу вся просияла. — Ведь сегодня я — бабушка, а дедушка — мой внучек! Дедушка, дедушка! — радостно и громко позвала она. — Да нет, нет! — Она рассмеялась. — Внучек, внучек мой, иди будить меня, свою бабушку!
Дедушка сел на кровати, долго протирал глаза, зевал, ничего не понимая спросонья, удивился:
— Какой внучек? Какая бабушка?
— А ты вспомни, вспомни, вспомни! Сегодня я твоя бабушка, а ты мой внучек! Мы же вчера договорились! Что ты — это будто я, а я — это будто ты! Вот и буди меня, как я всегда бужу тебя!
Дедушка три раза зевнул, один раз вздохнул и проговорил:
— Доброе утро, бабушка. Пора вставать. Дай мне конфету! — потребовал он.
— До завтрака никаких конфет! — строго отказала Оля. — Быстро умываться и чистить зубы!
Бабушка из нее получилась очень веселая, а внучек из дедушки получался очень хмурый и недовольный. Он проворчал:
— У меня на сегодня запланирована масса дел. Надо принести дрова…
— Сначала надо наконец-то навести порядок в игрушках! — сердито произнесла Оля. — Все они свалены в кучу! Неужели трудно выбрать полчаса…
— Хорошо, хорошо, бабушка! — проворчал дедушка. — Давай сначала позавтракаем. Вот я попью кофе…
— Ты что?! — поразилась Оля. — Разве дети пьют кофе?!
Тут они чуть-чуть не поссорились, вернее, чуть-чуть не обиделись друг на друга. Оля упрямо повторила:
— Дети не пьют кофе. Мы же договорились, что будем бабушкой и внучком взаправду, а не понарошке. Ведь договорились?
— Хорошо, я не буду пить кофе, — сдерживая раздражение, сказал дедушка. — Но, надеюсь, что и ты, бабушка, последуешь моему примеру?
— Если ты будешь на каждом шагу спорить, мой внучек, — грустно произнесла Оля, — мы никогда не позавтракаем. Вот так целый день и проспорим.
— Больше не буду, бабушка, — печально пообещал дедушка и стал пить чай. И Оля тоже стала пить чай, объяснив это тем, что не все же бабушки пьют кофе.
Дальше дела у них пошли веселее, хотя короткие споры возникали частенько: дедушка нет-нет да забывал, что он будто бы внучек, зато Оля все время помнила, что она будто бы бабушка.
Дедушка больше часа провозился с игрушками, разложил их по местам, и Оля угостила его конфетой, но напомнила:
— У тебя же куклы голодные! Кроме того, им пора спать!
— Я все-таки будто бы внучек твой, а не будто бы внученька! — рассердился дедушка. — Мы, мальчишки, в куклы не играем, к твоему сведению, ба-буш-ка!
— Правильно, — с неохотой согласилась Оля. — Тогда я позову Андрюшу и Катю, и вы устроите в избе трам-тарарам.
Дедушка даже запыхтел от возмущения, но промолчал, а Оля сказала:
— Не знаю только, как им объяснить, кто мы с тобой сегодня такие? Андрюша ведь не поймет: он уже большой. Зато Катя маленькая, ей объяснять долго, по-моему, не придется.
Так оно и получилось. Второклассник Андрюша ничего не понял. Сидел он и, выпучив от изумления глаза и потеряв дар речи, смотрел, как дедушка ведет себя будто бы он внучек.
Трам-тарарам — это надо из раскладушки сделать дом, заползти в него, немного там посидеть, снова выползти, опять заползти… и все время хохотать!
А бабушка должна все время повторять:
— Тише, дети, тише! Пора кончать!
Вскоре после начала трам-тарарама дедушка честно признался:
— Я устал. Мне давно пора есть и спать. Ведь я маленький…
— Хорошо, — с видимым неудовольствием согласилась Оля, — но настоящие дети не просятся спать, особенно днем.
— Он же дедушка твой, — в страхе прошептал ничего не понимавший Андрюша, — чего это вы?
— Да она будто бы бабушка, — объяснила маленькая Катя, — а он будто бы внучек.
— Зачем?! — поразился Андрюша. Оля с Катей махнули на него рукой, и он в полном смятении убрел, а с улицы крикнул: — Ерунда какая-то получается!
— Сам ты ерунда! — крикнула в окошко Катя, а Оля сделала ей за это строгое замечание.
— Хоть ты будто бы и бабушка, но ведь не моя! — обиделась Катя и ушла.
— Да, трудно быть бабушкой, — озабоченно проговорила Оля и принялась накрывать на стол.
— Маленьким быть нисколько не легче, — со вздохом сказал дедушка.
А вот когда дедушка после обеда лег спать, а Оля пела ему убаюкивающие песенки (какие он пел ей, когда она была внучкой), он подумал, что совсем неплохо быть внуком даже в пожилом возрасте.
И вечером после ужина Оля укладывала его спать и опять пела убаюкивающие песенки…
— Завтра я снова буду я, — уже сквозь сон прошептал дедушка, — а ты будешь ты… Маленькие все равно рано или поздно становятся большими, а большим все-таки никогда не стать маленькими…
— Спи, внучек, спи, — ласково прошептала Оля, — набирайся сил.
Она выключила настольную лампу, в темноте осторожно прошла к раскладушке, разделась, забралась под одеяло и, засыпая, с огорчением успела подумать, что ведь она могла сегодня еще долго-долго посидеть на кухне. Ведь она пока еще будто бы бабушка…