—Ты не лжешь, здесь есть кто-то еще, — тихо промолвило оно, тут же прекратив угрожать и проклинать. — Человек, откуда ты знаешь такие заклинания? Кто научил тебя этим хитростям?
-какая разница? — Хорвек держался теперь по другому, более не изображая смиренную покорность пред лицом неминуемой смерти. — Продолжаешь ли ты игру?
И снова черный господин в бешенстве взметнулся вверх, превратившись в огромную тень. Она шныряла повсюду, словно вихрь, и огонь свечей трепетал от ее стремительного полета. Иногда тень проносилась настолько близко от меня, что щеки мои холодели словно от зимней стужи — вот только у стужи этой запах был кладбищенским, мертвым.
— Где? Где?!! — шипело существо, обшаривая каждый уголок. — Ты не можешь прятать так искусно! Я найду! Я разгадаю твое колдовство!
— Не найдешь, — спокойно и уверенно отвечал Хорвек, небрежно перемешивая карты.
— Тогда я буду рвать тебя на мелкие кусочки, пока ты сам не отдашь мне то, что спрятал! — взревело чудовище, и в следующий миг его черные когти впились в шею Хорвека, заставив того откинуть голову назад. Карты рассыпались по столу. Я вскочила с места, и чуть было не закричала: «Я здесь!», но вовремя заметила предостерегающий взгляд. «Молчи! Во что бы то ни стало — молчи!» — говорил он.
— Нет, не отдам, — с трудом, однако без страха, вымолвил Хорвек. — Сыграй со мной. Иначе ты никогда не доберешься до моей тайны, а она того стоит, слово чести.
Создание ночи издало яростный крик, от которого затрещали старые балки, а я согнулась, зажмурившись и зажимая уши. Когда я решилась поднять голову, оно уже сидело на своем прежнем месте, окруженное золотым заревом, на фоне которого вся его фигура казалась угольно-черным изваянием.
— Играем, — прошипело оно. — И я обещаю, что ты проклянешь тот миг, когда вознамерился хитрить со мной.
Хорвек, ничего на это не ответив, пододвинул к темному господину собранную воедино красно-золотую колоду, и я прикусила язык, чтобы не вскричать: «Да этот черный мошенник обманет тебя, сдав самые паршивые карты!». Но бывший демон как будто не задумывался о том, что его противник может жульничать, и не взглянул на то, как быстро летали карты в костистых лапах, опустив глаза долу.
Эта партия выдалась сложной — оба игрока подолгу рассматривали свои карты, осторожно ими обменивались, и молчали, словно воды в рот набрав. Я же не могла отвести взгляд от половинки яблока, лежавшего рядом со мной. Мне предстояло откусить от него кусочек, если Хорвек проиграет, и стать видимой для ночного господина. Верил ли мой друг, что этого удастся избежать? Или же решил, что без его помощи я все равно пропаду, так что жизнь моя сама по себе никакой ценности не имеет?..
Между тем, глаза ночного господин горели все ярче, и я видела в этом недобрый знак. Казалось, темное существо предвкушает скорую победу и уверено в ней, как в том, что на смену ночи каждый раз приходит рассвет — и до того, как первые лучи упадут на землю, кто-то оплатит своей кровью долг старого Орвильна.
«Ох, проклятый мерзкий старик! — думала я, косясь на яблоко, становившееся, казалось, все алее и сочнее. — Погубил своих дочерей, да еще и мстить сыновьям после смерти задумал! Бывают же на свете такие зловредные семейства… До сей поры я считала, что мои родители не слишком-то хорошо позаботились обо мне, отдав дядюшке Абсалому, однако же скормить дочку демону они все же не додумались, хоть в деньгах нуждались поболее этого покойного господина, да и дочерями боги наше семейство наградили куда щедрее…»
— Что тянуть? — первым не выдержал ночной господин, не скрывавший своей радости. — Я готов показать свои карты! Или ты, человек, надеешься, что к тебе придет масть получше?
— Мне и эта кажется неплохой, — отвечал Хорвек. — Но если ты желаешь закончить игру сейчас — я согласен.
Темное создание пронзительно расхохоталось и швырнуло свои карты на стол. Я увидела, что на них сплошь короны и поняла, что оно собрало богатый расклад.
— Все твои хитрости обратились в прах, в ничто! — вскричало чудовище, скаля клыки. — Неужто ты думал обыграть меня в мою ночь, у моего стола? Никому из смертных не по силам держаться наравне с высшим существом — даже в карточной забаве!
— Отчего же? — мягко возразил Хорвек, медленно переворачивая свои карты. — Не настолько уж мои карты хуже твоих.
И я увидела, что в его руках карты сплошь черны — одной масти, от малого достоинства к большему. Короли ночного господина были побиты этой чернотой.
— Что? — поперхнулся тот, подавшись вперед. — Но этого не может быть! Ты не мог собрать всю масть!
— Как видишь, мог, — коротко отвечал Хорвек, глядя на противника пристально и спокойно. — Ты колдовал по своему, а я — по-своему, и обмана у нас вышло поровну. Помериться силами в заклятиях — развлечение такое же славное, как и карточная игра, и я ничего не нарушил, убирая метки, которые ты расставлял.
— Ты не мог отменить мои чары, человек! — взревело создание ночи, разъярившись сильнее прежнего. — Лжешь! Я знаю, в чем дело. Ты мухлевал по-своему, по-человечьи, низко и подло! Прятал карты в рукаве!!! Покажи свои руки!
— Ты прав, — легко согласился Хорвек, но я почувствовала, как звенит от напряжения его тихий голос. — Я припрятал карты в рукаве. Но всего лишь три. И я покажу тебе их, раз ты этого пожелал.
И он вытащил из рукава три потертые карты, которые не так давно взял у старшего из братьев Орвильнов. По одной положил их на стол: странник, маг, перевернутый демон.
Каждая из них ложилась с тихим шорохом, но в полной тишине, воцарившейся вокруг нас, шелестящий этот звук казался громовым, невыносимо-громким.
— Но это… Это… — в голосе черного существа слышалась растерянность, сомневаться в этом не приходилось. Лицо же Хорвека стало удивительно надменным — я никогда не видела в нем столько властности и силы; плечи его гордо расправились, а глаза загорелись тем же расплавленным золотом, что плескалось в глазницах его недавнего противника.
— Ваше высочество! — прошептало создание ночи, и одним порывистым движением бросилось к ногам Хорвека. — Простите меня, молю! Я не узнал вас сразу… я подумать не мог, что встречу вас в подобном обличье… Но как… как…
Тут оно забормотало что-то на наречии, которого я не знала, но понимала, что это все те же просьбы о прощении. Хорвек слушал его, сохраняя тот самый надменный вид, что так мне не понравился, но мне показалось, что он не был до конца уверен в том, как поведет себя темное создание, признав высокородного сородича.
Едва заметным жестом мне было указано на половинку яблока. Я с опаской потянулась к нему, не решаясь дотронуться, и Хорвек кивком подтвердил: мне следовало разрушить чары невидимости.
«О, наконец-то мне позволено заговорить!.. — подумала я, торопливо надкусывая сочное яблоко. — Вот теперь-то я спрошу, что все это значило!..»
Но не успела я выбрать, какой из вопросов, казавшихся в ту пору мне крайне важными, задать первым, как перед глазами все поплыло, пальцы ослабели, а старая мельница словно решила перекувыркнуться, что и немудрено для столь дьявольского местечка.
«Да хитрый демон попросту отравил меня!» — мелькнула последняя ясная мысль, но испуга в ней не было. Тогда мне и в голову прийти не могло, что Хорвек способен как-то навредить мне. Уронив голову на стол, усыпанный ало-золотыми картами, я крепко уснула.
Вновь колдовской сон оказался насыщен кошмарами, как болотная вода — пиявками, но рыжую ведьму я на этот раз не увидала. Передо мной проносилась бесконечная череда черных существ, глаза которых горели желтым огнем. Никто из них не замечал меня, и я не могла понять — то ли они пребывают в безостановочном движении, то ли я лечу сквозь время и пространство, заполненное стаями темных сущностей. «Ох, да неужто я попала в преисподнюю?!! Хорвек, забери меня отсюда! Не бросай меня здесь!» — хотела закричать я, но не могла издать ни звука, горло пересохло, а губы от холода, казалось, вот-вот изойдут трещинами.
Словно в ответ на мой отчаянный призыв странное ощущение согрело меня, и я подалась навстречу теплу, не в силах больше выносить холод, пронизывавший меня до костей. Краткий миг перехода из беспамятства в сознание — и вот, Хорвек крепко обнимает меня: одна его рука покоится на моей талии, вторая — поддерживает мою чуть запрокинутую голову, а лица наши совсем рядом. Почти сразу я догадалась что это все означает, оттого, не мешкая, залепила ему пощечину и вырвалась.
— Никогда больше не смей меня целовать вот так! — крикнула я. — Хитрый колдун! Вот, значит, как у вас принято обходиться с честными девушками?
— Всего лишь самый верный способ пробуждения от зачарованного сна, — он, ничуть не обидевшись, потирал щеку.
— Зачем ты отравил меня? — я продолжала гневаться, и вряд ли кто-то усомнился в том, что у меня на то имелись веские причины. — Я бы могла смолчать и так!
— Вот уж ни за что бы не поверил, — пробормотал он, а затем чуть громче прибавил. — Тебе не следовало видеть то, что здесь произошло после того, как игра завершилась.
— Так ты задумал эту гнусность с самого начала! — я стиснула кулаки, с трудом удерживаясь от того, чтобы не поколотить обманщика. — Отчего не предупредил меня? Я так боялась, что ты проиграешь и дьявольское существо тебя сожрет с потрохами!.. А ты, выходит, знал все наперед…
— Не совсем так. Я вполне мог проиграть. Когда дело касается магии, ни в чем нельзя быть уверенным, и единственное, что остается — следовать тем правилам, которые сумел разгадать.
— А отравленное яблоко?..
— Оно избавило бы тебя от мучений, если бы я проиграл, — сказал он просто и без затей, но от голоса его по спине у меня пробежал холодок. — Смерть от когтей и клыков голодного демона очень страшна, и я не пожелал бы тебе ее.
— Что? — возопила я. — Так я была мертва?
— Почти, — пожал Хорвек плечами. — Но вряд ли кто-то из людей или нелюдей заметил бы разницу. Мой проигрыш был очень маловероятен!.. — поспешил уточнить он, заметив, что я вся трясусь от злости. — И если ты поразмыслишь, то поймешь, что я не желал тебе зла.
— Однако и добро ты понимаешь как-то уж слишком по-нелюдски! — огрызнулась я, угрюмо глядя на него. — Но что с тебя взять… Я-то думала, что между нами не будет секретов. Ты мог сколь угодно сомневаться в моем уме, насмехаться над невежеством, и отмахиваться от вопросов, кажущихся тебе глупыми. Но сомневаться в моей дружбе, в моей верности!.. Даже самому высокородному из демонов не позволено подобное, так и знай. Не желаешь рассказывать, о чем договорился со своим сородичем — будь по-твоему, но…
— Отчего же? — перебил меня Хорвек, недобро улыбнувшись. — Я вполне могу показать тебе то, о чем мы договорились.
И он, взяв меня под руку, заставил повернуться к столу. Черное существо неподвижно лежало на нем, и его черная кровь заливала карты и рассыпанные повсюду золотые монеты. О, сколько же здесь было золота — оно звенело даже под ногами! Наследство Орвильнов наконец-то согласилось даться кому-то в руки, но, честно сказать, я бы не решилась притронуться к монетам, столь щедро орошенным черной кровью демона.
— Оно мертво? — спросила я, с трудом переведя дыхание, сбившееся от страха и отвращения.
— Да, — коротко отвечал Хорвек, глядевший на тело слишком внимательно и задумчиво для того, чтобы я могла поверить бесстрастному выражению его лица.
— Это ты убил его? — я чуяла что-то странное в происходящем.
— Нет. Он убил себя сам.
— Но почему?
— Потому что я так приказал, — в голосе Хорвека зазвучало что-то, ранее мной не слышанное, и мне впервые захотелось оказаться как можно дальше от бывшего демона, которого я отчего-то решила считать своим другом.
— И он согласился? — недоверчиво произнесла я, не в силах отвести взгляд от когтистой черной руки, безвольно свисавшей вниз.
— Он признал во мне королевскую кровь, угадал мое прежнее имя и принял мою волю как высшую, — ответил Хорвек.
— Но ведь ты говорил, что… — начала я, нахмурившись, однако он решительно прервал мою речь.
— Я многого не знал.
— Чего не знал? — не сдавалась я.
— Того, что сделало мой путь только сложнее, — отрезал Хорвек, и я поняла, что выпытать у него сейчас ничего не получится. В его глазах все еще поблескивало расплавленное золото, лицо было бледно, а зубы непроизвольно оскаливались, словно он чуял приближение невидимой опасности.
— Рассвет близко, — сказала я, не зная о чем еще можно говорить сейчас. Свечи почти догорели, а в щели между досками, которыми были забиты окна, пробивался предрассветный серый сумрак.
— Мы не будем его дожидаться, — Хорвек подошел к двери. — Теперь нет нужды следовать правилам этой старой игры. Я услышал то, что мне полагалось услышать. Больше здесь от меня ничего не требуется, и мы можем уйти.
С этими словами он ударил ладонью по тяжелой дубовой створке — и она рассыпалась, словно доски в один миг превратились в древесную труху.
— А как же Орвильны? — только и спросила я.
— Пусть забирают свое наследство, если хватит духу, — отозвался Хорвек.
В словах этих мне почудилось странное эхо, словно кто-то подсказывал мне: сегодня ночью наследство получил и сам Хорвек, но вступать в свои права не желал. Что это было? Прощение? Власть? Месть? Разве можно было угадать это по отрешенному лицу демона, принимающего кару как награду, и награду как худшее из наказаний…
Он вернулся к столу, и небрежно сгреб несколько горстей монет в свою сумку.
— Но ты сам говорил, что это золото проклято… — неуверенно промолвила я.
— Не мне бояться такого пустякового проклятия, — рассмеялся он. — И не тебе. Наши судьбы перечеркнуты колдовством куда сильнее.
И мы покинули мельницу, не дожидаясь братьев-разбойников.
Погода в то утро установилась настолько ясной, словно недавняя затяжная непогода нам попросту привиделась. Предопределение и впрямь освобождало нас от заточения в Асмалло, посчитав, что взяло от нас все, что ему требовалось, наградив взамен тем, о чем мы не просили. В гостиницу, где оставались наши лошади, мы не возвращались — Хорвек купил первых попавшихся кляч на постоялом дворе в предместье, отдав за них тройную цену безо всяких колебаний.
Впоследствии вести о том, чем закончилась история с наследством Орвильнов, дошли до моих ушей — их передавали из уст в уста шепотом, оглядываясь и осеняя себя защитными знаками. Весь Юг вскоре узнал, что поутру братья вернулись к мельнице, прихватив с собой нескольких помощников из числа людей небрезгливых. Однако вместо распотрошенных человеческих тел на мельнице их ожидал совсем другой покойник — таких давно не видали в этих краях. «Демон! Черный, как смоль!» — рассказчики все, как один кривились и плевались, дойдя до этой части истории.
Создание из темного, злого мира возлежало среди россыпи золота, и две монеты закрывали его мертвые глаза. Младший из братьев закричал, что нужно уходить, пока не поздно. Затем благоразумно принялся убеждать старших в том, что мельницу полагается сжечь вместе со всем тем, что в ней нашлось поутру, а о наследстве позабыть раз и навсегда.
Но его не послушали — вид золота окончательно лишил ума Хобба и Тартина. Они оставили монеты при себе, разделив колдовское наследство на двоих, и лишь затем подожгли проклятую мельницу.
Три дня и три ночи богатство тешило жадные души братьев. Но на рассвете четвертого дня их нашли мертвыми, лежащими среди золота, точь-в-точь, как это было с мельничным демоном. То ли они убили друг друга, обезумев; то ли свершилась месть иного мира, посчитавшего, что подобная жадность должна быть наказана — говорили и так, и эдак. Младший брат исчез бесследно, и все полагали, что он сгинул точно так же, как и остальные Орвильны. Ведь от того зла, с которым братья надумали спорить, втянув в это черное дело еще и колдуна, нигде не спрятаться.
А что же колдун?.. — спрашивали многие. Откуда пришел, куда подевался?.. Им отвечали, что прибыл странный чародей из иных земель, быть может — очнулся от столетнего сна в дремучем лесу, или же старые колдовские кости ожили от удара молнии во время страшной грозы на далеком Сольгеровом поле — о ней здесь тоже слыхали. Сходились все в том, что направлялся чародей к морю, и вспоминали пророчество: столице Юга с самого ее основания предрекали стать вотчиной магов. Но еще ни один из тех чернокнижников, что пожелали воцариться в этих краях, не выдержал тяжести скипетра и короны. А кое-кому и вовсе пришлось сразу убираться несолоно хлебавши… За этим следовал ворох историй, из которых знакома мне в ту пору была только одна — про Белую Ведьму Юга, и ее я, по понятным причинам, недолюбливала.