И внезапно:
— Выходной до двадцать третьего. — Безразлично позади меня.
Оглянулась. Адриан, оперевшись плечом о дверь, завершал звонок и, тыкая сразу в два телефона у себя в руках, продолжил:
— У вас тоже. — Поднял взгляд на Гену с Олегом и снова взгляд на мобильные, — едете к Зыкову и контролируете старт по тех этапов, что я одобрил. — Поднял на меня взгляд, — завтра утром съездишь со мной на пару встреч, потом тоже выходные и до двадцать третьего занимаешься исключительно схемой, затем едешь к ним, — кивок на Гену и Олега, торопливо собирающих документы со стола, — принимаешь работу. Три дня. Твой испытательный срок. Я приеду на исходе третьих суток и проверю.
Ага, выходной! Какое счастье! А он вообще в курсе значения этого слова? Адриан потеснился, пропуская Гену с Олегом, все так же глядя в телефон. Потом, проходя мимо меня к окну протянул новенький мобильный. Я немало удивилась и на автомате его взяла.
— Контролируешь Никитина и Плотникова. — Встал у окна, засунув руки в карманы брюк, облокачиваясь бедром о подоконник и похуистически оглядывал стены. — Все вопросы будут решать с тобой. Подключены карты и банк, на счету пять мультов на текущие и непредвиденные расходы, включая твои собственные. Телефон на строгом контроле, кроме вбитых номеров с него никуда не позвонишь и тебе лишние не позвонят. Двадцать третьего подберу тебе охрану, водителей и подходящую команду, стартуешь к Никитину и Плотникову вместе с ними.
Охуенно. Обеспечили связью, пусть и ограниченной и дали денег — иду на повышение! Надо почаще бояр на его глазах ебать, это по ходу грозного царь-батюшку невъебенно вставляет, вон уже разговаривать со мной начал и почти не через губу.
Безразлично отложила телефон и продолжила есть банан, прищурено оглядывала стены с плакатами не спеша начинать.
Посмотрела на него — полное мертвое равнодушие. Перевела взгляд на стену и невесело усмехнулась. Вот даже привычной реакции оторопи и замедления мыслительной деятельности нет. Я устала.
Медленно пережевывая безвкусный фрукт, скользила взглядом по выведенным движам по счетам, сверяясь с выписками и списком операций. Вроде, пока все правильно. Конечно, правильно, я эту транзакцию уже раз третий проверяю, так бывает, когда читаешь текст, мысли вообще о другом и ты не сразу понимаешь, что абзац уже несколько раз прочитал, он просто не отложился в голове. А у меня еще сорок восемь этих транзакций…
— Стой. — Резко произнес он.
Я удивленно повернула к нему лицо и действительно застыла под серьезным и очень тяжелым взглядом Адриана. Тьма напитывала глаза, морозила мне нутро, заставляя напрочь забыть о том, что я устала. Потому что сознание пропитывал страх.
— Спокойно. — Негромко и крайне напряженно произнес он, не моргая глядя на абсолютно растерявшуюся меня. — Все хорошо. Верно?
Абсолютно ошалев, неуверенно кивнула. Его губы на мгновение твердо сжались, глаза полыхнули тьмой отравили тяжестью того что клубилось на дне. Мурашки по рукам.
— Все нормально. Да? — Не отпуская меня донельзя напряженным взглядом серьезно спросил он, и, дождавшись моего нового неуверенного кивка оцепеневшего тела, твердо приказал, — тогда медленно опусти оружие на пол.
Я даже не поняла, как положила банан перед собой. До меня просто не сразу дошло. А когда дошло, я в полном смятении уставилась на него.
— Что? — приподнял бровь он и бесстрастно добавил, — ты зависла, мне стало скучно.
Внутри взрыв. Снова просто непередаваемая смесь эмоций, зашкаливающих по степени выраженности, подбросивших меня на месте. Глядя в равнодушные глаза, только подпитывающие дичайший разнос внутри, я скривилась, издала какой-то непонятный стонающий звук, потому что в подкорку вбито, что грубить ему нельзя, резко развернулась и вылетела из комнаты.
— Пушку забыла. — С тенью иронии донеслось мне в спину.
Я металась по гостиной безуспешно пытаясь взять себя под контроль. Абсолютно безуспешно. Вот что это вообще было?! Вот это как вообще?!
Адриану позвонили и он равнодушно мимо меня на выход, бросив через плечо, что через несколько минут приедет Рыжков. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, взвыла и метнула в нее диванную подушку.
Дима приехал, когда я почти уже успокоилась, завалился в гостиной на диван, втыкая в плазму. Предложил заказать пожрать. Меня задрала уже ресторанная еда, хотелось чего-нибудь уютного, домашнего и вредного. Поэтому я торжественно объявила вечер домашней стряпни, запретила ему заказывать доставку и, передав список требуемых продуктов, я уже через сорок минут принимала пакет со всем необходимым. Нажарила картошки с грибами и мясом, протерла заляпанный в ходе готовки пол и позвала его.
— Ядом не забыла посыпать? — настороженно оглядывая сковородку, осведомился он.
— Добавь по вкусу. — С охотой отозвалась я, наваливая себе в тарелку и усаживаясь на тумбу гарнитура, недалеко от оккупированного им небольшого овального стеклянного стола.
Дима с сомнением поглядел в сковородку, но жрать ему хотелось. И он все же рискнул, правда, только после того, как я начала есть.
Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, Дима быстро подобрел, и даже похвалил, что вкусно. Потянулся за солонкой, но неудачно привстал, и пришлось сесть назад, соль получилось добыть только со второй попытки.
— Что тяжело жирам с гравитацией справляться, да? — решив, что пора, выстрелила я.
— Это мышцы, — мрачно посмотрев на меня, возразил он.
— Ага. Особенно на пузике накачены. Ты не стесняйся подкрепляйся, а то вдруг усохнут.
Не ответил. Бросила еще пару ехидных реплик, но снова ноу сигнал. Успокаивай меня, гавно бесполезное!
Аппетит я ему испортила и он, взяв со стола сковородку, благо остывшую, направился ко мне чтобы впихнуть мне ее в руки. Я была разочарована.
Мимо меня к холодильнику. Не удержавшись, ткнула его ручкой в задницу.
— Ой, я тебе кажется только что присунула. Куда ты пошел? Анальные утехи только начинаются! Халк, крушить! Халк, ну вернись! Эта битва должна длиться три дня и три ночи, о ней будут слагать легенды наши правнуки! Дима, ну поругайся со мной, пожалуйста! Я тебе заплачу-у-у!
В отчаянии глядя в след Диме, злобно топающему в гостиную, я спрыгнула со столешницы на мокрый пол. Ошибка, потому что кто в Вике проснулся? Правильно! Эквилибрист-неудачник, напомнив Вике, что она не дружит не только с головой, но и с ногами.
Разъебала я стол эпично. Храбро, героически! Поскользнувшись на непросохшем полу, попыталась выполнить пируэт, чтобы остаться в вертикальном положении, но проиграла законам гравитации и с размаху уебала по стеклянной поверхности сковородой. Под овации осколков неслась на страстное свидание моего прекрасного лика с плиткой, по пути упрямо пытаясь взять равновесие и остаться на четвереньках, но масло помешало, и негашенная инерция изящно пришибла меня на бок. В правой руке что-то нехорошо хрустнуло, левая ладонь с размаху в острую грани осколка. Грустно. И пиздец как больно.
— Грация кошки, ловкость картошки. Это у вас проклятие имени, что ли? — недовольно вопросил царь-батюшкин гарный глас из проема кухни. Узрел-таки, мой сольный балет. Всегда вовремя приходит, глядите-ка, в него вмонтирована сигнализация, вопящая аларм, когда холоп находит себе приключения?
Дальше больница, диагностирован ушиб правой руки, ладонь левой сшивать не нужно, тугая повязка, обезболивающие и домой. Адриан молчал, только вот заметно было, что царь-батюшка хлопцами недоволен, благо не настолько, чтобы на кол сажать.
* * *
Проблем и не было, в принципе. Кроме той, что помимо заляпанных в масле прядей, у меня голова уже без того, грязновата. Хотела помыть вечером. Время второй час ночи, салоны давно закрыты, а он сказал, что утром пара встреч… Матерь божья, что делать-то?
Я бросила взгляд в зеркало. Нет, это ужас. Я не на вокзал пойду семечками торговать, а с криминальными чинами встречаться. Да даже если и на вокзал, у опрятного продавца охотнее берут, а тут…
Надежда теплилась еще, потому, собравшись с духом, я поскреблась в дверь к синекуре.
— Заходи.
Толкнула дверь и узрела царь-батюшку, полулежащего на пуховой перине. Одна нога спущена на пол вторая согнута в колене. На бедре ноутбук. Левая рука закинута за голову, пальцы правой по тачпаду, взгляд неотрывно в экран.
— А во сколько встреча? — неуверенно спросила, глядя в сторону.
— Встаешь в шесть. На сборы тридцать пять минут.
Я прикусила губу, не зная то ли смеяться, то ли плакать. Собравшись с духом шагнула в царскую опочивальню, чтобы остановиться справа от него и, глядя в сторону, неуверенно буркнуть, протягивая левую руку:
— Помоги снять.
Вопросительно приподнял бровь, не отрывая взгляда от экрана. Вдохнув и выдохнув, с печалью сообщила о своем проебе. Царь-батюшка, похуистически глядя в ноут, молчал. Я уже готова была развернуться и уйти, заключив, что при желании, могу снять повязку и сама ножом, ножниц нет, я уже искала. Будет забавно, если вскроюсь — правая рука отекла и ныла, плохо слушалась, как я голову мыть-то буду?.. Ладно, хер с ним. Сейчас еще парочку обезболивающих закину и срежу, деваться все равно некуда. Левой помою. Клеем залью порез и помою. Но он отложил ноутбук, встал с кровати и пошел на выход, на ходу бросив:
— Полотенце возьми. — Бесстрастно, скрываясь в темном проеме коридора.
Вот опять какой-то комедийный артхаус — вообще непонятно, что происходит, но смешно. А смеяться нельзя. Да и, если уж откровенно, все это казалось настолько несовместимым с реальностью, что у меня даже сарказм охуел и замолчал.
Подхватив полотенце, направилась к ванной. Несмело зашла внутрь. Он, присев на бортик ванны, в ожидании меня, отрегулировал воду и задумчиво смотрел, как вода уходит в сток.
— Садись. — Кивнул на пол у своих ног, не глядя на меня.
Села. И охуела еще больше, чем мой сарказм.
Потому что отчетливо поняла, что он точно уже это делал. С учетом того, кто такой Адриан, этот мой вывод был близок к безумию, но это было так. Мне даже ни разу не затекла вода в уши, пока он мочил волосы. И мочил правильно.
Вода выключена, шампунь на его ладони.
— Не обессудь. — И встал прямо передо мной, мои согнутые колени между его ног.
Я отвела взгляд.
Было хрупкое ощущение игры. Не заигрывания. Игры. Как кот с мышью. Будто он чуял адреналин, жегший мои вены. Пальцы на мгновение, на сотую долю секунды сжали волосы у корней, когда этого не требовалось по идее. С тенью намека. Сожми он жестче и поведи вперед — движение, склоняющее голову к паху.
На щеках выступил предательский румянец и я почувствовала. Именно почувствовала довольное движение его губ тянущихся в сокрушающей полуулыбке.
Плеск воды, шепот пены, его пальцы в моих волосах. Снова дурманящее массирующее движение кончиками пальцев по затылку.
Мурашки на руках от пьянящего ватного удовольствия. В противовес иррациональный жар под кожей.
Пауза. Ото лба скользящее движение к затылку. Массирующий нажим и хват у корней.
Ноги рефлекторно сжались теснее, стремясь удержать вспыхнувший жар внизу живот. Взглядом в его пах. Не отрываясь. Не моргая. Там все спокойно. Еще раз сжатие волос у корней. И сознание пошло в ирреальность, задав непреодолимое желание, почти цель придвинуться лицом к паху. Устранить там раздражающее меня спокойствие.
Крепче у корней. Не отпускает. И осторожно тянет вниз, вынуждая запрокинуть голову и посмотреть себе в глаза.
Ведет подбородком чуть вверх, едва заметно склоняя голову вправо. Искушающее движение уже искушунного. Уголок губ приподнимается, а глаза вспыхивают тьмой и я опьянела. От взрыва ассоциации в голове как подаюсь вперед и вверх, к нему. Языком по кадыку вверх, прикусывая угол нижней челюсти. Прижимаясь грудью, обхватывая шею и плечи. Теснее.
Словно бы считывает яркие образы в мыслях. Потому что его губы раскрываются. Едва. Примагничивая мой взгляд. А пальцы в волосах сжимают у корней сильнее, едва ощутимо, совсем едва, придвигая голову вверх. К себе. К своим губам. И картина в голове ярче, продолжением жажды. Жажды коснуться языком его более полной нижней губы, провести по ней с нажимом и прильнуть поцелуем. Прижаться к нему еще теснее. Ближе. До стертого дыхания.
Тело едва заметно дернулось, когда разум не справился с ассоциативным рядом, и он бы не отвел взгляд, он бы его не отвел. Если бы ему не позвонили.
А я поняла, что у меня сейчас был секс. И черт знает, перешел бы он из ментального в физический, если бы не звонок. Долбанный. Выключил воду и, вытерев руки, взял трубку. Сказал звонившему, что сейчас приедет. Подал мне полотенце, сказав, что приедет Рыжков отзвонил ему, и, дождавшись, уехал. А я еще долго принимала прохладный душ. Нельзя. Нельзя, блядь…
* * *
Адриан не приехал ночью. Не приехал утром, хотя я встала и собралась в указанное им время. Звонить ему опасалась, хотя мобильный мне был дан и его номер в него забит. Нутром чуяла, что не надо.
Уснуть так и не смогла. На предложение завтрака от Димы не отказалась. Тосты с яичницей на террасе, апельсиновый свежевыжатый сок и медленный рассвет, касающийся города, еще спящего, но чутко, поверхностно, как перед самым пробуждением.
Дима был немного напряжен, сидя на диване в углу моей комнаты. Он точно в курсе. Естественно, спрашивать не имело смысла. Я тупо ходила перед стеной со схемой, не справляясь со смутным беспокойством, путающим мысли.
Разозлившись, усилием заставила себя погрузится в работу. Адриан приехал в обед. Усталый и раздраженный, поэтому я ушла в комнату, чувствуя, что одно мое слово и хлыст мрака обеспечен. Дальше его традиционное: душ-пожрать-съебаться. Молча и быстро. Не знаю почему, но немного задело.
Вернулся ближе к вечеру и завалился спать. У меня настроение на нуле вообще. Близится ночь и мысли дурные, а день сегодня и без того поганный.
Адриан спал не долго. Вышел из опочивальни и, налив себе кофе сел напротив меня, пьющую чай с мятой и просматривающей заметки в ежедневнике. Рылся в планшете. Лицо осунувшееся, круги под глазами, но ебало снова каменное, не выдающее усталости.
Настроение преодолело метку в ноль и плавно поползло в сторону минуса. Отложила ежедневник, глотнула чая и, решившись, негромко спросила:
— Убийство Артема освещено в прессе?
Отрицательно повел головой, не поднимая взгляда от экрана.
— Можно… — осеклась, прикусила губу, и твердо продолжила, — можно мне телефон? Послезавтра у мамы день рождения, я всегда приезжаю к ней. Не хочу, чтобы волновалась, что в этот раз с радара пропала и не сказала ничего.
Свекровь не могла ей сообщить, номер матери и адрес она сначала и знать не хотела, потом я постаралась, чтобы и не узнала никогда.
Адриан выудил свой мобильный из кармана джинс и, сняв блокировку, протянул мне. Я только хотела спросить, можно ли разговаривать не при нем, как он кивнул и повел подбородком в сторону моей комнаты.
Снова прикусила губу и поднялась.
Разговаривала с мамой с задором и весело. Она вообще ничего не знала о том, что происходило в моей жизни, у нее сердце слабое. Она бы не пережила и убила бы Артема нахуй. Просто убила сама и собственными руками.
Разговор, как и всегда на позитиве, с милым сердцу ехидством, беззлобными подколами, с ее огорчением, что я не смогу приехать к ней в Ригу. С материнским проницательным беспокойством, так ли у меня все хорошо, как я ей втираю. С моей очередной ложью и ее вроде бы доверием. Это началось давно. И нарастало как снежный ком. В концу вывело к тому, что мама считала меня счастливой, замужем за хорошим человеком. Боже, как много лжи… Но ей не нужно было знать ни о чем, она слишком любит меня. Незаслуженно слишком. Утерла слезы стыда, держа голос ровным и ужасаясь тому, насколько грязна моя ложь. Но я тоже ее очень люблю. И буду беречь, так как она всегда оберегала меня, пока я не совершила первую ошибку, уехав с Артемом. Стыдно от того, что она мной гордится. Гордится тем, чего во мне нет и чего у меня нет. Вот за это непередаваемо, невыносимо стыдно, хочется просто убиться об стену.