— А ты помнишь, какой сегодня день? — спросила она.
— Сегодня? — задумчиво переспросил Сид. — Кажется, суббота.
— Сегодня твой день рождения, Сид! — радостно сообщила Аня. — Восьмой! Тебе уже восемь лет! Господи, как время быстро летит!
Мальчик посмотрел на сестру без всякого восторга или хотя бы малейшего намека на радость. Ну правильно — чему уж тут радоваться. Этот день для него будет таким же обычным, как и все остальные дни в году. Еще никогда раньше Сид не праздновал свой день рождения. Правда, когда ему исполнилось пять, бабушка Данни прислала ему в подарок пирог с пятью свечами и поздравительную открытку, в которой после всех поздравлений и пожеланий наилучших благ написала, что сама из-за сильной мигрени не сможет прийти. Для любимого внука и пирог со свечами, и открытка от бабушки уже сами по себе были великим счастьем. Но, как только Аня внесла в комнату праздничное угощение и поставила его на стол перед Сидом, в мансарду внезапно вошел отец. Он не был в тот день пьян, но, увидев пирог с зажженными свечами и яркую открытку на столе, страшно рассвирепел и, схватив и то, и другое, вышвырнул их в окно. После этого ни бабушка, ни Аня не решались отмечать день рождения мальчика, опасаясь гнева Виктора. Но именно сегодня, в восьмой по счету день его рождения, все должно было стать по-другому. Накануне Ане удалось уговорить отца не тратить получку на выпивку, а устроить для мальчика по-настоящему счастливый день. Отец согласился, но вряд ли потому, что решился в кои-то веки позаботиться о сыне. Просто в городке уже поползли слухи о том, что хозяин Дома Отщепенца, должно быть, совсем невменяемый, раз обращается с родным сыном как с собакой. По поводу этого уже собирались сообщить в полицию, чтобы добиться лишения Виктора родительских прав. И верно — возле дома, среди зарослей шиповника и акации, стали шнырять какие-то подозрительные фигуры. Раза два Виктору даже показалось, что он слышит щелчки фотоаппаратов. В связи с этим притеснения сына прекратились, впервые он стал смотреть на Сида по-доброму и даже пробовал улыбаться, рассказывал ему о его матери, пил теперь намного реже. И идею Ани с днем рождения поддержал и даже обещал пригласить родственников его жены, чтобы было веселее. Кроме этих родственников, которых Сид еще ни разу не видел, и его бабушки, больше гостей не намечалось. Впрочем, мальчик еще ничего не знал об этом — отец и сестра готовили ему сюрприз.
Как только Сид вынырнул из высоких кустов, он увидел на открытой веранде отца. Тот сидел в плетеном кресле, курил и щурился от яркого солнца. Сид застыл в нерешительности.
— Иди, — подтолкнула его в спину сестра. — Поздоровайся с ним, пожелай ему доброго утра. Сегодня ведь такой чудесный день.
Сид все еще не двигался с места. Тут сам отец, увидев его, приветливо улыбнулся, чего еще никогда не было, и поманил к себе. Сид еще мгновение помедлил и захромал к веранде. Отец повернулся к нему и указал на стоявший рядом стул. Мальчик сел, еще не зная, что его ждет. Странное поведение отца настораживало его.
— Доброе утро, сынок, — произнес отец. — Как ты спал сегодня?
— Нормально, — выдавил Сид и замолчал. Он вдруг с ужасом подумал, что отец, который пристально разглядывал его, сейчас заметит синяки и ссадины на его коленях и руках, а затем спросит, куда делось молоко с фермы. И уж тут ему будет не отвертеться.
Тут на веранду поднялась Аня, и вслед за этим все необыкновенным образом разрешилось.
— Папа, на Сида опять напали мальчишки, — произнесла она. — Они даже не дали ему пикнуть, а сразу принялись швырять камнями. Видишь, у него все ноги в синяках. И поэтому он не донес молоко с фермы. Но, к счастью, я услышала их крики и побежала туда. Они, как увидели меня, сразу смылись. Тогда я и отвела Сида домой.
Сид с удивлением смотрел на сестру, которая прямо и без привирания, умолчав только о его подвешивании к дереву за ноги, рассказала все как есть. Но еще больше он удивился, когда отец в ответ нахмурился и произнес:
— Негодяи… — и прибавил еще несколько слов, значения которых Сид не понял. — Я немедленно поговорю с их родителями. Будут знать, как обижать маленького несчастного калеку.
Мальчик недоуменно посмотрел на отца. Такого с ним еще никогда не было. Тот же только улыбался в ответ, глубокие морщины на его обычно суровом лице разгладились, и оно тут же стало добродушным. Он нагнулся к сыну, потрепал его по плечу и произнес:
— Ну, иди к себе, сынок. А с родителями этих мерзавцев я и правда поговорю. Нельзя так оставлять этого дела.
Сид взглянул на Аню, но та так же странно улыбнулась в ответ и легонько шлепнула его по спине. Он повернулся и заковылял по скрипучей лестнице наверх, к себе в мансарду. Здесь раньше, еще до его рождения, жила его покойная мать, и все вещи в комнате напоминали только о ней. По стенам висели фотографии, где она была одна или с отцом, на одном снимке даже с годовалой Аней на руках. Сид подолгу вглядывался в ее лицо — чистое, светлое, молодое, чем-то так похожее на его лицо. Неужели она была так несчастлива с отцом? Почему она так внезапно скончалась после его рождения? Сид не знал в подробностях этой истории, ведь отец почти ничего ему об этом не рассказывал, а сестра знала так же мало, как и он сам.
Он сел на подоконник и, глядя на раскинувшийся у подножия холма городок с кажущимися игрушечными домами и на уходящую вдаль бескрайнюю равнину, стал думать о странном поведении отца сегодня. Может, это как-то связано с его сегодняшним днем рождения? Да нет, не похоже. С чего бы это отец в такой день, выходной, да еще и проклятый для него день (сколько раз он в запале кричал: "Ублюдок мелкий, ты мне всю жизнь сломал!") не стал напиваться, да еще и обещал поговорить с родителями мальчишек? Наверное, сегодня просто случилось что-то радостное. Вот только что?
Сид с тоской глядел на улицу, на то место у развилки, где его только что застала врасплох буйная ватага, и думал о тех словах, что ему сказала после этого сестра. "У кого есть в сердце доброта, те никогда не станут обижать тех, кто слабее их". Неужели это правда? И правда ли то, что он сильнее духом и добрее их? Задумавшись над этим, Сид слез с подоконника и растянулся на кровати. На душе у него было невесело.
Глава 3. "Странная девчонка"
День прошел как-то совсем незаметно, и вскоре сгустились сумерки. Сид угрюмо глядел на серое небо и полупрозрачную дымку, окутывающую все видимое им пространство. Он видел словно бы какую-то непонятную пелену, отделявшую его от этого жестокого мира и в то же время придающую миру эту непонятную жестокость.
Вдруг он увидел знакомую фигуру, вразвалку поднимавшуюся на склон холма со стороны окраины соседней деревни. Сомнений быть не могло — это бабушка Данни. Подумать только! Он и открытки в этот день от нее не ждал, а тут она сама! Если у отца все еще сохранилось хорошее настроение, то он ее вряд ли прогонит.
Сид вышел из спальни и, приволакивая больную ногу, сбежал по лестнице вниз. Едва он вошел в столовую, как над его ухом взорвалась хлопушка и нестройный хор трех голосов возвестил: "С Днем рождения, Сид!"
Он не мог поверить — впервые в жизни его поздравляли все трое! С сияющими улыбками на лицах Аня, отец и бабушка обнимали его и радостно тормошили. На столе стоял пирог с восемью зажженными свечами, а в углу были свалены три больших коробки, по-видимому, с подарками.
— Ну, Сид, загадывай желание! — воскликнула Аня и подтолкнула его к столу.
Он зажмурился и подумал о том, как было бы хорошо, если бы он стал нормальным и все перестали бы издеваться над ним. Затем открыл глаза, нагнулся и резко дунул. Все восемь свечей разом погасли, а родные захлопали.
— А теперь открывай подарки! — закричала сестра и повела его в угол. Он взял верхнюю коробку и открыл ее, успев прочитать открытку на ней: "От любящей бабушки Данни". Открыв ее, он увидел довольно объемный сверток с подарком внутри — бордовым вязаным джемпером. Бабушка вся так и светилась от радости. Сид развернул подарок и стоял, не зная, что дальше делать.
— Примерь его, Сидди, — посоветовала Аня. Видя, что мальчик медлит, она взяла джемпер из его рук, расправила и надела через голову на брата. Мальчику обновка была в самый раз. Он стоял в смущении, не зная, что сказать, и только переводил взгляд с сестры на бабушку и обратно.
— Ну вот, я так и знала, он тебе как раз впору! — восторгалась бабушка. — Ну же, открывай остальные!
Самый длинный и тяжелый сверток был подарком от отца. Сид держал его на руках, как маленького ребенка, и не знал, что с ним делать. Отец осторожно взял коробку из его рук, размотал скотч и подарочные ленты, и Сид увидел поблескивающую вороненой сталью винтовку и коробку патронов к ней. В его глазах, быть может, впервые в жизни загорелся тот восторг, который загорается в глазах у любого мальчишки при виде оружия. Он держал винтовку в руках, весь красный от восторга и смущения одновременно и влажными от внезапных слез глазами рассматривал приклад оружия.
— О Господи! Неужели она настоящая? — всплеснула руками бабушка.
— Нет, бабушка, она пневматическая, — объяснила Аня. — Папа, покажи Сиду, как с ней обращаться.
Отец осторожно взял из рук сына винтовку, переломил смазанный ствол, вложил патрон в канавку, щелкнул затвором и нацелился в окно. Послышался сухой щелчок, и стоявшая на перилах веранды жестянка, звякнув, отлетела в сторону. Виктор в свое время отслужил два года в морской пехоте и был довольно неплохим стрелком.
— Ну а теперь ты попробуй, — сказал он и протянул винтовку Сиду.
— Давай в другой раз, хорошо? — вмешалась Аня, опасавшаяся, как бы мальчик не наделал глупостей. — Посмотри лучше мой подарок, я уверена, он тебе понравится.
Сид послушно отложил так понравившийся ему подарок отца и подошел к последней коробке. В ней оказалась довольно-таки увесистая книга с красивой обложкой.
— Что это? — удивился он, глядя на незнакомые ему буквы.
— Это стихи, — пояснила Аня. — Стихи русских поэтов. Ты ведь так давно мечтал их почитать. Заодно и выучишь язык как следует.
На этот раз Сид по-настоящему растрогался. Он поднял на сестру сияющие от счастья глаза.
— Спасибо… — прошептал он.
Весь этот день прошел в приготовлениях к вечернему торжеству. Аня и бабушка готовили еду для праздничного стола, отец повел Сида на веранду — учить стрелять из винтовки. Но мальчик, который никогда прежде не общался так тесно с отцом и вздрагивал каждый раз, когда теплые шершавые руки прикасались к его рукам, направляя оружие на цель, был слишком смущен, и в итоге, так и не попав по банкам ни разу, положил винтовку на стол и ушел к себе наверх. Пробовал почитать подаренную сестрой книгу, но так ничего и не понял, а отрывать Аню от важного занятия не хотелось. Он почему-то с волнением думал о тех далеких родственниках, которые обещали приехать сегодня вечером. Ему казалось, что это будут скучные, занудные люди вроде родителей тех мальчишек, что обижали его, что они весь вечер будут только говорить о своих проблемах, а потом тыкать в него пальцами и задавать неинтересные вопросы. Он даже боялся их приезда. Но, когда около семи вечера во дворе загудел мотор, зашуршали по гравию шины и сверкнули фары, Сид захромал вниз, чтобы поскорей увидеть гостей и убедиться в своих догадках.
Возле старого черного "Кадиллака", мотор которого не был заглушен, уже стояло несколько человек. Маленькая пухлая женщина в соломенной шляпке и зеленом джемпере, похожем на тот, который сегодня подарили Сиду, целовалась с бабушкой Данни и Аней, которые, уже в нарядных платьях, стояли тут же и встречали гостей.
— Господи, как же до вас сложно добраться! — кудахтала она, обнимая одной рукой тетку, а другой — племянницу. — Еле удалось уговорить нашего соседа, — она кивнула на невзрачного мужчину, который так и не вылез из машины, слегка кивнув из-за руля, — отвезти нас сюда. Эй, Джордж, можешь не ждать нас, поезжай, но чтобы в десять часов был здесь! Сейчас, знаете ли, так опасно ездить в темноте… Сидди, малыш, вот и ты! А я тебя помню еще совсем-совсем маленьким. Я тогда приезжала в роддом, чтобы поздравить дорогую кузину, но, увы (она изобразила страдальческую гримасу), уже не застала ее в живых. Да разве ты меня совсем не помнишь? ("Еще бы он помнил ее", — пронеслось в голове одновременно у Ани и у бабушки). Я твоя тетушка Мэгги.
Она обняла одной рукой племянника и, не без некоторой брезгливости, чмокнула его в щеку.
— Ну, Энди, чего ты стоишь? Иди поздоровайся с братом да вручи ему подарок.
Худощавый долговязый подросток, на пять-шесть лет старше Сида, протянул ему руку и поздоровался с ним безо всякой брезгливости. Сида поразило больше то, что еще никто раньше не здоровался с ним за руку.
— С днем рождения, Сид, — произнес Энди с неподдельной теплотой в голосе. — Успехов тебе и всего самого-самого.
Он протянул брату коробку с популярной настольной игрой. Сид нерешительно взял ее, не зная, что сказать.
— Это от всех нас! — не переставала трещать тетя Мэгги. — Ну, Сид, что нужно говорить в таких случаях?
Сид молчал. Сестра осторожно взяла коробку из его рук.
— Он очень доволен вашим подарком, тетя Мэгги! Правда, Сид? — Мальчик по-прежнему молчал. — Я отнесу эту коробку в твою комнату, ладно, Сид?
Не дожидаясь ответа, она пошла в дом. Сид по-прежнему стоял в нерешительности. Однако тетя Мэгги уже забыла о нем и вовсю болтала с бабушкой Данни.
— А где же Виктор? — спрашивала она. — Почему он не вышел встретить нас? Он что, болен?
— Нет, он ждет нас в доме, — объясняла бабушка. — А это, если я не ошибаюсь, Таня?
Она кивнула в сторону девочки в простом темно-синем платье и с черными, заплетенными в две косички волосами, которая скромно стояла поодаль.
— Да, верно! — воскликнула тетя Мэгги, словно только сейчас вспомнив о ней. — Таня, иди сюда, поздоровайся с Сидом!
Девочка только взглянула на Сида исподлобья и ничего не сказала. Впрочем, тетушка Мэгги и бабушка уже не обращали на нее внимания. Оживленно беседуя, они шли к дому. Энди, улыбнувшись брату, пошел за ними. Таня осталась стоять, не двигаясь с места и угрюмо глядя в землю. Она была одного роста с Сидом, но, возможно, чуть постарше его. Сид стоял, так же молча глядя на нее. Так прошла, как показалось ему, целая вечность.
— Таня! Сид! Скорее за стол! — раздался с веранды окрик бабушки. Девочка гордо тряхнула косичками и, даже не взглянув на именинника, побежала в дом. Сид уныло поплелся следом за ней.
За столом тетушка Мэгги болтала без умолку, умудряясь затрагивать практически все известные темы. Бабушка Данни сдержанно улыбалась ей в ответ, зато Виктор только хмурился и, не глядя в тарелку, тыкал вилкой в салат. Энди, сидевший рядом с Аней, все время старался услужить ей, а она только смущенно отворачивалась и краснела, когда он подносил ей соусницу или подливал в стакан домашней наливки. Сид же украдкой поглядывал на Таню, которая сидела на другом конце стола и так же угрюмо, как на улице, глядела перед собой. Но Сид заметил, что она, как и он, изредка бросает на него косые взгляды из-под длинных густых ресниц. Он ничего не мог прочитать в этих взглядах, но ему каждый раз казалось, что она глядит на него явно неспроста. Ему было как-то не по себе, кусок не лез в горло, все тело неприятно чесалось и покрывалось потом, но он не мог начать чесаться, ведь тогда все его тело задергалось бы, как марионетка, и все, в том числе и она, с недоумением посмотрели бы на него. Он сидел, неподвижно застыв над тарелкой с куском праздничного пирога и от души ненавидел весь этот вечер, непонятно зачем устроенный отцом, и эту странную девчонку, при виде которой он испытывал непонятные ему чувства. Тем временем "странная девчонка" спокойно доела свою порцию и, никого не поблагодарив и вообще не произнеся ни слова, встала из-за стола и выскочила из комнаты. Сид хотел было выбежать вслед за ней, но все его тело было словно сковано невидимыми оковами, и он остался сидеть на месте, неподвижно глядя на тарелку. Аня, воспользовавшись внезапным уходом сестры, чтобы увильнуть от ухаживаний Энди, тоже встала и побежала за Таней. Сид уныло глядел обеим вслед. Поймав через стол взгляд брата, он увидел, что тот ему подмигнул. Сид невесело, но все-таки улыбнулся в ответ.