— А ты ему сказала, что Оля — твоя племяшка? Или как обычно, запугиваешь встреченных парней?
— Как обычно!
Они рассмеялись, машина вырулила на проспект, и пошла со всё возрастающей скоростью.
— Весёлый будет вечер, — констатировал Кирилл.
Черноволосый проводил взглядом отъезжающую тёмно-синюю Гранту.
«Брат Максимка» был найден, опознан, и осталось решить лишь где и как выполнить работу. Черноволосый стал свидетелем падения объекта и в другое время вволю посмеялся бы над этим случаем, но сейчас было не до веселья. Телефон точно сошёл с ума, выдав за этот день не меньше десятка звонков, и каждый раз бесстрастный голос в трубке говорил черноволосому неприятные вещи.
Давал новую срочную работу. Выговаривал за мелкие, всплывшие недочёты, — во время таких разговоров, лицо черноволосого застывало, а сам он ёжился и внутренне содрогался. Страх, настоящий страх пробирал его в такие моменты. Черноволосый знал, что может произойти с неугодным сотрудником его профиля работы. Костя, с которым он встречался сегодня утром, мог считать себя настоящим счастливчиком, от того, что ушёл так быстро, даже не осознав своего ухода.
Происходило что-то неладное, черноволосый чувствовал. Профессиональный нюх убийцы улавливал малейшие признаки беспокойства в голосе начальства, и сейчас привычно бесстрастный голос в телефоне скрывал в себе нестоящую тревогу. Эти нотки в нём черноволосый слышал впервые. Что творится?
Одно ясно: затягивать с нынешним заданием нельзя, требуется выполнить его максимально скоро. Лучше всего сегодня же, вечером, в парке. Черноволосый слышал, что его цель планирует отправиться на прогулку, знал время и место, оставалось лишь подгадать момент, когда «Брат Максимка» окажется на одной из боковых аллей, которых в парке так много, и на которые так любят заворачивать прогуливающиеся парочки.
Наличие рядом девушки и ребёнка каких-либо сложностей тоже не обещало.
Гитара бренчала и кажется была немного расстроенной. Обычная уличная шестиструнка, всего лет десять-двадцать назад пользующаяся бешенной популярностью, с ней сидели перед подъездами и в парках, гуляли по улицам. Сейчас гитара в городке встречалась редко, но в парке порой ещё звучала, и сотрудники полиции эту молодёжь не трогали. С виду трезвые, или почти трезвые, шумные, но в меру, к прохожим не пристают — так кому они мешают? Отдыхают люди по-своему, как умеют. Редко-редко количество выпитого всё же перешагивало негласно разрешённый рубеж, но из тех же летних кафе, посетители порой просто выползали, а конфликты бывали чаще и серьёзнее. Полицейские тоже были молоды, сами ещё помнили времена, когда сидели в этом парке с гитарой, а потому старались относиться с пониманием.
Зачем и кому все песни мои?
Лететь одному, сбивая столбы?!
Такие, как я, живут один час!
Запомни меня таким, как сейчас!
Издав несколько мелодичных прощальных звуков, гитара умолкла, а Ванёк, или как его чаще называли, Гитарист, выдохнул.
Это была его любимая песня, и голос парня отлично подходил под неё, оттого, она пользовалась неизменным успехом. Слева прильнула губастая девчонка, распространяющая запах сладкого ликёра и ещё более сладких духов. Как там её? Ванёк не запомнил имени, запомнил лишь мягкость и влагу её губ, пьяный поцелуй, с которого началось их знакомство. Иногда так бывало — девушки липли к симпатичному гитаристу с красивым и чистым голосом, порой знакомство заходило далеко, но дольше двух-трёх недель не длилось никогда. Ванёк любил свободу, дорожил ею, и каждую новую подружку заранее записывал с список временных. Уйдёт эта — придёт новая, может ещё лучше, девушек гуляет много. За это он любил городской парк, за это он любил вечерние пятничные вечера.
Стоило замолчать гитаре, и с этого уголка парка точно сдёрнули некое невидимое волшебное покрывало. Окружающие задвигались, зашевелились, послышались голоса и смешки, а из-за деревьев зазвучала танцевальная музыка летнего кафе. Вообще то, музыка играла всё время, просто до этого она почему-то не замечалась, словно вовсе не была слышна.
Зашевелился и Максим, лишь сейчас вдруг заметивший, что во время исполнения песни, сжал ладошку сидящей рядом Кати. Девушка поймала его взгляд, мягко выдернула тонкие пальчики из его руки.
— Ой хитрюшка, ой хитрюшка, — усмехнулась она. — Заманил в сиреневую часть парка, отвлёк гитарой, и стоило девушке расслабиться…
— По-моему заглянуть в сиреневую аллею была твоя идея, — отмёл Максим несправедливые обвинения.
В этой части парка, росла сирень. Всего несколько кустов, но аромат они давали такой, что вся аллея приобрела негласное название сиреневой, а по вечерам появилась традиция гулять здесь парочками, почему-то считалось, что прогулки по этой аллее на начальном этапе знакомства — хорошая примета.
— Здесь очень красиво, — подтвердила Катя.
— И посидеть, послушать гитару тоже.
— Но ведь так здорово поёт…
— И тебя очень приятно держать за руку, у тебя тёплая и нежная ладошка.
Короткая пауза и пальчики вернулись в его руку.
Максим вздохнул с тихой радостью. Катя оказалась очень лёгкой в общении, приятной собеседницей и весёлой девчонкой. Не хохотушкой, с которыми ему никогда не удавалось найти общий язык, а умной, порой ироничной, и шутила она так же: умно и непривычно для него. И стеснительность, с которой он каждый раз боролся, во время знакомства с девушками, сама вдруг куда-то исчезла. В том числе благодаря малышке, которая пришла с Катей, и непонятно кто из них кого привёл, потому что ко входу в парк, эта пигалица шла, таща за руку девушку.
Девочка Оленька — милейший ангелочек пяти лет, с которой он поначалу общался осторожно, сама растопила ледок первого знакомства, когда без лишнего стеснения залезла на колени к Максиму и потребовала мороженого. Там же, на его коленях, она его и ела, капая белыми сладкими каплями на брюки и болтая ножками. Максим ничуть не возражал, потому что Оленька выдала главный секрет, назвав Катю не мамой, а тётей, и пока девушка отходила «попудрить носик» (что вообще то прозвучало смешно в парке, где были установлены голубые кабинки биотуалетов), рассказала, что мама и папа уехали отдыхать на море, а она, Оля, заболела и в последний момент осталась дома, с тётей Катей.
Сейчас девочка беззаботно носилась вокруг их лавочки, в белом платьице и белых колготках, с вплетённым в белокурые волосы фиолетовым цветком. Её не смущали опускающиеся на парк сумерки, не интересовали песни под гитару — ведь вокруг имелось просто невероятное количество одуванчиков. Эти жёлтые цветы Оленька знала и любила, а главное, умела плести из них замечательные венки. Один такой уже украшал голову тёти Кати, и сейчас девочка старательно работала над вторым — для себя. Делать ли третий — для гуляющего сегодня с ними дяди, она пока не решила.
Максим сидел, приглядывая одним глазом за девочкой, а другим намертво прикипев к своей спутнице. Одетая в короткий летний сарафан, нежно-голубого цвета с бледно белыми, почти незаметными узорами, девушка выглядела свежей и словно бы воздушной, по крайней мере такое впечатление у него появилось, когда они встретились у входа в парк. На пальцах левой руки тонкое золотое колечко, на шее цепочка. Фиолетовых камней, которые он видел на ней днём, уже нет. Поймав его взгляд, Катя чуть повернула голову, посмотрела искоса.
— И как?
— Что как? — не понял вопроса Максим.
— Как я тебе? Ты весь вечер смотришь на меня, думая, что делаешь это незаметно, — она немного смущённо улыбнулась.
Максим сконфуженно отвернулся, поймал взгляд черноволосого парня, сидящего с банкой лимонада неподалёку. Его лицо показалось знакомым — то ли пересекались на работе, то ли уже встречались сегодня в парке.
— Очень даже ничего.
— Ни-че-го?! — притворно возмутилась Катя.
— Нет-нет, — замахал Максим торопливо. — Очень даже чего, в смысле красивая. Блин, ты что, специально надо мной издеваешься?
— Ага, — призналась она, невольно расплывшись в улыбке. — Ты становишься таким забавным, когда смущаешься.
— Так ты по этой причине меня уронила днём в кусты?
Девушка засмеялась, замахала руками:
— Не напоминай пожалуйста, мне опять неловко будет. — И тут же, крикнула племяннице: — Оля, не отходи далеко, будь рядом с нами!
Ванёк взял первый аккорд новой песни, и Катя с Максимом повернулись в его сторону.
— Может пойдём ещё прогуляемся немного? — предложила девушка. — Можно даже в сторону дома, Оле скоро пора ложиться спать.
— Хорошо, как скажешь, — Максим поднялся, обменявшись с Гитаристом прощальными кивками, двинулся по аллее к выходу.
— Вы что, знакомы? — поинтересовалась Катя.
— Живём в соседних домах, — ответил Максим. — И учились в одной школе, хотя конечно в разных классах — он младше меня на несколько лет.
— А сколько тебе кстати?
— Двадцать семь.
Очень хотелось задать тот же вопрос спутнице, но он сдерживал себя, помня, что этот вопрос девушки считают неприличным.
— Мне двадцать пять, — без лишних сантиментов сообщила Катя, немного удивив его.
— Хорошо.
— Почему хорошо? — полюбопытствовала Катя.
— Ну… если бы тебе оказалось сто лет, или больше, мы бы не смогли встречаться, — предположил Максим. — Мама не любит, когда я привожу в дом подружек старше ста.
— Какая она старомодная, — рассмеялась девушка. — Но, по-моему, ты торопишь события, мы с тобой впервые вышли на прогулку в парке, а ты уже знакомство с родителями планируешь.
— Ой, я не в том смысле… То есть в том, но это просто шутка такая, неудачная.
Стоило немного отдалиться от фонаря, как вокруг сгустилась тьма и Оля придвинулась ближе ко взрослым, протянула руку Максиму:
— В темноте, папа всегда держит меня за руку, можно я пойду с тобой?
— Конечно, — согласился он, осторожно сжимая маленькую прохладную ладошку.
Следующий шар молочно-белого света находился всего в полусотне метров, но Максиму вдруг показалось, что до него невозможно далеко. Он старался приноровиться к скорости Оленьки, шёл медленно, делая маленькие шажочки. Слева его взяла под ручку Катя, и он почувствовал себя этаким папашей на прогулке, — странное и непривычное чувство. Своих племянников и племянниц у Максима не было, единственный старший брат до сих пор не женился, и как грустно говорила мама, уже не женится — слишком привык к холостяцкой жизни.
— Чувствуешь себя семейным человеком? — лукаво предположила Катя.
— Да, — он даже кашлянул от удивления. — Но как ты узнала?!
— У тебя это на лице было написано. Во-о-от такими буквами, — развела девушка руки в стороны, издала смешок. — Неверие в происходящее и радость от нового чувства, я даже описать не смогу.
Где-то позади и справа раздался шелест, точно в кустах кто-то пробежал. Машинально оглянувшись, Максим заметил, как листья и ветки кустарника качнулись. Пошарив левой рукой в кармане, извлёк телефон, включил на нём фонарик, посветил. Кажется, никого…
В прошлом году, в городе развелось невероятное количество бродячих собак. Питаясь и обитая на мусорках и свалках, подкармливаемые добрыми бабушками, они встречались буквально повсюду, сбивались в стаи, а уж в парке чувствовали себя просто как дома. Затем, власти сказали своё веское слово, и бродячие собаки исчезли. Ожидается второй акт прошлогодней драмы?
— А что с кафе? Почему не играет музыка? — вдруг задумалась Катя.
Максим лишь сейчас осознал, что танцевальный марафон, который они слышали весь сегодняшний вечер, действительно затих. Ди-джей не терзал микрофон поздравлениями, а выкрики празднующих и просто отдыхающих больше не доносились из-за деревьев.
— Перерыв? — неуверенно предположил он.
И в этот момент где-то там впереди, в скрытом за деревьями летнем кафе, завизжали женщины. Остановившись, Максим настороженно прислушался.
— Что это? — напряжённо спросила Катя, и в её голосе послышалась тревога.
— Не похоже на крики радости.
Оленька промолчала, но красноречиво прижалась к ноге Максима, и он нагнулся, собираясь поднять её на руки.
Нечто тёмное, неразличимое в ночи, вылетело у него из-за спины, промчалось над головой, взъерошив волосы и самым краем задев кожу на затылке. Ойкнув, Максим присел на корточки, оглянулся. Никого и ничего, лишь несколько кустов, в том числе тот самый, на который он светил недавно фонариком, стоят неподвижно.
— Ты чего? — Катя, которая в этот момент смотрела в другую сторону, с беспокойством оглянулась на присевшего парня.
— Да вот… ночная птица, что ли? — Максим коснулся головы и опять ойкнул, почувствовав боль. Поднёс пальцы к глазам — кажется они были в крови…
— Подожди, сейчас, — Катя достала одноразовый платочек, смочив его из какой-то бутылочки, промокнула рану. Глядя на задёргавшегося от боли парня, озабоченно произнесла: — Видимо у тебя глубокий порез, может стоит съездить в больницу, швы наложить?
— Пройдёт… — выдохнул Максим. — Чем ты смазала? Щиплет — жуть!
— Перекисью… Когда гуляешь с маленьким ребёнком — приходится держать в сумочке кучу разных вещей. Ой, слушай, там теперь шрам может остаться, я совсем забыла!
— Не понял…
— Говорят если перекисью сильную ранку полить, то шрам может остаться…
— Ты имеешь в виду на голове, в волосах? — усмехнулся Максим. — Пусть остаётся, постараюсь пережить.
— Ну да, тоже верно. Хотя, если к старости облысеешь, то станет видно. И сразу обо мне вспомнишь…
Хмыкнув, Максим подхватил Олю на руки и поднялся.
По аллее, с той стороны откуда они пришли, в сторону кафе пробежали два сотрудника полиции, а за ними следом потянулась компания, сидевшая с гитаристом.
— Что случилось? — Максим обратился к смутно знакомому парню, поймав его за рукав.
— Говорят, Колобка убили, — тот махнул рукой куда-то в сторону и ушагал дальше, торопясь к месту событий.
— Это ди-джей в кафе, — пояснил Максим для Кати, но та кивнула, явно знающая как зовут ди-джея самого популярного летнего кафе в парке.
— Пойдёмте домой, — девушка зябко передёрнула плечами. — Хороший был вечер, но кажется нам пора…
Они ускорили шаг, направляясь к выходу.
Людей вокруг прибавилось. Новость мгновенно облетела парк, и отдыхающие оживились, поодиночке и компаниями выбирались из многочисленных тропинок и аллей, которыми парк был пронизан. Большинство потянулось к выходу, именно к такой компании и прибились Максим с Катей и Олей, направляясь к оставленной на стоянке машине.
«И на старуху бывает проруха» — пробормотал черноволосый, с досадой глядя на уходящую цель. Подумав, добавил аналогичное по смыслу матное выражение.
Он заслуженно гордился своим умением метать ножи. Разумеется, не абы какие, а специальные, боевые, два таких непременно имелись у него с собой в любое время, как и удостоверение, разрешающее их ношение. Вообще-то, их применение не приветствовалось — слишком характерное и необычное оружие, но это был самый тихий способ сделать свою работу. Вот и сегодня, цель была как на ладони, наступившие сумерки не мешали ему видеть прогуливающуюся троицу. Вокруг никого не было, лишь в расположенных рядом с ним кустах ненадолго возникло какое-то движение, но и оно быстро стихло.
Черноволосый осторожно выступил вперёд из скрывающих его зарослей, сосредоточился на руке, на зажатом в ней оружии, и привычно задержав в момент броска дыхание, метнул нож.
И едва не выругался в голос! В последнюю секунду он уловил движение Максима, наклонившегося к ребёнку. Несколько мгновений в душе ещё держалась смутная надежда на попадание, но затем пришлось достать второй нож и вновь приготовиться к броску. Цель сидела очень неудачно, да ещё эта девчонка то и дело закрывала своего приятеля. Черноволосый почти решился выйти и завершить начатое более грязным и грубым способом, но тут на тропинке, совсем близко, зазвучали торопливые шаги. Интуиция заставила его отступить, раствориться в темноте. Мимо пробежала пара полицейских, а затем откуда-то взялось столько людей, что оружие пришлось спрятать, а самому выбраться на аллею и затесаться в толпе, чтобы не выглядеть подозрительно.