Мы доходим до бара, возле стойки которого беседуют несколько парней, и берём ещё выпить. Роберт начинает с увлечением рассказывать мне о последней поездке в Австралию, а я потягиваю коктейль и делаю вид, что не замечаю его откровенных раздевающих взглядов и попыток до меня дотронуться.
— Алекса хотела что-то обсудить с тобой, Эрика. - раздается из-за моего плеча, от чего я едва не слетаю с барного табурета. Кейн.
Лицо Роберта ощутимо напрягается, когда он замечает подошедшего, однако, он быстро приходит в себя, и протягивает руку:
— Мы с твоей спутницей немного разговорились, приятель.
Кейн игнорирует приветствие и берет меня за локоть, одновременно помогая и вынуждая слезть с табурета:
— Иди.
Его голос не звучит раздражённо или грубо, а за щитом очков я не могу прочитать выражение его лица, но от чего-то испытываю тревогу, которую не в силах пересилить даже восторг от того, что он, в конце концов, решил меня разыскать.
— А ты? - в нерешительности замираю на месте.
— Сейчас подойду. - по тому, как тон Кейна натягивается раздражением, я понимаю, что испытываю его терпение.
— Спасибо за рассказ про Австралию, Роберт. - предпринимаю попытку сохранить невозмутимость и развернувшись, быстро сбегаю по ступенькам лестницы вниз. Разумеется, я не иду к Алексе. Я бегу к туалетам, чтобы смыть свое волнение. Внезапно я чувствую себя непроходимо глупой. Должно быть, здорово я выгляжу, придя с одним мужчиной и флиртуя с другим на глазах у других, ведь по сути Кейн не сделал ничего кроме того, что слушал трёп Алексы. Мое отношение к этому - дело второстепенное.
Быстро умыв лицо холодной водой, я поправляю немного сползший лиф и выхожу на палубу, и понимаю, что что-то изменилось с того момента как я зашла в туалет. Музыка стихла, шезлонги, на которых лежали Алекса с подругами пусты.
Обуреваемая плохим предчувствием, взмываю на верхнюю палубу и утыкаюсь взглядом в сгрудившуюся толпу возле бара. Взгляд Алексы, стоящей среди нее, презрением хлещет меня по глазам, от чего я прирастаю у месту, ослепленная догадкой.
— Браво, Эрика, - доносится до меня голос Мэгги, идущей навстречу. - ты постараюсь на славу. У Роберта сломан нос. Вот поэтому я и говорю, что неизвестным не место на подобных мероприятиях.
Мой мозг, обуреваемый чудовищным приливом стыда и вины принимает решение в кратчайшие минуты: я срываюсь с места и бегу к каютам. Спрятаться от своего позора. Укрыться от осуждения и реакции Кейна. Боже, какая же я идиотка.
Я толкаю дверь каюты, в которой лежат мои вещи, и замираю, услышав звук льющейся воды.
— Кейн?
Остановившись в проходе туалетной комнаты, вижу его, моющего руки в раковине, белоснежные бортики которой окрашиваются розовыми подтеками.
— У тебя кровь. - сиплю, вцепившись ладонью в косяк.
— Не моя. - негромко отзывается Кейн, не поворачивая головы в мою сторону.
— Не нужно было бить Роберта… Это я виновата, потому что хотела…
Я собираюсь признаться в том, что разозлилась из-за того, как непринужденно Кейн разговаривал с Алексой, однако, он опережает меня.
— Я прекрасно знаю, чего ты хотела и однажды уже говорил тебе, что не стоит пытаться вызвать во мне ревность. И защищать его тоже не стоит. Он виноват в том, что знал, что ты моя спутница, и все равно полез к тебе. Это личное оскорбление, и он должен был за него ответить.
Он выключает воду и выпрямившись смотрит на меня. Ищу в его лице признаки злости или раздражения, но их нет.
— Прости меня, - шепчу, окончательно признавая свое поражение. - Я не должна была так себя вести. Могу я, пожалуйста, остаться в каюте? Я просто не могу сейчас подняться наверх…
Я с мольбой смотрю на него, но Кейн отрицательно качает головой:
— Нет. Ты вернёшься туда со мной и будешь вести себя как ни в чем не бывало.
— Я не смогу. — кручу головой, чувствуя как слезы подбираются к глазам. — все меня осуждают.
— Какая разница, что думает кучка незнакомых тебе людей. - Кейн знакомым движением кладет руку мне на поясницу, от чего разряд тока проходит через все тело, оживляя его приливом электричества, и подталкивает меня к двери каюты. - И прекрати пить. Алкоголь плохо на тебя влияет.
глава 21
— До свидания, Алекса. — негромко произносит Кейн, удерживая мою талию. - Еще раз с днем рождения.
Вторая его рука занята сумкой, и, возможно, поэтому Алекса не предпринимает попытки снова бросится на него с объятиями, а лишь переминается с ноги на ногу с застывшей улыбкой на лице. Остаток времени, проведенного на яхте, Кейн вел себя так словно действительно ничего не произошло. Казалось, его совсем не заботят шепотки и любопытные взгляды, и со мной он обращался так же как и когда мы впервые ступили на палубу, и, в конце концов, даже попросил намазать ему плечи кремом. Роберта мы больше не видели: кажется, он предпочел отлежаться в каюте и не вышел смотреть салют.
— С днем рождения, Алекса. — стараюсь не звучать жалко и, собрав всю волю в кулак, добавляю: — Извини, за то, что случилось. Я совсем не хотела портить тебе праздник.
Я не вижу глаз Кейна в этот момент, но каким-то образом чувствую его молчаливое одобрение, которое словно вливается через его ладонь в позвоночник.
— Все в порядке, — бормочет она, и так и не взглянув на меня, уходит к стоящим в стороне Мэгги и рыжеволосой Эрин.
По пути к автомобилю с ожидающим возле него Рупертом я машинально лезу в сумку, чтобы нащупать телефон. На яхте я несколько раз бегала в каюту под разными предлогами, чтобы проверить вызовы от Артура, который обещал позвонить, но их не было. Больше всего я боюсь, что он позвонит во время нашей двухчасовой дороги в Нью-Йорк, и Кейн это заметит. Я не могу предсказать его поведения, если он узнает, что я поддерживаю связь с братом, и это сильно пугает. Вдруг он лишит меня любого средства связи или разозлится на столько, что приведет свою угрозу расправиться с Артуром в исполнение? Об этом даже думать страшно.
— Ты уезжаешь в Канзас? — вспоминаю слова Алексы, когда мы устраиваемся на заднем сидении. — Надолго?
— На несколько дней. — немного задумчиво откликается Кейн, глядя в окно. Кажется, он снова углубился в свои мысли, словно размышления при езде его обычный ритуал. Если еще несколько дней назад я воспринимала его короткие ответы как знак показного пренебрежения, то сейчас меня посещает мысль, что на самом деле это отнюдь не желание намеренно уязвить — просто его лимит, выделенный на общение с окружающим миром исчерпан, и он вновь закрывается от него.
Решив его не беспокоить, я прислоняюсь щекой к прохладной коже сидения и тоже пытаюсь найти душевный покой в сменяющихся за окном кадров улиц и деревьев. Думаю, о том, что буду делать, когда Кейн уедет: смотреть телевизор? читать книги? чем буду заниматься в четырех стенах?
— Я бы могла попробовать устроится на работу. — озвучиваю пришедшую в голову мысль. — Днем тебя все равно не бывает…
— Это исключено. — из задумчивого голос Кейна моментально становится холодным и жестким.
— Я не могу постоянно сидеть без дела. Мне даже готовить и убираться не позволено. Этим занимаются другие люди.
— Придумай себе другое занятие.
— То есть я могу… — от неожиданности я выпрямляюсь и впиваюсь в Кейна глазами, не в силах поверить, что у меня есть простор для маневра. — Могу, например, записаться на йогу?
В течение секунды Кейн блуждает глазами по моему лицу, словно оценивает мое уравновешенность моего состояния, и коротко кивает:
— Да, можешь. Прайд подберет для тебя студию.
Сердце начинает радостно колотится от этой новости. Каждый раз, когда я пытаюсь прощупать границы своей дозволенности, они понемногу подаются, и это не может не радовать. Может быть, и в отношении Артура Кейн со временем смягчится.
Кажется, своим вопросом я отвлекла Кейна от размышлений, потому что он, отвернувшись от окна, смотрит вперед, и я, ободренная проявленной ко мне лояльностью, пробую и дальше продавить каменную стену.
— Можно спросить тебя кое-что?
Получив в ответ легкий кивок, стараюсь звучать как можно мягче:
— Кейн, у тебя были проблемы с отцом…в Индиане?
Информация, полученная от Артура, о том, что он избил своего отца не дает мне покоя. Из бесед родителей, я помню, что Стива Колдфилда несколько раз забирали в полицейский участок из-за пьяных потасовок в барах. Возможно, он обижал Кейна, когда тот был ребенком.. возможно, даже избивал, и потому он стал таким холодным и замкнутым.
Кейн слегка поворачивает ко мне голову и вопросительно поднимает брови:
— К чему этот вопрос?
Не похоже, чтобы я задела его за живое, или наступила на больную мозоль: его лицо по-прежнему беспристрастно, поэтому я решаю не отступать.
— Я знаю, что ты сильно избил его когда-то и подумала, что у тебя на то были веские причины… Он обижал тебя?
Слегка прищурив глаза, Кейн разворачивается и пристально оглядывает меня, словно вскрывает черепную коробку и ощупывает мысли.
— Я избил отца, потому что он это заслужил. — медленно произносит он, удерживая зрительный контакт. — И нет, он не обижал меня в детстве. Не домогался и избивал, или что ты там сочинила у себя в голове, чтобы меня оправдать. Нет никаких разрушительных причин для того, почему я стал таким, каким ты сейчас меня видишь.
Я таю, рассыпаюсь под гнетом его взгляда, и, не выдержав, отвожу глаза. Я в очередной раз чувствую себя растерянной. Каждый раз, когда я думаю, что нашла к нему какой-то ключ, когда головоломка под именем Кейн Колдфилд начинает понемногу сходиться в моей голове, выходит, что я ошибалась.
— Я думаю, что для закрытости от окружающих и социопатии должны быть основания. — шепчу, уставившись себе в ладони. —Даже если ты не признаешься себе…
— Ты не любишь авокадо. Почему?
Я давлюсь воздухом и отдираю взгляд от сцепленных пальцев. Кейн почти никогда не задает мне вопросов, и то, что он спрашивает меня о моих предпочтениях, повергает меня в небольшой шок.
— Не знаю…Мне не нравится его вкус.
— То есть для этого нет видимой причины?
— Пожалуй, что нет.
Кейн снимает тяжесть взгляда с моего лица и вновь откидывается на спинку сидения, давая понять, что сказал, все что хотел. Он не любит людей, и на то это не причин. Просто он такой. Но я помню, с какой теплотой он смотрел на брата и сколько времени они проводили вместе. И те же отголоски тепла я видела в его взгляде, когда он смотрел на отца Алексы, что подтверждает мою теорию о том, что есть круг избранных, допущенных в его негостеприимный мир. И в глубине души меня не оставляет надежда, что где-то там и для меня найдется место, несмотря на всю эту ситуацию с мои заточением.
Остаток пути Кейну то и дело звонят, и из того, что я слышу, делаю выводы, что он вылетает в Канзас уже через несколько часов.
В Нью-Йорк мы приезжаем около полуночи и сразу же расходимся по своим комнатам. Оказавшись в уединении, я со всех ног бегу в туалет и, заперев дверь на замок, выворачиваю содержимое сумки на пол, чтобы поскорее найти телефон. Возможно, я успею перезвонить Артуру до того, как он снова выключит его. Мне хотя бы нужно убедиться, что с ним все в порядке. Поднимаю с пола мобильный и впиваюсь глазами в экран, ощущая как по спине прокатывается ледяная волна тревоги. Ни одного пропущенного вызова. Пытаясь подавить зреющую панику, гипнотизирую глазами испещренное царапинами стекло экрана, и замечаю в углу значок непрочитанной смс. Со вздохом облегчения тычу в нее пальцем, и тут же безвольно роняю телефон на колени одновременно с хлынувшим потоком слез отчаяния.
Так сколько Кейн выложил за твой купальник?
Всего лишь Кристин. Брат мне не позвонил.
глава 22
— Прайд, я не знаю, сказал ли тебе Кейн по поводу йоги, — оглядываюсь из-за плеча, пока кофемашина наполняет чашку утренним американо. — но вчера он он одобрил занятия, и я бы хотела сегодня съездить записаться в студию, если у тебя, конечно, будет на это время.
Снова нажимаю серебристую кнопку на панели, на этот раз выбирая порцию нелюбимого мной двойного эспрессо. Я спала от силы пару часов, терзаясь догадками, почему брат мне не перезвонил, поэтому необходим массированный удар по энергетическому центру, чтобы начать функционировать.
Мне неудобно от того, что приходится самой заводить этот разговор, но я не уверена, что Кейн помнит о своем обещании, да и вообще успел сообщить о нем Прайду из-за скорого отлета, а не воспользоваться возможностью разнообразить свой затворнический досуг, разумеется, не могу.
— Мистер Колдфилд говорил мне об этом. — говорит Прайд, когда я ставлю перед ним чашку. Это стало нашей небольшой традицией завтракать вместе. Вернее, завтракаю я, а Прайд просто пьет кофе, и хотя оживленной беседы между нами не складывается, мне его компания приятна. От этого мужчины веет уверенностью и спокойствием, и, может быть, по этой причине я не воспринимаю его как сурового конвоира. — Я подобрал студию в Нижнем Ист-сайде. Мы поедем туда после того, как вы позавтракаете.
Я с недоверием кошусь на часы, отмечая, что они показывают всего лишь половину десятого утра. Мы разговаривали с Кейном о занятиях поздним вечером, и просто удивительно, что все организовано так быстро.
Несмотря на подавленное состояние из-за отсутствия вестей от брата, на губах расцветает невольная улыбка из-за того, что он не оставил мою просьбу без внимания, а когда я поднимаю крышку с подноса с завтраком, то начинаю улыбаться еще шире, потому на тарелке вместо обычных тостов с яйцом пашот и авокадо, я нахожу панкейки, щедро посыпанные ягодами и стакан с густым смузи. И это он тоже запомнил.