— Поверьте, Айлен, так действительно лучше, — Эвинол коснулась ладонью руки жениха. — Мы поженимся в летней резиденции, а отпразднуем свадьбу в столице. К тому же берега озера Тайелис так живописны. Мы сможем устроить прекрасную церемонию.
— Если таково ваше желание, моя королева, то я, разумеется, поеду с вами.
— Нет, пожалуйста, — голос королевы прозвучал испуганно. — Прошу вас, приезжайте через неделю. Мне нужно побыть одной, привести мысли в порядок.
— И речи быть не может. Я вас не оставлю! Особенно сейчас, когда любой безумец жаждет скормить вас жестоким ветрам.
— Дайте мне хотя бы четыре дня, прошу! — взмолилась королева, трогательно сложив руки.
— Три, — после краткого размышления согласился герцог. — И с вами поедут мои люди для охраны.
— Конечно, — с энтузиазмом закивала Эвинол, готовая, похоже, на радостях согласиться на любые условия. — А также мои гвардейцы. Не бойтесь, я буду в полной безопасности. А вы с канцлером последуете за мной через несколько дней, и мы все подготовим к свадьбе.
— Я жду этого дня, как ничего не ждал в жизни, — герцог упал на одно колено и поцеловал руку нареченной с излишним пылом.
Интересно, сколько в этих жестах рисовки, а сколько искреннего чувства? Впрочем, неважно. Если Райн’яр сумеет завоевать сердце королевы и подчинить ее себе, все станет намного проще. Пожалуй, изначально не стоило сбрасывать подобный расклад со счетов. Его ошибка в том, что он недооценил любовь как фактор, влияющий на политику. Так что пусть мальчишка изображает пылкого влюбленного, это лишь на пользу.
— Я тоже буду рада назвать вас своим мужем, Айлен, — королева застенчиво улыбнулась.
Канцлер взглянул на нее с интересом и заметил, что Эвинол даже не смотрит на коленопреклоненного мужчину. Судя по загадочному блеску в синих глазах, мысли королевы витали далеко от охваченного страстью герцога Райн'яра.
Глава 8
Музыка для ветра
Эвинол и не думала, что сможет еще чему-нибудь так искренне радоваться. И тем не менее радовалась. Ее покои в Гвиринте остались такими же, как в детстве. Это в столице апартаменты королевы дышали торжественностью и величием, а в летнем дворце ее комнаты были светлыми и легкими. Белые, нежно-розовые и персиковые тона, цветочные узоры на шторах и обивке мебели, шкафы и комоды светлого дерева, и всюду — живые цветы. Штат прислуги летнего дворца расстарался для внезапно приехавшей королевы. Тут Эви любили горячо и искренно. Эти люди помнили королеву девочкой, и им было плевать на политические расклады и толки о проклятии. Такая привязанность грела душу.
Тут даже дышалось легче. Эвинол с удивлением отметила, что у нее уже два дня не было приступов кашля. Конечно, она не позволит себе возродить надежду на выздоровление и долгую жизнь, но ведь в ее положении каждый день отсрочки — уже счастье. Особенно если день этот не наполнен слабостью и болью. Впрочем, учитывая безумный план, который привел ее сюда, можно оставить мысли пожить подольше. Эви улыбнулась и покачала головой. Она ведь сама не верит в свою дурацкую затею. Что ж, значит, она будет в выигрыше в любом случае. Или спасет страну, или выиграет несколько лишних недель под этим небом.
Эвинол склонилась над букетом лилий, красовавшимися в вазе на ее письменном столе. Она никогда не любила резкий запах этих цветов, но при этом восхищалась красотой, изяществом, четкостью линий и удивительными сочетаниями цвета. Эти были бело-розовыми, с еще не успевшими высохнуть капельками утренней росы на лепестках. Полуденное солнце, проникшее в комнату сквозь открытые окна, превращало капли в россыпь сверкающих алмазов, постоянно меняющих цвета. Свежий порыв ветра ворвался в комнату, разметал шторы, коснулся кожи Эви упругими струйками воздуха, который нес одновременно тепло и прохладу. Такой ветер она любила больше всего.
Ветер! Ради этого она, собственно, здесь. И у нее всего три дня. Теперь уже два. Эвинол позволила себе провести первый день, просто наслаждаясь покоем и почти забытым ощущением дома. Но пора вспомнить о том, что она задумала. Если затея провалится, у нее впереди будет еще два дня блаженного одиночества в Гвиринте до приезда Шанари и герцога.
Воспоминание об Айлене почему-то неприятно резануло. Вообще, Эвинол не могла понять собственного отношения к жениху. Райн’яр проявлял неизменную заботливость и благородство по отношению к ней, вел себя как истинный рыцарь и влюбленный мужчина. Отчего же каждый раз, думая о нем, она чувствует неприятное смущение? Может, оттого что он слишком часто находит повод к ней прикоснуться? Однако герцог никогда не позволял себе вольностей, все его жесты были исполнены почтения и вполне допустимы по отношению к невесте. Так в чем же дело?
Должно быть, ей не дает покоя вопрос, насколько истинны его чувства. Вопрос вполне закономерный. Когда на кону трон Илирии, а невеста смертельно больна и нехороша собой, сложно поверить в страстную влюбленность. В каждом слове и жесте Айлена Эвинол невольно пыталась уловить ложь, и это безумно утомляло. И в то же время Эви не могла быть уверена, что чувства герцога фальшивые. Иногда что-то в его взглядах и тоне подсказывало, что он действительно влюблен. Как это сложно! Куда проще было бы точно знать, что Райн’яра интересует лишь власть, а Эви нужна ему только в качестве приложения к короне. Легче пожертвовать самолюбием, чем непрестанно гадать, пытаясь докопаться до истины.
Эви оборвала свои размышления о женихе, напомнив себе, что при любом раскладе не собирается проводить с ним жизнь. А потому не так уж и важно, притворяется он или нет. Куда важнее сделать наконец то, зачем она приехала. А для этого ей нужна скрипка. Эвинол нашла позабытую любимицу именно там, где оставила несколько лет назад, — в небольшом шкафчике, сделанном специально для музыкальных инструментов. Другая подруга детства, флейта, лежала тут же, в верхнем ящичке.
Королева достала скрипку из порядком запылившегося футляра и с нежностью провела по знакомым изгибам. Надо же, ей казалось, что она почти забыла детскую скрипку, а теперь чувствует ее, словно держала вчера. Вот деки из ели и клена, на которых она помнит каждую царапинку. Вот верный смычок, сначала неловко елозивший в ее неумелых руках, а после порхавший по струнам. Первый учитель принцессы сам сделал скрипку для ученицы, а потому Эвинол дорожила этим инструментом больше, чем той скрипкой, что была у нее в столице, — работы известного найеннского мастера. За «столичную» скрипку она почти не бралась, просто не оставалось времени из-за занятий, которыми нагрузил ее отец после объявления наследницей престола. Зато с детской их связывало столько часов упражнений и игры, что могли бы сложиться месяцы.
— Ну что, подружка? — Эви любовно провела пальчиком по верхней деке. — Скучала по мне? Не кажется ли тебе, моя дорогая, что пришло время сыграть для нашего капризного приятеля Инослейва, как в старые добрые времена? Может, заслышав твои чарующие звуки, он вновь станет милым и добрым, как когда-то. Или подавится моей жизнью, — добавила она гораздо тише, словно не хотела расстраивать скрипку.
Именно в этом и состоял нехитрый план Эвинол. Приехать в Гвиринт, отправиться на любимую скалу над озером и предоставить себя в полное распоряжение западного ветра. Если он и впрямь жаждет жертв — пусть забирает. Если же нет, то придется озлобленному народу смириться с тем, что их способ усмирить ураганы не работает, а заодно убедиться, что королева, которую они так сильно ненавидят, готова ради них на все.
У Эвинол сложилось странное отношение к задуманному. С одной стороны, сама идея жертвоприношения казалась ей странной и жестокой, с другой — мысль отдать себя ветру была даже по-своему захватывающей и манящей. Именно поэтому она подошла к приготовлениям с такой тщательностью, несмотря на то что почти не верила в серьезность своей затеи.
В образе, который ей хотелось создать, важную роль играла скрипка. Следующей деталью стало платье. Эви направилась в гардеробную и принялась перерывать свои детские наряды, которые давно занимали самую дальнюю часть. Вот оно! Серо-зеленое, напоминающее цветом воды озера в пасмурную погоду. Платье точно не было одним из самых красивых, зато идеально подходило для верховых прогулок. Именно этот наряд чаще всего выбирался для поездок к озеру на свидания с ветром. Эви прижала зеленую ткань к груди, как старого друга, а затем принялась крутить платье в руках. Будет ли оно впору? Все-таки четыре года прошло, за это время она превратилась из ребенка в девушку. Недолго думая, Эви разделась и примерила детское платье. Не исхудай она так сильно, должно быть, оно не сошлось бы в груди. Зато сейчас сидело как влитое, в отличие от ее обычных нарядов, которые отвратительно болтались на худом теле. Правда, подол стал коротковат, но это не страшно.
Одевшись и захватив скрипку, Эвинол направилась к конюшням. Она заметила, что походка ее легка почти как в прежние времена. Кто бы мог подумать, что она будет чувствовать себя так свободно и едва ли не весело, отправляясь, по сути, на смерть? Эви сама себя не понимала, но жертвоприношение казалось ей чем-то вроде захватывающего приключения. Примерно так же она чувствовала себя, выбираясь ночами из своей спальни и являясь на крышу — полюбоваться звездами и поболтать с Инослейвом.
На конюшне ее ждала еще одна старая приятельница — рыжая кобылка Рута. По лошадиным меркам Рута была уже почтенной дамой, но, к радости Эви, не утратила былой резвости. Конюхи рады-радехоньки были угодить королеве. Руту оседлали, Эвинол подсадили в седло, одарив множеством добрых напутствий.
Миновав дворцовые ворота, Эви ощутила себя по-настоящему свободной, наверное, впервые за последние годы. Какое же счастье — скакать на лошади со скрипкой за спиной, наслаждаясь всем, что видишь и чувствуешь. Эви впитывала в себя окружающий пейзаж, растворяясь во всем и становясь всем. Лугами, где последний месяц лета щедрой рукой рассыпал среди трав пригоршни ярких цветов. Высоким небом, где белые мазки облаков составляли контраст голубому фону. Темно-синим озером, искрящимся в пляске солнечных бликов.
Как долго она была далеко от этого! И как, оказывается, сильно повлияла на нее разлука! Кто знает, не вызвана ли ее болезнь тесными стенами, в которых ее заперли. Стенами дворца и стенами обязательств, выполнение которых свыше ее сил. Люди правы: она слишком молода, чтоб править огромным государством и вершить судьбы тысяч подданных. Ее место не на троне, а здесь: в цветущих лугах, под открытым небом, в объятьях вольного ветра. И плевать, бог он там или выдумка. Он есть! Вот он — подгоняет их с Рутой упругими порывами в спину, треплет незаплетенные волосы, колышет травы и цветы по обочинам дороги.
Эвинол была готова скакать вечно, а потому, достигнув наконец скалы, ощутила что-то вроде разочарования. Чуть позже к нему примешался страх. Она ведь здесь для того, чтоб принести себя в жертву. И даже не веря в успех своей странной задумки, она оставила на столе в кабинете длинное письмо с объяснениями и отречением от престола в пользу герцога Райн’яра в случае, если жертвоприношение состоится.
Эви спешилась, отпустила Руту, зная, что верная лошадка не убежит. Привязывать ее было бы преступлением, поскольку Эвинол не знала, вернется ли. Подъем на скалу дался тяжелее, чем в детстве, но легче, чем она рассчитывала. И вот она уже стоит между синим небом и озером, подернутым легкой рябью. Под ногами тянут из травы головки поздние ирисы, маки, анемоны и множество других цветов, названия которых она когда-то помнила.
Эвинол вдохнула полной грудью воздух, несущий ароматы воды и трав, достала из-за спины скрипку и начала играть. Поначалу рука двигалась судорожно и нервно, смычок извлекал из струн скорее жалобные стоны, чем музыку. Эви знала, что дело не столько в долгом отсутствии тренировки, сколько в паническом страхе, охватившем все ее существо. Неужели каждый глоток пряного воздуха может оказаться последним? Неужели мелодия может оборваться на любой ноте?
Первая композиция, звучавшая, как писк испуганной мыши, все длилась и длилась, и стыд постепенно стал вытеснять страх. Что сказал бы старый учитель, услышав эти завывания? И гораздо важнее — что подумает Инослейв, для которого она, по сути, играет. Ей стало стыдно перед небом, озером, горными пиками вдали и каждой травинкой под ногами. Может, она и умрет через мгновение, но разве не стоит уйти на красивой ноте, подарив напоследок миру нечто прекрасное? Она ведь может! Водить смычком по струнам она может куда лучше, чем править страной и людьми.
Смущение и недовольство собой придали Эвинол сил и уверенности. Следующая мелодия пошла лучше, а потом, наконец, звуки стали музыкой. Этот переход невозможно не почувствовать. Эвинол торжествующе улыбнулась невидимому слушателю и всему миру. Теперь ее рука порхала, смычок танцевал, едва касаясь струн, но заставляя их петь самыми чистыми голосами. Эви закружилась в вихре музыки и ветра. Она уже не ощущала себя источником мелодии, а словно слушала ее со стороны. Еще чуть-чуть, и ступни оторвутся от земли и она закружится в потоках ветра и солнечного света, коснется рукой облаков и растворится во всей этой невероятной красоте.
Однако время шло, одна мелодия сменяла другую, сердце пело в унисон со скрипкой, но ничего не происходило. Она по-прежнему твердо стояла на ногах, дышала и явно была жива. С одной стороны, это было чудесно, с другой — доказывало изначальную глупость ее плана. Ветер явно был рядом, развевал ее волосы и подол, гонял волны воды в озере и волны трав на лугу, тащил по небу цепочки облаков, но, похоже, совершенно не собирался ни убивать, ни забирать Эви. Спасибо, конечно, за доброту, но что теперь делать?
Когда стало окончательно ясно, что вся эта идея с жертвоприношением действительно бред, Эвинол вместо облегчения испытала разочарование и даже злость. Что за радость с того, что она осталась жива? Все равно ее дни сочтены. А ураганы будут по-прежнему терзать Илирию, убивая людей и лишая их крова. Уж лучше бы Инослейв оказался жестоким божеством, но оставил страну в покое в обмен на королеву. Так нет! Западный ветер — никакой не бог, а всего лишь герой сказок ее детства. И вообще глупо воспринимать потоки воздуха как разумное существо. И она, должно быть, сошла с ума. Герцог с канцлером долго бы смеялись, узнав, что за представление она здесь устроила. Хорошо, что не узнают.
Она решительно оборвала музыку посередине мелодии и, закинув скрипку за спину, отправилась искать Руту. Злые слезы катились по щекам, и Эви, как ни старалась, не могла их унять. Ужасно глупо плакать из-за того, что осталась жива. И из-за того, что сказки — это всего лишь сказки.
Подумаешь, важность — нет никакого Инослейва. Зато можно заткнуть глотки вопящему народу, жаждущему жертв. Она даже повторит глупый обряд публично, специально для толпы. Надо устроить настоящую церемонию, пусть полюбуются и убедятся, насколько они глупы. Какая-то ускользающая мысль неприятно кольнула Эвинол. Что-то она упустила, понять бы, что. Какое-то слово вызвало внутреннее беспокойство.
«Церемония» — вот! А если она просто не выполнила какие-то правила? Может, существует особый ритуал жертвоприношения ветрам? А она, дурочка, подумала, что достаточно сыграть Инослейву на скрипке. Резкий порыв ветра словно толкнул ее в плечо. Впрочем, не зло, а скорее играючи.
— Чего же ты от меня хочешь, Инослейв? — размазывая по щеке влажную дорожку, пробормотала Эви. — Неужели столбы с цепями и вопящая толпа тебе больше по душе, чем музыка и открытое сердце?
Глава 9
Неожиданности
Решив, что потерпела неудачу из-за собственной ошибки, Эвинол расстроилась вдвойне. С какой стороны ни взгляни — все плохо. Жертвоприношение не удалось, а значит, ураганы по-прежнему грозят стране. При этом даже нельзя вздохнуть с облегчением и хоть немного порадоваться тому, что не надо умирать. Ведь придется начинать все сначала, и знать бы еще, как все устроить.
Кроме того, ей было до ужаса обидно, что красивый ритуал, который она придумала сама, не сработал. Ведь это было скорее свидание и признание ценности прежней дружбы, чем жертва. Эви казалось, что это жертвоприношение — личное дело между ней и Инослейвом, касающееся только их двоих. А теперь, даже если ей повезет отыскать нужные сведения, наверняка придется умирать на потеху толпе.
Добравшись до своих покоев, королева была в равной степени расстроена и зла. Однако она не собиралась опускать руки. Первым делом Эвинол вызвала хранителя библиотеки. Библиотека в Гвиринте сильно уступала столичному собранию книг, но все же оставалась надежда, что и здесь могут отыскаться какие-то сведения о церемонии жертвоприношения ветрам. Эвинол сформулировала свой запрос очень обтекаемо, чтоб не наводить хранителя на лишние мысли. Тот обещал поискать, но по лицу его было видно, что он не очень-то верит в успех поисков.