— Мы скажем. Обещаю, — пыталась я ее успокоить.
— Хорошо.
Лия кивнула, прежде чем быстро раствориться в коридоре, заполненном снующими учениками.
— Мы ведь не скажем Келлану, верно? — с тревогой в голосе спросила Джуз. Теперь, с еще большей нервозностью она смотрела мне в глаза.
— Я только что сказала ей, что мы скажем.
— Да, но ты не сказала, когда. Позволь мне разобраться с этим, Шай. Прошу. Я так давно не веселилась.
Пытаясь понять, что замышляла моя сестра, я внимательно наблюдала за ней, но, несмотря на невинность в ее взгляде, глаза сверкали подозрительно недобро. Я знала свою сестру и знала, что она уж точно не молиться за него собиралась. Я предупредила:
— Не убивай его. Не делай ничего, что может привлечь к нам внимание.
Джуз закатила глаза и ехидно ответила:
— Хорошо, Шай. Ты должна рассказать, что сегодня сделала. И нет, я не сделаю ничего подобного. Но парень оставит в покое свою падчерицу после того, как я покончу с ним. Обещаю.
— Ты не убьешь его.
— Обещаю, — повторила она решительно.
— Ладно, — я сдалась и была вознаграждена блеском идеальных зубов. Когда она повернулась, чтобы уйти, я крикнула: — И не втягивай Веспара.
Джуз притормозила, но не повернулась. И затем пошла дальше, но перед этим я услышала пару излюбленных ею фраз.
Прозвучавший звонок вырвал меня из оцепенения. Остаток дня прошел для меня как обычно. Я молча наблюдала, как все играли в свои социальные игры. Тихони сидели в своей группе и украдкой косились на популярных. Айтишники занимались своими делами и избегали контакта с любым качком. Популярные девочки перешептывались между собой или сидели, положив руку на своего парня. Я поймала взгляд Лии, и она натянуто мне улыбнулась. Все ее друзья посмотрели на меня, а затем склонились над столом. Парни посмотрели и быстро отвели свои взгляды.
Я не была частью их социальной иерархии. В соответствии со своей родословной, я могла использовать их в качестве пешек. Я знала, что делали Джузеппа и Веспар. Знала, что они любили играть. Как они выражались, им нравилось «трахать мозг». И я знала, что Келлан тоже это делал, но его аппетит, казалось, был немного больше. Меня интересовало, было ли для него достаточным в школе играть с поверхностным разумом Лии.
Я не хотела делать этого. Я никогда не чувствовала себя обязанной и, что бы то ни было, хотела поступать наоборот. Я хотела остановить все это.
Я почувствовала жжение на запястье и коснулась рукава, чувствуя, как татуировка прожигает мою кожу. Мне было любопытно, она двигалась или осталась на месте. Иногда она перемещалась, будто чувствовала, когда я обращала на нее внимание. Иной раз она была как простое напоминание о чем-то. Я просто не знала, о чем.
Когда я добралась до класса гуманитарных наук, татуировка перестала гореть. Слава Богу.
Я бросила книги и заняла свое обычное место. Мы сидели в центре левого ряда у окна. Популярные любили сидеть в задней части, что нас вполне устраивало. Это никогда не имело значения, потому что я была в окружении братьев и сестры.
Веспар и Джузеппа сели на свои места передо мной и склонили головы друг к другу. Келлан бросил свои книги рядом со мной и сел на свой стул. Он повернулся и как всегда начал пристально меня изучать, а затем, откинувшись, развалился на своем стуле.
Именно тогда в класс зашел мистер Хокинс и, положив свои лекции на стол, взял маркер и повернулся к доске.
— Ладно, класс. Расскажите мне, что вы знаете о религии.
Класс накрыла тишина, и разговоры стихли. А затем, после небольшой паузы, Лия заговорила:
— Я католичка. Это то, что вы имеете в виду?
Еще одна девушка подняла руку.
— Это было частью нашего задания? Я думала, что мы должны были прочитать седьмую главу нашего учебника? Я не припоминаю там ничего о религии.
Мистер Хокинс проигнорировал ее и посмотрел на Лию.
— Да, Лия. Католицизм — это форма религии. Ты права. Теперь расскажи мне о том, каково это — быть католиком.
Он ободряюще улыбнулся и поправил свои очки в тонкой оправе. Он одернул рукав своей белой рубашки. На мгновение его бицепс напрягся, а затем расслабился, когда Лия заговорила:
— Эм... я думаю... Я исповедуюсь.
— Чистилище, — смеясь, выкрикнул Скотт.
— Да, мистер Лоррелс, но это больше относится к католицизму, чем к чистилищу. Существует намного больше религий, чем католицизм. Расскажите мне еще, пожалуйста.
Келлан долго и упорно смотрел на меня, а затем четко сказал:
— Это интеллектуальная битва за душу.
Все были в шоке, как и я. Брейдены не разговаривали в классе во время обсуждения. К нам не обращались, и мы даже не были востребованы во время урока. И сейчас наш лидер, Келлан, заговорил.
После минуты тишины мистер Хокинс собрался и сказал:
— Да, Келлан, но мне нужно больше.
Келлан пожал плечами.
— Замысел в том, куда перейдет душа после смерти. Это о том, может ли душа быть развращена во время жизни или нет.
— И как ты думаешь? — спросил наш учитель.
Келлан широко улыбнулся и покосился на меня.
— Я думаю, что все уже развращены, но есть кое-кто, кто не согласен.
Мистер Хокинс поймал мой взгляд и нетерпеливо сказал:
— Шай, как ты думаешь? Думаешь, души могут быть спасены? Что они не развращены?
Я была в ярости из-за Келлана, но не находила, что на это ответить. Меня застали врасплох.
— Я думаю, что души, в той или иной степени, просто приз. И да, я думаю, что они могут быть спасены.
Джузеппа и Веспар развернулись, глядя на нас, в частности на меня, с широко открытыми глазами. Я отказывалась краснеть под их пристальным и внимательным взглядом. Келлан изводил меня по определенной причине. Я не собиралась отступать.
— Ты думаешь, что они достойны спасения? — Келлан бросил мне вызов.
Все восхищенно слушали нас. Между Брейденами никогда прежде не было схватки, тем более публично между мной и Келланом. В моменты тишины во время нашего диалога можно было услышать падение булавки.
— Я достойна быть спасенной? — спросила я его. Меня не волновало, что класс мог услышать нас.
Келлан неловко поерзал на стуле, но ответил монотонно:
— Любая душа имеет выбор, Шай. Каков будет твой?
Я слегка улыбнулась.
— Выбираю я ад сейчас или рай потом? Или я выбираю сейчас рай, для удовольствия, и в награду попадаю в ад? Что бы выбрал любой здравомыслящий человек?
— Но это тема данного обсуждения. Никто не собирается сначала выбирать ад. Все хотят самый простой и быстрый способ. Сейчас все хотят быть удовлетворенными. Ты знаешь, что сначала они выберут рай.
— И в конечном итоге наградой им будет ад? — с легкой хрипотцой мягко спросила я.
— Это звучит, как моя диета, — выкрикнула одна девушка.
— Бетани! — рассмеялся мистер Хокинс, и облегчение пронеслось по напряженной комнате. — Какое отношение диета имеет к нашему обсуждению?
— Вообще-то, никакого, но это то же самое, — ответила она. — Я могу съесть сейчас Пончик Данкин — рай, или порцию творога — ад, чтобы позже попасть в рай. Что я хочу выбрать? Конечно пончик. Что я действительно должна выбрать? Творог.
— Это то, чего ты хочешь, Бетани?
— Черт, нет. Я хочу похудеть на десять фунтов, но те пончики на вкус как рай.
— Это называется дисциплиной, — бодро выкрикнул один из парней. — Я могу просто и быстро трахнуться сейчас, но надеюсь, что рай — это нескончаемый и разнообразный секс!
Еще один парень засмеялся.
— Это никак не связано с дисциплиной, Кент. Это называется отрицанием.
— Ну, Брайан, если ты достанешь его, я могу прямо сейчас попасть в ад.
Кент добродушно рассмеялся.
Эти двое начали перебрасываться оскорблениями. Вскоре, класс начал болтать на собственные темы. Мистер Хокинс отвечал на вопросы личного характера, и вскоре в классе разразился хаос. Это происходило, пока не заговорил Келлан:
— Что, если бы не было рая и ада? Что, если это все игра с нашим разумом?
В комнате повисла тишина. Все повернулись в сторону Келлана, а потом мистер Хокинс, прищурив глаза и поправив свои очки, сложил руки на груди. Его загорелые руки напряглись под рубашкой, когда он спросил меня:
— Как ты считаешь, Шай? Вы двое, кажется, хорошо над этим поразмышляли. Как ты думаешь, есть рай и ад?
На мгновение я закрыла глаза и ощутила взгляды братьев и сестры. Я ощутила их напряженность, с которой они ждали моего ответа. И потом, когда моя татуировка снова начала гореть, я, открыв глаза, схлестнулась с властным взглядом своего брата.
— Я знаю, что есть.
— Хорошо. — Я ощущала волнение мистера Хокинса из-за этого обсуждения, особенно из-за того, что оно происходило между двумя Брейденами. — Можешь ли ты поподробней рассказать о своем утверждении, Шай?
— Да, — издевался Веспар. — Эти великие слова исходят от старшеклассницы.
Кто-то резко вдохнул. Кто-то прошептал «Боже правый». Никогда прежде Брейден не смеялся над другим Брейденом.
Я почувствовала закипающий гнев Келлана и знала, что он направлен не на меня. Я видела, как Веспар взглянул на старшего брата, но не отступил. Джузеппа оставалась спокойной.
Я наклонилась вперед и четко произнесла:
— Мы оба знаем, что я больше, чем старшеклассница.
Веспар, прежде чем закрыл свой рот, бросил еще один взгляд на Келлана. Затем он развернулся на своем стуле. Небольшая проблемка была официально закрыта, и я вышла победителем.
Я совсем не была уверена, хотела ли им быть.
ГЛАВА 5
Весь ад вырвался на свободу после занятия.
Ну, не сразу после занятия, но вскоре после того, как мы ушли из школы. Келлан сказал мне идти домой, что он разберется с Веспаром. Однако, когда я заехала на нашу извилистую гравийную дорогу, то увидела, что он не совсем «разбирается» с нашим братом. Веспар курил, возбужденно размахивая руками в воздухе, и ходил туда и обратно возле реки. Джузеппа сидела на берегу, прижимая колени к груди, ее голова находилась между ног.
Я остановилась не дальше, чем за пару шагов, прежде чем машина Келлана посигналила и притормозила рядом со мной. Камушки грунта отскочили мне в лицо, но я не замечала этого. Что-то порезало мне ногу до крови, но я была полна решимости дойти до Веспара. Никогда Брейдены не проявляли неуважение друг к другу в общественных местах. Сейчас это бы ни за что не проканало. Я сделала еще один шаг и поняла, что меня тащат назад.
Это был Келлан.
— Позволь мне разобраться с ним.
— Нет. — Я оттолкнула его руку. — Он злится на меня. Я сказала правду, Келлан. По каким-то причинам ему это не понравилось, и он унизил меня! Меня! Не тебя.
— Я разберусь с этим. Он не послушает тебя. Он будет драться. Но не будет драться со мной. Позволь мне сделать это, Шай.
— Нет!
Я жаждала крови Веспара. Я развернулась, готовая к обвинениям, и обнаружила, что стою лицом к лицу с разъяренным Веспаром. Его глаза были широко открыты, зрачки расширены, и, когда он покачал пальцем в воздухе, я увидела фактическое перемещение воздуха. Мне стало интересно, так ли раскачиваются деревья.
— Ты не можешь такое говорить! Ты не можешь играть с нашими жизнями, как тогда в классе! — кричал на меня Веспар. Джузеппа стояла в стороне, встревоженная, но все же бдительна. Келлан отошел в сторону, и я двинулась вперед.
— Он задал мне вопрос. Я сказала правду!
— Откуда ты знаешь, Шай? — издевательски смеялся Веспар. — Откуда ты знаешь, что есть рай или ад? Откуда ты знаешь, когда не знает никто?
— Я знаю, потому что...
— Ты знаешь, потому что ты демон! Как и мы, Шай. Мы все демоны. Мы все попадем в ад. Вот откуда ты знаешь, но ты собиралась сказать это им? Ты собиралась... — Веспар гневно прервался. Он качал пальцем с каждым словом, пока тот не оказался у моего носа.
Я схватила его, крепко сжала, а затем прервала его:
– Чья жизнь тебя так волнует, Веспар? Ты не можешь умереть. Ты демон. Все мы. Мы не умрем!
— Достаточно! — заорал Келлан и шагнул между нами.
Он не прикоснулся к нам, но искры в его руках отбросили нас назад. Веспара откинуло дальше меня, и когда я приземлилась, то немного пошатнулась на ногах, а Веспар упал на землю. Я быстро зашагала туда, где лежал Веспар.
— Я говорила правду. Это все, что я сделала. Никто не догадывается, что мы демоны. Никто даже не думает об этом, поэтому ты в безопасности, Веспар. Твои игры в безопасности, потому что это все, о чем ты действительно беспокоишься. Тебе наплевать на меня. Тебе никогда не было до меня дела.
Он поднял изумленный взгляд, но я все еще видела в нем гнев. Его голубые глаза смотрели на меня, пока он складывал руки на груди, когда Келлан ударил его.
— Люди не могут причинить нам вред, но разве ты не думаешь, что для нас есть что-то хуже? Мы люди наполовину, но также и наполовину демоны, Шай. Мы можем попасть в ад. Это наше законное место...
— Нет, если бы мы схитрили. Нет, если бы мы...
Веспар холодно рассмеялся и встал на ноги.
— Нет, если бы мы что, Шай? Нет, если бы мы игнорировали все плохие, темные вещи, которые любим? Нет, если бы мы... что? Я бы хотел узнать. У нас внутри есть сущность. Она называется порок. Ты порочна, как и мы. Ты просто борешься, поэтому внутри ты лучше нас, но это хуже для нас, Шай. Хуже, чем просто умереть.
Я нахмурилась, пойманная врасплох.
Джузеппа шагнула вперед. Ее глаза были сужены, а хвост на голове завязан поспешно. Она гортанно пробормотала:
— Они могут послать гонцов за нами, посредников. Ты понятия не имеешь, Шай, потому что никогда не хотела знать. Ты не хочешь признать, кем мы являемся, кем ты являешься. Ты одна из нас. И должна начать вести себя так же.
Гонцы? Посредники? Холод прошелся по моему позвоночнику, когда я вспомнила свою картину. «Три нисходящих ангела» написала я после того, как увидела нарисованного Келлана в виде демона. Это ничего не значило. Не могло. Я покачала головой и сказала:
— Это не оправдание. Только потому, что в нашей матери была демоническая кровь...
— Есть, — холодно прервала Джузеппа. Ее голубые глаза изучали меня, будто видели впервые, будто она увидела что-то, чего не видела прежде, и ей это не понравилось. Она сделала шаг назад и еще один, и снова повторила: — Есть.
— Что? — нахмурилась я, рассеяно почесывая руку. Татуировка горела...
— Ты сказала «была». В маме была кровь. Она не мертва, Шай, — огрызнулся Веспар. — И все еще ты должна услышать нас. Ты не можешь говорить о подобных вещах. Есть люди, существа вокруг, которые более непредвзяты, чем большинство. Они верят в подобные вещи, такие как демоны. Они догадаются и отправят гонцов за нами...
— Если они сообразительны, то так и сделают, — закончил за него мрачно Келлан.
Я в замешательстве посмотрела на него.
— Ты хочешь этого?
Келлан пожал плечами.
— Мы демоны. Если они не придут за нами, я приду за ними.
— Ты знаешь, кто они?
— Разве это важно? — Джуз хитро рассмеялась. — В ту минуту, как они откроют канал и призовут что-то, мы почувствуем это и набросимся на них.
Ее глаза мерцали в ожидании.
Я почувствовала дрожь, пробежавшую по спине, но подавила ее. Они моя кровь.
— Почему ты всегда говоришь так, будто мама мертва? — Веспар скрестил руки на груди.
Почему? Я открыла рот, чтобы объяснить, и остановилась. Я понятия не имела.
— Я... я никогда не видела маму или папу. Их никогда здесь не было. Всегда были только мы.
Никогда не было их. Всегда были только мы вчетвером. Джузеппа нахмурилась.
— Они здесь все время. О чем ты говоришь?
Келлан шагнул между нами и скрестил руки на груди. Его глаза искрились.
— Я думаю, что этого достаточно. Веспар, никогда впредь не спорь с другим Брейденом в общественных местах. — Веспар открыл рот, но Келлан закончил: — Или будь готов, что я брошу тебе вызов.
Он в мгновение ока закрыл рот, стрельнул в меня взглядом, а затем в Келлана. С отвратительным звуком он схватил Джузеппу за руку, и они вместе пошли к его машине. Игнорируя ее протесты, он затолкал ее в машину и уехал, разбрасывая гравий из-под покрышек. Когда они исчезли из поля зрения, Келлан вздохнул.