— Простите меня я напала на вас…. — Лена перебивает мою тираду, — извините. Пап, поехали отсюда. Пожалуйста.
— Иди в машину. — бросил дочери не состоявшийся Сережин тесть.
— А ты, — ткнул указательным пальцем в грудь Сереже, — про шантаж песню спел, денег из Ленки решил под шумок покачать? Наивный. Я все ее расходы контролирую. Короче дружок, ровно сутки, и чтобы тебя в Москве не было. Ослушаешься, пеняй на себя.
Представительский мерседес с визгом стартанул с места. Мой бывший муж тоскливо смотрел ему вслед. Может оттого, что машина уехала, а может оттого, что сам Сережа не мог, ни уехать, ни уйти, потому что Баринов, крепко держал его за воротник пиджака…..
=8=
Остановленный таким нетривиальным способом, Сергей являл собой жалкое зрелище: втянул голову в плечи, ссутулился и кажется ниже ростом стал.
— Ты забыл извиниться перед Ариной Михайловной. — мрачно цедит Баринов, не выпуская из захвата, разворачивает Журавлева лицом ко мне.
Серое лицо у Сережи. В глазах — вселенская тоска.
— Отпустите. Я не убегу, — подобие горькой ухмылки кривит побелевшие губы бывшего, — вы меня достаточно унизили, что еще нужно?
— Проблемы со слухом? Повторяюсь: ты забыл извиниться перед Ариной Михайловной. — медленно проговаривает Константин Баринов, воротник выпускает, брезгливо отряхивает руку. От Сережи не отходит.
— Прости Арина. — безжизненным голосом бубнит Журавлев глядя мимо меня. — Прости. Не знаю….нашло что — то. Не хотел. Если бы знал, что ты осталась в компании, не полез бы туда. Все глупо…
— Ну я пожалуй здесь лишний, — басит банкир Самохин, наконец догадавшийся нажать на пульт, опустить вниз въездные ворота. Достает из багажника минивэна плетеную корзинку, до верху наполненную манго. — пойду делать смузи, я сегодня за повара, и за бармена.
— Арина. Я…правда не ожидал, что Ленка на тебя набросится. Она такая тихоня… — лепечет Журавлев. — я хотел как предлог… ты же не оставила бы меня на должности, я не идиот, чтобы этого не понимать. Вот и наплел про шантаж, вечером собирался сказать, что не смогу работать в таких условиях. Хотел просить Валерия Николаевича помочь с работой….
Говорят: люди не меняются, они просто показывают свою сущность в зависимости от ситуации. Не знаю. Неужели Сережа всегда был таким…Господи, да о чем я? Когда мы были вместе, я даже не задумывалась, какой он. Любила до одури, и все. А теперь, передергивает от отвращения. Пора это шоу прекращать.
— Бог простит. — бросаю жалобно лепечущему Сереже.
— А я помогу ускорить с ним встречу, — хмыкает Баринов.
Сережа вскидывает голову. Нервно сглатывает.
— Презираете меня? Конечно, легко быть благородными рожденным с серебряной ложкой во рту. Все на блюдечке с голубой каемочкой! А таким как я — объедки с барского стола. Или горбатиться как раб на галерах…
— Арин, прости заранее, но я скажу. Пусть всю жизнь мучается, жалея о потерянном шансе. — Константин измеряет Сережу презрительным взглядом, прячет руки в карманы джинс, будто боится ударить.
— Тебе дружок в свое время светило блюдечко с голубой каемочкой. Со слов Светы, последней жены Михаила Богарова, старый лис был настолько тобой очарован, что планировал компанию свою передать. Уступить управление. Света по этому поводу очень расстраивалась, она-то мечтала, что «МиБоР» возглавит ее братец. А ты не оправдал надежд Михаила. Облажался.
Баринов замолчал. На сером Сережином лице, выступили багровые пятна.
А у меня в голове, пазл сложился. Все просто.
— Не знала о далеко идущих папиных планах. Ну может и к лучшему. Все к лучшему. Теперь понимаю для чего Свете, Сережа понадобился. Она сделала все от нее зависящее, чтоб Сережа со мной развелся, чтобы элементарно убрать его подальше от моего отца. Точно! Она же несколько раз просила меня поговорить с отцом, по поводу своего брата. Жаль не могу ее поблагодарить, а следовало бы. Красиво отымела Сереженьку.
Я злорадно усмехнулась поймав ошалевший взгляд бывшего. Раздавленный человек. Осознание, что когда — то стал разменной монетой в чужой игре, и в результате остался у разбитого корыта, Сережу прибило похлеще, чем расставание с девушкой Леной, и потеря совсем недавно обретенной работы.
— Константин, выпустите его, пусть убирается к чертовой матери. И больше не попадается мне на глаза.
— Идите Арина в дом, я буквально на пару минут задержусь, несколько слов господину Журавлеву скажу и приду. Бить его мне уже расхотелось, он и так пришибленный. — Баринов достает из кармана ключи с прикрепленным вместо брелка пультиком. Я разворачиваюсь и не спеша иду к дому. Не оглядываясь.
Константин догнал меня на подходе к особняку.
— Все Арина, мозолить тебе глаза господин Журавлев сто процентов не будет. — бодро сообщает мой непосредственный руководитель.
Я остановилась. Посмотрела ему в лицо.
— Вы уж извините меня, вам пришлось в этом дерьме…
— Арина прекратите. — дружелюбно улыбнувшись, перебил Баринов. — Рад помочь коллеге, компаньону и просто красивой женщине. Попробую поднять настроение: ваш отец уступает вам десять процентов акций, оставшихся у него по договору после переуступки прав на «МиБоР», и половину доходов производства, по доп соглашению!
Поднять настроение. Акции? Производство? Отец отдает мне? Баринов…Так вот почему Баринов такой любезный. С Ксюшкой заигрывает. Щенка ей принес. Ему акции от меня нужны. Естественно нужны. Господи, как же мне все надоело….
Сжалось в груди. Не сильно, но ощутимо. С лицом происходит что — то, чувствую как опускаются уголки губ. Я их пытаюсь в улыбку растянуть, а они опускаются. Баринов внимательно смотрит, мне не кстати расплакаться хочется. Ну честно не истеричка я, почему подступают дурацкие слезы? Как могу беру себя в руки, отвожу взгляд на разноцветный декоративный мох, произрастающий на продолговатой каменной клумбе.
— Константин Александрович, я вам очень признательна за внимание к моей дочке, она… ее на ручки давно никто не брал, и щенок для нее — исполнившаяся мечта. За все вам спасибо, вы помогли мне поставить на место Сергея, без вас бы было намного сложней это сделать. Для меня неожиданность, что отец уступает мне акции и половину производства. Не могу сказать, что я не проживу без акций, но тем ни менее… В общем, я вам благодарна, но акции, если отец мне действительно их передаст, продавать не намеренна. Так что….Еще раз спасибо за все. И не стоит с нами дальше возится. Пустая трата времени. За щенка, в любом случае собиралась деньги отдать. Нам наверное лучше уехать, вряд ли получится найти возможность ввести меня в курс дела, когда соберутся гости. — старалась говорить ровно, но голос все таки задрожал. Речь закончила, делаю шаг к ступеням ведущим в особняк.
— Секунду Арина!
Баринов шагает следом, ловит мою руку. Держит достаточно крепко: освободить не могу. Одновременно с захватом руки, достает из кармана смартфон, нажимает на вызов.
— Да Костян! — слышу из трубки голос его сестры.
— Вер, у вас все нормально? Как Ксения?
— Все хорошо, заканчиваем с завтраком, сейчас начнем приданное щенку выбирать.
— Молодцы. Мы с Ариной еще минут на десять задержимся, Вер, напряги Самохина, пусть кофе приготовит и на веранду принесет: мне двойной эспрессо, для Арины — гляссе с карамельным сиропом.
— Ладно, напрягу. Задерживайтесь хоть на час. — веселый голос замолк, понеслись короткие гудки.
Меж тем, мы с Бариновым поднялись по ступеням, свернули ко входу на увитую вьющимися растением открытую веранду. Видимо господин непосредственный руководитель, посчитал разговор об акциях и производстве — неоконченным. Ну что ж, если хочет, могу еще раз повторить ранее сказанное. Десять минут погоды не сделают.
Константин провел меня мимо круглого стола окруженного плетеными креслами, остановился напротив стены, недоходя до окна. Руку мою высвободил.
— Арина, не сочти за домогательство, тебе сейчас это нужно. — тихо сказал и…притянул к себе, крепко обняв.
— Константин Александрович, что вы делаете? Отпустите. — бормочу сдавленно, уткнувшись носом в мужское плечо.
— Представь, что моя футболка — жилетка. Поплачь. Не нужно держать все внутри, поплачь, мы никому не раскажем. — шепчет ласково, как маленькой.
— Я не истеричка, не нужно….
— Ну какая ты истеричка, никто не считает тебя истеричкой. Ты — сильная девушка, сильным девушкам иногда очень нужно поплакать в плечо. Мое плечо, к твоим услугам. Не нужны мне твои акции, своих хватает. Щенка подарил, потом что очень хотелось малышку порадовать. Завтра загружу тебя работой по самую макушку, а сегодня — просто отдыхай. Не стесняйся Арина, не сдерживай слезы — поплачь. Станет намного легче.
Стыдно. Я и вправду расплакалась. В плечо постороннего по сути мужчины. Горько и безутешно.
— Глаза приведем в порядок, никто ничего не заметит. — слышала сквозь собственные всхлипывания….
На столе остывал кофе. Ладно — мой гляссе, в нем просто мороженое растаяло, а вот эспрессо остывшим пить — сомнительное удовольствие. Да-аа. Проблемный я подчиненный, проблемный гость: то мою личную жизнь перед Бариновым наизнанку выворачивают, то в плечо ему самозабвенно рыдаю.
— Арина, глаза не вытираем, осторожно промокаем салфеткой — дабы не усиливать раздражение на коже, — Константин вскрывает пачку бумажных носовых платков, по всей видимости оставленную тем, кто поставил на стол чашки с кофе, и тарелку с крошечными бутербродиками.
— Держи, и делай как я говорю, у меня в этом плане колоссальный опыт, не сосчитать, сколько моих футболок послужило жилетками для младшей сестры. Она у нас плакса редкостная. — добродушно замечает Константин, отодвигая для меня плетеное кресло.
Я изучаю узоры на ореховой столешнице. Мне действительно легче, напряжение последних суток, которое я старательно игнорировала и загоняла глубоко внутрь, схлынуло вместе с потоком слез. И в то же время, жутко неудобно. Приехала на чужой праздник, чтобы в свои проблемы помимо Баринова, еще и его сестру, и мужа сестры втянуть.
— Арин, как поступим, будем давиться тем что есть, или попросим еще раз сделать кофе? — Константин скрипит креслом, двигается ближе к столу.
— Я с удовольствием то, что есть выпью. — поспешно хватаю толстостенный высокий бокал с гляссе, глотаю прохладный напиток. Совсем неплохо, и бог с ним с успевшим растаять мороженым.
— Пусть будет по твоему, обойдемся тем, что есть. Но к нему прилагаются бутерброды. Попробуй — ветчина домашняя, сыр — фермерский. Хлеб выпекался в дровяной печи. Настоятельно рекомендую.
— Спасибо, попробую. — безо всякого желания, исключительно из вежливости, тянусь за бутербродиком. И в этот момент за стеклянной дверью соединяющей веранду с жилым помещением послышалась какая — то возня, а затем Верин голос:
— Цыц малявки! Кто разрешил без меня подсматривать?
— Мы вообще — то подслушивать пришли, и позвать дядю Костю батут надувать. — отвечает кто-то из мальчиков, кажется старший.
— Мам! Тетя Вера просила вам не мешать, сказала, что у вас важное дело: вы планы по захвату водокачки строите. Можно мы с вами? У меня есть рогатка, со мной мальчики поделились. — заявляет дочь моя Ксения.
— Дядя Костя можно?
— Я тоже хочу воду качать!
Это близнецы загалдели.
— Господа шпионы! Выходите из засады! — поднявшись с кресла, приглашает Баринов.
Из распахнувшейся двери на веранду высыпает детвора. Ксюшка вырывается вперед, тормозит у ног Константина.
— Бася поел и уснул, спасибо, что ты позвал меня в гости, у меня теперь мальчики друзья, и щенок. Еще водокачку все вместе захватим и совсем хорошо будет! Все цветы польем! Деревья польем! — Ксюха тараторит, в такт себе кивая головой.
— Папа говорил, что где-то горят леса, мы туда на папином самолете отвезем воду! — вставляет старший сынок Самохиных.
— Вера! Иди ка сюда, признавайся детям, что ты их в заблуждение ввела! Пока они рейд к водонапорной башне не организовали! — требует окруженный детворой Константин.
— Дядя Костя, мама пошутила да? Ты же не будешь на нее за это ругаться?
— Нет не будет! Он говорил, что маму нашу любит! Когда любят не ругают!
— Не ругают! Их берегут! Которых любят! Так папа сказал!
Наперебой заговорили мальчишки.
А Ксюшка скользнула ко мне. Обвила мою шею руками, прижалась.
— Мам. Я очень — преочень тебя люблю. И буду всегда беречь. Ничего мам, у нас теперь Бася есть, и бабушка. Мам, а кто был тот человек? Который разозлился, за то, что я с ним поздоровалась?
Ксюха в тупик меня загнала. Я как только она родилась, дала себе слово — никогда не обманывать свою дочь. Данное слово держала. Правду говоря, это было несложно, при всей своей любознательности, Ксения не задавала неудобных вопросов. Первый раз я соврала ребенку вчера вечером, после звонка Журавлева: сказала, что ошиблись номером. Как быть сейчас? Не думала я, что реакция незнакомого человека на ее приветствие, привлечет Ксюшкино внимание. Может она вообще не его имеет ввиду? Там же еще тесть несостоявшийся присутствовал.
— Ксюш, я тебя тоже очень люблю, — шепчу дочке в ушко, не представляя, что помимо этих слов сказать.
— Мальчики! Покажите Ксюше пони и кроликов, заодно всю живность покормите. Ксюша, хочешь посмотреть маленькую лошадку? — очень своевременно предложил Константин.
— Точно, лошадка! Чем лошадку кормить? Лошадячьим кормом? Или чем? — Ксения моментально переключается, бросается к Баринову. — Когда покормим, можно прокатиться?
— Прокатиться к сожалению не получится Ксюш. — виновато улыбнулся моей дочери Константин. — Гавриил у нас старенький.
— Дядя Костя Гавриила у плохих людей купил. — округлил глаза один из близнецов.
— Да, у нехороших людей, они Гавриила плохо кормили, а сами деньги собирали, как будто лошадкам на корм. — серьезным тоном поведал старший мальчик.
Вот ведь! До сих пор с мальчиками не познакомилась, как кого зовут, не знаю. А Баринов молодец, ничего не скажешь, видела я прошлой зимой на Тверской таких собирающих лошадкам на корм. Целыми днями несчастных животных на морозе держали.
Ксения в немом восхищении смотрела на Константина. Все. Он ее герой. Защитник обиженных пони. Насмотртевшись, дочь моя тряхнула головой, и филосовски заметила:
— У старого черт…ой! У деда, много больших коней. Он за ними хорошо ухаживает. Но вот пони, ни одного не спас. Не попадались наверно. Дед притворяется злым, только это неправда, не может быть злым человек, который любит собак и лошадей. А я его люблю. Даже когда притворяется. — высказавшись Ксения начинает нетерпеливо перетаптываться с ноги на ногу. Ксюхино перетаптывание — первый признак низкого старта, обозначает: готова рвануть, укажите направление.
На задний двор, к загону для пони и клеткам для кроликов, детей сопроводили мы с Верой. Самохин остался дежурным по кухне, Баринов отправился на цокольный этаж, за надувным батутом и насосом.
Шли по мощеной дорожке, мимо яблонь усыпанных красно — желтыми яблоками, кустов смородины и крыжовника. Дети вприпыжку скакали впереди.
— Люблю это место, пусть дом не современный, бассейн небольшой, да и участок сам — маловат, но атмосфера здесь — чумовая. А осенью какая красота… — Вера подставила лицо не жаркому августовскому солнышку.
— Мам! Нам говоришь: смотрите под ноги, а сама? Нельзя на ходу задирать голову, споткнешься! — тут же забеспокоился старший Верин сын.
Здорово! Как же здорово, что мы сюда приехали. Плевать на то, как началось утро, главное сейчас хорошо! — подумала я.
Я же не знала какой финт ушами выкинет моя Ксения……
=9=
Так уж случилось: после развода, общение с немногочисленными знакомыми и приятельницами, я свела к минимуму, через короткий промежуток времени, оно совсем сошло на нет. Меня устраивало подобное положение вещей. Некому задавать вопросы: как ты Арина, твой так и не объявлялся? Некому охать: да как же так, вы казались такой гармоничной парой! Все эти охи и вопросы царапали когтями душу. Я тогда безумно стеснялась статуса разведенной. Горько и стыдно, быть брошенной бывшей женой. Так мне казалось. Я никому об этом не говорила, даже маме.