— Давай по порядку, влетела твоя сестрица и заявила, что ты убежала. Ты действительно убежала. Почему? — Матвей помолчал. Роза тоже молчала. — Почему? Повторяю вопрос. Возможно, твое решение верное, возможно, — подчеркнул интонацией, — возможно, я соглашусь с этим и даже провожу к машине, но я хочу знать причину.
— Причину? Он хочет знать причину! Я не хочу смотреть, как ты трахаешь мою сестру! Это достаточная причина для тебя, надеюсь?! — Роза попыталась отступить на пару шагов.
— Я… что? Трахаю? Твою сестру? Альбину? Эту горе-Беляночку с отбитым мозгом? Ты тоже получила травму при ударе об воду, да? Я даже боюсь спросить, что тебя подвигло подумать такую глупость!
— Что думать? Я видела, вернее слышала. Или видела. В общем, все понятно. Вы трое, в палатке. Извращенцы какие-то, честное слово, — последнее Роза прошептала и отвернулась.
— Даже трое? А чего не четверо или пятеро? Олег тоже совершеннолетний и половозрелый парень, зачем отказывать себе.
— Ну, это вы сами разберетесь, без меня, — взвизгнула и сделала еще одну попытку отойти.
— Какая у тебя богатая фантазия, лягушонок, — вдруг засиял Матвей. — Какая раскрепощенная леди, неожиданно, признаюсь, даже подумать не мог, что тебя подобное в голову придет.
— А что я должна была подумать? — третья попытка вырваться не увенчалась успехом.
— Например, что мой братец, по совместительству хомо эректус, претендующий на премию Дарвина, которому категорически запрещено нырять, нырнул за твоей сестрицей, претенденткой на ту же премию, и теперь мучается от болей. Я делал ему массаж, а потом вколол лошадиную дозу обезболивающего, пока Свет Ясно Солнышко Альбинушка заламывала руки и рыдала на груди героя. Я бы и ей засадил с огромным удовольствием, но не то, что ты подумала, а галоперидола какого-нибудь! Уж прости. То же самое я могу сказать и про Мишу. Они стоят друг друга, еще бы занимались членовредительством без меня и не рожали до этого детей. И, кстати, — продолжил, пока Роза хватала ртом воздух, рассчитывая траекторию своего падения сквозь землю. — Ничего не имею против подобного досуга других, по молодости, было дело, практиковал. Сейчас могу сказать однозначно, лично меня это не интересует. Мне не нравится идея делить женщину, не нахожу в голом мужике рядом никакой привлекательности, все это скорее раздражает, чем заводит. Вообще-то, я и сам могу справиться, со всеми возможными вариантами, — Матвей скользнул взглядом по Розе настолько красноречиво, что та покрылась румянцем до корней волос, хотя ее и сложно было удивить вариантами, хотя бы в теории. — Но как тебе-то пришло в голову, что… лягушонок, какие черти в тебе спрятаны?! — мужские руки чувствительно сжали ягодицы Розы и один раз шлепнули, не сильно, но… возбуждающе.
— А… — Роза сжала ноги от прострелившего желания. Внезапного. Видимо, перепады настроения, нездоровые фантазии, эмоциональная каша в голове сыграли с гормонами Розы злую шутку. — Альбина говорила, что не против… и… в общем. Я этого не говорила! — опомнилась и зажала рот рукой.
— О, похоже, Миха нашел достойную его женщину, — засмеялся. — Весело им будет.
Роза замерла в мужских руках, как мышонок, вернее, как лягушонок, по версии русского богатыря Розенберга М. То ли педагогический опыт Матвея сказывался, то ли тепло, исходящее от тела мужчины, то ли устаканившиеся эмоции, упавшие ровно в низ живота, разбудившие Розиных бабочек-шизофреничек, но убегать резко расхотелось. В целом Роза ощущала себя желе. Похотливым желе, возбужденным.
Она пододвинусь ближе и переступила с ноги на ногу.
— Роза, — почти простонал Матвей. — Ты не делаешь мою жизнь проще, верно?
— Не делаю, — согласилась, кивнув.
— Мне очень сложно держаться от тебя подальше, — нагнулся к губам, шепча. — Я не демонстрирую своих отношений и чувств. Тем более детям. Если младшие не поймут, а старшие, может быть, сделают вид, что не видят, то надеяться на благоразумие средних не приходится. Ты не представляешь, насколько они вредные, — продолжал шептать, лаская горячим дыханием губы.
— Но тут же нет средних, никого нет, — проскулила Роза, в то же мгновение возненавидев себя за слабость.
— Ты наблюдательная, — Матвей в это же мгновение подхватил Розу, она обвила его ногами, удивившись, с какой легкостью он держит ее на весу и передвигается в темноте, сойдя с тропинки в сторону.
Провел большим пальцем по губам. Не выдержала, лизнула палец, а потом втянула в рот, слушая с наслаждением, как зашипел сквозь зубы Матвей. Через пару шагов она уже упиралась спиной в дерево, поняв, что кора не мешает и не царапает, Роза не замечала ее.
Существовали только руки, губы, срывавшееся дыхание, громкий шепот, горячий, мурашки по спине, острое, почти невыносимое желание. Матвей одновременно держал и прижимал к себе Розу, второй рукой пытаясь справиться с женской футболкой, скинуть ее прочь. Застежка бюстгальтера поддалась сразу, еще на стадии, когда была скрыта трикотажем.
— Держись крепче, — с этими словами почти обмякшую девушку придержала сильная рука, Роза почувствовала, что они поменялись местами, и уже Матвей стоял у дерева.
Вернее, уже не стоял. Он осторожно опустился на траву, в этом месте она была густая и высокая, источающая душный аромат, свойственный горным цветам, немного горьковатый, с примесью полыни, тысячелистника и зверобоя. Мужские губы хаотично оставляли поцелуи и шептали настолько пронзительные слова, что у Розы кружилась голова. Она терлась об уже обнаженную мужскую грудь, и волоски щекотали ставшие сверхчувствительными соски.
Немного отодвинувшись, исхитрилась дернуть молнию на своих джинсах и шортах Матвея, ерзая, надеясь нехитрыми движениями стащить с себя злосчастный деним. Ничего не получалось, лишь шов сильнее раздражал, Роза почти скулила в нетерпении. Рукой она поглаживала нешуточную эрекцию, облизывая губы, мечтая о том, чтобы все это «недоразумение» оказалось у нее во рту. И как же она раньше не думала об этом? Почти преступление — оставлять такой шикарный орган без оральных ласк.
Со своими джинсами ей справиться не удалось, мешало нетерпение. Роза сползла по бедрам к коленям Матвея, нагнулась, смотря, как откидывается на дерево Матвей, поняв ее намерения, и аккуратно облизала головку, посасывая и играя, как чупа-чупсом, с причмокиванием, которое, Роза была уверена, заводило Матвея сильнее самого действа. Пока не насадилась ртом ниже, и еще ниже, заставив Розенберга М. почти зарычать и надавить на ее затылок.
Подалась, как требовали, именно так это ощущалось, требованием. И начала старательно оглаживать ртом, то захватывая почти до самого конца, то поигрывая с головкой. Бесконечно долго, возбуждаясь от тактильных, вкусовых ощущений и чувства власти над Матвеем. Он направлял рукой ее голову, но рулила она, и это не поддавалось сомнению. Гремучая, почти ядовитая смесь похоти и нежности, запретного и законного. Боязнь быть застуканными и отчаянное желание продолжения.
— Все, все, — взмолился Матвей, тем не менее, не делая даже намека на остановку. — Лягушонок, — прошептал, собравшись. — Я сейчас кончу, и ты останешься с альтернативными вариантами.
Альтернативные варианты, любые, Розу не устраивали. Она хотела внутри себя член, только и только так. Хотела до боли, почти до истерики. Постанывая от недовольства, что нельзя получить все и сразу, Роза оторвалась от сладкой игрушки, продолжая съедать ее глазами. Бывают же красивые члены. Шикарные. Божественные. У Матвея был такой. Академически прекрасный член!
Не успела Роза задуматься о стандартах красоты для мужского полового органа, как поняла, что ее попу оголили, она приподнялась и помогла снять с себя джинсы, благо те были не слишком узкие и легко поддались. В следующее мгновение Розу опустили на колени Матвея, одним движением пододвинули вперед — животом она уткнулась в то, что только что с наслаждением ласкала ртом, — приподняли и опустили на член, резко войдя. Одним движением. Одним.
Роза взвизгнула от внутреннего жара, опалившего ее, спину прошиб пот, та интуитивно прогнулась, бедра качнулись, приподнялись и опустили вниз. Раздался стон, ее ли, его, не понять. Она двигалась и двигалась, цепляясь на шею, целуя, принимая поцелуи, задыхаясь до белых мурашек в глазах, сиплого дыхания, долгожданной пульсации.
Тогда Матвей остановился, перехватил ее руки, завел их за спину. Роза выгнулась, он резко двинулся, на секунду замер, так же резко вышел и снова быстро вошел. И так много, много, много раз.
Бесконечно долго, до умопомрачения прекрасно. Соски сами попадали в рот мужчины, он сжимал их, порой болезненно, осыпал поцелуями шею, ключицы, яремную ямку, подмышки, везде, где мог достать, а мог он многое, пока Роза не замерла, внезапно взорвавшись в сильнейшем оргазме, сотрясаясь всем телом, скуля и плача. Она поняла, что ее приподняли перед мужским финалом, только тогда сообразив, что презервативом они не воспользовались.
Поражающая воображение безалаберность! Возмутительная! Но Розу почему-то не волновало, она растянулась на теле своего мужчины и была в эйфории уверенности, что что бы ни случилось дальше в ее жизни — в ней всегда будет русский богатырь Розенберг М. и направит одним движением ее жизнь в нужное для них двоих русло.
* * *
Утром Матвей категорично заявил, что Михаилу нужно показаться специалисту. Сделать хотя бы минимальное обследование. «Не нравится мне все это», — пробубнил под нос, а на громкие возражения брата отмахнулся. Миша и правда держался скованно, морщился при каждом шаге и был бледнее бледного. Альбина готова была разрыдаться, остановил ее взгляд виновника торжества, она собралась и даже начала улыбаться, почти беззаботно.
Быстро произвели перестановку сил, на время, пока Михаила повезут в больницу с более-менее современным оборудованием. Роза — как водитель, Михаил и Матвей должны были ехать обязательно. Какое-то время дискутировали, брать ли еще одного помощника, в итоге поехал и Серега Витальевич. Рискованное решение, но лишние сильные руки не помешают, учитывая, что Михаил едва держался на ногах. В лагере из взрослых осталась Альбина и Олег. Олегу поручили средних: Семку и Рому, а так же Илью — этого негласно, он считался старшим и вел себя соответственно. А Альбине — младших.
Доехали относительно быстро, так же быстро нашли частную клинику, как оказалось, у Миши был полис добровольного медицинского страхования, и диспетчер в течение короткого времени решил все бюрократические формальности. Роза искренне удивилась, что в их глуши можно быстро и качественно получить медицинскую помощь, впрочем, все, как всегда, упирается в деньги. При воспоминании о местной бюджетной больнице, Роза принимала решение не болеть никогда в жизни. Никогда! Но братьев Розенберг, похоже, проблемы госфинансирования или реформ не касались. Оказалось, у всех сотрудников «Русского богатыря», а тем более владельца, была расширенная страховка. Детей же страховали на соревнования, сборы или отдых.
На ресепшне встретила милая, улыбчивая девушка. Михаил, не поморщившись, прошел за администратором, на ходу заигрывая, делая предложение, от которого, скорей всего, невозможно отказаться. Матвей закатил глаза и пошел следом, попросив Розу и Серегу Витальевича подождать в вестибюле.
— Вот нахал, — пробурчала Роза, тихо, себе под нос, но ее услышали.
— Это ты про Мишу, что ли?
— Нет, это так, мысли вслух.
— Альбина, конечно, та еще кукла, Миша не пропустит, у него, как у моряка, в каждом порту по девушке, а то и по две. Ты намекни ей, что ли. Не светит ей ничего.
— Ага, бегу, и волосы за спиной! — вспылила. — Никому я ни на что не стану намекать. Не мое дело, и не твое тоже.
— Как знаешь, — равнодушно пожал плечами Серега Витальевич и уставился в окно, с наигранным интересом разглядывая кусок двора и кряжистое дерево. — Я вроде как заботу проявляю, участие.
— Заботушка ты наша, — Роза усмехнулась. — Не лучше ль на себя оборотиться? — процитировала всем известную басню.
— А я что? Я всегда по любви. Между прочим, на всю жизнь, я даже жениться могу. Вот хочешь, на тебе, например, женюсь? — расходился все больше Серега Витальевич, видимо, общение только с детьми надоедало даже идейным тренерам, а душа требовала флирта на грани фола. — Или на Альбине, но прямо сейчас на тебе, — пододвинулся ближе, нарушив личное пространство.
Вроде, и сидели они в просторном вестибюле, и вряд ли златовласик протянет руки, а то и губы к Розе, просто заигрывает, как молодой самец гиббона — нагло и неуклюже одновременно, а Розе стало неприятно. То ли настроения не было, то ли сказалась бессонная ночь, а может, одолевали мысли, теснились с сомнениями и, самое неприятное, с чувствами. Нечаянные и совсем ненужные.
— Вот вечно так, — раздался голос Сереги, до этого он продолжал говорить, но Роза не слушала, окунувшись в свои невеселые мысли. — Розенберги разбирают самых лучших девчат! — горячо закончил и засмеялся. Громко, раскатисто, открыто, как может себе позволить только молодость.
— О чем разговор? — послышался сверху баритон Матвея, Роза аж подпрыгнула от неожиданности.
— Говорю, снова я в пролете.
— Побеждает сильнейший, — улыбнулся во все тридцать два зубы Матвей и отвесил шутливого леща златокудрому. — А не перестанешь нести чушь, я тебе ноги вырву.
— Что с Мишей? — перебила Роза.
Кто, кому и какие конечности вырвет — важная информация, но они приехали сюда не для детсадовских перепалок.
— Ничего особо серьезного, но лучше в больницу… — не успел договорить.
— Какая больница? — подошел Миша, теперь Роза смогла бы их отличить мгновенно, как только умудрилась перепутать в первый раз. — У меня дел — во, — провел ребром ладони по шее. — Вылет через три дня.
— Удаленно поработаешь, — отрезал Матвей. — В следующий раз будешь думать головой.
— ептыть, а сам-то ты чем думал?
— Не сквернословь — это первое. И второе — ты спровоцировал Альбину, итог не заставил себя ждать.
— Она взрослая женщина, не ребенок, вестись на слабо.
— Кто взрослая женщина? — Матвей уставился на брата. — Мы сейчас точно об одной и той же блондинке говорим? Давай, топай в процедурку за уколом, — посмотрел вслед уже шагающего в сторону длинного коридора Михаила. — И рецепт возьми у врача, выписку, не забудь записаться на следующий прием, — крикнул вслед.
— Есть, мамочка! — отсалютовал. Даже со спины было заметно, что Михаилу тяжеловато идти.
— В больницу он, конечно, не согласится, а вот на базе поторчать с нами придется, — Матвей закатил глаза. — Представляю, как он бесится, работы вал, выгодный рекламный контракт горит… Шестнадцатый домик не зарезервирован?
— Нет.
— Значит, он Мишин на пару недель, хорошо?
— Ладно, — Роза пожала плечами. — А может, ты самого Мишу спросишь? — Михаил был совершеннолетним и официально адекватным, а Матвей легко распоряжается его временем и деньгами.
- Ты знаешь, что такое мама хорошего еврейского мальчика? — улыбнулся, напоминая шутку брата.
— Нет, но догадываюсь.
— Значит, шестнадцатый домик. Мама лучше знает! — развел ручищи и вдруг прижал к себе Розу, показалось даже, что косточки хрустнули. — И где же ты пряталась все это время, лягушонок? По одним улицам ходили, а ни разу не встретились. Хорошо, хоть здесь нашлась, хорошая моя, — прижимал к себе настолько искренне, что у Розы защипало в носу, и навернулись слезы.
Действительно обидно. Оказалось, они много лет жили через улицу, заскакивали в одни магазины по пути домой, прогуливались под одним дождем, а встретились здесь. В царстве зелени, гор, прозрачного воздуха, экстрима и молодости.
Потом подошел Михаил и прервал идиллию, Роза даже вздрогнула от шагов, пригревшись в руках Матвея, словно проваливаясь в теплое, уютное забытье, настолько громкими они оказались.
— Поехали, — распорядился Матвей после того, как проверил, все ли документы на месте, записался ли Михаил на повторный прием, и что-то уточнил у врача, заглянув в кабинет. — Приедем к ужину. Миш, ты останешься на базе.
— Э, нет, — махнул рукой. — Я не инвалид и приехал к детям, они и так отца редко видят, так что, придется тебе потерпеть мою персону.
— Ладно, но без фокусов.
Без фокусов не получилось.