— А если он, желая угодить отцу, подведет нас? — наместник налил себе в кружку киселя. Вздохнул, припоминая, как в юности тогда еще не признанный бастард постоянно плакался, что Русовус не желает иметь с ним ничего общего.
— Во-первых, Изотий давно уже смирился, что король общается с ним только по необходимости, а, во-вторых, ты как-то спас принцу жизнь. Даже два раза. Думаю, это должно сыграть роль.
Фагар встал из-за стола, накинул куртку и посмотрел на Максиса.
— Пришлю весточку, как все прошло!
Открыл разлом и смело шагнул в черноту.
Наместник отпил киселя и поморщился. Ничего не хотелось. Вздохнул, распахнул секретер и полез за подаренным отцом свитком. Фагар, отсылая к нему, скорее всего, пошутил, но заглянуть туда не помешало бы.
Пожелтевшая от времени то ли ткань, то ли бумага была шершавой и немного теплой на ощупь. Максис отставил кружку с киселем и принялся осторожно разворачивать туго скрученную трубочку, медленно, но без особого труда разбирая старые письмена. Каких слов тут только не было! В основном, конечно, заклинания от тварей, но наместник нашел еще несколько из тех, что позволяли атаковать и людей. Обычно привратники не участвовали в войнах, для этого существовала армия, но при желании поддать жару могли. А на свитке очень подробно и доходчиво объясняли, как именно это можно сделать.
Под самый конец было непонятное заклинание для разрыва связи между чашей и вратами. Максис пробежал его глазами, и, не вникнув толком в ненужные фразы, свернул бумагу в трубочку снова. Убрал в секретер. Отмахнулся от попытки понять, что же такое «чаша», нынешние привратники такого термина не употребляли. Нечего тратить время на ерунду, надо искать пути договориться с Русовусом и выяснять, где прячется дух переходов. Когда все закончится и будет лишнее время, займутся историческими изысканиями вместе с Фагаром.
*
Взяв Карлина под руку, Леката устало брела домой ужинать. Если днем, когда они с мужем вернулись из маленького путешествия, она чувствовала себя полной сил и бегала с проверкой по стройке, как ужаленный под хвост пес, то к вечеру стало очевидно — жаркая ночь даром не прошла. Спать хотелось неимоверно. Дул теплый ветерок, солнышко пригревало нежными вечерними лучами, самое то соснуть где-нибудь в уютном гамаке. Чтобы не вырубиться окончательно, Леката болтала с наставником. Говорила вполголоса ни о чем: хоть присланный за ней слуга и шел на вежливом расстоянии, все равно казалось, он слышит разговор. Лишние уши не располагали к откровенности. А вот Карлин, похоже, умудрился забыть про постороннего и время от времени принимался ворчать. Начал, как водится, со стройки, а после, видимо, настал черед ученицы.
— Вот насчет кирпича мнение муженька как аргумент, пожалуйста, не приплетай, — строго прервал он попытку свести в шутку спор о здании школы привратников. — Я готов терпеть твое: «Макс то, Макс се», но не когда дело касается стройки. Здесь, поверь, я знаю лучше. Этот белый камень — отвратный материал, и надо быть идиотом, чтобы использовать его для башни.
— Давай честно, — возразила Леката, — он дорогой и труден в обработке, но зато прочный и красивый. А Макс говорит…
— Деточка, поменьше его слушай, — неожиданно мягко прервал ее тираду Карлин. Накрыл свободной ладонью кисть ученицы и назидательно продолжил. — Ваша идиллия скоро закончится, и если ты и дальше позволишь дурить тебе голову, ничего хорошего не выйдет. Сейчас Макс, конечно, неплох, но как только ты ему надоешь, он бросит «свою женушку» так же, как и ту, с которой был до этого.
— Наша идиллия еще и не началась толком, — развела руками Леката, — это я мельтешу и восхищаюсь просто так, по своей воле.
Вздохнула и прикусила губу. Прекрасно знала, что наставник говорит правду, но как же не хотелось верить! То, как вел себя супруг, какие слова говорил, позволяло надеяться, что все вокруг ошибаются. Но разум подсказывал: никто не меняется, и если мужчина в холостой юности был ненадежным возлюбленным, то и в браке он получится так себе половиной. Если только Русовус отдаст приказ соблюдать данные много лет назад обещания, и то неизвестно, согласится ли Макс выполнять такое распоряжение. В глазах защипало. А ну прекрати! — одернула себя Леката, еще не хватало разреветься.
— Я, кажется, сморозил глупость? — нахмурился наставник: — На тебе лица нет.
— Все хорошо, — заверила Леката и ускорила шаг, благо они обогнули пустырь и стали видны городские стены. Разговаривать с Карлином больше не хотелось.
На ужин Максис опоздал, архитекторы уже заканчивали трапезу, когда наместник вошел в столовую. Карлин поздоровался с хозяином дома и тут же поспешил ретироваться. Леката не стала удерживать наставника, не нравится ему ее супруг и не нравится, никто не заставляет любезничать.
Максис уселся на стул рядом и нежно чмокнул жену в висок.
— Побуду с тобой немного и пойду спать, — сообщила Леката, залпом допивая грушевый компот. — Устала ужасно, а завтра много дел.
— Не ходи далеко, — улыбнулся наместник, заправляя выскользнувшую из прически супруги прядку за ухо. — Ночуй в нашей спальне. Настаиваю. Всегда этого хотел, а теперь, когда наш брак перестал быть формальностью…
— А точно перестал? — сощурилась Леката, поддразнивая.
— Пойдем провожу, — муж бегло поцеловал ее в нос и поднялся на ноги. Подал руку. — Я немного поработаю после ужина и приду к тебе, внесем ясность в наш брачный расклад.
— Я буду видеть уже десятый сон к тому времени, — усмехнулась Леката, позволяя ему увлечь себя следом.
— Значит, тебя возьмет муж из грез, — парировал Максис.
Леката только покачала головой: мальчишка — он мальчишка и есть. Дошли до спален, и госпожа Ларой уверенно направилась в комнату, смежную со спальней мужа, но тот остановил ее.
— Тебе вот сюда, — прошептал он на ухо, направляя в свою берлогу, сжимая плечи так, будто собирался снять с жены одежду. — Хочу видеть тебя в моей постели.
Отпер дверь и запустил Лекату внутрь.
— Располагайся, — нежно поцеловал в губы. — Помогать раздеваться не буду, а то до дел не дойду. Если надо, пришлю служанку.
— Справлюсь, — вернула поцелуй Леката. — Приходи.
Наместник кивнул и исчез за дверью. Заперлась и, вынув ключ, положила на комод слева от входа. Максис откроет своим, а никого другого она не ждет. Огляделась. Втянула носом гвоздично-можжевеловый шлейф. Комната мужа оказалась донельзя обыкновенной. В левом углу у окна шкаф с книгами, рядом письменный стол со стулом, следом зеркало и комод. С другой стороны огромная кровать, окруженная двумя платяными шкафами. Все. Ни тебе массивных оберегов и магических зелий, ни карт или тайных мест для сокровищ. Идеальный порядок.
Разве что на зеркале со стороны комода на толстой цепочке висело нечто, напоминающее кулон-переросток. Подошла ближе и раскрыла посмотреть. Внутри оказались два портрета: смотрящие друг на друга профили мужчины и женщины. Леката улыбнулась: отца Максиса она прекрасно помнила, теперь, видимо, познакомилась и с матерью. Запахнула вещицу и бережно поправила цепочку. Пусть висит.
Разделась, улеглась в кровать, потерлась носом о свежую наволочку и вздохнула. Странно было осознавать, что чуть позже сюда придет кто-то еще и ляжет рядом. Нет, места и для троих хватило бы с лихвой, но спать с кем-то на одной кровати не от безвыходности ей еще не приходилось. Повздыхала, но вскоре усталость взяла свое и, поворочавшись немного, Леката заснула.
Когда пришел муж из грез, она и не поняла толком. Нечто большое, теплое, благоухающее чистотой и можжевеловым мылом забралось в постель, схватило в охапку и прижало к себе. Леката с ужасом спящего, которого заставляют проснуться, забормотала о супружеском долге, но муж чмокнул ее в шею и, хмыкнув, прошептал: «Спи, ненасытная женушка, завтра все», и она поспешила вернуться в страну снов.
Пробудилась от поцелуев, настойчивых и нежных. Брезжил рассвет. Максис помятый и милый, без всякого стеснения изучал ее тело. Гладил, сжимал, терзал едва заметными прикосновениями. Сквозь остатки сна Леката не чувствовала дикого томления, и тем удивительнее было понять, что она с готовностью отзывается ласкам супруга, стремясь к наслаждению, и еще удивительнее было это наслаждение испытать. Закрыла глаза, обняла бедра мужа ногами, стараясь вобрать в себя силу и энергию этого утра, не отпуская своего горячего мужчину. Если бы одиннадцать дней назад, сразу после того злополучного заседания, где Лекате отказали в признании брака недействительным, хоть кто-то сказал ей, что будет так, она подняла бы его на смех. Но сейчас ее охватывало плохо контролируемое ощущение бесконечной радости. Казалось, лучше просто и быть не могло. Наверное, самое время для признаний.
— Макс, — томно выдохнула она, запуская пальцы в шевелюру супруга.
— Слушаю, сладкая, — довольно прошептал он, целуя ее шею и даже не пытаясь разрушить уже бесполезное единение тел.
— Я беременна, — выпалила Леката и тут же пожалела о сказанном. Отступать, однако, было некуда, и она поспешила пояснить. — Тот вечер на балконе…
— Я был неосторожен, у нас вполне мог получиться малыш, — уверенно произнес Максис и пристально посмотрел жене в глаза, будто ожидая продолжения.
— Не знаю, хочу этого ребенка или нет, — прошептала она еле слышно.
Наместник покачал головой, высвободился из переплетения женских ног и уселся рядом.
— Я хочу, — потер лицо ладонями. — Знаю, этого недостаточно, но надеюсь, мое мнение что-нибудь да значит, — вздохнул и заключил Лекату в объятия, возвращая ее в вязкое, отнимающее разум тепло. — В тот вечер я поступил омерзительно, и даже то, что не знал про порошок, меня не извиняет, про вино-то был в курсе. Готов просить прощения тысячу раз, но приди ко мне сейчас какой-нибудь дух и предложи откатить время и переиграть, я бы его прогнал.
— Почему? — еле выдавила Леката, показалось, что язык прилип к небу и ворочается с трудом. Она и не думала, что Максис чувствует себя виноватым.
— Почему? — усмехнулся он. Сжал супругу крепче. — Потому что до того вечера у меня не было никого, а теперь есть красавица-жена и скоро появится ребенок, — шумно вздохнул. — Надеюсь, что появится.
Леката тяжело проглотила застрявший в горле ком.
— Я ни в чем не уверена, Макс. Будто по болоту иду, каждый шаг кажется последним. Страшно.
— Разберемся, ты не одна, — наместник поцеловал ее в шею и поднялся с кровати. Подошел к стулу с одеждой и начал облачаться. — Вчера вечером привезли платье для сегодняшнего торжества. Тюлетта просила померить с утра, если что, она придет и подгонит его днем. Висит в соседней комнате. У меня дела сейчас, ты приводи себя в порядок и спускайся в столовую, тоже приду к завтраку. Есть разговор.
— Хорошо, — улыбнулась Леката. Все-таки супруг был неплох и одетым, и раздетым, а вот полуголым выглядел забавно. Напоминал потрепанного воробышка, которого хочется сжать в ладонях и погладить по голове. Куда только пропадал его строгий напыщенный вид?
Максис покончил с вещами и подошел еще раз поцеловать жену. Нежно коснулся губ и, приподняв за подбородок, впился в нее взглядом.
— Я безумно счастлив, что госпожой Ларой оказалась ты. Запомни это, пожалуйста.
Поцеловала мужа в ответ. Он улыбнулся и вышел из комнаты. Леката осталась одна. Снова посмотрела вокруг. Прямо под стулом, где висела одежда Максиса, валялась сложенная вчетверо бумага. Сама не понимая отчего решив, что это предназначенная ей записка, подняла листок с пола и развернула.
«Молю о встрече, — гласил текст, — изнываю от тоски. Ты всегда был добр ко мне, пожалей и в этот раз. Клянусь жизнью, твой денежный мешок никогда ничего не узнает. Вечно твоя М».
Леката хмыкнула и покачала головой. Так, оказывается, все дело в доброте… Пожала плечами. К вниманию других женщин к ее мужчине она привыкла еще с Браном, но тот оправдывался ее неприступностью. У Максиса такой роскоши не водится, он получил жену быстро, придется придумывать другую отговорку. Положила записку на стол, пусть разбирается сам, в конце концов, неважно, что о супруге думают другие женщины, важно, что супруг думает о них.
Вошла в соседнюю комнату, приняла приготовленную ванну и примерила платье. Тюлетта действительно сотворила чудесную вещь. Да еще и превосходно сидящую. Нежная воздушная почти прозрачная голубая ткань в несколько слоев, густое кружево на рукавах и подоле, глубокое декольте. Леката покрутилась у зеркала, любуясь. Отчего-то почувствовала себя маленькой девочкой, которой папа привез подарок из дальней поездки. Хотелось прыгать и хлопать в ладоши. На большом приеме в честь свадьбы Курта будет полно разодетых дам, но и она тоже не ударит в грязь лицом. Глядишь, о Максисе перестанут говорить с сочувствием. Понятно: он женился на деньгах, но и отрицать, что госпожа Ларой хороша сама по себе, тоже нельзя. Вздохнула, отмахиваясь от мыслей о косых взглядах гостей. Как бы там ни было, Элиор Сотхас был достойным человеком, и его дочь — представитель двух очень приличных семейств. Всем недовольным, так или иначе, придется соблюдать этикет.
Еще раз посмотрела в зеркало. Платье отменное! Жаль только, вырез на спине открывает переставший исчезать знак, но эту ерунду спрячет прическа. Повернулась боком, пытаясь рассмотреть метку. Никогда не верила ни в сглаз, ни в проклятья, ни в магию, все казалось бредом, баловством, сказкой. А теперь и в своей реальности сомневалась, никак не получалось свыкнуться с происходящим. Махнула рукой. Если постоянно думать об этом, можно свихнуться.
Скинула платье, облачилась в будничную одежду и вышла через спальню Максиса. На подходе к столовой услышала голоса: Карлин о чем-то оживленно спорил с наместником. Не стала вслушиваться, поспешила присоединиться. Не ровен час наговорят друг другу глупостей, а ей потом играть в миротворца.
Глава шестнадцатая
В столовой пахло кипяченым молоком и вишней: кормили кашей с сушеными ягодами. Сквозь окна заглядывало любопытное почти летнее солнце. Максис сидел за чистой тарелкой, вероятно, дожидался жену, а Карлин уже заканчивал трапезу. Выглядел наставник неважно: губы высохли, глаза лихорадочно блестели и слезились, а нос покраснел; судя по всему, и чувствовал себя архитектор также плохо.
— Дело ваше, Карлин, но я бы послал за лекарем, — спокойно и твердо настаивал наместник, — чем дольше тянете, тем сложнее потом выздоравливать.
— Сегодня много работы, болеть для меня роскошь, — отмахнулся мужчина и громко чихнул. Покачал головой и залпом допил содержимое чашки.
— Что у тебя срочного, кроме второго яруса? — нахмурилась Леката, усаживаясь рядом с Максисом.
— Срочного ничего, но работа сама себя не сделает, — строго заметил Карлин.
— Знаешь что, — перебила его ученица, прекрасно понимая, что собеседник настроен на нотации, — отправляйся к себе и отдыхай. На второй ярус я загляну. Если ты умрешь, работу и подавно никто не сделает.
— Не нравится мне это, — проворчал Карлин. — Но, может, ты и права. Возьми с собой Далита, он в курсе, что да как, а я пойду вздремну до обеда.
Прищурился, строго глядя на Лекату. Поднялся из-за стола:
— Больше, чем надо, на себя не взваливай. Приду после полудня, все сделаю. Поняла?
— Поняла, — вздохнула ученица, провожая его взглядом.
Максис велел подавать завтрак. Нежно гладил колено жены под столом и улыбался, пока слуга бегал туда-сюда. Лекате страшно хотелось обнять мужа, окунуться в аромат гвоздики и можжевельника и снова забыть обо всем. Но принесли кашу, кофе, печенье и следовало поесть. Впереди ждал хлопотный день, а вечером понадобятся силы на праздник Курта. Советник обещал нечто грандиозное. В конечном счете он и приданое брал неплохое, и получал в жены восхитительную юную прелестницу, так отчего б не отметить с размахом?
На торжестве Лекату Ларой-Окран ожидала собственная проверка на прочность. Это был ее первый большой прием после бегства от дяди, и как примет общество взрослую дочь Элиора Сотхаса, Леката даже гадать не бралась. Хорошо бы Максис повел себя, как подобает правильному супругу, и не оставлял ее одну надолго. Вряд ли кто-то решится на открытый конфликт в его присутствии, хотя, если честно, Леката готовилась ко всему. Самое обидное в этой ситуации было то, что она никогда толком не знала о планах отца и, даже для себя, ни оправдать, ни осудить его не могла.
— Если ты готова дать пару страниц из голубого блокнота Фагару, — прервал молчание наместник, когда слуги удалились, — я приглашу его в гости сегодня вечером. Пока мы будем веселиться, он посмотрит шифр.
— Почему я должна доверять вам? — поинтересовалась Леката и тут же испугалась, не обидела ли супруга. Протянула руку и погладила его по щеке. Максис чмокнул ее запястье.