«С этого момента я назначаюсь политическим офицером на юг России и выезжаю в ставку Деникина, был в Крыму, на юго-востоке и в Одессе. В Одессе оставался до конца марта 1919 года…»
Сознание откликалось на знакомое название, Зигмунд Григорьевич шептал себе под нос:
— Одесса… Папа…
— Подтверждает! — удовлетворенно констатировал Стырне и подсовывал для подписи очередной лист протокола. — А капиталиста Форда вы знаете, господин Зелинский?
— Форда… Да… Его все знают… — заключенный кивал совершенно белой головой. — Автомобильный магнат…
«Специальные агенты фордовской организации посылались за границу и ездили за тысячи миль, чтобы собрать новые лживые измышления и поклепы на евреев. Подобно Генри Детердингу в Англии и Фрицу Тиссену в Германии, американский автомобильный король Генри Форд солидаризировался с мировым антибольшевизмом и стремительно растущим фашизмом. Вскоре после приезда в Соединенные Штаты я стал работать в тесном сотрудничестве с агентами фордовской антисемитской и антисоветской организации…»
— Зачем? — слабо удивился Зигмунд Григорьевич. — Я сам наполовину еврей…
— Не твоего ума дело! — рявкнул Пухляков. — Поумнее тебя люди составляли документ, им виднее. — Подписывай: Сидней Рейли.
— Я не знаю такого человека…
— Подписывай, скотина! Рейли — это ты!
— Я не…
Страшный удар снова свалил Зигмунда Григорьевича на пол.
«При их содействии я составил полный список тех, кто втайне работал в Америке на большевиков». «Форд финансировал антисемитскую агитацию в Америке, был связан с организацией американских фашистов Ку-клукс-клан и финансировал русских монархистов-кирилловцев в Баварии для ведения антисемитской агитации и для контрреволюционной деятельности в России».
— Ку-клукс-клан против негров… — бормотал Зелинский. — Негры в парке… Дэви… Исаак… Спросите Розенблюма…
— Заговаривается, — поморщился красавец Стырне. — Несет уже полную околесицу.
— Надо заканчивать скорее, — кивнул Павел Иванович. — Как бы не окочурился раньше времени… Эй! — пихнул он в бок бессильно висящего на стуле заключенного. — Диктуй фамилии агентов американской разведки. Да не спи ты! Отдохнешь после расстрела.
— Смертная казнь отменена… Советской властью… — заплетающимся языком пробормотал Зигмунд Григорьевич.
— Без тебя знаю! Начитался газет, контра недобитая…
Москва, 3 ноября 1925 года
— Вы что, с ума там посходили! — Артузов озадаченно почесал затылок. — Мэри Пикфорд, Чарльз Спенсер Чаплин, Макс Линдер… Это, по-вашему, американские шпионы?
Пиляр вытянулся в струнку перед главой КРО ОГПУ:
— Виноват, Артур Христофорович, недоглядел…
— Скорее, переусердствовали, — сухо заметил Артузов. — И громкий процесс по вашей милости не получится.
— Сами знаете, шпион матерый, хитрый… — оправдывался Пиляр. — Ребята работали день и ночь, выжимали из него все, что могли… Хотели, как лучше, Артур Христофорович…
— Бумаги все готовы и подписаны?
— Так точно!
«Секрет «Интеллидженс Сервис» ведет свою работу под углом общегосударственной политической точки зрения… Его главное назначение — сбор сведений, касающихся общегосударственной политической безопасности и могущих лечь в основу направления высшей политики. Это учреждение — абсолютно тайное. Ни фамилии его начальника, ни фамилии тайных сотрудников никому не известны… Резиденты в соответствующих странах никогда не имеют своего явного и самостоятельного существования, а всегда находятся под прикрытием вице-консула, паспортного бюро и даже торговой фирмы…
В каждой стране, где есть значительное количество русских эмигрантов или советское представительство, резиденты данной страны выполняют работу также по русскому отделу… Соответствующие штабы лимитрофных государств работают в полном контакте с соответствующим резидентом… Работа в СССР лимитрофных агентов — эстонцев, латышей, поляков и других — значительно упрощается тем, что им легче слиться со средой. Здесь масса их соотечественников, и, наконец, надзор за ними значительно слабее. Ведь для наблюдения за всеми поляками потребовалось бы десять ГПУ. Я считаю, что лимитрофных дипломатов и резидентов всех без исключения можно купить. Вопрос только в цене…
«Интеллидженс Сервис»… получает в определенных случаях задания и чисто военного характера по организации восстаний, террора и прочих актов там, где правительство считает это нужным. По традиционной тактике все такого рода действия лишь руководятся через резидента, но выполняются же местными силами…»
— Оч-чень ценная информация, — едко усмехнулся Артузов. — Ничего конкретного, одни общие слова… Много выжали твои ребята из «матерого шпиона», нечего сказать! А этот список американских агентов… Можешь им подтереться! Нет, лучше так… — он изорвал в мелкие клочки бумажки с каракулями Зелинского относительно Мэри Пикфорд и Чарли Чаплина. — Так-то надежней будет… Не приведи Господи, увидит кто-нибудь из других отделов — потешаться будут над нами до колик! Ладно, иди. Пора заканчивать это дело.
Москва, 5 ноября 1925 года
— Мальчик мой маленький, — Варвара Людвиговна присела на край тюремной койки, — как ты постарел, матка Бозка!
Она наклонилась и поцеловала сына в гудящий висок.
— Больно? Ничего, малыш, скоро все пройдет… И пропала.
Какие-то люди схватили и повели на новые муки.
— Мама! — кричал он, вырываясь и оглядываясь назад. — Мамочка! Возьми меня отсюда!
Легкая тень матери скользила по коридору.
— Сейчас, сейчас, сынок, — ласково шептала она.
— Приговор… Верховного революционного трибунала… — заглушал ее чей-то голос, — от третьего декабря 1918 года…
— Зига, — Варвара Людвиговна обняла сына, — не смотри, закрой глаза.
— …привести в исполнение…
— Отмучился, грешный, — перекрестился усатый конвойный. И вынес из пустой камеры жестяную миску и кружку.
1979 год Москва, ст. м. «Преображенская площадь», улица Просторная, дом 63
Квартира была по-холостяцки неуютной. Толстый слой пыли покрывал пространство под обеденным столом, на котором в беспорядке громоздились книги, газеты, пепельница, полная окурков, немытые тарелки и пустые бутылки из-под пива.
— «Я, ты, он, она, вместе — целая страна! — надрывалась в радиоточке Ротару. — Вместе — дружная семья! В слове «мы» — сто тысяч «я»!»
Эдик приподнялся на локте, покрутил ручку, и Ротару замолкла.
— Есть хочешь? — он нежно посмотрел на счастливое Викино лицо.
— Ага, — она потянулась. — Очень.
— Сейчас что-нибудь сообразим.
Эдик нагишом прошлепал на кухню. Слышно было, как хлопнула дверца холодильника.
— Яичницу будешь? — крикнул он. — С колбасой? А, черт! Яйцо уронил!
Вика лениво вылезла из теплой постели и накинула на плечи мужскую рубашку.
Выйдя на кухню, она расхохоталась.
— Ты чего? — Эдик, собиравший с пола желто-белую лужицу, обернулся.
— Видел бы ты себя сейчас! — захлебывалась Вика.
Сбросив в мойку грязную посуду, она накрыла стол и зажгла огарок свечи, найденный среди прочего хлама.
— Ужин при свечах, — ухмыльнулся Эдик, честно деля яичницу пополам. — Сюда бы шампанское… Погоди-ка… — он метнулся в комнату и скоро вернулся с бутылкой в руках. — «Агдам» для дам! — провозгласил он и торжественно достал из буфета две запыленные рюмки. — Я пью за вас!
— Ты б хоть трусы надел, — посоветовала Вика. — Все-таки при свечах…
Эдик не слишком охотно натянул джинсы.
Потом, когда все было съедено, они сидели друг против друга, потягивая «Агдам», который казался им почти божественным нектаром.
— А почему ты не живешь с родителями? У вас плохие отношения? — поинтересовалась Вика.
— Да нет, вроде… — пожал плечами Бодягин. — Просто надоела излишняя опека. В Питере привык один… Да и им так вроде лучше. Они и за квартиру помогают мне платить. Иначе б я не выкрутился. И потом, не хочу подставлять их. Зачем предкам лишние неприятности с КГБ из-за меня?
— А что, разве все продолжается? — встревожилась девушка.
— А к ним кто раз на крючок попадется, того они уже не отпускают. Ко мне на работу уже наведывался один… в штатском… Документы проверял…
Вика вздохнула.
— Я все думаю об этом человеке…
— О ком? — удивился Эдик.
— О Рейли… Он ведь погиб в первую мировую войну. Как же мог оказаться им Розенблюм? Или это был не Розенблюм, а кто-то другой?
— Господи, ты меня совсем запутала с этими шпионами!
— Нет, правда! Хочется разобраться. Один взрывается, другого расстреливает ОГПУ…
— Да им это раз плюнуть, — авторитетно заявил Бодягин. — Думаешь, сейчас такого не случается?
— Не в этом дело, — перебила Вика. — Розенблюм давал показания как Рейли. Но ведь он же не Рейли…
— Они кого угодно и что угодно заставят подписать.
— Но зачем им это надо? — недоумевала девушка. — Розенблюм же не шпион.
— А им нужен был шпион. Вот они и взяли первого попавшегося иностранца…
— Но объясни мне все-таки, зачем?
— Я почем знаю? Лычки себе зарабатывали. А теперь зачем берут? По той же причине. Думаешь, эти, которые меня таскали в ГБ, не понимали, что просто драка была пьяная? Они хотели раздуть из мордобоя политическое дело, бдительность проявить.
— Но не все же они такие! Повсюду есть честные люди! — горячо возразила Вика. — Для чего был создан Комитет? Для борьбы с врагами! Следовательно, они и тогда и теперь…
— …остаются сволочами! Фальсифицируют дела, устраивают провокации, сажают невинных людей… Ты про пытки что-нибудь знаешь? Тут не то что шпионом себя назовешь, а признаешься в том, что убил родную маму, разрезал на кусочки и съел. Подумаешь, чувака заставили подписать бумаги, будто он и есть тот самый шпион, который погиб в первую мировую! Я знаю истории и пострашней! А ты не хочешь открыть глаза и увидеть правду!
— Правды бывают разные, — подавленно сказала девушка. — По одну сторону баррикады люди верят, что их дело правое, и по другую идут на смерть во имя своих высоких идей.
— Правда одна, — отрезал Бодягин. — А высокие идеи нельзя защищать на чужой крови.
— Легко говорить это сейчас. А если бы была война? А если бы ты жил во время революции? Да ты бы первый лично записался в ряды чекистов, чтобы бороться со всякой нечистью.
— Я?! — Эдик вытаращил глаза. — Да за кого ты меня принимаешь?
— За порядочного человека. И среди чекистов в первые годы Советской власти было намного больше таких, чем тех сволочей, о которых ты говорил. Вспомни Дзержинского! Он беспризорников жалел! Сам умирал от голода, а других спасал. А Менжинский? Артузов? Петерс?..
— Ага… Ягода, Ежов, Берия…
— Это после было, при Сталине… Но в конце концов их разоблачили…
Эдик нервно закурил. Вика зажгла сигарету, затянулась и закашлялась.
— Брось, — сказал Бодягин. — Тебе не идет…
Вика затушила сигарету и подперла лицо кулаками.
— Мне кажется, — медленно сказала она, — что автор этих дневников не был никаким шпионом… Он был порядочным человеком…
— Послушай, — Эдик ткнул окурок в пепельницу. — Давай больше вообще не будем касаться этой темы. Иначе я стану подозревать, что тебя ко мне просто подослали.
— Меня? — растерялась Вика. — Ты же знаешь, что это не так.
— Начинаю уже в этом сомневаться, — он притянул Вику и усадил к себе на колени. — И вообще… докажи мне свою лояльность…
Эдик заснул. А Вика долго ворочалась, таращила в темноту глаза и считала слонов. Наконец она не выдержала, тихонько встала и на цыпочках вышла на кухню. Зажгла свечу, вынула из кармана куртки паспорт Бодягина и принялась его изучать.
Внезапно над головой вспыхнула лампа. Девушка испуганно оглянулась.
В дверях стоял Эдик.
4. ГЕОРГИЙ РЕДЛИНСКИЙ, ПЛАМЕННЫЙ ЧЕКИСТ
«Сидней Джордж Рейли орудовал в 1918 году почти восемь месяцев под именем Сиднея Георгиевича Реллинского… Под этим именем он был замешан в историю, получившую название «заговор послов». И был он тогда сотрудником петроградской ЧК, ее уголовного отдела, имел пропуск для свободного прохода в Кремль (хотя Кремль и не в Петрограде)».
Глава 1
ПРИВЕТ ОТ ТЕТУШКИ
Лондон, октябрь 1899 года
— Ну как, тебе понравилось? — Джейн заглядывала ему в лицо своими зелеными глазами. — Ой, я так разволновалась, что едва не заплакала!
— Я не большой любитель оперы, — Георгий пожал плечами. — Впрочем, пели актеры неплохо. Но чтобы судить о нашумевшей книге, лучше все-таки прочесть ее…
— Тебя ждет сюрприз! — Джейн, как девчонка, легко крутанулась на одной ножке. — Поцелуй меня и получишь взамен оч-чень ценную вещицу!
Реллинский невольно улыбнулся и решил ее поддразнить:
— Даже не знаю, право, стоит ли твой сюрприз поцелуя.
— Еще как стоит! — Джейн с загадочным видом извлекла из сумки небольшой томик. — Смотри, Джордж, вот то, что ты так хотел прочесть, — «Овод»!
— О-о! Благодарю! — Георгий принял у нее из рук нашумевшую книгу. — И готов поцеловать тебя за это не один, а сто раз…
Джейн расхохоталась. Она была очень хороша сейчас. Глаза блестят, рыжие волосы растрепались и горят в свете газовых фонарей, как золотая корона. Пожалуй, в чопорном английском обществе ее сочли бы несколько шумной и чересчур эмоциональной, но именно это, а еще искренность и открытость и привлекали Реллинского. Хотя девушка тоже симпатизировала Георгию, знакомиться с ее отцом, капитаном Патриком, он пока не спешил. Женитьба не входила в его планы. Нужно было сперва закончить учебу в Королевском горном институте, а дальше видно будет…
— Мы уже пришли… О чем ты задумался? — внезапно притихнув, спросила Джейн.
— Мне нужно уйти. На сегодня назначена важная встреча, от которой зависит мое будущее…
— Да? — разочарованно протянула девушка. — Как жаль… А завтра мы увидимся?
— Обязательно. А за книгу спасибо! — Реллинский поцеловал Джейн в щеку, помахал ей на прощание рукой и зашагал по улице.
— В сущности, — сказал он сам себе, — я ее не обманываю. Мисс Патрик — чудесный человек, к тому же рано или поздно унаследует все состояние старого капитана… Но не стоит внушать ей никаких надежд и ставить себя в ложное положение.
Через два квартала Георгий почувствовал слежку. Человек, которого он в этом заподозрил, неотступно двигался за ним. Реллинский сделал вид, будто разглядывает витрину магазина, и заметил, что подозрительный тип тоже остановился невдалеке. Лицо вроде бы незнакомое… Гм, довольно молод, но подбородок скрыт пышной бородой, явно фальшивой. Надо исчезнуть! Сегодня предстоит встреча с друзьями-марксистами. Большинство из них, разумеется, на легальном положении. Но береженого Бог бережет. Вдруг этот псевдобородач — царская ищейка? Георгий неторопливо шагал по улицам, а сам поглядывал по сторонам в ожидании, когда подвернется подходящий момент. Он очень хорошо знал эту часть Лондона и поэтому больше полагался на счастливый случай. Ага, вот, кажется, проходной двор! Реллинский резко свернул за ограду и припустил бегом…
Впереди маячил выход. Георгий вздохнул свободнее и замедлил шаг. И тут же его нагнал незнакомец!
— Что вам угодно? — от неожиданности Реллинский заговорил грубо и агрессивно. — Почему вы меня преследуете?
— Простите, пожалуйста, — «бородач» прижал руку к груди. — Мне необходимо переговорить с вами.
Нет, это не филер! Сотрудники охранки вряд ли могут изъясняться на таком английском. Реллинский несколько успокоился.
— К чему тогда этот маскарад? — уже мягче сказал он, указывая на фальшивую бороду.
«Преследователь» рассмеялся.
— Я все сейчас объясню, — пообещал он. — Но, может быть, лучше где-нибудь посидим?
Они вошли в паб «Красный лев» и взяли по кружке светлого эля.