(Из воспоминаний К. Набокова, бывшего секретаря русского посольства в Англии.)
(Из автобиографической книги Р. Локкарта «Воспоминания британского агента».)
(Из очерка Р. Пименова «Как я искал шпиона Рейли».)
(Из книги Н. Берберовой «Железная женщина».)
Москва, июнь 1918 года
— Приход… — Локкарт вслух диктовал себе и сам же записывал в тетрадь. — Так… От Ллойд-Джорджа получено… еще раз получено… Итого… Расход… Генералу Алексееву переслано… Савинкову передано… Патриарху Тихону… Всего на сумму…
Реллинский тоже занимался подсчетами. Теперь через его руки проходили огромные средства. Они поступали частью от бежавших на юг промышленников и помещиков, дельцов и домовладельцев, короче говоря, всех «бывших», сохранивших от прежних времен золото, валюту, драгоценности. Деньги стекались и от заграничных «жертвователей» — из США, Франции, Англии, а также от президента Чехословакии Масарика, озабоченного судьбой сибирского корпуса белочехов.
Пересчитывая капиталы, Георгий Васильевич сжимал и разжимал кулаки, опасаясь, что гнев прорвется наружу и он чем-либо выдаст себя. С тех пор как Кроми покинул Москву и вернулся в Петроград, Реллинский оставался в окружении настоящих врагов — сильных, опасных, к которым можно испытывать только слепую ненависть. С Фрэнком их все-таки что-то связывало… А Локкарта можно было только презирать: не человек — флюгер, легко поддается любому влиянию…
— Довольно бухгалтерии, Брюс! — Рейли встал из-за стола. — Нужно действовать, черт возьми, а не протирать штаны за гроссбухом! Полсотни верных людей — и мы возьмем Кремль!
Локкарт с восхищением взглянул на знаменитого шпиона. Сколько энергии, воли, сколько ненависти к Советам! И откуда только в нем этот неистребимый наполеоновский дух, эта безграничная уверенность в себе? Локкарт Роберт Брюс, несмотря на свое воинственное имя, полученное в честь легендарного шотландского короля, основателя династии Стюартов, порой чувствовал себя, вопреки своему высокому положению, недостаточно опытным и серьезным человеком. К тому же он был влюблен… А влюбленный всегда уязвим.
Немного истории
Возлюбленная Локкарта, Мария Игнатьевна Закревская, по первому мужу Бенкендорф, по второму — баронесса Будберг, прожила довольно бурную жизнь. Ей довелось встретиться с людьми яркими, незаурядными. Близкие называли эту женщину Мурой. Ей посвящен последний роман Горького «Жизнь Клима Самгина» — и на протяжении двенадцати лет Мария Игнатьевна была подругой великого пролетарского писателя. С 1933 по 1946 год она была «невенчанной женой» знаменитого английского фантаста Герберта Уэллса. В ее биографии есть немало белых пятен и необъяснимых событий. Может быть, поэтому в разные годы ее считали то британской, то германской шпионкой, то чекисткой.
Москва, июль 1918 года
— Я не могу больше! — Реллинский чуть не плакал. — Ян Христофорович, надо их всех брать немедленно… Это страшные люди, они ни перед чем не остановятся! Я больше не выдержу… Мне все время хочется взять маузер и стрелять, стрелять!
— Держите себя в руках! — Петерс силой усадил «шпиона» на стул. — Взять заговорщиков мы всегда успеем. Пока что, поймите, у нас нет на руках всех доказательств. Революционный суд не может обвинять врагов голословно. Придется продолжать игру. Но теперь вы будете действовать не один… Рука об руку с вами станут действовать наши товарищи: два моих тезки — Ян Буйкис и Ян Спрогис… И еще один ваш старый знакомый…
Георгий Васильевич с надеждой поднял голову и увидел, как в кабинет Петерса входит Эдуард Берзинь.
— Позволь, Эдуард, представить тебе английского разведчика Сиднея Рейли, — весело сказал заместитель председателя ВЧК. — С его подачи ты познакомишься с Френсисом Кроми, а уже затем с остальными иностранцами. Так что готовьтесь, братцы, к поездке в Питер… Если, конечно, согласны захватить Кремль и свергнуть большевиков! — и он заливисто расхохотался.
Реллинский тоже засмеялся. Берзинь, хотя и силился сохранить серьезность, не удержался и прыснул.
Дежурный за дверью, услышав доносящиеся из кабинета строгого начальника странные звуки, заглянул к Петерсу, держа наготове оружие. На лице его выразилось забавное недоумение, а вся троица просто покатилась со смеху.
Петроград, июль 1918 года
— Значит, все ясно, — подытожил Реллинский. — Ваша задача — войти к нему в доверие.
— Прямо как аферисты какие-то, — пробурчал Буйкис, взглянув на часы и поднимаясь. — Вот уж никогда не думал, что придется актером стать… Не нравится мне все это…
— Если бы вы знали, как мне это не по душе, — вздохнул Георгий Васильевич, — но таковы правила игры. Другим способом мы не сможем вывести врагов Советской власти на чистую воду.
Споргис помалкивал, сидя в уголке. Буйкис обернулся к нему:
— Пошли… хм… товарищ Шмидхен. Господин Кроми уж нас заждался.
(Из книги Д. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР».)
Петроград, июль 1918 года, гостиница «Англетер»
Уже за полночь в дверь номера постучали.
— Ну, наконец-то! — Георгий Васильевич пожал руки Буйкису и Споргису. — Отчего так долго? Я волновался, места себе не находил…
— Никак не могли расстаться с новым закадычным дружком, — ухмыльнулся Буйкис. — Кроми почувствовал в нас родственные души и вцепился, как клещ. Ну теперь, слава Богу, все в порядке.
— А именно? — Реллинский сгорал от нетерпения. — Что он сказал?
— Завтра, Георгий Васильевич, он познакомит нас с господином Сиднеем Рейли, который будет руководить заговором против Советов, — пробасил Шмидхен. — Так что готовьтесь. Теперь вы у нас Спартак.
Мужчины расхохотались.
Петроград, июль 1918 года
— А как сложилась жизнь Джейн? — спросил Реллинский. — Меня много лет мучило чувство вины перед ней за свое внезапное исчезновение… И мне хотелось, чтобы она была счастлива…
— Дженни очень скоро стала миссис Кроми, и, разумеется, я все сделал для того, чтобы она об этом не сожалела, — ответил моряк. — А твои угрызения совести были совершенно излишни. Ты поступил как истинный джентльмен. Теперь я понимаю, почему ты не мог жениться. Уже тогда работал на британскую разведку, да, Джордж?
Георгий Васильевич значительно кивнул:
— Я не смел предложить твоей кузине жизнь, полную опасностей и волнений. Позже, после засылки в Россию, мне пришлось жениться… Сугубо из конспиративных соображений…
Он старался не думать о Тане. Как она там — больная, в холодной квартире, рядом с его стариками, которые сами нуждаются в уходе… Товарищи обещали позаботиться о семье Реллинского, но его угнетало, что, находясь в одном городе с близкими, он не может их даже навестить… Конспирация!
— …Судьба жены разведчика ее все же не миновала, — делился между тем Кроми. — Больше всего я мечтаю о том, чтобы вырваться отсюда и вернуться домой, на родину. Бедняжка Дженни! Даже письма ей послать не имею возможности. Представляешь, как она волнуется?
— Представляю, — Георгий Васильевич подошел к окну гостиницы «Французская», в которой Кроми снимал номер. — Ну, где они, твои контрреволюционеры? Командиры Красной Армии — и вдруг так непунктуальны! Ты уверен, что это надежные люди?
— Абсолютно! Они ведь не знали, что я подслушиваю их разговор в Латышском клубе… И так крыли Советскую власть, что, если бы их засекли чекисты, тут же поставили к стенке! Нет, эти латыши искренне ненавидят большевиков. После соответствующего инструктажа они распропагандируют своих собственных подчиненных…
— Это неплохо, — задумчиво заметил Рейли. — Ведь именно латышские части охраняют Кремль. Мы совершим самый настоящий дворцовый переворот! Командование я беру на себя… Врываемся во внутренние помещения Кремля… Правительство — под арест… Ленина — расстрелять! Даем сигнал Савинкову… Это мой друг, говорил ли я тебе, Фрэнк? Он единственный человек, которого можно посадить на престол — авторитет и здесь, и за границей, эсер, организатор убийства Плеве и великого князя Сергея… Он входит в Москву и объявляет военную диктатуру. Разумеется, интересы Великобритании будут полностью соблюдены…
— Скорей бы все это произошло, — тоскливо сказал Кроми. — Знаешь, мне как-то не по себе. Сердце ноет… Боюсь заболеть, боюсь умереть в этой ужасной стране…
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Реллинский.
В номер вошли, снимая с головы фуражки, Буй-кис и Споргис.
— Извините, что опоздали, — сказал Буйкис. — Показалось, будто за нами следят. Пока избавились от «хвоста», прошло время…
— Это Шмидхен, — представил Буйкиса Кроми. — И его друг Ян. Они красные командиры. И скоро должны поехать в Москву служить в частях, охраняющих Кремль. А это, господа, мистер Сидней Рейли.
Георгий Васильевич пожал своим товарищам руки. Латыши сохраняли невозмутимое выражение лиц, но рукопожатия были крепкими и надежными.
— Мы рады сотрудничать с вами, — подчеркивая «с вами», сказал Буйкис. — Советы у нас уже вот где! — он полоснул себя по шее ребром ладони.
Кроми одобрительно хохотнул.
— Славные ребята! — Рейли похлопал Шмидхена по плечу. — С такими можно начинать серьезное дело.
— Сейчас черкну несколько слов Роберту Брюсу… — Фрэнк подсел к столу. — Деньги и дальнейшие инструкции вы получите уже в Москве.
Латыши кивнули, Буйкис бережно спрятал письмо Кроми за пазуху. Распрощавшись, оба Яна надели фуражки и вышли из номера.
— Орлы! — возбужденно воскликнул Реллин-ский. — Особенно хорош этот Шмидхен. Как держится!
— Вот-вот, он мне тоже понравился, — поддержал Кроми. — Я так и написал Роберту Брюсу — этот особенно пригодится.
(Из книги Р. Локкарта «Воспоминания британского агента».)
(Из книги Д. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР».)
(Из книги Н. Берберовой «Железная женщина».)
Москва, 15 августа 1918 года
«200 тысяч выдано вчера, — зашифровал Роберт Брюс в своей тетради. — Полмиллиона — сегодня». В отдельную папку он уложил расписки, полученные в обмен на деньги.
Латыши ждали в кабинете. Убедившись, что письмо Кроми подлинное, Локкарт предложил стрелкам рассказать о себе.
— А что тут рассказывать? — спросил худощавый Шмидхен. — Пропаганду в частях мы уже начали… Нужны только деньги для подкупа некоторых начальников и рядовых бойцов. Сами знаете — не подмажешь, не поедешь.
— О да! — Роберт Брюс сам любил непереводимые русские идиомы. — Вы получите сумму, необходимую для «подмазывания»… Но каковы ваши дальнейшие намерения?
— Наши части, — сдержанно сообщил Бер-зинь, — командование предполагает передислоцировать на север. Но латышские стрелки не горят желанием воевать с архангельским английским десантом, наоборот. Если бы могли договориться с генералом Пулем… — он вопросительно взглянул на Локкарта, — то сообщили бы ему, что латышские полки и здесь, в Москве, и в Петрограде готовы хоть завтра выступить против большевиков. Если нас отправят на защиту обеих столиц, мы немедленно открываем фронт, входим в контакт с союзниками и ведем их на Москву.
— Надоело воевать, — доверительно вздохнул Шмидхен. — Только и ждем минуты, чтобы вернуться домой, в Латвию.
— Потому мы и с вами, — решительно закончил Берзинь. — Англичане цивилизованная нация, они предоставят нам независимость, а Германия слопает и не подавится!
Локкарт согласно кивал.
— Чего же вы хотите от меня? — спросил он, выслушав гостей.
— Денег, — повторил Шмидхен. — Без денег, одними только разговорами, мы ничего не добьемся…
— Да хватит об этом! — оборвал его Берзинь. — Господин Локкарт подумает, будто мы рвачи какие-нибудь… А мы борцы за идею! Помогите нам связаться с генералом Пулем — и через месяц большевистский режим лопнет, как воздушный шар!
Роберт Брюс в нерешительности кусал губы. Если бы здесь сейчас был Рейли! Он не знает колебаний… И в людях разбирается с первого взгляда. Сидней сразу определил бы, провокаторы эти красные или нет.
— Не могу не приветствовать, — уклончиво сказал Локкарт, — вашего решения порвать с Советами и сотрудничать с нами… Приходите завтра. Возможно, я уже буду готов помочь вам не только словом, но и делом…
— Вы что, нам не доверяете? — обиделся Шмидхен. — Ей-богу, мы деньги не для себя просим. Можете не давать их нам лично… Передайте хотя бы господину Рейли, ведь именно он поведет нас на штурм Кремля.