Warhammer 40000: Ересь Хоруса
Фарос
Действующие лица
IX Легион, Кровавые Ангелы
Сангвиний — император поневоле, правитель Империума Секундус, примарх Девятого легиона
Азкаэллон — командир Сангвинарной Гвардии
XIII Легион, Ультрамарины
Робаут Жиллиман (Мстящий Сын) — владыка Ультрамара, примарх Тринадцатого легиона
Валент Долор — тетрарх Ультрамара (Окклуда), чемпион примарха
Тит Прейтон — магистр Верховной центурии, библиариум
Сергион — эпистолярий
Адалл — капитан 199-й роты «Эгида»
Геспациан — медик-примус
Тарик — апотекарий
Ген — вексиллярий
Одиллион — сержант
Ахаменид — сержант
Солус — сержант
Арк — сержант отделения, 55-я разведывательная когорта, рота «Эгида»
Обердей — скаут
Тебекай — скаут
Толомах — скаут
Солон — скаут
Флориан — скаут
Маллий — скаут
Криссей — скаут
Летик — сержант, легионер-командующий «Нравственности»
Кай — боевой брат
Тиберий — боевой брат
Геллас — боевой брат
Геллий — капитан «Нравственности»
Юлиана Врат — вокс-офицер
Лукреций Корвон — заслуженный капитан 90-й роты «Нова»
Гефт — апотекарий
Дамий — вексиллярий
Коррел — технодесантник
Красе — сержант
Беллефон — боевой брат
Голлодон — боевой брат
Цереан — боевой брат
Валенциан — капитан «Великолепной Новы»
Материд — рулевой
I Легион, Тёмные Ангелы
Алквид — капитан, легионер-командующий «Смотрящего»
VIII Легион, Повелители Ночи
Крукеш Бледный — новый лорд Кироптеры
Гендор Скрайвок (Крашеный Граф) — магистр когтя, 45-я рота
Беренон — боевой брат, бывший библиарий
Галливар
Келлендвар — палач
Келленкир
Карриг
Ворш
Бордаан
Форвиан — командир когтя
Древний Каракон — почтенный дредноут-контемптор
Бентен Теш — магистр когтя, 7-я рота
Хранители Фароса
Барабас Дантиох — опальный кузнец войны, Железные Воины
Алексис Полукс — капитан 405-й роты, Имперские Кулаки
Карантин — магос биологис, Механикум Бета-Фи-97 — инфокузнец
Граждане Империума
Гулион Вителлий — лейтенант 1-й Сотинской ауксиллии (нерегулярной)
Мерик Гиральд — сержант 1-й Сотинской ауксиллии (нерегулярной)
Джонно (Мелкий)
Гаскин
Мартин
Челван Квинт
Дорикан
Морион
Ганспир
Понтиан
Элий
Говениск — сержант 1-й Сотинской ауксиллии (нерегулярной)
Колом Боларион — сержант 1-й Сотинской ауксиллии (нерегулярной)
Демефон
Клавий
Другие герои и потерянные души, забытые в превратностях войны на Фаросе
Часть первая
Око бури
Глава 1
Бесчестье
Испытание
Тайны и ложь
Обердей был в опасности.
Боевой сервитор вступил в тренировочную клетку, двигаясь по-тупому заторможенно, но, когда дверь за ним с грохотом опустилась и его атакующие протоколы заработали, ничего тупого в нем не осталось. В глазах засветились следы психопатического разума. Изо рта хлынула слюна — побочный эффект боевых наркотиков, которые поступали в организм из медного аппарата, врезанного в спину. Половина черепа сервитора была стальной, а еще остававшаяся кожа имела трупно-серый оттенок, отекла и сморщилась возле имплантатов. Одну руку ему заменял моторный дисковой нож, а вторая заканчивалась на середине предплечья острейше наточенным мечом. Ускорители роста раздули его мышцы до абсурдных размеров, а ноги были дополнительно усилены поршневыми шинами.
Сервитор был облачен в такой же плотный прорезиненный комбинезон, какой носили все сервиторы на памяти Обердея, и до начала тренировки почти ничем не отличался от своих мирных товарищей, безропотно убиравших, стряпавших и чистивших форму для Тринадцатого легиона.
Но потом все изменилось. Электричество, хлынувшее в модифицированное тело, проявило истинную сущность сервитора — смертоносного человека-машины, запрограммированного делать все возможное, чтобы убить своего противника.
Неофит на мгновение задумался, что, возможно, он совершил ошибку. Затем дисковая пила с визгом ожила, сервитор нетвердым шагом бросился в атаку, и у Обердея не осталось времени на сомнения.
Скаут дрался простым стальным гладием из арсенала тренировочной комнаты. Собственный он еще не получил и, возможно, никогда уже не получит. Тяжесть короткого меча, поначалу смущавшая, быстро стала родной. Оружие идеально лежало в ладони, вызывало чувство правильности, но теперь эта правильность была ему противна. Его никогда не наградят клинком, который он так старался заработать. Тренировочный меч был нарушенным обещанием будущего, которое никогда не наступит.
До конца обучения оставалось несколько месяцев, но Обердей оказался испорчен, а потому стал недостоин легиона.
Сервитор приближался, занося циркулярную пилу над головой. Неофит закричал ему в лицо, давая выход злости и стыду, и, уперев клинок в левую руку, принял удар пилы на лезвие. С металла посыпались искры, шипя на голой коже. Он приветствовал эту боль. Близость смерти заостряла недоразвитые рефлексы. Если он проиграет, то хотя бы успеет впервые почувствовать себя легионером.
Сервитор был невероятно силен. Мышцы ныли под напором, но скаут держался. Противник зарычал, окатив его лицо лишенным запаха дыханием.
Обердей уступил и, используя направление атаки против сервитора, вынудил массивную тушу пошатнуться, поразившись при этом собственной силе. Его до сих пор изумляла мощь, которой его наделили. Совсем недавно у него были слабые мышцы типичного подростка, но теперь руки стали толстыми и могучими. Последние два года синтетические биохимикаты разгоняли его метаболизм до предела, а дополнительные органы контролировали все аспекты организма. Когда их работа будет закончена, ненадежные, возникшие в результате череды случайностей системы обретут совершенство. За считанные десятилетия Император довел до идеала то, что после миллионов лет эволюции оставалось неуклюжим и незаконченным.
Обердею оставалось четыре месяца до последней аттестации, и его развитие еще не завершилось. Горло до сих пор болело от последней серии имплантатов, и ему только предстояло достичь окончательных роста и силы. Человекоподобная машина же, с которой он сражался, считалась одним из самых мощных тренажеров в арсенале. Она предназначалась для того, чтобы испытывать на прочность полноценных боевых братьев, а Обердей, как он со злостью себе напомнил, легионером еще не стал.
Из вокса, имплантированного в грудь боевого сервитора, вырывался животный рев. Двигаясь с плавностью, которая составляла абсурдный контраст с его уродством, он обратил падение в смертоносную атаку: развернулся всем телом, вытянув руки, и направил сверкающее острие меча к животу неофита. Тот прогнулся, и острие лишь царапнуло кожу, оставив неглубокую рану. Машина крутанулась, проводя горизонтальный удар вращающейся пилой, на который Обердей едва успел ответить. От неловкого парирования меч задрожал так, что онемели пальцы, и он перехватил клинок поудобнее, одновременно отскакивая назад.
Словно вживую послышался голос сержанта Арка: «Не сжимай его так крепко, парень!» Он мысленно обругал себя за беспечность и слабость.
Машина обошла его по кругу. Обердей успел лишь напрячься, когда она опять бросилась к нему, шипя поршнями и тяжело стуча ногами по металлическому полу клетки, и ударила в грудь армированной головой, выбив воздух из легких и отшвырнув через весь зал на решетку. Та завибрировала от столкновения. Киборг предплечьем отвел его ведущую руку назад и вниз, так что металлические штифты, крепящие протез к костям, больно впились в запястье юного воина, дважды ударил ею о решетку, пока меч не выпал из предательских пальцев, а затем надавил мясистой частью предплечья на горло. Прикрепленная к руке пила оглушительно жужжала прямо над левым ухом Обердея. Лезвие впилось в щеку, из нее и уха брызнула кровь. Неофит дернулся назад. Сервитор мог отрезать ему голову в любой момент, но вместо этого давил на трахею, намереваясь задушить.
Обердей пытался вдохнуть, чувствуя, как изгибается под давлением хрупкая подъязычная кость. Сервитор сверкал глазами. В них не было ничего человеческого, только запрограммированные ненависть и потребность убивать.
Обердея ждала смерть, и он был рад этому.
Он больше не мог выносить сны. Тьма наступала. Однажды услышав шепот под Фаросом, он стал жертвой постоянного страха перед бедой столь огромной и ужасной, что тот выжег из его души всю надежду. Обердей знал, что не может ничего предотвратить.
Это знание терзало его, лишало сна.
Шесть недель в апотекарионе. После отбоя он лежал с закрытыми глазами, проводя целые ночи в горячечном не-сне, возвращавшем его во тьму под горой, к обитавшим там жутким истинам. Каждый дневной цикл после пробуждения — если это можно было назвать пробуждением — начинался с одним и тем же дурным предчувствием.
Страх и знание его погубят. Именно страх привел его в тренировочный зал посреди ночи.
Горло сомкнулось. Организм предпринимал все усилия, чтобы сберечь кислород. Сервитор рычал в запрограммированной ярости. Вены Обердея вздулись, лицо покраснело. Казалось, что глаза сейчас лопнут.
Он в отчаянии плюнул сервитору в лицо.
Плевок вышел неудачный: из-за сдавленного горла не получилось выплюнуть достаточно яда из железы Бетчера, да и тот не достиг цели. В сервитора ударило лишь облако брызг.
Ослепленный киборг отшатнулся. Обердей бросился вбок, и пришедший в себя сервитор рассек пилой воздух в том самом месте, где мгновение назад была голова скаута. Боевая аугметика врезалась в решетку клетки с такой силой, что разорвала металл с жутким визгом.
Потеряв из виду цель, сервитор остановился. Обердей замер, не сводя глаз с лежащего на полу меча. Не обращая внимания на сжигающую лицо кислоту, машина склонила голову набок, выискивая мальчика. Обердей сдерживал желание глубоко вдохнуть и наполнить воздухом опустевшие легкие, боясь, что противник его услышит. Сдерживать дыхание после того, как его едва не задушили, было невероятно сложно. Перед глазами плавали точки. Ему следовало надуть мультилегкое перед тем, как ступить в клетку, — это обеспечило бы его кислородом на несколько минут. Он мысленно обругал себя за то, что не додумался использовать свои новые возможности в полной мере.
Скаут неподвижно смотрел, как машина делает полуоборот. Меч лежал на противоположной стороне от твари.
Существовало лишь одно возможное практическое решение. Обердей не стал тратить время на размышления и издал вопль, вложив в него все свое отчаяние. Сервитор мгновенно повернулся к нему. Обердей кувыркнулся прочь от пилы, та ударила в пол, вгрызлась в покрытие и увлекла киборга вперед. Пролетев мимо врага, неофит схватил гладий и побежал вдоль периметра клетки, ведя широким острием по решетке, чтобы та запела. Сервитор двинулся на шум и прыгнул в момент, когда Обердей остановился. Неофит уклонился от выпада мечом, схватил ведущую руку сервитора и засунул ее между решетками, заблокировав локоть между балками. Затем пронзил локоть мечом и рубанул сервитора по ногам.
Удар не отличался изяществом, но свою цель выполнил. Из перерезанных труб в шинах хлынула гидравлическая жидкость. Левая нога подкосилась. Обердей отскочил, пока сервитор дергался, пытаясь вытащить парализованную руку. Скаут ударил по стальным кабелям-связкам его щиколотки и отпрыгнул назад, когда сервитор наконец сумел освободиться и двинулся на него. Ликование было недолгим и сменилось отчаянием, когда его собственная нога отказала и он упал на спину.
Киборг шагнул вперед, ступил на свою поврежденную конечность и рухнул прямо на мальчика.
Обердей в последний момент приподнял меч, и плотное, как металл, тело под собственным весом съехало вниз по клинку. Запястье хрустнуло, не выдержав тяжести меча в неудобном хвате. Он проигнорировал боль и протащил оружие сквозь внутренности сервитора. Машина издала пронзительный механический хрип, безумно застучала зубами, задергалась на нем с такой силой, что наверняка оставила несколько синяков, а затем обмякла.
Пила еще вращалась несколько секунд, но вскоре тоже замерла.
Обердей на всякий случай повернул меч. Реакции не было. Встроенные в сервитора светодиоды не горели.
— Умер, значит, — сказал он и уронил голову на пол.
Он лежал под машиной, пока сердца успокаивались, загипнотизированный их странным двойным биением. Ни к одной из произведенных над его телом модификаций не было так сложно привыкнуть, как к этому изменению фундаментального телесного ритма.
Обердей сбросил с себя киборга и встал.
Его взгляд задержался на разрушенном теле, которое истекало кровью с маслом напополам. Обердей не знал, каким преступлением сервитор заслужил эту судьбу, и никогда не узнает, но полагал, что тот искупил вину. Он получил удар милосердия от его руки.
Скаута вдруг передернуло от отвращения. Если его сочтут недостойным, он может оказаться в похожем положении, ибо у провалившихся кандидатов было немного вариантов. Когда он поднял руку, чтобы вытереть пот со лба, та заметно тряслась. Он нередко испытывал легкую слабость в стрессовых ситуациях. Имплантаты до сих пор не прижились до конца.
Апотекарий Тарик заверил его, что это пройдет.
Из горла Обердея вырвался сдавленный звук.
Не пройдет. Процесс не будет закончен. Он никогда не станет Ультрамарином. Он был осквернен прикосновением машины в горе. Гладий выпал из руки. Его мутило от вернувшегося шока. Сколько бы раз он ни думал о случившемся, боль не утихала.
Как же Обердей горевал по человеку, которым никогда не станет.
Тихий кашель заставил его развернуться. Он торопливо вытер щеки.
— Доброе утро, неофит Обердей. — Сержант Арк, его командир и наставник, стоял на противоположной стороне тренировочного зала, прислонившись к стене рядом с дверью в оружейную. На его грубом лице было мягкое, бесстрастное выражение. — Не хочешь рассказать, почему ты не спишь в казарме? Тарик только вчера тебя выпустил, а ты уже перенапрягаешься.
— Сержант!
— Да, верно. Сержант. Я, как твой сержант, задал тебе вопрос. Ты, как неофит, обязан ответить, но что-то я ответа не слышу.
— Я… Я не мог уснуть, сержант.
— Поэтому ты решил прийти сюда и совершить самоубийство? Радикальный метод борьбы с бессонницей.
Обердей опустил взгляд на мертвого сервитора.
— Я хочу стать достойным легиона.
Арк отодвинулся от стены и вошел в клетку.
— А, теперь все ясно.
— Да, сержант, — сказал Обердей, подняв глаза на наставника. Арк был на голову выше скаута. — Долго вы смотрели?
— Достаточно долго, чтобы насладиться вашим жутким парированием. Подними меч.
Обердей выполнил приказ и встал в стойку для боя без доспехов, скрипя зубами от боли в запястье.
Арк недовольно замотал головой.
— Не так, вот так. — Сержант накрыл кисть Обердея огромной ладонью и повернул его руку. В порванной мышце вспыхнула боль, и он едва подавил крик. — При обороне держи оружие под углом, лезвием наружу, к противнику. Будешь сражаться как сейчас — и хороший противник оставит тебя без предплечья, едва ты поднимешь руку!
— Так точно, сержант. Прошу прощения.
— И тем не менее, — добавил Арк, — ты его убил.
Он потрогал мертвого киборга ногой. На Арке были хитон без рукавов и свободные штаны — костюм фермера или ремесленника. Эта простая одежда должна была делать легионеров ближе к людям, для защиты которых их создали, но никто не назвал бы Арка обычным человеком: он был более двух метров ростом, имел огромные мышцы, а его кожу усеивали порты для соединения с доспехами.
— Спасибо, сержант.
— Я тебя не хвалил, парень. Если бы у него были отключены болевые схемы, ты сейчас был бы мертв. Эти боевые модели в принципе не многое чувствуют, но, если бы он не чувствовал вообще ничего, бой сложился бы не в твою пользу.
Обердей пожал плечами:
— Я не знал, как их отключить.
— Мы не просто так не обучаем вас всему сразу, парень. — Арк опустил взгляд на сломанную боевую машину. — Это сервитор класса «тета». У тебя нет допуска на тренировки с ними. Похоже, мы уже сейчас преподаем вам больше, чем нужно.