С правого борта «Нравственности» ударили прожекторы, пробивая круги в темноте разрушенного корпуса. Резкий белый свет выхватил из тьмы огромные вмятины и рваные дыры, пересеченные неровными полосами покоробившихся палуб. Клубы конденсирующегося газа до сих пор вытекали в космос. Края пробоин покрывал иней. За кораблем следовало облако из миллионов металлических обломков, увлеченное его гравитационным полем.
— Трон! От него ничего не осталось, — сказал Кай. — Не вижу ни одного рабочего орудия. Одним штормом тут никак не обошлось.
— Да, это явно боевые повреждения, а не от бури, — согласился Летик.
— Проведите полное ауспик-сканирование, — приказал Геллий.
— Так точно, капитан, — отозвалась Юлиана Врат, корабельный ауспик- и вокс-офицер.
Три сервитора хором застонали, подтверждая отданные им указания.
— Рулевой, подними нас над ними, — сказал Геллий.
Он отдал несколько коротких команд, и пальцы с металлическими кончиками заплясали в воздухе, работая со световым интерфейсом, видимым только его аугметированным глазам.
«Нравственность» аккуратно повернулась и пролетела над чужаком. Под килем проскользили сломанные дорсальные башни.
Сервиторы бормотали и скрипели зубами за металлическими масками. Пульт ауспика сиял потоками новых данных.
— Никаких следов энергии или признаков жизни, — сообщила Врат. — Корабль получил катастрофические повреждения. На левом борту идет остаточная утечка плазмы. — Она бросила взгляд на обзорный экран. — Уже должно быть видно. Вон там.
Оранжевые прицельные сетки сфокусировались на струях газа, вытекавших из реакторного блока. Они светились фальшивым цветом, говорившем об огромной температуре.
— Они заставляют корабль вращаться. Судя по силе воздействия, смерть реактора и пробой произошли где-то на прошлой неделе.
— Мы можем узнать, из какого он легиона? — спросил Кай.
— Идентификационные коды не транслируются. В элеткромагнитном смысле корабль мертв. Могу запустить на когитаторах процедуру идентификации по силуэту, но это займет время.
Летик покачал головой:
— Совершенно непримечательный корабль. Не вижу ни украшений, ни легионских символов.
— Цвет корпуса точно не определить, — добавил Кай. — Но вроде бы темно-синий или черный. Уже что-то.
— Гвардия Ворона, Повелители Ночи, Железные Руки, Темные Ангелы — выбирай. — Летик крепко сжал перила закованными в металл руками, изучая темные поверхности брошенного судна. — Геллий, можешь показать мне носовую обшивку?
— Как вам угодно, сержант, — ответил капитан.
Он ввел невидимую команду с помощью гаптических имплантантов на пальцах.
Сервиторы и логические машины отреагировали и под тщательным надзором рулевого направили «Нравственность» к носу вращающейся развалины.
— Кай, сформулируй мне теорию, — сказал Летик.
— Они выпали из варпа. Отказ поля Геллера из-за повреждений, полученных в бою. Корабль явно побывал в тяжелом сражении. Возможно, он из флота Несущих Слово или Пожирателей Миров, ранен при атаке на Ультрамар. Цвета не те, но сейчас это не имеет большого значения. Или…
Летик забарабанил пальцами по перилам и сощурился:
— Или…
— Это ловушка, — закончил Кай.
— И что тогда?
— Нужно уходить, — сказал Кай. — Вот разумное практическое решение.
Летик фыркнул:
— Как будто у нас есть такая возможность. Корабль дрейфует, но инерция у него значительная, и он держит курс на Соту. С текущей скоростью он прибудет к ней через пять дней.
— Какова вероятность падения на поверхность планеты? — спросил Кай.
Пальцы Врат забегали по клавишам, и когитаторы ее пульта выдали на экран ответ в виде светящихся строк с цифрами.
— Семьдесят процентов. Он летит прямо на планету, если учесть будущее воздействие гравитации.
— Вероятность обнаружения? — спросил Летик.
— Если он все же подберется к планете, его ни за что не увидят. Фарос практически ослепил орбитальную платформу.
— Вечно этот Фарос… — проворчал Летик.
— Да, милорд, — кивнула Врат.
— Ксеносские технологии, — тихо буркнул Кай. — Мне совсем не нравится, что они освещают столицу для всех подряд, но при этом нас оставляют без глаз, а себя — без защиты. Я чувствую себя червем-светляком в пещере, полной летучих мышей.
— Нужно о нем сообщить, — сказал Летик.
— Отсюда с «Эгидой» не связаться, господа. Вокс на таком расстоянии ненадежен, а астротелепатия невозможна из-за шторма. — Враг погрустнела. — Второй астропат Кивар до сих пор не оправился после недавней попытки. Мне попросить саму госпожу Тибаниан?
Летик помотал головой:
— Я не буду рисковать ее разумом ради сообщения, которое все равно не дойдет.
— Значит, Кивар? — предположил Кай. — Можно попросить его вежливо.
— Мы уже потеряли слишком много астропатов. Кивар и так на грани безумия. Нет, мы на полной скорости отправимся к ретрансляционной станции и отправим вокс-сообщение через усилитель.
— Или можно отправиться по пути крейсера, — сказал Кай. — Обогнать его и предупредить Соту лично.
Летик выпрямился и потер подбородок:
— Если корабль здесь не случайно, тот, кто устроил нам эту дилемму, весьма умен. Он выбрал место, где мы сильно рассредоточены. Теоретически, если мы отправимся сопровождать эту развалину до самой Соты, то оставим в патрульной сети большую дыру. Возможно, враги именно этого и ждут, чтобы последовать за нами домой.
— Или они надеются, что мы дадим крейсеру ускользнуть, пока будем отправлять сообщение на станции, — задумчиво сказал Кай. — Все теории ведут к плохим практическим исходам. Взойдем на борт — рискуем подвергнуться атаке. Оставим его — рискуем пустить в систему врагов.
— У нас полный боекомплект торпед, — заметил Летик.
— Артиллерия, — позвал Кай. — Мы можем уничтожить корабль?
— Да, милорд, но для этого потребуется израсходовать большую часть боеприпасов.
— После чего мы останемся практически беззащитны, — сказал Кай. — От орудий «Нравственности» толку немного.
— У нас останется наша скорость, — ответил Геллий. Он по праву гордился своим проворным кораблем. — Мы можем сбежать почти от любого противника.
— Скорость — оружие столь же эффективное, как гладий, если находится в умелых… — начал Кай.
— Прошу прощения, милорд, но я установила название корабля, — перебила Врат. — Это «Никтон», Восьмой легион. В последний раз был замечен в битве при… Тсагуальсе, Трамасский сектор. По неподтвержденным сообщениям, был критически поврежден Первым легионом через некоторое время после битвы. — Вокс-оператор пробежалась взглядом по потокам данных. — Похоже, все спасательные капсулы и шлюпки были выпущены. На корабле есть только остаточные следы энергии из вторичных и третичных источников. Он мертв, милорд.
— Та битва была больше года назад, а он до сих пор истекает плазмой. Либо повреждения получены недавно, либо это уловка. Я бы свой последний болт-снаряд поставил на то, что жизнь там есть. — Летик вдруг со злостью ударил кулаком по перилам. — Повелители Ночи! Не нравится мне это. Во всем раскладе чувствуется что-то неправильное. Если бы «Никтон» занесло сюда случайным течением, его бы заметили сторожевые корабли у Мандевилля. Геллий, отступай. Артиллерия, рассчитать данные для стрельбы, минимальный расход снарядов. Врат, следи за ситуацией. Запусти сферообразное ауспик-сканирование широкой направленности.
Юлиана нахмурилась:
— Дальность сенсориума ограничена десятью тысячами километров.
— Команда ауспика, выполняйте приказ. Перенаправьте энергию с двигателей, чтобы до предела усилить сигнал, но дайте Врат все, что ей нужно, — приказал Геллий. Он особым образом сглотнул, активируя вокс-бусину, встроенную в горло. — Техноадепт Мю-Кси девятьсот тридцать шесть, подготовь оборудование сенсориума и ауспика к работе на максимальной мощности. Двигатели остановить, векторные ускорители — полный ход. Развернуться на сто восемьдесят градусов, затем средний вперед и курс на триста сорок девять к двадцати шести. Отдалитесь от «Никтона».
Раздались звонки. Двигатели остановились, и палуба завибрировала на другой частоте. «Нравственность» тряхнуло, когда включились тормозные реактивные двигатели, застилая обзорный экран клубами замерзающих газов. Корабль Ультрамаринов отлетел от «Никтона», продолжающего свой неровный полет к Соте.
«Нравственность» развернулась, описывая носом широкую дугу. Реактивная тяга, не совпадающая по направлению с корабельной гравитацией, потянула экипаж вбок, и Летику на мгновение показалось, что он падает в две стороны одновременно. Затем корабль затормозил, главные двигатели снова активировались, с равномерным ускорением уводя эсминец от развалины, и странное ощущение пропало.
Следующие пять минут он летел прочь, стремительно увеличивая расстояние между собой и крейсером.
— Ауспик показывает, что следов других кораблей нет, — доложила Врат.
— Ты уверена? — спросил Кай.
— Насколько вообще можно быть уверенным при таких помехах от шторма, милорд.
— Годится, — кивнул Кай.
— Надеюсь, что так, — сказал Летик. — Капитан, уничтожь корабль, а затем на полной скорости направляйся к седьмому маяку. Мы отошлем рапорт оттуда. Только так можно быть уверенным, что Сота получит наше вокс-сообщение. Если за нами следят, нападения надо ожидать в любой момент.
— Как прикажете, милорд. Но должна предупредить, что операция заставит нас значительно отклониться от запланированного патрульного маршрута. Вокс-сообщение будет идти до Соты несколько часов, а до седьмого маяка два дня хода, — сказала Врат. — Они получат наш доклад только через пятьдесят четыре часа.
— Лучше предупредить их с опозданием, чем не предупредить вообще, — настоял на своем Летик.
— Милорд.
— Полный вперед. Приведи корабль в боевую готовность, — приказал Летик.
— Так точно, милорд, — сказал Геллий. — Подготовиться к атаке. Боевые протоколы начинают действовать через сорок пять секунд. Всему экипажу занять посты.
— Врат, отправь сообщение по корабельному вокс-передатчику дальнего действия. Вдруг оно пробьется, — сказал Летик.
— Будет сделано.
Юлиана вернулась к своему пульту.
— Геллий, я оставляю мостик под твоим командованием и больше мешать не буду. Благодарю за терпение.
— Лорд Летик, — отозвался Геллий. Он склонил голову, но не отвел взгляда от приборов и членов экипажа.
Когда расстояние до «Никтона» увеличилось до шести тысяч километров, «Нравственность» резко повернулась и выпустила в мертвый крейсер полный комплект торпед. Они вылетели из труб двумя группами по три в каждой, увлекая за собой клубы замерзшей атмосферы, и рассеялись веером.
Реактивные двигатели, ярко горящие на грязно-красном фоне Гибельного шторма, резко изменили курс снарядов. Гигантские размеры порождали иллюзию величественной неторопливости, хотя на самом деле торпеды были способны двигаться со скоростью, которая составляла значительный процент от скорости света.
Эсминец только выпускал второй залп, когда в крейсер ударил первый. В пустоте мгновенно расцвела ослепительно яркая цепь перекрывающихся сфер, но столь же быстро угасла. Из мертвого корабля вырвались тучи светящихся обломков, но они быстро остывали и превращались в темные пятна, разлетавшиеся во все стороны под действием взрывов. Вскоре после этого ударила вторая очередь, и на обзорном экране вновь расцвело ядерное пламя.
Но лишь когда пришел третий залп, последовавший прямо за вторым, мертвый ударный крейсер разлетелся на куски, обратившись в шар из горящих металлических осколков и газов.
Эсминец мгновение висел неподвижно, словно оценивал результат своей работы. Затем включился его единственный главный двигатель, а вместе с ним и маневренные ускорители по левому борту. Описав длинную параболу, «Нравственность» развернулась кормой к звезде Соты и двинулась по плоскости эклиптики к безымянному газовому гиганту и вокс-ретранслятору, который там располагался.
Глава 4
Темное братство
Ретранслятор
Засада
Тридцать два Повелителя Ночи сидели в сумрачной комнате. Они держались разрозненно, погрузившись каждый в свои темные мысли. Четырнадцать дней в тюрьме собственных доспехов сильно подпортили им настроение. Они больше не насмехались друг над другом, не шутили и не дрались. В воздухе веяло скукой. Приглушенные молнии из арко-проекторов раздражающе мигали в сумраке. Линзы шлемов зловеще светились красным, окутывая маски смерти, нарисованные на лицевых пластинах, грозными тенями.
Комната имела радиус тридцать метров, а потому у каждого из братьев было более чем достаточно места, чтобы сидеть в стороне от остальных и предаваться отвращению к товарищам. Несколько космодесантников впали в полубессознательное состояние каталепсического сна. Один без конца ковырял в полу зазубренным ножом, вырезая на металле никому не известные узоры ненависти.
Гендор Скрайвок, магистр когтя в 45-й роте, восхищался стоицизмом своих воинов, пока тот не пропал. Он понимал, что у них есть все причины быть не в духе. Им обещали свободу от ложного Императора, а в результате они оказались пленниками собственных амбиций, запертыми в керамитовых камерах на спящем корабле непонятно где. В его собственных доспехах воняло немытым телом, переработанным воздухом и химическими очистителями. Пустой желудок громко урчал. Его люди были в таком же состоянии.
Его рота была не самой счастливой в Империуме. После нескольких месяцев на борту почти мертвого корабля «Умбровый принц» на окраине Сотинской системы просить их о чем-либо было рискованно. Ему нужно было как можно скорее продемонстрировать успехи.
В миллионный, казалось, раз магистр когтя оглядел комнату, в которой они сидели. Гендор уже много дней назад бросил попытки найти здесь что-нибудь новое, но это помогало убить время. Центральный зал ретрансляционной станции представлял собой огромный цилиндр, пересекаемый сетью простых металлических балок. Многочисленное оборудование было с монотонной частотой отмечено штемпелем Шестерни Механикум. В центре стояла высокая полая колонна. И стены, и колонну опутывали бессчетные провода и оптические кабели, собранные в пучки металлическими стяжками, скрученные замки на которых имели оттиск со все тем же символом марсианского Культа. Повсюду неритмично мигали огоньки, словно глаза механических крыс, прячущихся под проводами.
Организованный хаос оборудования неведомым образом казался патологически аккуратным и поразительно неряшливым одновременно.
На втором и третьем уровнях находились кольцевые мостики: один у внешней стены и один вокруг колонны. Все четыре уровня соединялись лестницами с круглым ограждением, и на каждом вокруг колонны располагалось по одной рабочей станции. Использовать их было невозможно: порты выгрузки данных, оптические передатчики и прочие способы получения информации могли использовать только те, у кого были нужные физические модификации. На станциях были экраны, но примитивные. Комплекс был рассчитан на техноадептов и безмозглые машины. В этом царстве Бога-Машины никому не было дела до удобства тех, кто ему не служил. Даже атмосфера была временной уступкой живым и собиралась обратно в резервуары, когда станция пустовала. Ею управляли пять сервиторов, чьи лишенные конечностей туловища лежали в покрытых конденсатом капсулах жизнеобеспечения, спрятанных глубоко в лесу проводов.
Воздуха не было, как и гравитации, и свет почти отсутствовал. Когда они только прибыли, Скрайвок приказал своим людям ничего на станции не трогать, опасаясь, что увеличение нагрузки на маломощную систему обеспечения поднимет тревогу и выдаст их присутствие хозяевам.
Это было разумное решение, но восприняли его не очень благосклонно. Недовольство воинов усиливалось одновременно с вонью в их доспехах.
Все шло не так. Он не должен был уговаривать солдат, которые когда-то без вопросов выполнили бы любой его приказ. Они должны были быть свободны. Он погрузился в мечты. Он представлял Галактику без Империума, где он мог использовать свои легионерские способности для достижения собственных целей, а не для того, чтобы сражаться и умирать, не получив и слова благодарности, ради амбиций далекого Императора. Он представлял себя королем, которого почитает преисполненный страха народ. Это была приятная мысль, и он отчаянно пытался прогнать сотни противоположных картин, где его низвергали собственные рабы, или он погибал в войне Хоруса, или получал удар ножом от подчиненного, не успев выбраться из этого проклятого места.