За пустым «почтовым» вагоном находился только тепловоз. Где же каннибалы? И куда делись блюда, готовившиеся на кухне?
Остановившись перед дверью, ведущей из вагона, Юра прислушался, но единственным звуком оставался стук колёс. Поезд шёл на прежней скорости, покачиваясь и содрогаясь, ритмично лязгая внутренностями.
Парень приблизительно представлял себе устройство тепловоза. Почти всё внутреннее пространство занято двигателем и оборудованием - это он помнил ещё из слышанных в детстве объяснений экскурсовода железнодорожного музея. Места для каннибалов и официантов за дверью попросту не может быть. Разве что современные скоростные поезда устроены как-то иначе.
Вдохнув поглубже, Юра распахнул дверь и ворвался в тепловоз, приготовившись поразить любого, кто встретится на пути.
Топка!
Огромная топка, представляющая собой жадно раскрытую пасть - вот, что он увидел!
Тонны сморщенной, покрытой слизью плоти, пульсирующей и испускающей тяжёлый запах переваренного мяса. Спёртый воздух дрожал он жаркого дыхания тепловоза.
Двое существ, похожих на огромных, лишённых хитина богомолов, повернули при появлении человека маленькие головы и издали тревожный стрекочущий возглас.
Юра остолбенел, видя, как сжимаются и разжимаются в глубине разверстой пасти мышцы, усеянные короткими треугольными зубами - эти «жернова» перемалывали все, что приносили «официанты», и тепловоз нёсся вперёд, питаемый не углём, а человеческой плотью. Парень подумал, что, возможно, весь состав представляет собой единый чудовищный организм, замаскированный неведомым способом под поезд. Вспомнились подозрительно эластичные стены, невесть откуда взявшийся конденсат, пружинящий пол.
Сбросившие человеческие маски «официанты» бросились к Юре, выставив передние конечности с длинными узловатыми пальцами. Их голые, обтянутые тонкой розовой кожей тела были покрыты то ли потом, то ли слизью, отчего складки в местах сочленения конечностей влажно блестели.
Юра успел пригнуться, пропустив вытянутую конечность у себя над головой, и ударил ножом в неестественно податливую плоть. Выдернув лезвие, тут же вонзил его снова. Существо заверещало и повалилось на пол. Из раны хлестала жидкая, как вода, кровь.
Второй «официант» схватил Юру за предплечье, вырвал тесак и потащил к себе, но не смог свалить, потому что парень рубанул ножом по тонким рукам. Лезвие рассекло сухожилия, чиркнуло по костям. Тварь зашипела и попыталась отступить, но Юра вогнал оружие в основание круглой головы. Широкая полоса стали почти отделила её от длинной гибкой шеи. Существо распростёрлось на полу, сотрясаемое предсмертной агонией. По тепловозу быстро распространялся запах мускуса.
Юра перевёл взгляд на «топку». Что он мог поделать с этой пастью? Даже приближаться к ней было страшно. Похоже, не нуждающийся в машинисте поезд ему не остановить…
За спиной раздался хлюпающий звук, и парень обернулся.
Дверь, через которую он вошёл, сжалась, превратившись в вертикальную щель, края которой плотно прилегали друг к другу. Стена надвигалась подобно поршню. Плоть, покрывавшая внутренность тепловоза, собиралась множеством складок, сокращая пространство.
Юра ударил в стену ножом, ему в лицо брызнула жидкая кровь, но это ничего не изменило: монстр, притворяющийся поездом, толкал его к своей раскрытой пасти!
Первыми в чудовищной глотке оказались «официанты». Утыканные зубами мышцы сомкнулись вокруг них и принялись перемалывать, ломая конечности и раскалывая черепа. При виде этой «мясорубки» Юру едва не вырвало. Он продолжал наносить удары теснящей его стене, но не мог отвести взгляда от кровавого месива, в которое превратились трупы убитых им существ. Раненая рука почти перестала действовать и висела вдоль тела бесполезной плетью. От потери крови в глазах темнело, а ноги сводило судорогой: парень уже пару минут как ощущал лёгкое покалывание в икрах. Казалось, ещё немного, и он отключится. Юра представил, как падает в пасть тепловоза, и зубы вонзаются в него сразу со всех сторон.
Неожиданно пол приподнялся, образовав наклон, и парень опрокинулся на бок. Словно с горки, заскользил он в дышащий жаром зев чудовища. В отчаянии Юра попытался зацепиться ножом - вонзить его в чужую плоть подобно тому, как альпинисты загоняют в трещины скал металлически костыли - но рука уже устала, и лезвие вошло лишь на треть, не удержалось и выскочило.
Юрины ноги оказались в «топке», и она тут же сомкнулась. Раздался громкий всасывающий звук, и парень скользнул внутрь, успев лишь закричать, расставаясь с последним запасом воздуха в лёгких.
***
Стать плотью от плоти симбиотического организма, быть частью целого, преобразоваться в нечто, не доступное человеческому пониманию - знание участи вливалось в Юрино сознание, пока зубы раздирали его тело, а едкие жидкости разъедали ткани. Для него тепловоз приготовил особу форму существования: часть клеток будут употреблены на создание новой, более удобной для твари особи. Парень понял, что весь не умрёт. Вернее, его ждало перерождение: вскоре он станет одним из «официантов» и займёт место того, кого убил. Но тепловозу требовалось больше симбиотов, и поэтому новому «органу» придётся начать с визита в третий вагон, где ещё оставались живые люди. Сливаясь с плотью поезда, Юра обретал способность чувствовать всё, что чувствовал монстр: теплоту человеческих тел, флюиды страха, дыхание и ток крови. Вика и та девушка… как же её имя? Столь малозначащие факты быстро стирались из сознания, их замещали куда более важные вещи - преданность, служение, труд во имя общей сытости.
Когда тепловоз исторг на кухню новое, блестящее от слизи существо, оно некоторое время лежало на полу, слегка подрагивая, но затем поднялось и расправило конечности. Сделало три неуверенных шага. У него было задание.
Вспомнив о том, как выглядел когда-то, «официант» встрепенулся, и его уродливая розовая плоть покрылась другой, фальшивой.
Юра пересёк кухню, преодолел тамбур и зашагал по коридору, раскачиваясь в такт движению поезда. Запершиеся в купе девушки ждали его возвращения.
И оставшаяся позади пасть - тоже.
ОПОЗДАЛ…
Музей современной живописи и перфоманса расположился на Крестовском острове, затерявшись – а может, затесавшись – среди таун-хаусов и совсем недавно возведённых кондоминиумов. Построили его восемь лет назад в современном стиле – простые линии, большие окна, симметрия. Со стороны и не подумаешь, что в здании находятся произведения искусства – скорее, оно походило на бизнес-центр.
Если бы не относительно небольшое расстояние от музея до дома, Игорь, наверное, никогда не записал бы дочь в кружок рисования и лепки. Ника училась в третьем классе и после уроков раз в неделю – каждый четверг – ходила к Галине Петровне на занятия.
Игорь отвозил её на машине, а потом возвращался домой или ехал по делам. Времени было немного, потому что занималась с детьми преподавательница астрономический час.
Вот и теперь, условившись встретиться с Никой в гардеробе, Игорь отправился на вторую квартиру забрать зимнюю резину. Хранил он её на антресолях, завёрнутую в плотный полиэтилен вроде того, который используют для постройки парников.
Квартира сейчас пустовала: молодая пара, нанимавшая её в течение последних трёх лет,недавно съехала. Кажется, получила наследство и приобрела жилплощадь в одном из новых, а потому не слишком дорогих районов.
Игорь спустил шины с антресолей, снёс вниз, погрузил в багажник и беспокойно взглянул на часы: похоже, он задержался дольше, чем рассчитывал; до конца Никиного занятия оставалось совсем немного времени. Впрочем, если не будет пробок – а когда они были на Крестовском? – он как раз успеет.
Сев за руль, Игорь включил музыку – он как раз слушал один из последних альбомов Оззи Осборна – и направился к музею.
К его досаде, пока он находился в квартире, поперёк одной из улиц застрял снегоуборщик, и пришлось объезжать. Как назло, трижды попал на красный свет. Игорь взглянул на часы: он уже начинал нервничать. Обратная дорога оказывалась минут на пять длиннее…
Наконец, он припарковался на первом попавшемся свободном месте и побежал в музей. С чёрного неба валил мокрый снег, фонари слепили глаза, массивное здание нависало над сквером, густо засаженным тополями. Горело всего несколько окон в правом крыле – там, где проводились детские занятия.
На проходной Игоря окликнул охранник.
- Мужчина, вы куда?! Закрыто!
- За ребёнком! – откликнулся, едва обернувшись, Игорь.
Темпа не сбавлял: не до фанаберий! Где-то в этом огромном тёмном здании ждёт Ника. Ждёт и не может понять, почему папа не пришёл за ней.
Утешало лишь то, что договорились встретиться у гардероба – по крайней мере, Игорь знал, где искать ребёнка. Только бы Ника не вздумала куда-нибудь отойти…
Взбежав по ступеням, он ворвался в фойе и остановился, глядя по сторонам. Массивные колонны уходили ввысь, теряясь во мраке, таящемся под расписным потолком. В глубоких нишах справа и слева лежали тени.
Здесь царили тишина и пустота: похоже, всех остальных детей уже забрали. Игорь взглянул на висевшие возле входа круглые часы. Оно опоздал на девять минут. Не так уж и много…
Гардероб располагался справа. Именно туда Игорь и направился. Его торопливые шаги гулко разносились по фойе музея. Раньше оно не казалось ему таким просторным. Теперь же стены и потолок словно удалились, раздвинулись. Вот что значит отсутствие людей…
По дороге к гардеробу Игорь не встретил никого, а на вешалках не оказалось ни единой курточки: все посетители оделись и покинули гардероб. Все! Включая, Нику. Но куда она могла пойти? Он же ясно велел ей ждать папу здесь.
Игорь растёрянно огляделся. В груди появилось неприятное сосущее ощущение.
Куда идти, где искать?
И тут – о чудо! – распахнулась дверь мужского туалета, и оттуда вышел охранник.
Он был толст и лыс. На одутловатом лице застыло брезгливое выражение. При виде Игоря охранник остановился в замешательстве.
- Вы кто? – спросил он, слегка попятившись. – Закрыто! – в его глазах мелькнул страх.
- А где все? – брякнул Игорь, обрадовавшись, что нашёл хоть одно живое существо в этом царстве тишины и пустоты.
- Кто все? – нахмурился охранник. – Нет никого. Домой ушли, - он распрямился, вспомнив о своих обязанностях. - Музей закрыт, так что, гражданин, проследуйте к выходу!
- У меня ребёнок пропал!
- Ребёнок? Как это? Где?
- Да вот здесь, в музее.
Охранник снова нахмурился. Окинул Игоря подозрительным взглядом.
- Объясните толком.
Пришлось изложить всю историю – вкратце, потому что Ника где-то ждала, а вот где – ещё предстояло выяснить.
- Идёмте искать, - выслушав, решил охранник. – Попробуем найти кого-нибудь из служащих – может, они знают.
В одном зале им встретилась одетая в пуховик смотрительница. Она задержалась по чистой случайности – разговаривала с дочерью по телефону и присела на стул. Услышав о потерявшемся ребёнке, женщина засуетилась и тут же стала звонить в разные концы здания на посты охраны. Но никто одинокую девочку не видел…
Игоря постепенно охватывала паника. С одной стороны, Ника деться никуда не могла и просто обязана была находиться где-то на территории музея. С другой – попробуй найди её в этом лабиринте залов, лестниц и переходов.
Смотрительница вызвонила одну из своих коллег, тоже не успевшую уйти домой. Они отправились искать Нику. В какой-то момент Игорь потерял их и остался один посреди длинного зала, с одной стороны которого тянулся ряд зарешеченных окон, а с другой висели картины в тяжёлых рамах. Из-за темноты казалось, что фигуры на холсте наблюдают за человеком.
Игорю пришло в голову, что музей гораздо больше, чем кажется. Он думал, обойти его ничего не стоит – но вот уже столько пробегал, а всё попадал в новые залы и коридоры.
Может, поискать на последних этажах? Едва ли Ника отправилась туда, но проверить стоит. В конце концов, здесь оставались две смотрительницы, да ещё охрана, вроде как, подключилась.
Игорь отыскал лестницу и, перепрыгивая через ступеньку, устремился наверх. Он слышал собственное тяжёлое дыхание, датчики в углах подмигивали ему красными огоньками – медленно, словно нехотя.
Вот и площадка. Какой это этаж? Наверное, третий…
Здесь располагались причудливые скульптуры – огромные роботы, сделанные из металлолома: утыканные шипами грозные фигуры с лицами-масками, воздевшие пулемёты и уродливые секиры. Несмотря на то, что света сквозь окна попадало в зал совсем мало, экспонаты отбрасывали на пол жутковатые тени, деля паркет на тёмные и светлые зоны – всё это напоминало загадочные гравюры Макса Эшера, на которых чёрные силуэты незаметно перетекают в белые и наоборот, создавая тем самым иллюзию бесконечной трансформации.
Игорь пробежал один зал, второй, третий. Впереди виднелась анфилада. Все двери почему-то были распахнуты, образуя длинный коридор. Музей словно приглашал Игоря в свои объятья…
Пахло освежителем воздуха и чем-то острым, химическим. Возможно, нашатырём.
Игорь прочистил горло и позвал дочку. Сначала вполголоса: было непривычно кричать в музее, пусть даже пустом. Никто не отозвался, и тогда Игорь повторил попытку, но уже погромче. Звук разлетелся по залам и вернулся едва различимым эхо.
Где-то зашуршало – очень тихо и осторожно. Игорь напряг слух, но его вновь окружала тишина. Он двинулся через анфиладу, всматриваясь в тёмные углы и время от времени выкрикивая имя дочери. Ещё пару раз до него доносилось шуршание – словно где-то отклеивались и падали на пол обои.
Игорь запыхался, исследуя этаж. Ники не было нигде! Он остановился посреди очередного зала и попытался взять себя в руки. Что, если её уже нашли и теперь разыскивают его? Может, стоит вернуться? Но остался ещё один этаж. А может, два. В любом случае, он должен проверить!
Игорь устремился искать лестницу. На это ушло минут пять: он едва не заплутал в лабиринте комнат и переходов. Теперь они казались ему почти одинаковыми. Витрины, абстрактные скульптуры, картины, инсталляции – всё смешалось.
Подъём показался Игорю на удивление долгим – вероятно, он просто устал. Сердце колотилось из-за страха за Нику и продолжительной беготни, ноги горели.
Первый зал, в который попал Игорь, заполняли миниатюры: множество стеклянных коробок стояли на витринах, снабжённых увеличительными стёклами. Здесь можно было увидеть резьбу на зёрнах и фигурки, слепленные из пылинок, но Игоря интересовало лишь одно – где его дочь?!
Он быстро шёл через комнаты, сворачивал в коридоры и снова шёл – мимо пыльных шпалер и готических гобеленов, резной мебели, мозаичных панно, бронзовых и мраморных скульптур, непонятных конструкций, возвышавшихся чуть ли не до потолка или, напротив, стелящихся по полу – Игорь двигался автоматически, реагируя на двери и углы, теряя чувство направления и ощущая себя заблудившимся в ночном лесу.
На этом – чёрт его знает, каком - этаже Ники тоже не было!
Игорь добрался до лестницы и прислонился к стене передохнуть. Взгляд упал на ступени, уводящие вверх, в темноту следующего этажа. Сколько же их? Игорь попытался припомнить. Ему всегда казалось, что музей не слишком высок, но вот он преодолел, по меньшей мере, четыре, а лестница не кончилась.
Отдышавшись пару минут, Игорь начал подниматься. Теперь он вставал на каждую ступень – чтобы перескакивать, сил не осталось. Неужели Ника могла забрести сюда? Да она бы просто побоялась! Даже ему, взрослому мужику, стало не по себе, когда он заглянул в лабиринт очередных залов и переходов, во мраке которых едва различались силуэты жутковатых экспонатов.
Игорь постоял на лестнице, прислушиваясь, но до него долетал лишь тихий, уже знакомый шелест.
Вдруг кто-то засмеялся. Этот звук, донёсшийся из темноты, казался нелепым. Вдоль спины пробежал озноб, но Игорь тут же взял себя в руки: никто смеяться в музее не мог. Ему либо почудилось, либо кто-то из персонала задержался на этаже. Он поспешил через анфилады, время от времени громко произнося имя дочери.