Три дня назад к дочери зашла её подруга Ольга и они, как обычно, отправились погулять на улицу. Куда они пошли, мать не знала, так как дочь в последние дни, перед исчезновением, замкнулась в себе, часто плакала. Мать считала, что причиной плохого настроения дочери являлся её разрыв с этим мужчиной. О том, что они поссорились, она узнала от её подруги Ольги, которая как-то проболталась во время её разговора с ней по телефону. Именно этого мужчину мать Волковой почему-то и считала причастным к исчезновению своей дочери и её подруги. Однако в чём заключалась эта причастность, она в своём заявлении не описывала.
Прочитав заявление, я отложил его в сторону, и всё внимание сосредоточил на фотографии Екатерины, приложенной к заявлению. Взяв её в руки, я невольно оценил все прелести этой красивой девушки. На меня с фотографии смотрела красивая девушка с большими наивными и может быть несколько детскими глазами. Судя по фотографии, у Кати были очень красивые густые светло-русые волосы, приличной длины, уложенные в замысловатую причёску. Но больше всего внимание у неё привлекали губы, в которых читался какой-то скрытый природный каприз и большая сексуальность. Люди, имевшие такие сексуальные губы, отличались необузданными фантазиями и пристрастием к сексуальным извращениям. Всё это придумал, конечно, не я, а великий Фрейд.
Отложив в сторону фотографию, я открыл записную книжку и стал читать записи Екатерины. Вся записная книжка было полна охами и ахами, в отношении Ильи. Как я ни старался, я не нашёл в этой записной книжке ни малейшего намёка на место работы Ильи и его фамилии. Сделав несколько записей в свой блокнот, я занялся оформлением розыскного дела.
* * *
Мать Волковой пришла в министерство, как и обещала, к семнадцати часам. Позвонив мне из помещения приёмной, она попросила меня принять её. Я молча спустился на первый этаж министерства, где встретил её в дверях МВД. Поздоровавшись с ней, я предложил ей подняться ко мне в кабинет и там побеседовать.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил я ей, подвигая к ней поближе самый чистый в нашем кабинете стул.
Женщина, не скрывая гримасы брезгливости, посмотрела на предложенный мной стул и, достав из кармана своего светлого импортного плаща платок, постелила его на сиденье стула, а уж затем только села на него.
Я внимательно посмотрел на женщину, стараясь угадать в каком расположении духа находится мой собеседник и соответственно выбрать тактику разговора, чтобы не вызвать у неё негативной реакции. Я не мог проигнорировать информацию Козина, что мать пропавшей без вести Волковой, приходится родной сестрой высокопоставленного сотрудника Обкома КПСС.
После того как женщина села на стул, я снова посмотрел на неё. Передо мной сидела женщина сорока пяти-пятидесяти лет. С первого взгляда невозможно было отгадать, кем она работает. Её красивые руки с множеством колец на пальцах, говорили об её достаточно высоком положении в обществе.
Изучая её внешность, я не обратил внимания на то, что женщина тоже с нескрываемым любопытством наблюдала за мной. Наконец, наши взгляды встретились. Почувствовав определённую неловкость, я немного стушевался под её пристальным взглядом и, улыбаясь, произнёс:
— Извините, как Вас зовут? Называть Вас по фамилии мне не совсем удобно, а в заявлении Вы не расшифровываете свои инициалы.
— Меня зовут Александрой Петровной, — произнесла она хорошо поставленным голосом. — Я работаю преподавателем в консерватории, а мой муж — Волков Станислав Борисович, является действительным членом Академии наук СССР.
— Теперь мне всё понятно, кто есть кто. А меня зовут Абрамов Виктор Николаевич. Я буду заниматься розыском вашей пропавшей дочери. Вы, надеюсь, не будете против того, что я Вам буду задавать различные вопросы, которые на первый взгляд будут казаться Вам не совсем тактичными, а может даже и глупыми.
— Хорошо, — произнесла Александра Петровна, поправив свисавший локон со своего крутого лба.
— Тогда у меня к Вам первый вопрос. Когда и при каких обстоятельствах Вы узнали о знакомстве Вашей дочери с этим мужчиной по имени Илья? Она Вам рассказывала, как произошла их первая встреча?
— О том, что моя дочь встречается с взрослым мужчиной, я узнала месяца за полтора до её исчезновения. Об этом увлечении дочери я узнала случайно, заметив её однажды в машине с молодым человеком.
— Где Вы их заметили? Я имею в виду, в какой части города, в центре, на окраине?
— Я их заметила на улице Павлюхина. Я ехала в машине своего коллеги по работе, и мы остановились около железнодорожного моста на светофоре. Рядом с нашей автомашиной остановилась красная автомашина, в салоне которой я увидела свою дочь.
— Понятно, — снова произнёс я, — марку машины и государственный номер Вы, наверное, не запомнили, ведь это всё-таки было сравнительно давно?
— Вы знаете, марка машины — Жигули. А вот государственный номер, я точно не помню.
— Жалко, — в ответ произнёс я, — это бы заметно продвинуло нас в розыске Вашей дочери. Таких красных машин в городе сотни, а может быть и тысячи. Вы сами знаете, что многие люди ездят на машинах по доверенностям и найти среди них молодого человека по имени Илья, будет невероятно трудно.
— Я всё это понимаю, но помочь Вам не могу. Когда я поинтересовалась этим молодым человеком у дочери, то она мне с большой неохотой рассказала об обстоятельствах их знакомства. Со слов моей дочери я узнала, что Илья месяца три назад, совершил наезд на мою дочь, которая переходила улицу. Его машина сшибла её на улице Кремлёвской, когда она направлялась к своей подруге Левшиной Ольге, которая проживала на углу улиц Ярмарочной и Правобулачной.
После наезда этот молодой человек посадил мою дочь в свою автомашину и повёз её в институт травматологии, где её осмотрели врачи. Слава Богу, что всё тогда обошлось благополучно, дочка кроме ушиба мягких тканей правой ноги других травм не получила. После этого случая, дочь увлеклась этим молодым человеком. Она чуть ли не каждый день бегала к нему на свидание, приходила домой поздно, много плакала, как обычно плачут девушки в её возрасте. Полтора месяца назад, она узнала от Ильи, что тот женат и его жена, аспирантка нашего университета ожидает ребёнка. Судя по состоянию моей дочери, мне тогда показалось, что моя дочь наложит на себя руки. Если бы не поддержка её подруги, я не знаю, чем бы это всё закончилось.
За четыре дня до исчезновения моей дочери, к ней пришла её подруга. Дочь долго о чём-то разговаривала с ней у себя в комнате, а, затем, не сказав мне ни слова, они ушли из дома. Я не слышала, о чём они говорили, так как дочь закрыла дверь в свою комнату. Часов в восемь вечера Катя мне позвонила и сказала, что придёт домой часов в десять. Однако пришла намного позднее, от неё пахло табаком и спиртным. Я попыталась узнать от неё, где она была, но дочь отказалась разговаривать со мной на эту тему. Совсем недавно я увидела у неё золотое кольцо с бриллиантом. Она похвалилась передо мной этим кольцом, и сказала мне, что это кольцо ей подарил Илья.
Она замолчала. Я понял, что ей тяжело рассказывать мне всё это в прошедшем времени.
— Александра Петровна, Вы успокойтесь, — произнёс я, — если Ваша дочь жива, то я непременно найду её и приведу к Вам её за руку.
Она взглянула на меня и слёзы, будто два маленьких бриллианта скатились по её напудренным щекам, оставив после себя слегка заметные бороздки. Достав из сумочки ещё один носовой платок, она смахнула слёзы и, убрав платок в сумку, посмотрела на меня.
— На следующий день, я позвонила её подруге Ольге и поинтересовалась у неё, где они были вчера вечером. Ольга мне, конечно, ничего не сказала, но из её разговора со мной, я поняла, что Катя рассорилась с Ильёй и уже три недели не встречается с ним. Это была совсем неожиданная для меня новость, ведь я всё это время считала, что дочь проводит все вечера с ним. Вот и в тот вечер к ней зашла Ольга, и они вдвоём ушли из дома. Я её ждала, но ни в десять, ни в двенадцать часов ночи она так и не пришла. Мы с отцом прождали её всю ночь. Утром я позвонила Левшиной Ольге и от её матери узнала, что та тоже не ночевала дома. Я написала заявление и пошла в милицию, но мне посоветовали подождать ещё трое суток, так как со слов сотрудников милиции моя дочь могла где-нибудь задержаться и, возможно, вернётся со дня на день. Когда прошли эти три страшных дня, я позвонила своему брату в Обком партии и попросила у него помощи в организации розыска дочери. Он связался с вашим министром и вот, теперь эти материалы у вас в работе.
Я с сочувствием посмотрел на неё. Мне было жалко эту женщину, и я непроизвольно задал ей не совсем корректный вопрос:
— Скажите, Александра Петровна, у Вашей дочери имелся какой-то сексуальный опыт, бывали ли случаи, когда она сутками не бывала дома?
Я не ожидал, что этот вопрос вызовет такой шквал негодования.
— Вы за кого мою дочь принимаете, за проститутку? Да как Вам не стыдно об этих вопросах интересоваться у её матери? Вы что считаете, что она где-то в притоне, спит с мужиками, а я вот бегаю по милиции и напрягаю работой сотрудников, у которых и так слишком много работы?
— Извините, но я не хотел обидеть Вас и Ваши материнские чувства. Понимаете, я просто обязан спросить Вас об этом. Кстати, принесите мне медицинскую карточку Вашей дочери. Думаю, что она пригодится мне в работе по её розыску.
Задав ещё несколько вопросов Волковой и, уточнив отдельные моменты из личной жизни её дочери, я проводил её до выхода из министерства.
— Скажите мне, Виктор Николаевич, могу ли я рассчитывать на то, что моя дочь здорова, и Вы её разыщите в ближайшее время?
— Мне трудно об этом Вам сказать, Александра Петровна, я не ясновидящий. Думаю, что если бы с ней ничего не произошло, то она бы дала о себе знать.
— Вы что хотите сказать, что её нет в живых? — спросила она с явным возмущением. — Да я на Вас буду жаловаться вашему министру. Разве так можно говорить родной матери, пока не обнаружено тело её ребенка.
Я извинился перед ней. Простившись с ней, я направился к себе в кабинет и начал составлять план оперативно-розыскных мероприятий.
* * *
Всю неделю я посвятил рассылке различных запросов. После окончания рабочего дня, оставшись один в кабинете, я просматривал отчёты ГАИ, стараясь среди тысяч автомашин красного цвета, отыскать ту одну единственную, принадлежащую молодому мужчине по имени Илья.
Вот и сегодня, посвятив целый час этой работе, я обессилено отодвинул от себя эту бесконечную многометровую распечатку. Искать автомашину по принципу цветовой гаммы потеряло всякий смысл. Машина могла быть зарегистрированной не только на территории нашей республики, но и абсолютно в любой точке Советского Союза. Я не исключал и того, что машина могла быть перекрашенной после какого-нибудь ДТП.
Я сидел в полной растерянности и не знал, что мне делать дальше. Неожиданно для себя я вдруг вспомнил слова из рассказа матери пропавшей, а именно то, что Илья был человеком женатым. Его жена, аспирантка Казанского государственного университета должна была выйти в ближайшее время в декретный отпуск. От этой внезапно пришедшей в голову мысли, я готов был пуститься в пляс. Ещё минуту назад, казавшаяся совсем потерянная нить, связывающая неизвестного мне Илью и пропавшую без вести Волкову, вновь обрела реальные черты.
Я закрыл кабинет и помчался к себе домой. Утром я уже был в отделе кадров Казанского университета имени Ульянова-Ленина.
— Абрамов, оперуполномоченный управления уголовного розыска МВД Татарстана, — представился я начальнику отдела кадров. — Мне нужна от Вас срочная справка.
Женщина испугано взглянула на меня, стараясь угадать, что мне от неё нужно.
— Извините меня, но мне нужны сведения обо всех аспирантах женского пола вашего учебного заведения, которые или уже ушли, или только собираются уходить в декретный отпуск в ближайшее время. Я буду очень признателен Вам, если Вы приложите к этой справке копии их свидетельств о браке.
— Вы понимаете, товарищ Абрамов, что это очень большая работа и потребует от нас больших усилий.
Я не дал ей договорить до конца и оборвал её буквально на полуслове. Я упёрся руками в стол руководителя отдела и как в старые, но ещё не совсем забытые годы, резко произнёс, чеканя каждое сказанное мной слово:
— Разве Вам непонятно, какое подразделение МВД я представляю? Я ещё раз Вам говорю, что мне нужна эта справка прямо сейчас. Будьте добры подготовить её и все соответствующие документы прямо сейчас или мне придётся изъять все ваши документы. Вы, надеюсь, поняли меня или нет?
Я сел на стул и в упор посмотрел на начальника отдела кадров. Мои слова заставили женщину сжаться в маленький комочек. Лицо её залилось краской. В это момент я понял, что с ней в таком жёстком, но весьма корректном тоне, не говорил последние лет десять, наверное, никто из её окружения.
— Хорошо, товарищ Абрамов, — произнесла она, — подождите немного, сейчас для Вас справка будет готова.
— Вот и договорились, гражданка. Я зайду к Вам через два часа. Извините, дела.
Я поблагодарил её и вышел из её кабинета.
Вернувшись к себе в кабинет, я занялся оформлением розыскного дела, которое не закончил вчера вечером. Я сидел и подшивал в дело ответы, поступившие в мой адрес из различных учреждений городского и республиканского здравоохранения. Ни в одном подобном учреждении, пропавшая без вести Волкова Екатерина, не значилась, а в моргах отсутствовали трупы неопознанных граждан с приметами Волковой и Левшиной.
— Ну что, сыщик? Нашёл Волкову? — поинтересовался у меня Козин.
— Пока нет, — коротко ответил я ему, — но, думаю, что скоро найду.
— Работать нужно по этому делу не только ногами, но и головой, — с явной ехидцей заметил Козин. — Мы все научились лясы травить, а вот как дойдёт до конкретики, мы вдруг оказываемся в глубокой яме.
— Вы бы лучше, как начальник, посоветовали, что мне делать дальше, а не смеялись надо мной. Я не думаю, что Вы сами бы нашли эту Волкову за неделю.
— Не нужно судить по себе, Абрамов, — в ответ произнёс Козин, — я не такие дела вытаскивал. Главное в этом деле определиться с человеком и мотивом.
— Я же Вам уже докладывал, что в этом деле даже не от чего оттолкнуться, — ответил я, — вот просто так, ушла с подругой и пропала. Куда пошла, зачем пошла — никто не знает. Известно лишь одно, что она встречалась с мужчиной по имени Илья. Вот и вся информация о ней.
— А ты встречался с её подругами, с друзьями по школе. Может, они что-то знают о ней больше, чем родная мать? — посоветовал мне Семёнов.
— Конечно, встречался. С этого я и начал её розыск. Однако никто из них не знает, где она может находиться. Все её одноклассники отмечают только одно, что Волкова была очень высокомерной девушкой, вела закрытый образ жизни и ни с кем в классе не поддерживала доверительных отношений.
— Сложно будет тебе раскрутить это дело, — произнёс Семёнов, — Козин человек умный, поэтому он и сунул тебе это дело. Похоже, он сразу сообразил, что из-за этого дела он реально мог пролететь со званием.
За разговорами об этом деле, я не заметил, что наступил обеденный перерыв. Я набрал номер телефона начальника отдела кадров университета, и, откинувшись спиной на спинку стула, стал ждать ответа. Не дождавшись ответа, я позвонил по другому телефону.
— Здравствуйте! Вас беспокоит сотрудник уголовного розыска Абрамов. Будьте добры, соедините меня с Вашим начальником или пригласите её к телефону.
— Извините, её нет. Она ушла в поликлинику и ещё не вернулась. У неё что-то с сердцем.
— Передайте ей, пожалуйста, что я зайду за документами завтра с утра. Пусть не болеет и скорей поправляется.
Я положил трубку и задумался. Мне стало немного стыдно за своё поведение. Однако заставить эту прожжённую чиновницу сделать то, что она должна была делать без особого нажима, я по-другому не мог.
* * *
В районе шестнадцати часов дня, мне позвонила мать Волковой.
— Виктор Николаевич, — обратилась она ко мне, — Вы можете принять меня?
— Хорошо, Александра Петровна. Я сейчас спущусь за Вами, — ответил я ей и, накинув на себя куртку, направился на первый этаж, где меня уже ожидала гражданка Волкова.
Мы вместе с ней поднялись ко мне в кабинет. Сев на стул, она молча протянула мне почтовый конверт.
— Что это? — поинтересовался я у неё.
— Это жалоба, которую я хотела передать Вашему руководителю, — ответила она.