— Ты что так поздно? — поинтересовалась у меня жена.
— Да транспорта не было, пришлось пешком добираться до дома, — ответил я ей. — Ты даже представить не можешь, как я устал и замёрз.
Я снял с себя куртку и, вымыв руки, прошёл на импровизированную кухню. Мы с женой жили в малосемейном общежитии на улице Гвардейской. Комнатка была площадью тринадцать квадратных метров. На этих тринадцати метрах размещалась наша спальня и кухня. Однако несмотря на столь стеснённые условия, мы были счастливы, что обладаем пусть и маленькими, но своими метрами жилой площади.
Я сел за стол и налил себе чая.
— Как дочка, — поинтересовался я у неё, — давно спит?
— Ты знаешь, Виктор, я её кое-как нашла. Оказывается её забрала к себе воспитательница, — ответила мне жена, — я думала, что сойду с ума. Ты даже не представляешь, что я пережила за этот час поисков. Прихожу с работы, а дочери в садике нет. Я всего опоздала на каких-то минут сорок, а в садике уже никого нет, кроме охранника.
— А чего здесь удивляться. Воспитатели тоже люди, у них свои дети и семьи. Никто из них не обязан сидеть с нашей дочерью на работе и ждать, когда кто-то из нас придёт за ней. Ты из-за чего сегодня задержалась на работе?
— Сам знаешь. Сегодня был городской рейд по общежитиям, вот нас и погнали на этот рейд. Пробовала отпроситься у Трофимова, да разве он отпустит? Говорит, чем ты лучше других? Нацепила погоны, вот и работай, как все.
— Лена! Нам с тобой нужно определиться, так как мы сейчас живём с тобой дальше жить нельзя. Мы просто с тобой в какой-то момент можем потерять нашу дочь. Она же нас просто не видит. Я же вижу, как она скучает по тебе. Пойми меня правильно, два медведя в одной берлоге не живут. Кто-то из нас должен уйти из органов внутренних дел.
Жена была обескуражена поставленным мной вопросом. Она посмотрела на меня и обиженно произнесла:
— Ну и кто должен уйти из органов? Почему ты решил, что это сделать должна я, а не ты?
— А ты сама подумай! В чьей ласке и уходе больше нуждается ребёнок, в моей или в твоей? Женщина должна хранить семейный очаг, а не лазить по притонам и ловить мелких хулиганов и воров. Это моё личное мнение.
Допив чай и оставив за столом обиженную супругу, я отправился спать.
* * *
Прошло три дня. Я утром позвонил Волковой и пригласил её к себе в МВД. Договорившись о времени встречи, я быстро набросал определённый план беседы с ней, и теперь глядя на часы, я слонялся по кабинету и с нескрываемым нетерпением ожидал её прихода.
— Ты что круги нарезаешь? — поинтересовался у меня Козин. — Есть рационализаторское предложение. Ты привяжи Абрамов к ногам динамо-машину, хоть электричество будешь бесплатно вырабатывать для нас всех. Твоё мелькание просто сводит меня с ума.
— Ты что, Валерий Михайлович, не видишь, что человек волнуется? — спросил у него Семёнов. — Потерпи немного, сейчас он встретит свою Волкову и сразу же успокоится.
— Скорей бы встретил, а то маячит перед глазами, не даёт никак сосредоточиться на изучении документов, — ворчливо произнёс Козин.
Минут через пять зазвонил стоявший на моём столе телефон. Я поднял трубку и услышал голос Волковой.
— Александра Петровна? Я уже спускаюсь… — произнёс я и чуть ли не бегом бросился из кабинета.
Волкова вошла в кабинет в длинном светлом плаще. Осмотрев стоящие вдоль стены стулья, она выбрала среди них почище, и села на него.
Взглянув на сотрудников отделения, что сидели за столами, она достала из сумки небольшое зеркальце и, взглянув в него, слегка поправила выбившейся из-под шляпки локон. Положив в сумку зеркальце, она взглянула на меня и произнесла своим бархатным грудным голосом:
— Я слушаю Вас, Виктор Николаевич? Надеюсь, Вам есть чем порадовать материнское сердце?
— Александра Петровна, хочу Вас обрадовать, я нашёл этого Илью. Этим человеком является Серов Илья Леонидович. Он работает заместителем директора одного из городских транспортных предприятий. Сейчас, я плотно работаю с ним. Первоначальные мероприятия каких-либо положительных мероприятий пока не дали. Серов не отрицает своего знакомства с Вашей дочерью, но не более того. Сейчас меня интересует один человек из окружения Вашего брата. Как его зовут я не знаю, но не исключаю того, что Ваш брат, наверное, хорошо знает его.
Волкова как-то неестественно улыбнулась мне и, не скрывая удивления, поинтересовалась у меня:
— Извините меня, Виктор Николаевич, но я так и не поняла, зачем Вам этот человек? Что Вы от него хотите, и какое отношение он имеет к исчезновению моей дочери?
Теперь удивился я, так как ожидаемого взрыва эмоций со стороны Волковой не произошло. Моя просьба словно зависла в воздухе.
Я смотрел на Волкову, а она смотрела на меня, словно не понимая, зачем мне нужен этот человек.
— Александра Петровна, — снова обратился я к ней, — Вы помните наш предыдущий с Вами разговор, в котором я поинтересовался у Вас, имела ли Ваша дочь какой-то сексуальный опыт в общении с мужчинами? Тогда Вы возмутились и отказались отвечать на этот вопрос? Так вот, я совсем недавно узнал, что Ваша дочь была любовницей работника Обкома партии, который работает вместе с Вашим братом. Мне очень нужно знать фамилию этого человека, для того, чтобы встретиться с ним и переговорить в отношении Вашей дочери.
Пока я это всё говорил Волковой, её и так большие и выразительные глаза становились всё больше и больше. Наконец, она вскочила со стула и стремительной походкой бросилась вон из кабинета. Мне ничего не оставалось как броситься следом за ней.
— Александра Петровна, остановитесь! Куда же Вы? — твердил я ей, шагая рядом с ней. — Вернитесь, нам ещё есть о чём с Вами поговорить?
Она не шла, а скорей всего неслась по длинному узкому коридору министерства, едва не сбивая сотрудников, не успевших увернуться от неё. Мы вместе с ней спустились по лестнице и оказались около входа в МВД. Волкова остановилась в дверях и возмущённо произнесла:
— Вы ошибаетесь, Виктор Николаевич! Моя дочь не проститутка и никогда не была ничьей любовницей. Запомните это раз и навсегда. Вы бы больше занимались её розыском и поменьше рылись бы в этом грязном белье.
Она резко повернулась и скрылась за дверью.
* * *
В эту ночь я спал плохо. Я лежал в кровати и, несмотря на второй час ночи, анализировал свой разговор с Волковой. Я хорошо понимал чувства оскорблённой матери, так как отлично понимал, что для любой матери её ребенок является идеалом. Но, с другой стороны, спросить Волкову как-то иначе, не затрагивая её легкоранимых струн, я тоже не мог. Мне нужен был этот человек, чтобы я мог окончательно определиться, работать мне дальше в этом направлении с ним или нет.
Со слов Серова, этот мужчина работал в Обкоме КПСС, и это накладывало на все мои действия определённый отпечаток. Без помощи Волковой и её родного брата, я не мог выйти на него, а тем более выяснить его причастность к исчезновению Екатерины.
Я с содроганием ждал утра, которое не сулило мне ничего хорошего. Видя возмущённое лицо Александры Петровны, я не думал, что она простит мне этот неприятный для неё разговор. Я поднялся с кровати и, стараясь не шуметь, стал собираться на работу.
— Витя, ты куда в такую рань? — спросила меня жена. — Ты посмотри на часы? Других на работу не выгонишь, а ты чуть свет и бежишь на работу.
— Спите, мне нужно на работу, — ответил я ей, — я вчера не всё сделал, вот и приходится с утра бежать на работу.
— Витя, — произнесла, поднимаясь с кровати, жена, — я вчера тебе не успела сказать, что написала рапорт об увольнении из милиции по собственному желанию. Так что скоро у меня дембель.
— Понятно, — ответил я ей, — главное не переживай, проживём как-нибудь.
Я вышел из дома и направился на остановку трамвая. Через сорок минут я уже был у себя в кабинете. Я налил себе в стакан чая и снова стал изучать показания Серова.
За этим занятием я не заметил, как в кабинет вошёл Козин. Увидев меня, он невольно удивился.
— Ты что, ночевал в кабинете? — спросил он меня.
— Да нет. Ночевал я дома, — в ответ произнёс я, — просто решил прийти сегодня пораньше.
— Тогда скажи, если это не секрет, чего ты так рано притащился на работу? — снова спросил меня Козин.
— Валера, — обратился я к нему, — помоги мне подготовить задание в отдел оперативной службы. Хочу провести оперативные установки по месту проживания Волковой и Серова. Вдруг ребята там нароют что-нибудь интересное? Подскажи, стоит мне давать задание на наружное наблюдение за Серовым?
— Ты меня, Виктор, не подтягивай к этому делу. Занимаешься, вот и занимайся. Я здесь тебе не советчик. Пойми меня правильно, у тебя там что-то не срастётся — я буду крайним в этом деле. Это раз. Во-вторых, чтобы советовать тебе что-то, нужно хорошо знать это дело. Сам подумай, Абрамов, зачем мне всё это? Так что не обижайся, Виктор, решай свои вопросы сам. Своя рубашка ближе к телу. Вот ты сам подумай, почему в это дело не вписывается наш с тобой начальник? Просто он намного умней нас с тобой вместе взятых. Это со стороны мы все едины, а если посмотреть внимательно, то каждый из нас сам за себя. Задай себе один вопрос, а почему он тебе не помогает? Что, не можешь ответить? А я тебе скажу, дело это неоднозначное, ты понял меня. Ему легче тебя спустить под откос, чем полететь под откос самому. Ты же не первый день работаешь в системе, неужели ты не понял, что здесь каждый сам за себя. Ты же сам работал в отделе оперативной службы и хорошо знаешь эту работу изнутри. Вот и думай, смогут они что-то нарыть тебе на Серова или нет? Я тебе сразу тогда сказал, что по этому делу нужна голова, а не ноги.
Я сидел молча, ошарашенный этой откровенностью. Мне всегда казалось, что сыск — это что-то особенное в жизни. То есть это место, где полностью отсутствует индивидуализм, где человек человеку друг, товарищ и брат. Не скрою, но меня покоробила эта откровенность Козина. Но тем не менее, я продолжал слушать его.
— Вот ты скажи мне, Абрамов? Зачем ты пришёл в наше отделение? — задал он мне вопрос. — Ты мне не поверишь, но я был до этого момента лучшим в отделении, а теперь? Мне всё время ставят тебя в пример. Как ты думаешь к этому должен относиться нормальный человек? Правильно, он должен возненавидеть тебя. Поэтому делай соответствующий вывод. Чем хуже тебе, тем лучше мне.
— Валера, — неожиданно для него прервал я его, — ты хороший парень и я бы не хотел, чтобы между мной и тобой возникли неприязненные отношения. Я тебя ни к чему не принуждаю и ни к чему не обязываю. Не хочешь мне помочь, не нужно, я сам разберусь во всем этом. Только не нужно мне говорить, что ты меня ненавидишь, ведь я тебе ничего плохого не сделал.
Мы замолчали, и каждый из нас двоих подумал о чём-то своём. Я не поверил Козину в том, что весь уголовный розыск, это сборище индивидуумов, каждый из которых метит занять должность своего руководителя.
— Валера, мне жалко тебя. Ты просто лишён романтики своей работы. Поверь, я не знаю почему, но ты не прав в своих рассуждениях. Ты знаешь, я об этом никому ещё не говорил, но перед тем как я пришёл в органы внутренних дел, мне довелось немного повоевать в Афганистане. Там-то я и понял, что такое плечо товарища, а тем более друга. Там, на войне, одному не выжить, можно выжить лишь группой, когда один за всех, а все за одного. А здесь такая же война. Пускай без разрушений и массовых жертв, но всё равно война. Война между добром и злом.
Козин слушал меня, не перебивая и не останавливая. Однако саркастическая улыбка не покидала его лица.
— Извини меня, Абрамов. Думаю, что ты попал в МВД чисто случайно. Тебе больше подходит какое-нибудь политическое училище. Вот там бы ты мог оторваться по полной программе, забивая в головы курсантов эти понятия о дружбе и товариществе. Поработаешь с моё в розыске, и ты невольно вспомнишь все мои слова.
— Какие, эти слова? Это те, что ты мне произнёс с минуту назад?
— Может быть их, а может быть и другие, это не столь сейчас важно. Если ты не выскочишь наверх, я имею в виду в руководители, то ты станешь таким же, как и я скептиком. Я тоже когда-то был таким, как и ты. Мечтал, надеялся, рвался. Всё время хотел показать себя, чтобы добиться чего-то в этой жизни. И вот я здесь, довольствуюсь должностью старшего оперуполномоченного. Люди, приходившие после меня в розыск, росли. Многие стали большими руководителями и не потому, что они были умнее меня, нет, Абрамов. Просто у них были люди, которые толкали их наверх. У меня таких родственников или знакомых не оказалось. Вот я сижу здесь уже десятый год, и никто мне даже предлагает никакой должности, ни Костин, ни министр. Поэтому не строй воздушных замков, которых в уголовном розыске нет. Ты знаешь, мы мало чем отличаемся от тех, кого сажаем. Все их недостатки и житейские комплексы присущи и нам с тобой. Мы просто обратная сторона одной и той же медали.
— Извини меня, Валерий Михайлович, но я тебя отказываюсь понимать. Я просто не верю тебе, что ты так думаешь? Я не для того пришёл в уголовный розыск, чтобы от тебя, от старого и опытного работника, услышать весь этот негатив.
— Я не политрук и не хочу тебя переубеждать в чём-то. В розыске, как в закрытой системе, какой является МВД, существует своя жизнь, которая разительно отличается от той, которую показывают нам с экрана телевизоров и кино. Пройдёт время и ты, поверь мне, согласишься со мной, — произнёс он в заключение нашего разговора.
Я пожал плечами, не зная, что ответить ему. Я работал в сыске всего третий месяц и многих вещей просто не знал и не понимал. Я был тогда счастлив по-своему, у меня была прекрасная работа, мечта всей моей жизни. У меня была крепкая и надёжная семья, и мне ещё ни разу не приходилось сталкиваться с предательством своих близких друзей и товарищей.
* * *
Во второй половине дня мне позвонила Волкова Александра Петровна. Сказать честно, я не рассчитывал на то, что эта женщина когда-либо позвонит мне и захочет со мной встретиться.
— Виктор Николаевич, я бы очень хотела с Вами встретиться, — произнесла она. — Вы меня извините за мою несдержанность.
— Я не против встречи, Александра Петровна. Давайте встретимся в семнадцать часов у меня в кабинете.
— Хорошо, в семнадцать часов, но только не в Вашем кабинете, где так много разных людей. Я не хочу при них обсуждать частную жизнь моей дочери.
— Хорошо. Назовите тогда сами место, и я подъеду к семнадцати часам.
— Сад Эрмитаж. Вы знаете, где он находится?
— Да, знаю.
— Тогда там, в семнадцать часов, — закончила она разговор и положила трубку.
Я невольно задумался, стараясь угадать, чем была вызвана просьба Волковой, встретиться с ней в этом малолюдном месте в это время суток.
— Ты о чём задумался? — заметив мою задумчивость, поинтересовался начальник отделения Валеев.
— Сейчас мне звонила Волкова и предложила мне встретиться с ней в саду Эрмитаж. От встречи в МВД она категорически отказалась. Мне показалось это немного странным, вот я и размышляю, чего она от меня хочет?
— Да, ты прав, Виктор. Она действительно какая-то странная женщина. Ты сам-то её случайно не боишься?
— А чего мне её бояться? Женщина как женщина, просто ослеплённая большим горем.
— Зря ты так думаешь, Виктор. Она поможет тебе или подняться вверх по служебной лестнице или упасть так, что никогда не сможешь больше подняться на ноги.
— Посмотрим, куда кривая выведет, — произнёс я, — время покажет.
В семнадцать часов вечера, я был в саду Эрмитаж. Я медленно шагал по аллее садика, и разыскивал глазами фигуру Александры Петровны. Волкову я заметил ещё издали. Она вышла из машины и в сопровождении неизвестного мне мужчины, направилась в мою сторону.
— Здравствуйте, Виктор Николаевич, — поздоровалась со мной Волкова. — Знакомьтесь, это мой брат Тихонов Михаил Петрович. Он, как я Вам говорила, работает на очень солидной должности в нашем Обкоме КПСС.
Тихонов молча протянул мне свою небольшую мягкую руку, которую я крепко пожал. Мы присели на ближайшую от нас скамейку и Волкова, достав из кармана своего светлого плаща платочек, вытерла им свои повлажневшие от слёз глаза.