Лариса усмехнулась сквозь слёзы.
— Да уж лучше старой девой, чем вот это всё.
Даша вышла через огород в поле. Дождь уже кончился; лишь крупные капли слезами стекали с лопухов. И тут Даша, наконец, почувствовала всю боль того, что произошло. Володя убит, его больше нет. И она его никогда больше не увидит. И никто никогда больше не назовёт её ласково «сестрёнкой».
Ком подошёл к её горлу, когда она вспомнила его нежный, братнинский поцелуй — единственный и последний. Он любил её лишь как сестру, а женою мечтал видеть только Ларису. Что ж, видно, так и не суждено уж никогда сбыться его нехитрым мечтам…
Даша закрыла глаза и увидела перед собой отчётливо его простое и доброе деревенское лицо, его наивную улыбку, когда он мечтал о том, как женится на Ларисе, и как сейчас услышала его голос и те слова, что он говорил каких-то два года назад.
«Шкатулки резные буду разрисовывать цветами всякими… На одной, скажем, жар-птица будет с опереньем золотым; на другой — цветы-незабудки голубые; на третьей — море с корабликами, на четвёртой — город пряничный… Вот будешь ты к нам в гости приезжать, а я тебе на память шкатулки эти дарить буду…»
У Даши защипало в носу.
«О Володя, почему я тоже не умерла вместе с тобой? — мысленно обратилась к нему она, — Сейчас я была бы вместе с тобой на небе…»
«Не надо, сестрёнка… Ты должна жить… Ты ещё встретишь много хороших людей и забудешь меня…»
— Нет, нет, Володя! Я никогда тебя не забуду! Никогда!
И слёзы какого-то странно облегчающего и светлого горя ручьём хлынули у неё из глаз.
Глава 58
Седьмой «Г» класс, куда, по окончании каникул, пошла учиться Даша, оказался почему-то расформирован. Появилось много новых лиц; да и старые было уже почти не узнать. Ивченко, Хандрымайлов и Козлов, с которыми Даша так крепко дружила прежде, были вроде те, но уже не те. Мальчишки заметно выросли, голоса их стали ниже. Юлька Ивченко тоже изменилась; в ней появилась какая-то надменность, манерность. Когда Даша, сидя с ней за партой, заикнулась о походе, та вдруг неожиданно поморщилась:
— Я уже выросла из этого возраста.
— Юль, да ты чего? А как же наша традиция?..
— Ой, я тебя умоляю! Делать мне больше нечего, как пачкать в лесу обувь…
— Ну и не ходи, не очень-то и хотелось, — разозлилась Даша, — Я с ребятами пойду, вот!
Всю алгебру и геометрию Юлька просидела, демонстративно отгородившись от Даши учебником. А когда перешли в класс русского языка — с презрительной миной отсела на другую парту.
«Чего она себе возомнила, эта Ивченко, — недоумевала Даша, — Нормально же общались…»
На перемене она подошла к мальчикам и вдруг, ещё до того, как обратилась к ним, почувствовала что-то не то. Как будто невидимая стена встала между ней и ними. Тем не менее, Даша, бодрясь, спросила:
— Ну что, пойдём после школы в поход, как в старые, добрые времена?
Стас Хандрымайлов отвёл глаза, сделав вид, что не услышал вопроса.
— Слышь, Ефимова, ты чё, гонишь, что ли? — ни с того ни с сего наехал на неё Козлов, — У нас дела и поважнее есть…
У Даши на глаза навернулись слёзы.
— Вы что, все сговорились против меня?
Козлов презрительно сплюнул.
— Да кому ты нужна, против тебя сговариваться… Много чести!
Зазвенел звонок на урок. С развороченной душой Даша вошла вслед за всеми в кабинет русского языка, машинально достала учебник и тетрадку, и весь урок просидела в каком-то ступоре. Еле дождавшись следующей перемены, она перехватила мальчишек в дверях.
— Может, вы всё-таки объясните, что произошло?
Козлов бесцеремонно толкнул её.
— Блин, Ефимова, отвали, а? Пусть тебе твоя маман объясняет, которая на квартиру вашу насосала…
Даша остановилась как вкопанная, словно её с размаху по лицу дверью ударили. Всё завертелось у неё перед глазами, земля поехала из-под ног. Если об этом знает Козлов, значит, знает и вся школа…
В следующую секунду Даша уже бежала со всех ног в гардероб. Кое-как накинув на себя куртку и даже не переодев сменной обуви, ринулась к выходу. Староста класса, что сидела в вестибюле с кучкой других учеников, крикнула ей вдогонку:
— Ефимова, ты куда намылилась? А дополнительное?..
Но Даша, молча показав им фак, вылетела из школы. Оглушительно хлопнула за её спиной железная дверь, намертво отсекая от неё всю прошлую жизнь, и всех этих людей, что остались по ту сторону.
Как она будет дальше учиться в этой школе, сидеть в одном классе и дышать одним воздухом с теми, кто раньше были для неё всем, а теперь предали её — Даша представляла себе слабо. Но одно она понимала точно: в этой школе друзей у неё больше нет. И, скорее всего, уже никогда не будет.
Глава 59
Ночью Даше снился кошмар.
Как будто наползла на небо зловещая чёрная туча, загремел устрашающе гром, засверкали молнии. И вдруг, из разверзшейся тучи с рёвом полетел на землю огромный остроконечный крест, как будто сделанный из четырёх кинжалов. У Даши в руках был лук, она стреляла в этот крест, но безуспешно; стрелы только ломались об него, а он всё летел и летел, пикируя прямо на неё. И в конечном итоге этот крест пронзил её — пронзил в самое сердце. Даша закричала и проснулась среди ночи в холодном поту.
Родители за стеной тоже не спали, несмотря на то, что стрелки на будильнике, едва чернеющие в темноте, показывали половину третьего ночи. Под дверью у них горел свет; из их комнаты слышались шаги, возня и приглушённые голоса. Непохоже, чтобы они так занимались «э-э». Чем же ещё, в таком случае, им приспичило заниматься в полтретьего ночи?..
Даша напряжённо прислушалась.
— Всё взял, ничего не забыл? — сказал приглушённый голос матери, — Значит так: от той развилки сворачиваешь налево, и через сто метров…
В комнате снова послышалась возня; очевидно, открывались дверцы шкафа.
— Вот, возьми… — снова сказала мама за стеной, и тут же послышался испуганный голос отца:
— Ты что, обалдела? Это же криминал! Ты понимаешь, что меня за это посадят?!
— А ты сделай так, чтобы не посадили, — последовал ответ, — Мужик ты, или не мужик, в конце-то концов?
— Я не буду этим заниматься, нет!
— Будешь, — прошипела она, — Пойми ты, голова садовая: нет назад пути! Бери, дурак, пистолет!..
«Пистолет?.. Зачем пистолет?..» — вскинулась было Даша, но сон снова наплыл, намертво сковав ей веки.
Утром она не пошла в школу, сказавшись больной. Мама не возражала; видно было, что её беспокоит что-то, и это «что-то» — далеко не Дашины тройки в дневнике.
— Куда папа уехал среди ночи? — задала Даша мучавший её вопрос.
— В Таллинн, за иномаркой. Завтра к утру вернётся.
— А пистолет зачем?..
— Какой ещё пистолет? — вздрогнула Галина, — Не выдумывай.
— Но я слышала… Или мне показалось…
— Когда кажется, креститься надо.
Папа не вернулся ни утром, ни днём, ни вечером. Мама весь день ходила по квартире, как рысь в клетке, заглядывала в окна. Вечером, когда стемнело, она надела пальто и куда-то ушла.
Даше стало по-настоящему страшно одной в пустой квартире. Куда ушла мама на ночь глядя? Почему не приехал папа? Странно всё это и явно не к добру. И друзьям не позвонишь, не поделишься — потому что не друзья они больше…
Раздался телефонный звонок, и Даша пулей кинулась снимать трубку.
— Алло!.. Мам, ты?
На том конце провода зловеще молчали.
— Алло! Алло! — кричала Даша в трубку, охваченная ужасом, — Не молчите! Говорите! Алло!..
Биип! Биип! Биип! — раздались в трубке короткие гудки.
Дашу охватил мандраж. Забыв обо всём, она схватила телефон и принялась судорожно крутить диск, набирая номер.
— Здрасьте, а Стаса можно? — выпалила она на одном дыхании, — Стас, ты? Привет…
— А, Ефимова! — недовольно протянул Хандрымайлов на другом конце провода, — Тебе чего?
— Приходи ко мне сейчас, пожалуйста! — плача, взмолилась Даша, — Мне очень-очень страшно! Ты понимаешь… Мои родители, кажется, влипли в какую-то криминальную историю… Папа уехал среди ночи, взяв пистолет…
— Во заливает! Сказочница! — послышался на заднем плане голос Козлова.
— Я не вру!!! — отчаянно прокричала Даша.
— Слушай, Ефимова, это твои проблемы, — сказал Стас Хандрымайлов, — И потом, где гарантия, что ты действительно не врёшь? Сколько раз ты уже врала нам, вспомни! То жених у неё в армии, то сестра…
— Это Козлов тебя против меня настроил? Да?
— При чём тут Козлов? — последовал ответ, — Ты тупая, если не понимаешь, что между нами ничего общего и так нет. Равно как и интереса друг к другу…
И, не дожидаясь Дашиного ответа, Хандрымайлов бросил трубку.
Глава 60
Галина вернулась домой к ночи, когда Даша, плача, лежала под одеялом, свернувшись клубком.
— Отец не возвращался? — спросила она у дочери.
— Нет.
Галина села к Даше на постель.
— Что случилось?
— Я больше в школу ходить не буду, — пробормотала Даша в подушку, — Делайте со мной что хотите, но больше я туда не пойду. После того, как они меня предали…
— Ну и наплюй ты на них с высокой колокольни! — отмахнулась Галина, — Смотри, если у нас сейчас всё выгорит, как надо — мы заживём, как короли. Переведём тебя в другую, элитную школу. И отдыхать будем на Канарских островах, а не в деревне этой сраной…
Рассуждения её прервал резкий телефонный звонок. Даша съёжилась от испуга; Галина, между тем, схватила трубку.
— Да!.. Да, я…
Кровь отлила от Галининого лица. Она встала и швырнула трубку на рычаг.
— Собирайся. Мы уходим! — коротко скомандовала она и ринулась к шкафу.
— Куда уходим? — не поняла Даша.
Мать не отвечала. Схватив из шкафа портмоне, бросила его в карман своего пальто, быстро натянула в коридоре сапоги. Даша машинально последовала за ней.
— Мамочка, только давай на лифте не поедем! Пешком пойдём! — умоляла Даша, с трудом поспевая за матерью.
— Это ещё почему?..
— Ты помнишь, как в том сериале, там тоже были странные звонки и молчали в трубку! А потом он упал в шахту лифта… Мамочка, мне страшно!..
— Что за бред ты несёшь! — поморщилась Галина, вызывая на площадке лифт.
Даша ринулась к лестнице. Лифт, между тем, открылся. Из него вышли двое в милицейской форме.
— Гражданка Ефимова?.. Вам придётся проехать с нами.
В ту же секунду они завели маму в лифт, и двери с рёвом захлопнулись, унося в преисподнюю и её саму, и её мечты о Канарских островах…
Даша забилась под лестничную клетку. Провела рукой по карманам, и с ужасом обнаружила, что ключей от квартиры у неё в куртке нет.
«Куда мне идти? Что будет со мною? — стучало в её голове, — Ах, не всё ли равно теперь… Будет только хуже. Хотя хуже, наверное, уже некуда…»
Сон сковал ей веки. Мысли в голове начали путаться. Даша вдруг увидела перед собой яркую, искрящуюся на солнце рябь озера, бледное, измождённое, но счастливое лицо Кристины, наивную улыбку Володи… И мамин голос, поющий под гитару сочинённые ею стихи — как когда-то давно, когда она была ещё в воображении Даши той идеальной, доброй мамой, без всей этой неприглядной изнанки, что открылась впоследствии.
Снег уляжется, ветер изменится,
И не надо тревожиться нам…
Всё ещё, мой друг, переменится,
Только ты поверь чудесам…
«Не верю… Ничему не верю… Ничего уже не уляжется и не изменится… — текли невесёлые Дашины мысли, — А всё же было так хорошо! Ну почему, почему, почему всё так?!»
Грохнула железная дверь на этаже, и компания каких-то подростков лет по четырнадцати-шестнадцати, проникли на лестницу. Даша рванулась и хотела было бежать, но они её заметили.
— Эй, ты чего такая шуганая? — окликнул её один из них, — Не боись, не съедим…
Даша остановилась.
— А чего ревела?
— Проблемы у меня, — пробормотала она, глядя исподлобья.
— Проблемы? — переспросил один из подростков, и, переглянувшись с товарищами, сказал: — Ну чё, поможем хорошей девочке?
И подросток вытащил из кармана джинсов крошечный пакетик с каким-то белым порошком.
— Что это? — спросила Даша.
— А это, — последовал ответ, — Универсальное средство от всех твоих проблем.
Даша стояла на перепутье трёх дорог. От того, какой выбор она сделает, зависело всё дальнейшее. Но одно она знала твёрдо — назад пути отрезаны.
— Ну, так как?..
Даша колебалась. «Средство от всех проблем» в виде белого порошка в пакетике почему-то не внушало доверия. Но другого решения проблем на данный момент просто не было.
А за пределами тёмного грязного подъезда с исписанными маркером стенами и обгаженной лестницей, под тяжёлыми свинцовыми тучами расстилалась Россия девяностых годов. Словно полуголодная вокзальная проститутка, она дрожала на ветру, тоскливо глядя в темноту накрашенными глазами огней, и плакала скупыми каплями дождя. И, казалось, тоже не верила в то, что когда-нибудь снег уляжется, ветер изменится, всё пройдёт и всё будет хорошо.
(К О Н Е Ц)