Двойной писатель - Волынец Олег Анатольевич 5 стр.


Да, чуда не вышло, Югославия не смогла отбиться от вермахта, но за два месяца упорных боев потери немецких войск в полтора раза превысили таковые во Французской кампании. От британского флота тоже изрядно досталось, правда, в основном итальянцам, не дав высадиться на морском побережье. Эта авантюра обошлась Британии в потопленные два авианосца, линкор и четыре эсминца. Советский Союз тоже потерял поставленными югославской армии танки Т-28 и Т-26 (Это в дополнение к югославским FT-17, устаревшими еще до появления Т-26 в РККА), а также и авиацию.

До августа на советско-германской границе были стычки в воздухе, обе стороны старательно сбивали вражеских разведчиков. Зная из будущего, как сгорела кадровая армия в оборонительных боях лета и осени 1941 года, пока в тылу создавали новую армию, в корне поменяли стратегию. Тогда, изначально в немецких войсках были образцово обученные вояки, которых растеряли, уничтожая кадровую советскую армию. А вот бои реальной истории 1942–1945 годов были между резервистами обоих сторон, РККА шла вперед с очень невыгодных позиций.

План был нехитрый: опережающим ударом армий западных округов сильно потрепать немецкие войска, заканчивающие подготовку к наступлению, а потом потрепанный вермахт встретить на старой границе армиями внутренних округов. Ясно же было, что встречный удар еще задержит наступление, и соотношение потерь будет выгоднее за счет элемента неожиданности.

Удар первого эшелона советских войск устроил погром в первом эшелоне немецких войск, загруженных по уши последними приготовлениями к войне. Но тут подошли войска второго эшелона вермахта и устроили удачное контрнаступление. Да только обе победы были пирровы.

Немецкое наступление продолжалось, пока им в лоб не ударили свежие советские войска и не опрокинули их. Вторая мясорубка оставила Германию с неприкрытой границей. Да, полтора миллиона потерь не остановили РККА. Дальше вермахту пришлось срочно бросать на фронт учебные дивизии. Война затянулась почти на год. Британцы попробовали влезть, но их попросили не соваться на материк. Да и не было у них сил, благо, СССР догадался договориться с Роммелем: "Если вы разгромите англичан в Африке, то будете главкомом социалистической Германии. А в качестве аванса получаете трофейную технику и пленных для пополнения своего корпуса".

Ошиблись в одном: совсем не были готовы использовать шанс морского десанта на Британских островах. Не хватило оптимизма, и англичане разбили французские порты, оставив обновленную Францию без флота. Пришлось ограничиться захватом почти беззащитной Исландии, а перед этим Северной Европы. Для начала.

Потом пошли колониальные войны. Конечно, пришлось в Европе наводить порядок и воссоздавать европейские армии. Нацисты в сибирских лагерях заменили пленных солдат, да во всех странах прошли чистки.

Берлинский пакт не помог: на СССР и так готовились напасть все подписавшиеся кроме Японии, с которой, приведя в чувство Халхин-Голом, неплохо договорились против САСШ.

Лев Толстой ехал в поезде Санкт-Петербург-Москва, возвращаясь домой. Перед этим заключив договор с издательством на третью книгу, причем Шувалов настоял, чтобы Лев Николаевич повторно не переписывал роман.

Соседями писателя оказались офицеры, один подполковник и два капитана, один молодой щеголь, второй служака с сединой на висках.

Толстой мирно дремал, но тут услышал, как обсуждают его книгу "Промеж огненных эпох". Один капитан, щеголь, неистово клеймил роман, что мол не может быть такого, и что офицеры неблагородного происхождения не могут командовать наравне с неблагородными, а те, что справляются, они берут пример с дворян. И, мол, без благородства нельзя воевать. Второй не соглашался, утверждая, что главное это хорошее образование. Подполковник сказал, что Петр Великий брал в офицеры дворян, потому что были самыми образованными. И вообще достойных людей среди дворянских родов маловато на все вакансии, и эти роды надо иногда пополнять лучшими из простолюдинов.

Щеголь задумался, потом выдал:

— Не завидую я книжным офицерам. И денщиков у них нету, и живут небогато, и за лишние разговорчики слишком легко пострадать.

— Не скажите, вон, мне пришлось закупить разной всячины на годовое жалование прапорщика по приходу на службу, потом три года из долгов вылазил. А тут по книге ничего такого не требуют. И не надо думать, что одевать на торжества, есть парадная форма за казенный счет, — возразил служака.

— Понимаю, так у многих, кто живет с одного оклада, — кивнул щеголь. — Мне еще не понравился эпизод о том, как судили молодого лейтенанта. Дали десять лет каторги за то, что в пьяной драке нечаянно убил молодого крестьянина, хотели вовсе двадцать пять, но снизили, потому что все было в пылу драки. Меня же не засудят, если я прямо сейчас пристрелю этого бородача, который непонятно что делает в первом классе.

— Вынужден вам напомнить, что бог создал всех людей равными, — не смог промолчать Лев Николаевич.

— Да кто ты такой, чтобы нам указывать? — разозлился щеголь. — Как смеешь дерзить нам, шпак?

— Поручик в отставке и к тому же имею титул графа.

— Вы где служили, и как вас зовут? — спросил подполковник.

— Два года на Кавказе, потом участвовал в обороне Севастополя, жил на четвертом бастионе, был и на речке Черной, и на Малаховом кургане. Имею награды. Зовут меня Толстой, Лев Николаевич, — медленно представился писатель.

— Это вы тот самый?! — удивился подполковник. — Я Бернштейн, Владимир Святославович.

— Капитан Голицын, Федор Мстиславович, — представился щеголь.

— Капитан Синицын, Степан Иосифович, — служака тоже представился и добавил. — Ваши книги просто великолепны. И "Севастопольские рассказы", и "Война и Мир". Но последние два романа совсем уж необычайно хороши, да только несколько неоднозначные.

— Наш Степан Иосифович несколько смягчает, у нас кто хвалит, а кто отчаянно ругает ваши две последние книги, — добавил Бернштейн.

— Да, есть за что, уж поверьте, — сказал Голицын. — Как-то странно у вас вышло, что в генералы попали одни худородные дворяне, и это даже у белогвардейцев.

— Я воевал и видел, что там и как. А на любой великой войне карьеру делают талантливые, а не родовитые. Без этого никак не победить. Все наполеоновские командиры были или из мелких дворян, или вовсе неблагородного происхождения.

— Почему вы написали, что очень много офицеров благородного происхождения перешли на сторону якобинцев? — спросил Голицын.

— Я отвечу, — вмешался Владимир Святославович. — Потому что эти якобинцы отобрали власть не у царя, а у думских пустозвонов, которые не смогли достойно править страной. И стали реформировать Россию, как считали нужным, и власть держали твердой рукой, у них была цель развития, и что предложить народу. А белогвардейцы пошли на сговор с иностранцами. Мы же не только царю, но и Отечеству присягаем. Вам не надо напоминать о преимуществах монархии над республикой? Так власть якобинцев с диктатором во главе во многом ближе к монархии, чем к республике. Плохо, что уровень образования упал.

— Потому что избавились от многих дворян, — сказал Голицын.

— Избавились от тех, кто дворянином был только по происхождению, но совсем не по духу. Да, насчет наказания за убийства, — добавил Толстой. — Если общество бесклассовое, то таких вольностей как у вас быть не может. И в первой книге был эпизод, когда пришли в деревню белые и стали грабить и обижать крестьян, а командир еще и избил жалобщиков. Командир красных своих наказал за мужицкие обиды. И я все написал в книгах.

— Вторая книга называется "Промеж огненных эпох". То есть и третья будет? — спросил Синицын.

— Будет и четвертая, и пятая, это одна книга в двух частях. И шестую планирую. Насчет седьмой в сомнениях, — проговорился Толстой.

— Когда третья?

— Уже отдана в издательство. Название "Европа в огне". Скучно не будет. Вообще, вторая книга самая скучная, я так думаю, — поделился Толстой.

— Ничего себе скучная. Мирная жизнь такая, что на войне спокойнее, — воскликнул подполковник. — Все время что-то спешат делать. Мечутся, пытаясь понять, как лучше. А почти в самом конце война с Японией за Монголию. Не верится, что японцы на такое способны. Думаете, Перри так им помог?

— Не только он. У Японии много людей, много солдат, а страна бедная, Англии выгодно, чтобы Япония со всеми воевала. И доиграются, — пояснил Толстой, а сам думал "Вы бы слышали про Цусиму".

— Не знаю, не знаю, — сомневался Бернштейн.

— Как слабенько воевали красные против японцев, — заметил Голицын. — Хуже стали.

— Или наоборот. Об этом в четвертой книге, названия четвертой и пятой "Восточное полушарие меняет путь".

— Ждем-с.

— Вы еще вот что заметьте: урок Великой войны начала двадцатого века усвоили в полной мере, и все оружие делают у себя в стране. Даже разрабатывают все оружие по возможности сами. На худой конец покупают чертежи удачных иностранных образцов, — подметил служака.

— Ну почему, есть же пушки Обухова и винтовка Баранова, — сказал Бернштейн. — Но мы отстаем, к сожаленью.

— Да, и с этим надо бороться, — сошелся с ним во мнении Синицын. — И тут рассказано у вас про невероятный восторг от песни "Катюша". Несколько странные вкусы. Это от того, что мало офицеров дворянского происхождения?

— Да, потому. Вы ее слышали?

— Вживую не приходилось. Можете напеть?

— Да, разумеется, — и Толстой спел песню. Весь вагон молча слушал, и попросили повторить. Потом была еще и "Спят курганы темные" и "Темная ночь". Уже в Москве выпили по пару рюмок на прощанье.

Дома писатель взялся за "Восточное полушарие меняет путь". И работа закипела. Событий было много, о которых надо написать. Роммель захватил Египет, перед этим тайно, насколько было возможно, приняв пополнение пленными немцами, танками Панцер-3, Панцер-4 и Штугами, прочего тоже получил. После этого сменил флаг и бросил армию на Палестину. Советская армия вместе с болгарской и сербской собирались было ударить по Турции, но гордые османы не приняли боя.

Английский посол принял приглашение от турецкого президента как можно скорее посетить его, в приглашении было указано, что также приглашен и американский посол. Англичанин немедленно отправился к президенту и столкнулся с американцем в приемной. Переглянулись и, не задавая лишних вопросов, вошли в кабинет после слов секретаря "вас ждут".

Турок принял обоих очень вежливо, как и присутствовавшие министр обороны, премьер-министр и спикер парламента. После короткого обмена вежливостями президент сказал:

— Нам нужна военная помощь. Чем больше, тем лучше. Мы готовы хорошо заплатить. На что мы можем рассчитывать?

— Нас японцы вышвырнули с Филиппин. В Ост-Индии идут тяжелые бои между американско-австралийскими и японскими войсками. Потерпите хотя бы год, — вздохнул американский посол.

— Нас Пустынный Лис вышвырнул из Египта, и мы пока не можем с ним справиться. На переговоры тоже не идет. Лягушатники тоже начали войну против нас. Официальный повод это расстрел судов во французских портах, — сказал англичанин.

— Мы готовы рассмотреть вопрос о вхождении в состав Британской империи на льготных условиях в обмен на крупную и действенную военную помощь, — выложил турок главный козырь.

Англосаксы переглянулись, и британец спросил:

— Простите, что происходит?

— Нас вчера посетил представитель советского правительства, к тому же армянин, — при этом турецкий президент поморщился. — То, что он нам предложил, это оскорбление и унижение всей Турции, позорная капитуляция. За его слова следовало бы бросить в зиндан, но я не решился.

— Почему так важно, что это был армянин? — спросил янки.

— Четверть века назад мы уничтожили всех армян в Османской империи, всех, кто не сбежал. Потом и на территории армянской автономии в СССР порезвились. Два миллиона этих ишаков убили. А теперь нас призвали к ответу, требуют крови виновных, а их очень много. Виновных и степень их вины будут определять советские армяне. И Россия требует проливы, Болгария тоже хочет урвать кусок, а Греция хочет восточное побережье Эгейского моря. Требуют дать курдам свое государство, — как будто с кровью выдавливал из себя слова турецкий президент. — И с вами так будет. Думаете, они не знают про бойню ирландцев и индейцев? Придут и спросят. Как нас за армян. Думайте, господа. Не смею задерживать.

Далее Толстой писал о стремительном наступлении и наведении порядка в северной Африке и западной Азии. Еще написал о войне на Тихом океане, которая между Японией и США, о событиях в Китае. Писатель мучался, видя жуткие картины Второй Мировой войны и сопутствующие кровопролития, и концлагеря, но Лаптев говорил в голове "Надо, Лёва, надо. То ли еще будет. Будущее будет тяжелым". Да, он понимал, как понимал чувства советских советников в Японии, которые скрежетали зубами и терпели, видя жуткие вещи, творимые японцами. Да, пробовали удерживать от зверств, но получалось плохо.

Жуткая была схватка между великими державами, значительная часть Восточного полушария полыхала. Захват красной Россией Европы по сути убрал саму возможность новой кровопролитной войны в континентальной Европе. Британия попробовала бомбить, но потом пожалела. И Франция с СССР за спиной, да и Германией и т. д., стала воевать в колониях, и возобновилась война в воздухе.

Тем временем вышла книга "Европа в огне". Славянофилы и монархисты были в чудовищном замешательстве. Западнофилы и либералы бились в истерике, на все лады склоняя книгу. За границей истерия зашкаливала. Единственный, кто вступился за Толстого, был Джузеппе Гарибальди, под влиянием первых двух книг присоединившийся к Парижской коммуне. Выживший, кстати говоря. Сказал так: "Я своим опытом свидетельствую, что за мир надо воевать".

Зато Карл Маркс и Фридрих Энгельс были в первых рядах критиков. Первое впечатление Карла Маркса о книге дословно неизвестно, потому что один из свидетелей этой критики сказал, что слова Маркса были далеки от норм приличия как папуасы от белых медведей. Чуток придя в себя, оба философа коммунизма заговорили в стиле Геббельса, если не хуже. Несли, что мол, нужно полностью уничтожить славян, и что в книге правильно делал Бесноватый, что сжигал заживо в печах славян.

Бакунин, Огарёв и Нечаев подловили Маркса и Энгельса и избили до полусмерти. Надо сказать, что все трое, особенно Нечаев, не со всем были согласны с Львом Николаевичем, но правопорядки и идеологию СССР оценили довольно высоко. Идиотская вышла ситуация, когда анархисты избивают идеологов коммунизма за очень оскорбительные высказывания про коммунистическую империю. Оно того стоило. Шувалов и Александр Второй только покатывались со смеху с этого цирка в свободное от государственных хлопот время, коих хватало в связи с новыми идеями. Ну еще бы: такой раскол среди революционеров.

А в Москве и Питере гремели баталии не меньше. В конце-концов, чтобы прояснить ситуацию, в гости к Льву Николаевичу отправился корреспондент газеты "Московские ведомости". Выяснил много интересного. Все его взгляды можно выразить тезисами:

1) если монархия не справится с управлением страной, ее заменят наши якобинцы и справятся;

2) европейцы наши враги или вынужденные союзники;

3) царская Россия для рабочих и крестьян это не мать, а мачеха, и с этим императору надо что-то делать, пока есть возможность;

4) царь умный, но он вынужден учитывать мнение влиятельных дворян, в том числе глупых и жадных;

5) достойные дворяне станут частью коммунистического общества, недостойные умрут;

6) надо развивать быстрее Россию, особенно Сибирь;

7) Россия достойнее всех править миром, потому что она не занимается уничтожением народов, а ассимилирует их в отличие от той же Англии;

Назад Дальше