- Всё отлично, спасибо, - кивнул Питер и очень серьёзно сказал: - Кев, у меня есть важный вопрос. Поможешь?
- Валяй, - ответил он и поправил сползающие очки.
- Вот смотри. У тебя бывает такое, чтобы ты чувствовал себя несчастным без причины? Как будто что-то такое происходит, что ты до конца не осознаёшь, но чувствуешь, что это нехорошо?
- Бывает. Это был тот вопрос, да?
- Нет. Вопрос вот: что ты в таких случаях делаешь? Ну, чтобы опять стать счастливым.
Они отошли к стене, чтобы не мешаться на проходе. Кевин помолчал минуту, глядя куда-то вверх, а потом выдал:
- Я обычно представляю себе, что живу последний день. И завтра меня не будет. И думаю, что я должен успеть сделать, чтобы не было стыдно за мой последний день. И как-то всё сразу становится понятным, самое важное остаётся, а всякая шелуха отваливается. И я сосредотачиваюсь на этом важном.
- И всё? – удивился Питер.
- А дальше поступаю по совести, - важно ответил ему приятель.
- Как-то оно звучит… слишком идеально. Ты правда так делаешь или просто умничаешь сейчас?
Кевин покраснел, выдал долгое «Э-э-э…» и уже собрался что-то ответить, как к ним с Питером подошли девчонки. Целой стайкой, человек восемь-десять. Возглавляла процессию Уилла Джонсон. Она остановилась, улыбнулась и поправила волосы – совсем как актриса кино.
- Привет, Палмер, - кокетливо произнесла Уилла. – Ты не ответил на моё предложение, и я решила подойти сама. Покажешь мне вашу русалку?
- Взамен на поход в кино? – уточнил Питер.
- Ага. И взрослый поцелуй, - проворковала Уилла и опустила ресницы.
Девчонки зашептались, кто-то завистливо протянул: «Везё-о-от…» Кевин кашлянул и приподнял брови. Питер вспомнил, что взрослые называют такое выражение лица «ироничным», но никак не мог сообразить, что именно это означало. Видимо, Кев был удивлён и ждал, чем всё закончится.
Питер посмотрел на Уиллу и коротко ответил:
- Нет.
- А если я предложу то же самое? – раздалось за спиной. – Мне ты тоже откажешь?
Мальчишка обернулся, и сердце его радостно встрепенулось: рядом с ним стояла Беата Литтл, божественная белокурая старшеклассница, которую он мечтал отблагодарить конфетами или цветами. Она сама к нему подошла, она с ним заговорила!
И тут он понял, что она сказала. И ему стало ужасно неприятно. Такое же чувство он испытал прошлой весной, когда захотел погладить Сноу и увидел, что у того в зубах дохлая лягушка.
- Зоопарк не работает, - сурово произнёс Питер, толкнул Кевина в бок и добавил: - Идём.
- Простите, леди, у нас с мистером Палмером неотложные корпоративные дела! – Кевин состроил смешную гримасу и помчался догонять уходящего Питера.
Офелия (эпизод двенадцатый)
Мокрая после дождя трава приятно холодила босые ноги. Ручей нёс свои воды, мягко серебрясь в лучах предзакатного солнца. По стеблю одуванчика полз деловитый длинный жук с чёрными надкрыльями. Питеру он напоминал скрипача, опаздывающего на концерт. Жук очень торопился, перебирал длинными нескладными лапками, сердито шевелил усами: «Пропустите! Я первая скрипка! Мне надо срочно занять своё место в оркестре!»
- Пит, залазь сюда, - окликнул Йонас с ветки громадной кряжистой ивы. – Тут классно. И вода вся просматривается до дна.
Питер поглядел вверх, приставив ко лбу ладонь козырьком. Йонас сидел над самой водой, прислонившись спиной к мощному стволу дерева и свесив по обе стороны ветки босые ноги. Красная бейсболка лежала перед ним, и над её краем реял огонёк хохолка любопытного пикси.
- У тебя клюёт! – воскликнул Питер, заметив колебания красного пробкового поплавка.
Йон кивнул, прищурился, глядя на разбегающиеся по воде круги, ловко подсёк – и вот уже пятая пойманная им плотва затрепыхалась в воздухе.
- Сцапаешь? – спросил он Питера.
Мальчишка кивнул, перехватил играющую серебристыми боками рыбу, снял её с крючка. Полюбовался: хороша, больше ладони! Плавники красные, хвост серпом. И червя слопала всего без остатка. Питер отправил плотвицу в ведро с водой, вытащил из жестянки червяка, насадил на крючок.
- Сам плюнешь или мне доверишь? – спросил мальчишка Йонаса.
- Давай разок ты, разок я.
Питер прицелился, ловко плюнул в извивающегося на крючке червяка и отпустил леску. Йонас подтянул снасть к себе, перехватил за поплавок прямо перед носом лязгнувшего зубами пикси. Наградил червя ещё одним плевком и закинул леску в ручей. Питер засмотрелся на легкокрылый вертолётик стрекозы, замерший на кончике его удочки, и пропустил поклёвку.
- Не спать! – скомандовал Йонас с дерева. – Клюёт!
Поплавок скакал по воде в тени кустарника, то полностью погружаясь, то резко выпрыгивая над поверхностью. Питер рванул удочку, спугнув стрекозу, ощутил сопротивление рыбы, что улепётывала, ухватив крючок с приманкой, замахал левой рукой, торопливо перехватывая леску. Тонкая прозрачная нить натянулась, зазвенела под пальцами. Сердце мальчишки гремело, как колёса поезда: не упустить, не упустить, это не плотва, это что-то больше…
- Пит, спокойнее, - напутствовал Йонас, напряжённо следя за тем, как он пляшет на берегу, словно дикарь с бубном. – Не дёргай, веди её бережнее. Сматывай леску, давай-давай…
Руки тряслись, почти роняя удилище. Одновременно следить за поплавком, вращать катушку и мягко подводить пойманную рыбу к мелководью казалось Питеру невероятно сложным. Он очень старался, даже вспотел от напряжения. Больше всего он боялся, что леска не выдержит или рыба соскочит с крючка.
- Пройди чуть правее, - посоветовал Йонас, не сводя глаз с натянутой лески, уводящей в маленький омут у противоположного берега. – Там песчаное дно, веди рыбу туда.
Питер медленно, шажок за шажком, перебрался на указанное место, продолжая забирать леску. Кончик удочки согнулся, словно вопросительный знак: что за рыба? точно вытянешь? Ещё мгновенье – и Питер увидел шипастый спинной плавник над водой. Вот же она: длинная, с широкой спиной, злыми жёлтыми глазами и сильными плавниками. Мальчишка шагнул прямо в холодную воду, вытягивая рыбу на себя правой рукой и перехватывая за хвост левой.
- Дурень! Упустишь!
- Ни в жизни! – пропыхтел Питер, вытаскивая добычу из воды. – Гляди! Окунь! Здоровенный!
Крупный толстоспинный окунь бился в траве, широко разевая хищную пасть и демонстрируя тугие полосатые бока. Пока Питер снимал его с крючка, рассматривал, подняв вверх за хвост, Йонас выдернул из ручья ещё одну пловичку, кинул её на берег.
- Охрененный окунь, Пит-Всю-Рыбу-Победит! – провозгласил он. – Завтра на обед у вас будет уха?
Питер отправил окуня и плотву в ведро с водой, смотал удочку и подошёл к иве. Йонас тут же свесился с сука, подал другу руку, помогая забраться. Они уселись рядом, с минуту молча любовались игрой бликов на мелководье и прислушивались к мычанию коров вдалеке, а потом Йонас усмехнулся и произнёс, смешно растягивая слова:
- Ты боролся с ним, как Сантьяго из «Старик и море». Это было зрелище! Давай подадимся на состязания по рыбной ловле? Мы сорвём куш!
Оба рассмеялись, а потом Питер сказал:
- Я окуня к Офелии выпущу. Мне кажется, ей будет интересно его погонять.
Пикси вылез из бейсболки, бочком, опасливо глядя вниз, перебрался поближе к Йонасу. Мальчишка усмехнулся, подставил ему раскрытую ладонь. Тот тут же забрался, сел, поджав тонкие ножки и замер.
- Пит, ты хоть раз видел, как русалка ест? – спросил Йонас, глядя сквозь переплетение ветвей туда, где клонилось к закату солнце.
- Нет, а что?
- Гадкое зрелище. Лучше не смотри.
- Серьёзно?
- Ах-ха. Они как невоспитанные дети: чавкают, изо рта всё роняют. А ещё башкой мотают, когда едят.
Питер вытаращил глаза, пытаясь сообразить, шутит Йон или говорит серьёзно. Но про себя на всякий случай решил не подглядывать за трапезничающей Офелией.
- Йон, а собаку они съесть могут? – спросил он осторожно.
- Мелкую – запростяк. А что?
- Да у нас две недели назад Лотта сиганула в воду, вот глупая, - со вздохом начал рассказывать Питер. – Как раз когда ты с деревенскими стыкнулся. Мы с Офелией в мячик играли, собака и прыгнула за мячом. Я думал, Офелия её утопит. И все думали. А она её подхватила и к берегу принесла.
Йонас скорчил удивлённую гримасу, поковырял свежее пятно на заношенной футболке с логотипом «Баварии Мюнхен». На другой стороне ручья за деревьями залаяла собака, и тут же умолкла, окликнутая хозяином. Окунь сердито плеснул хвостом в ведре. Любопытный пикси пискнул и свесился с ладони Йонаса, крепко держась за его палец.
- Чебурахнешься, - буркнул Йон и пересадил мелочь на плечо, где синепузый тут же уселся, вцепившись лапкой в воротник.
Питер поколебался, прикидывая, стоит ли рассказывать Йону всё про тот случай до конца. Решил, что у друзей не должно быть секретов. И стыдливо выдавил:
- А потом примчалась Агата и её отхлестала прутом. Думала, что она Лотту убьёт.
Над ручьём повисла гнетущая тишина, нарушаемая только треньканьем крапивника в кустах. Йонас молчал, опустив глаза, лишь ковырял кору рядом с собой. Питер смотрел на друга и всё пытался понять, о чём тот думает.
- Йон?.. – не выдержал он через минуту. – Скажи чего-нибудь.
- А чего сказать-то? – всё так же глядя вниз, отозвался Йонас. – Она запомнит. И если вы это не поймёте – вам крышка.
Он помолчал и спросил:
- Ты там был, когда её били?
- Был, - упавшим голосом ответил Питер.
Йонас скривился, будто у него заболел зуб. Пикси поднялся на лапки, заглянул мальчишке в ухо.
- Лу, отвяжись! – раздражённо прикрикнул Йонас, дёрнув плечом.
- Как ты его назвал? – спросил Питер, желая сменить тему.
- Лу. Я думал сперва, что это девка, звал несколько дней Венди. А это мальчишка.
- Э-э-э… А как ты узнал? Он же это… без отличительных признаков.
- Интуиция.
- Дурацкое имя – Лу. Ему идёт.
- Моего отца Луисом звали, - тихо сказал Йонас и отвернулся.
Питеру стало ужасно неудобно и стыдно. Аж загорелись уши.
- Прости, Йон. Я не хотел, - покаянно произнёс он.
- Ты не знал. А Лу и впрямь дурацкий.
- Тётка к нему как относится?
- Никак. Я его прячу. Она же вой поднимет тут же. И если не пришибёт его насмерть, то точно полиции настучит.
Пикси то ли улыбнулся, то ли оскалился – будто понял, что говорят о нём. Гордо выпятил округлившееся за неделю пузцо и протяжно запищал.
- Как тебе его удалось унести? – спросил Питер, разглядывая оттудыша. – Отлупцевали тебя знатно. Я бы точно после такого не встал.
- Я встал, но когда все уже ушли. – Йонас потрогал свежий шрам на виске. – А этот сам пришёл потом.
- Это как?
- Ну… Я что – не рассказывал?
- Не-а.
- Да ну! Ладно. – Йонас отколупнул кусочек коры, скинул его в ручей. - Короче, я, когда с местными стыкнулся, мелкого отбросил в бурьян. Думал, он там затеряется и всё. А потом приковылял домой, огрёб от тётки за всё и разом, она меня к врачу отволокла, меня немного заштопали и оставили на ночь в клинике. Видимо, ждали, что у меня что-нибудь отвалится. А ночью я проснулся – он сидит на подушке. И как комар пищит. Жалобно. Я его пытаюсь разогнать, а он за меня паукашками своими тощими хватается и скулит. Я его дважды выпроваживал, а на третий раз сдался.
- Расчувствовался? – усмехнулся Питер и подул пикси в макушку; Лу радостно пискнул.
- Типа того. Сперва обрадовался, думал, что этот наконец-то ушёл. Ну, минут десять его нет, за дверью тихо. Хотел в кровать вернуться, а потом решил дверь приоткрыть и глянуть. Так, на всякий случай. А он на крыльце лежит. Как будто умер. Паукашки в стороны, крыло сломанное подвёрнуто. – Йонас помолчал, кончиком пальца пощекотал пикси пузо. – На него бы обязательно наступили. Ну, я и… Ах-ха. Слушай, давай возвращаться? Мне ещё в автомастерскую надо.
Они спустились по кряжистому стволу: один – кряхтя и боязливо нащупывая опору под собой, второй – ловко спрыгивая с одной толстой ветки на другую, и Питер спросил:
- А как Лу тебя нашёл?
Йонас вытащил из кустов велосипед, приладил к нему самодельную удочку, вытряхнул в ручей оставшихся от рыбалки червяков.
- Пит, я тебе сейчас одну вещь скажу. Ты постарайся её осмыслить, ах-ха?
- Слушай, давай без нотаций. Ты всего на год старше, а иногда ведёшь себя как мои родители, - сказал Питер, стряхивая с рубашки и шорт кусочки приставшей коры.
- Ах-ха. Короче. Лу, видимо, нализался моей крови. Её там на траве было предостаточно, нос у меня очень щедрый. Кровь людей для них – как открытая книга, они нас считывают. Знают, где мы. Читают мысли. Мне иногда кажется, что при желании они могут испытывать наши эмоции. Если они очень сильные. Устанавливается такая вот односторонняя связь. Ну, Лу и решил избрать меня в папаши. Тебе помочь с ведром?
Питер кивнул. Йонас вытащил на дорожку его велосипед, подождал, пока друг привяжет к раме удочку и повесит на руль ведро с уловом. И только потом забрал свой велик. Шустрый пикси тут же перебрался на бляшку звонка.
- Выйдем на дорогу – сразу прячься! – сурово напомнил ему Йон.
- Слушай, а если человек попробует крови оттудышей, он начнёт их понимать? – оживился озарённый идеей Питер.
- Ты предлагаешь мне укусить Лу? – расхохотался Йонас.
Пикси испуганно пискнул, обнял звонок всеми четырьмя лапками. Питер поглядел на него, представил себе, как Йон пытается укусить синепузого за «паукашку», и тоже засмеялся.
Дурацкая мысль, да. Но что-то в ней Питеру не давало покоя. Он думал о том, что сказал Йонас, пока мальчишки возвращались домой.
«Мама выполоскала платок, которым мне унимали кровь, в пруду. Выходит, Офелия теперь меня чувствует? Здорово. Если я буду при ней усиленно думать, что я ей не враг, она меня услышит! – размышлял он, толкая велосипед по дороге, ведущей через поле. – Мы с ней сможем подружиться. Интересно, а мысли она читает? Может, её научить как-то общаться? Вряд ли её ума хватит только на игру в мяч. Одно не пойму: чего Йонас так боится? Ведь не договаривает же чего-то…»
Незрелая рожь по обе стороны дороги качала зелёными колосьями. От предзакатного солнца тени мальчишек напоминали комиксных пришельцев: длинноногих, с такими же вытянутыми головами. Ведро с уловом на руле «мэдисона» мягко покачивалось в такт шагам Питера. Йонас насвистывал «Я помню тебя», пикси мирно дремал, обхватив звонок велосипеда.
- Йон, а Йон, - Питер дождался, пока друг поравняется с ним и спросил: - Можно откровенно?
- Ах-ха.
- Откуда ты столько про оттудышей знаешь?
Зелёные глаза насмешливо блеснули, Йонас присвистнул:
- Я же умный. Настолько, что в школу решил больше не ходить.
- Я серьёзно.
Мальчишка состроил рожу, сплюнул в придорожную траву.
- Тогда такая версия: я умею здорово врать!
- Ага, спасибо. То есть, мне выкинуть из головы всю ту хрень, что ты мне рассказал про оттудышей и кровь? – ехидно прищурился Питер.
Йонас мигом посерьёзнел, поправил бейсболку, съехавшую на одно ухо.
- Пит-Дотошный-Аж-Тошнит, - с пафосом произнёс он. – Ладно. Мы жили возле «пятна междумирья». Недалеко от Дрездена. Маленький научный городок, у него даже названия не было. Только номер. И оттудыши у нас появлялись регулярно.
- Ого. Секретные разработки?
Йонас кивнул и продолжил:
- Люди пытались их изучать. Искали способ общения. Всё очень хорошо начиналось, а потом всё это закрыли. Оттудышей объявили поголовно опасными, работу учёных перевели в другое русло.
- Не изучение, а уничтожение?
- Ах-ха. Ну, дальше не интересно.
Питер снова погрузился в раздумья.
«Угу. Значит, скорее всего, родители Йона были учёными. И погибли, когда эксперимент вышел из-под контроля, как в книжках часто пишут. Он как-то упоминал, что он остался сиротой благодаря оттудышам. Но…»
- Йон, а почему ты их не ненавидишь? – спросил он.
- Кого? – отвлечённо отозвался приятель.