- Ларри, послушай. Вот представь себе. Тебя взяли в плен оттудыши и посадили в клетку. Они знают, что тебе надо кушать и в туалет, но не дают тебе ни еды, ни… И ты это, голодный и в мокрых штанах там сидишь. А потом тебя ещё и бить начинают, потому что ты собственность и вещь. Ты бы сбежал?
Брат долго молчал, глядя то под ноги, то в сторону иллюминатора. Куда угодно, только не в глаза Питеру. А потом ответил, тщательно подбирая слова:
- Пит. Я бы сделал всё, чтобы вернуться домой. Но меня бы скорее всего уничтожили. Просто потому, что там я никто. Я не хочу, чтобы ты думал, что я одобряю то, во что люди превращают пойманных оттудышей. Я никогда бы не стал приобретать существо, живущее на воле. Я ни за что бы не дал денег тому, кто ловит их и привозит сюда. Но это лишь моё мнение. Оно ничего не решает против законов нашей страны. Ты меня понимаешь?
Питер кивнул. Ему очень хотелось рассказать брату про Лу, и про то, как Йонас дрался с целой оравой ради того, чтобы спасти существо, которое принято считать врагом. И что это ничего не враг, а привязчивая, как репейник, добрая малявка, которая может лопать конфеты в любых количествах… Но Ларри был взрослым. И Ларри готовился стать адвокатом. А адвокаты – это те, которые защищают интересы людей. Но никак не оттудышей. И Питер промолчал.
- Пойдём наверх? – предложил Ларри. – Там дождь закончился. Прогуляемся в деревню за хлебом к обеду?
- Ага! – обрадованно кивнул Питер. – Чур, я возьму твои гулливерские резиновые сапожищи!
- А я пошлёпаю в калошах, - кивнул брат. – Иди, собирайся.
Питер схватил книгу и умчался, помахав на прощенье Офелии. Ларри достал из кармана портсигар, вытряхнул сигарету, помял её в пальцах. Посмотрел на русалку, белым пятном маячащую в отдалении. Стиснул сигарету в кулаке.
- Если бы все знали, что за отвратительное действие нам преподносят как войну, о чём приказано молчать тем, кто возвращается оттуда… - пробормотал он. – Если бы люди читали предсмертную записку Мёрфи… Мир бы сгорел от стыда. Прости, девчонка. Я подписывал бумаги о том, что ты мне враг – и без вариантов. Я не смогу тебе помочь.
Офелия (эпизод четырнадцатый)
Овцы стояли плотным заслоном, полностью перегораживая узкую улочку. Перед отарой центральным нападающим выступал здоровенный, грязный до неузнаваемого цвета баран. Из-за его спины на Питера недобро косились ещё четыре такие же жутковатые зверюги.
Мальчишка остановился на краю лужи, разливающейся от края до края дороги и опасливо поглядел на овец.
- А ну, кыш! – грозно велел он отаре.
Баран-форвард пошевелил ушами и с места не сдвинулся. Питер огляделся вокруг в поисках какой-нибудь палки или ветки. Ничего. Только трава и грязь. И дома по обе стороны дороги.
- Эй, чья отара? – крикнул Питер, всматриваясь в окна окрестных домов.
Блеянье овец было ему ответом.
Проще всего было плюнуть, вернуться назад и объехать деревню вокруг, и уже с той стороны добираться до дома Йонаса. А можно рискнуть, разогнаться и помчаться на овец, рассчитывая напугать их. Но что-то подсказывало Питеру, что от барана можно и огрести. Лоб у форварда отары был широкий, глаза тупые и недобрые. Пару лет назад Питеру посчастливилось увидеть, как дрались два барана, и с тех пор он старался обходить этих животных стороной. Вот и сейчас он смотрел на перегородившее проезд стадо и вспоминал жутковатый стук, с которым сталкивались бараньи лбы.
Питер напрасно пытался увидеть хоть кого-то из взрослых. Деревенская улица была пуста, разогнать овец было решительно некому.
- И что за дурак вас тут оставил? – с досадой пробормотал мальчишка, запрыгивая на велосипед.
Он развернулся и покатил обратно. В объезд, так в объезд. Ну, будет у них с Йоном на полчаса меньше на общение. Ну, придётся продираться через высокую траву и переходить в двух местах ручей. Зато там не будет зловещего барана-вожака с командой поддержки. Ужасного твердолобого барана, грозного, как Пеле.
Питера никогда не бодали овцы или козы. Но он жутко боялся, что однажды в него с разбегу врежется животное в половину его роста и весящее… Сколько бы оно не весило, Питеру было страшно. Ему казалось, что это будет как попасть под машину. Бдыщ, жуткая боль и смерть. С кровью, переломанными костями и рыдающей на похоронах мамой.
Стоп.
Питер затормозил так резко, что чуть не перелетел через велосипедный руль.
- Я что – должен бояться барана? – спросил он сам себя и тут же ответил: - Вот ещё!
Он уверенно объехал лужу, разворачиваясь в сторону отары, нажимая на педали ногами в резиновых сапогах. Странно: если не думать о том, что ты в неудобной обуви, крутить педали куда проще. Питер решительно встряхнул подстриженными волосами и схватился за руль покрепче, широко расставив локти. Велосипед поскрипывал, слегка подскакивая на неровностях деревенской дороги. Питер нажимал на педали, разгоняясь, представляя себя Дереком Кеваном[1], несущимся на ворота противника.
«Пеле, ты – легенда, - стиснув зубы, думал Питер. – Ты суперигрок, но я тебя сделаю! Англия одолеет Бразилию сегодня – или никогда!»
Баран-форвард не сводил глаз с приближающегося мальчишки. Он низко наклонил голову, пожевал губами, стукнул копытом по краю лужи, словно подтверждал, что принимает брошенный вызов. Отара за его мощной спиной забеспокоилась, овцы принялись озираться по сторонам, потряхивать ушами. «Ищут, куда сбежать», - злорадно подумал Питер, пригибаясь в седле и неистово вращая педали. Жёлтый дождевик с откинутым капюшоном трепетал, надуваемый ветром, и мальчишке казалось, что он вот-вот взлетит. Ощущение близости чуда настолько захватило его, что на секунду он забыл об овцах, раскинул руки в стороны и радостно завопил во всё горло:
- На взлё-о-о-от!!!
Овцы дрогнули. Те, что нервничали за спиной вожака, заблеяли и бросились врассыпную. Питер, обрадованный увиденным, захохотал. Но мощный, как легендарный бразильский футболист, баран не сдвинулся с места. Лишь подался вперёд, качнув рогами. «Сейчас я в него врежусь! – понял Питер, и внезапно ему стало ужасно смешно: - Увидим, чей череп крепче!»
Страха не было. Страх уменьшился, заметался и спрятался в глазах стоящего перед мальчишкой барана-вожака. Питер смотрел только вперёд, стиснув руль велосипеда с такой силой, что побелели пальцы. Летел пущенной стрелой, позабыв о том, что ещё совсем недавно боязливо обходил овец, коров и коз стороной.
- А-а-а-а-а!!! – заорал Питер. – Про-о-о-очь!!!
Баран приближался со страшной скоростью, будто не Питер нёсся на него, а наоборот. Миг – и мальчишка увидел страх, что таился в круглых глазах зверя. Его, Питера, страх, изгнанный безжалостно.
И когда до столкновения оставались считанные метры, баран мотнул башкой и шарахнулся в сторону, а Питер на велосипеде пролетел сквозь отару улепётывающих в разные стороны овец.
Улица за его спиной ожила, наполнилась хлопаньем окон и дверей, испуганным блеяньем овец, гомоном домашней птицы и возмущёнными голосами людей:
- Эй! Овцы чьи? Джон, лови быстрей своих баранов! Мэгги, гуси за воротами! Гони их обратно!
Сердце Питера гремело, как городской оркестр на празднике, восторг переполнял мальчишку, заставляя губы растягиваться в счастливой улыбке. «Победа! Пеле сдрейфил! Я герой! – торжествующе повторял про себя он. – Я победитель! Они сами меня испугались! Да!»
На радостях он пролетел мимо калитки, затерянной в буйно зеленеющей живой изгороди. Пришлось проехать до поворота, вернуться обратно и спешиться у ворот дома тётки Йонаса. Питер спешился, потренькал велосипедным звонком, надеясь, что Йон его услышит и выйдет. Но вышла его тётка.
Конни Беррингтон была грозой всей округи. Невысокая, плотная, коротко, по-мужски, стриженная и невероятно горластая. Йонас как-то рассказывал, что его тётку боятся даже завсегдатаи местного паба в любой степени подпитости. Про Конни ходили слухи, что она может избить кого угодно. Или переорать. По части нецензурной ругани равных ей не было. Говорили, в порту она подрабатывала пароходной сиреной, а в выходные ходила в море за дополнительные деньги глушить голосом рыбу.
- Здравствуйте, миссис Беррингтон, - с максимальным почтением произнёс Питер.
- Мисс, - буркнула тётка, уперев руки в бока. – Что надо?
- Я друг Йонаса, - напомнил он.
- Я помню, - она смерила Питера суровым взглядом, и мальчишка почувствовал себя обвиняемым в суде. – Проходи. Йонас на чердаке. Найдёшь дорогу сам?
- Да, мисс Беррингтон. Спасибо, мисс Беррингтон.
Питер оставил велосипед у ворот и пошёл к дому. Жилище Конни Беррингтон было построено строго по Шекспиру: нестройным собраньем стройных форм. Снаружи маленький двухэтажный дом напоминал свалку: здесь подпорки, тут пристройка, за углом косо прибитая лестница удерживает от обрушения стену. Зато внутри помещения производили впечатление сделанного на века: крепкие лестницы, просторные светлые комнаты, деревянные полы даже не скрипят, вся мебель стоит по стойке «смирно».
Питер разулся на пороге, прошёл коридором, в конце которого стояли старые напольные часы с боем, поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь, над кухней, кладовой, ванной и гостиной располагалась спальня Конни и комнатушка Йонаса, переделанная из второй кладовки. Питер на всякий случай деликатно постучал, но Йонаса действительно не было в его комнате. Мальчишка кивнул сам себе и потопал к приставной лестнице, ведущей на чердак.
- Йон? – позвал он, прежде чем лезть наверх. – Это я пришёл. Можно к тебе?
С чердака не донеслось ни звука. Питер постоял немного и всё равно полез.
- Йонас, ты тут? – спросил он, заглядывая через деревянный край.
Друг сидел к нему спиной, повернувшись лицом к маленькому, затянутому паутиной оконцу.
- Заходи, - вздохнул он, не оборачиваясь.
Грохоча пятками по дощатому полу, Питер подбежал к нему, уселся рядом на старый, выцветший половик, протянул руку:
- Хао тебе, о вождь апалачей! – пафосным басом произнёс он.
- Не апалачей, а апачей, - без особого энтузиазма отозвался Йонас, но руку пожал. – И тебе хао, Питер Медвежий Нос!
- Почему нос-то? – удивился гость.
- Потом придумаю, - усмехнулся Йонас.
Он протянул руку и забрал стоящую на низком табурете чёрно-белую фотографию и букетик мелких голубоватых луговых цветов, названия которых Питер не знал. Фото было женское: юная блондинка с распахнутыми глазами и приятной улыбкой в коротком платьице на пляже. Питер хотел поддеть друга, спросить, что за старшеклассница поделилась с Йоном своим портретом, но вовремя вспомнил, что уже видел это фото раньше. И что на фото – мама Йонаса.
- У тебя что-то случилось? – спросил Питер, внимательно глядя на хмурый профиль друга.
- Мелочи, - отмахнулся Йонас и добавил: - Достала.
- Тётка?
- Ах-ха. Сунется сюда – с лестницы спущу, богом клянусь, - мрачно процедил он.
- Чего ей на этот раз?
Мальчишка засопел, дёрнул острым плечом. Бережно убрал фото матери в нагрудный карман нелепой, заштопанной в нескольких местах рубашки-поло. Из-за пазухи выглянул Лу, протянул тоненькую лапку к букету, который держал Йонас, выхватил цветок и сунул в рот.
- На этот раз какая-то презренная сволочь растрепала, что я прогуливал последние три недели занятий в школе, - упавшим голосом произнёс Йон. – Тётка наслушалась, и понеслось. «Катись обратно, вали вон с моей шеи и из моего дома, живи в сраном приюте, фашистский ублюдок»…
- Чёртова ведьма! – прошипел Питер. – Какое право она имеет тебя оскорблять?
- Ну, примерно такое же, как я – прогуливать школу, - горько усмехнулся Йонас. – Пит, я когда-нибудь не выдержу. Уйду. Работать я умею и не боюсь, деревенек в Британии много, мне и надо-то – сухой тёплый угол на ночлег, кусок хлеба и чуть денег на одежду.
Лу, осмелев, потащил к себе цветы двумя руками. Йонас шикнул на него, легонько нажал пальцем на рыжие вихры, стоящие дыбом. Пикси недовольно забурчал, но цветы в покое оставил. Питер подставил ладонь, и Лу перебрался к нему на сгиб локтя.
- Всё бы ничего, Йон, но есть два момента, - по-взрослому начал Питер. – Во-первых, ты несовершеннолетний, а во-вторых, если уйдёшь, то ты меня бросишь.
- А если не уйду, эта жирная свинья продолжит оскорблять меня и память моих родителей, отбирать у меня деньги, которые я сам заработал, и покупать на них выпивку. Или сдаст меня в исправительный приют.
Питер с изумлением вытаращился на него:
- Это какой такой?
Йонас ссутулился, обхватив себя за плечи, и сразу стал похож на печального большого пикси.
- Есть у меня на родине такие. Они как тюрьмы для детей. Надоел ты родителям или таким, как моя тётка, и они тебя туда сдают. Просто так. И ты там живёшь, пока не помрёшь или не вырастешь. И выходят оттуда отъявленными мерзавцами.
- Тьфу на тебя! – испугался Питер. – Нельзя так шутить, Йон! Я ж почти поверил!
Заскрипели доски под осторожными шагами: Йонас подошёл к окошку, выглянул.
- Во, опять ей что-то надо, - вздохнул он. – Ведь знает же, что ты ко мне пришёл, но всё равно орёт. Прям распирает её меня навьючить!
- Йонас! – донеслось со двора басовитое. – Йонас, ублюдок чёртов! Немедленно спускайся! Я знаю, что ты меня слышишь!
Питер погрустнел. Он-то надеялся поболтать с другом, обсудить последнюю игру «Ливерпуля» и «Ювентуса», послушать рассказы Йона про оттудышей, рассказать о том, как Офелия здорово запоминает предметы, изображённые на картинках… Но Конни Беррингтон было, похоже, глубоко наплевать на его планы.
- Йонас! Или ты сейчас же спускаешься, или я тебя оставлю без ужина!
- Напугала, - фыркнул Йон и повернулся к Питеру: - Слушай, мне придётся пойти и узнать, чего она хочет. Скорее всего, это надолго. Давай я к тебе сам приеду? Ну, как разгребусь с делами.
- Конечно, какие вопросы, - развёл руками Питер. – Йон, я хотел тебе предложить в Дувре в кафе сходить. Мороженое, кока-кола…
- Йонас!!! – донеслось со двора снова.
- Ш-ш-шайсе… - процедил мальчишка сквозь зубы. – Пит, а что в Дувре сразу? Может, в нашей лавке купим? Там ещё булочки чертовски вкусные.
Питер пожал плечами.
- Можно и так. Но я хотел тебя познакомить со своим школьным приятелем.
- А, - тряхнул отросшими светлыми вихрами Йон. – Тогда понятно. А давай в Дувр смотаемся! На великах?
- Ага! Как насчёт этого четверга?
- Забились!
Мальчишки ударили по рукам. Йонас приоткрыл стоящий в глубине чердака старый сервант, посадил Лу за стеклянную дверцу. Пикси протестующе запищал, но мальчишка строго показал ему кулак:
- А ну, паукашки по локоть в рот – и цыц! Ты помнишь, что тебя тут нет? – Фиолетовый малыш испуганно покивал, и Йонас миролюбиво закончил: - Я не буду тебя запирать. Вернусь – принесу покушать. Всё, сиди тут. Пошли, Пит. Рассказывай пока, чего у тебя нового.
Они специально спускались, останавливаясь на каждой ступеньке, тянули время. Питер тарахтел, стараясь уложить все новости в максимально короткое время:
- Я к тебе ехал, а там овцы! И баран такой зловещий, просто гора. И я на него на велике ка-а-ак разогнался! А он ка-а-ак драпанул! Йон, я думал, он меня забодает или затопчет, но я его сам перепугал!
- Ты крут, - покачал головой Йонас. – Где ты его встретил?
- В пяти домах от вашего.
- Охтыж! – присвистнул мальчишка и вытаращил глаза. – Это баран Милтона, он оборотень!
- Охренеть! – в тон другу отозвался Питер. – Людей жрёт?
- Целиком! Только ногти и волосы отрыгивает. И подошвы от башмаков!
Ребята задорно, звонко рассмеялись. На первом этаже послышались шаги, и тётка снова заорала:
- Йонас! Сколько можно?
- Орать не надо, - спокойно отозвался он. – Голос посадишь. Иду.
Питер вздохнул.
- Когда я решу убежать, - шёпотом произнёс Йонас, - я сожгу к чёртовой матери и этот склеп, и эту жирную алкоголичку. Если уж мне светит исправительная школа, я постараюсь её заслужить.
- Перестань об этом думать, - Питер ободряюще хлопнул его по плечу. – В четверг мы едем есть мороженое и напузыриваться колой. За мой счёт!
Йонас кивнул, шагнул вперёд. Как бы невзначай коснулся кармана, в котором лежало мамино фото.