— Анабель, — послышался со стороны недовольный голос Доминика, который я сначала не расслышала. — Возвращайся в комнату, мне надоели твои игры.
Я не ответила, потому что сил банально не было. Продолжила лежать на кровати, смотря в белый потолок, на котором было изображено цветение сакуры.
— Бл*ть, надоела, — слышу его мат и снова никак не реагирую. Надоела — может выкинешь наконец. Но вот так думала только я, потому что в следующее мгновение была вжата массивным телом Доминика в кровать, слушая его крики мне в лицо: — Задолбала! Почему ты не можешь вести себя нормально и перестать нервировать меня!? Надоело, сейчас я выбью всю эту дурь из тебя.
А после послышался треск разрываемой ткани и вот я уже лежу без белой блузки в кружевном бюстгальтере.
— Что ты?… — не успеваю я сказать дальше, как Доминик впивается грубым поцелуем мне в губы и жёстко сминает их, не проявляя ни капли нежности. Зубами подкусывает губу, и я чувствую металлический привкус собственный крови у себя во рту, которым и стал отрезвительным.
Замахнулась рукой, но Форд увернулся и схватил меня за запястье, не волнуясь о моих порезах. Одной рукой прижал мои руки к кровати, а другой полностью сорвал с меня блузку, разошедшуюся по швам. Попыталась ударить его ногой в пах, но он блокировал моё колено своей ногой, и я чуть не взывала от беспомощности. Да что я могла сделать против крепкого мужчины? Ни-че-го. Но сдаваться я не собиралась и начала припадочно вырываться, пытаясь освободить руки, которые Доминик уже перевязывал порванной рубашкой. Справившись с этой работой, подтянул меня к изголовью кровати, привязывая рубашку к деревянной спинке.
— Ты больной! — крикнула ему, бодаясь всем телом. — Доминик, прекращай свои шутки, мне уже не смешно!
Не знаю чего я ожидала, но только не того, что Доминик отстранится от меня, встанет и быстро выйдет из комнаты, оставляя меня опешившей от всей этой ситуации. Пока он не передумал, я села, и начала развязывать узел на своих руках. Было сложно и неудобно, что вход пошли зубы, которыми было сложно прокусывать брендовые шмотки. Порвать — легко! Прокусить — невозможно. И когда спустя несколько минут борьбы с тканью, я всё-таки развязала руки, схватила сменную одежду, и побежала к выходу. Нет, больше я терпеть этого не намерена.
Плевать, что будет, но терпеть я этого больше не буду.
Но только я дёрнула за ручку двери, как она открылась и в комнату ввалился Доминик, что-то держа в руках. Резко сгрёб меня в охапку и кинул на кровать, снова придавливая всем своим телом. А в момент моего сопротивления схватил руки окольцовывая наручниками, после пристегнув те к кровати.
— Если ты сейчас же не прекратишь, я подам на тебя в суд за изнасилование, — прошипела, пытаясь напугать Доминика, хоть и прекрасно понимала, что суд я не выиграю. Он ухмыльнулся, бросая в меня взглядом что-то наподобие «ну, попробуй».
В следующие секунды я осталась без лифчика, который он разорвал впереди, оставляя меня полуголой лежать на холодной кровати. После схватился за замок юбки и потянулся вниз под мои громкие крики перестать это делать.
Юбка полетела в сторону, и я осталась в обычных чулках и трусиках. Было ли мне сейчас страшно? Нет, было и страшнее. Особенно первое время, когда я только изучала Доминика. А сейчас, я даже и знала что произойдёт — просто изнасилует.
Форд разорвал мои трусы и откинул их в сторону, оставляя меня в одних чулках.
— И что дальше, Доминик? — спрашиваю его, скрещивая ноги, пытаясь закрыться. — Изнасилуешь? Банально!
— Нет, не совсем, — произносит он и из-за пояса достаёт шприц с какой-то жидкостью внутри. — Мне надоело твоё безучастие.
А после подносит к моей руки, и я дёргаюсь, стоит ему скинуть колпачок с иглы и приблизить её к моей коже. Ударяю Доминика ногой, но тот не шелохнувшись, вводит иглу в кожу и я взвизгиваю, пытаясь прекратить введение препарата в организм. Что он, чёрт возьми, мне вколол? Если это хоть как-то навредит ребёнку, я убью его собственными руками и плевать, что испачкаю свои руки в крови.
— Ты сама меня захочешь, дорогая, — произносит он и медленно начинает расстёгивать рубашку, пропуская пуговичку за пуговичкой, раскрывая идеальное тело Доминика. Его руки перемещаются на ремень и также нарочито медленно расстёгивают и его, откидывая в сторону. Надоевшую рубашку он тоже скидывает на пол, и я невольно заостряю внимание треугольнике, скрывающегося за штанами.
К лицу приливает жар, и я чувствую, как щёки начинают гореть. Форд расстёгивает ширинку своих брюк и приспускает их, снимая. Я смотрю на его мускулистые руки, на которых проступают вены, и представляю, как плавлюсь в его руках. Да почему так жарко?
Следом Доминик снимает и трусы, открывая вид на свою эрекцию. От такого вида внизу живота зародилась тяготящая истома, и я закусила губу. Этот псих вколол мне чёртов афродизиак!
— Что, Доминик, не можешь сам, прибегаешь к препаратам? — выдыхаю, чувствуя, как начинаю гореть с ещё большей силой. Форд снова ухмыляется и снова захватывает своими ногами мои ноги, фиксируя их, чтобы я не вырвалась. А вырывалась ли я вообще? Разум затуманился от желания, и я уже полностью перестала сопротивляться.
Форд склоняется лицом к моей груди и влажным языком проводит по чувствительной горошине груди, отчего изо рта вырывается глухой стон, о котором я сразу же пожалела, потому что на лице Доминика отразилась победоносная улыбка. Он посасывает грудь, причмокивает и опускается вниз дорожкой из поцелуев, распаляя меня ещё больше.
Да что же такое? Почему мне не хочется вырываться, а хочется чувствовать ещё и ещё? Почему препарат перекрывает всю мою ненависть к нему?
Все мои мысли улетучились в один момент, когда он развёл ноги и дотронулся языком до комочка нервов. Я снова глухо застонала, чувствуя тёплое дыхание на своей коже. Доминик это делал впервые, отчего новые ощущения были для меня в новинку.
Сейчас два человека боролись внутри меня, перекрывая друг друга. Одна я хотела прекратить всё это, влепить пощёчину и уйти из его жизни навсегда, а другая… Хотела продолжения. И желание настолько начало застилась разум, что я перестала как-то либо сопротивляться, отдаваясь рукам Доминика. Скоро это закончится. Он сделает мне больно, и я перестану таять в его руках.
Ещё несколько секунд его влажного языка на моём клиторе и он поднимается, становясь лицом к лицу, а после целует, оставляя на моих губах мою же влагу. Отвратительно! В любой другой бы ситуации я бы вытерла губы, сплюнула всё, что на них было или вовсе вывалила всё содержимое желудка, но не сейчас. Возбуждение захлёстывало с головой, что я ни о чём не могла подумать.
- Ты чувствуешь? Чувствуешь какая ты на вкус? — шепчет он мне в губы, а я покрываюсь мурашками от его тона, и прикрываю глаза, неосознанно, облизывая губы. — Вкусная, сладкая и только моя.
Снова целует, углубляет поцелуй, но уже намного мягче, нежнее. Отстраняется и смотрит в мои глаза, затуманенные похотью. Спустя несколько секунд чувствую его грубые захваты на своих бёдрах, обтянутые в чулках и в следующее мгновение член Доминика полностью заполняет моё лоно. Вскрикиваю от приятного ощущения, и понимаю, что такого я не чувствовала давно.
Я испытывала сексуальное влечение к Доминику только в самом начале наших отношений, а потом он всё разрушил, полностью отталкивая меня от себя. Всё остальное время мы пользовались смазками или он просто трахал меня на сухую, причиняя боль. И именно сегодня, впервые за столько лет, я испытываю наслаждение.
Когда действие препарата спадёт, я точно буду знать, что буду жалеть, но сейчас меня мало что волновало. Доминик вышел из меня, а потом снова двинулся вперёд, тараня меня до самой глубины, а после учащает эти движения, и я уже не могу сдержать стонов, слетающих с губ. Член скользит внутри меня как нож по маслу, и я чувствую, как комок внизу живота концентрируется всё сильнее, и меня начинает трясти от предвкушения.
Слышу тяжёлое дыхание Доминика в шею и впиваюсь зубами ему в плечо, пытаясь перестать стонать в голос. Он рычит мне прямо в шею и продолжает вбиваться в меня с огромной скоростью. Я постанывала ему в кожу, и когда он грубо сжал мои бёдра, я вдруг осознала, что это всё тот же Доминик, не знающий жалости, убивший человека, который все эти годы издевался надо мной.
— Не хочу, — хрипло говорю я, но Доминик не слышит меня, переворачивая на живот. Руки в наручниках стягивают и начинают ныть, а я чувствую приближающуюся эйфорию. Чувствую, как он ставит меня на колени и опускает грудью на диван, заставляя коснуться сосками уже тёплой ткани.
Он входит резко, грубо, полностью меняясь. Вдалбливается в меня со всей силы, и я чувствую скорейшее приближение.
— Н-не х-хочу, — с придыхание произношу, елозя грудью по простыне с оттопыренным задом, в который сейчас врывается Доминик. Он делает ещё несколько толчков, и я задерживаю дыхание, выпуская изо рта стон наслаждения. Ноги задрожали, дыхание спёрло, и я получаю разрядку, одновременно крича: — Н-не х-хочу-у!
Внутри всё пульсирует и я неосознанно мышцами обхватывают член Доминика, подрагивающего внутри меня. Чувствую, как его сперма растекается внутри, и Форд выходит из меня, поглаживая мои ягодицы.
— Кричит, что не хочет, но сама стонет как шлюха, — говорит Доминик, и встаёт с кровати, берёт что-то из кармана своих брюк, подходит ко мне и расстёгивает наручники. Затёкшие руки плетьми падают на диван, и я глубоко дышу. — Надеюсь, в следующий раз будет лучше.
Какой следующий раз…
Форд надевает трусы, и выходит из комнаты, оставляя меня в прежней позе. Двигаться не хотелось совсем, и только спустя несколько минут я полностью легла на кровать.
Я разочаровалась в себе. Ненавижу себя.
Ненавижу за то, что возжелала этого мужчину. Ненавижу за то, что дала слабину. Ненавижу за то, что поддалась.
Ненавижу.
20
Проснувшись, первым делом сходила в душ, пытаясь оттереть от себя следы прошлой ночи. Хоть и затёрла кожу до красноты, и избавилась от запаха Доминика, но воспоминания в голове давали о себе знать. Боже, как же я такое допустила?
Проклиная себя всем, чем можно, я оделась во вчерашнюю сменную одежду, которая осталась нетронутой и пошла в нашу спальню, чтобы взять необходимые мне вещи. В душе надеялась, что Доминик уехал на работу без меня, и я смогу посидеть дома в четырёх стенах, сжирая себя терзаниями изнутри.
Но по пути я встретила ещё одного не желательного гостя. Роберт как бельмо на глазу стоял в коридоре и сверху вниз смотрел на служанок, которые с утра пораньше порхали над уборкой. Он услышал мои шаги и обернулся в мою сторону, ухмыляясь. В голове сразу же всплыл образ голого Форда, ухмыляющегося точно так же. Захотелось утопиться, чтобы не вспоминать прошлой ночи.
— Ты не приходишь, и я начинаю грустить, — с ребячеством в голосе произносит Роберт и демонстративно надувает щёки. — Я скоро уеду, и ты не узнаешь тайну Доминика Форда, дорогая. Хочешь упустить такой момент? Возможно, из моих историй ты поймёшь, когда Доминик выдохнется и заменит тебя на новую жертву. Всё ещё не заинтересовал?
От его слов дыхание перехватывало, и с каждой фразой, я всё больше хотела узнать правду. Но несмотря на это, я следовала своему первоначальному плану, поэтому, чтобы Роберт не воображал ничего такого, где он выше всех и знает всё-всё, я подошла к нему, и взяв за галстук, дёрнула на себя, чтобы тот наклонился.
— Жду не дождусь, когда Доминик выкинет меня на улицу, — говорю ему, театрально вздыхая. Хотя все мои слова были правдой. — Только вот вряд ли это удастся. Я беременна.
Видела, как лицо Доминика исказилось от удивления, и это явно подняло мне настроение. Нечего строить из себя невесть что! Отпустила его галстук, и толкнула в грудь, не сдвигая мужчину и на миллиметр, и обошла его, идя вперёд.
— Он знает? — спрашивает он мне в спину, и я победно улыбаюсь, что заставила Роберта «встать на колени». Пусть подавится своей информацией.
— Да, — произношу беззаботно, и продолжаю идти, сворачивая за угол. Тогда снова становлюсь собой, а не стервой женой, и иду в нашу спальную комнату, всё ещё надеясь, что Доминика дома нет.
Дойдя до неё, распахиваю двери и застываю прямо на пороге. Что…
То, что я видела перед глазами никак не вписывалось в мою голову. Форд изменял мне, да, но чтобы так открыто…
Какая-то незнакомая девушка лежала на нашей кровати, прикованная к поручням, с повязкой на глазах и кляпом во рту. Ноги широко расставлены, и я вижу поблёскивание пробки у неё во влагалище. Как раз то, чем балуется Доминик.
Почему то внутри зарождается отвращение, какая-то обида, и я захожу в комнату под изнывающие стоны девушки, бесшумно открываю шкаф и достаю вещи. Также тихо закрываю его и выхожу из комнаты.
Из глаз градом льются слезы, и я сама себя перестала понимать, ощущая жгучую обиду. Вчера он трахал меня, а сегодня эту девушку. Неужели ему мало? Что не так с этим человеком? Он втаптывает меня в грязь своими действиями!
Идя обратно, радуюсь, что по пути не встречаю Роберту, и захожу в свою комнату, направляясь в ванную. Мне должно быть плевать, радоваться, что он нашёл мне замену, но почему то эти глупые слёзы продолжают течь по щекам. Женскую часть меня просто убили, втоптали в самую грязь и выкинули на самое дно.
Плевать. Всё плевать. Меня больше ничего не интересует, кроме моего малыша. Только он, только его жизнь. Плевать на всех, на Роберта, на Доминика, его угрозы, насилия и остальное. Ничего не знаю, всё.
Умываюсь, переодеваюсь и выхожу из ванной, останавливаясь снова на пороге. Доминик был в комнате, стоял у зеркала и поправлял галстук в зеркале. Видимо не успел нормально привести себя в порядок, заканчивая со своей новой девочкой.
— Готова? — спрашивает он холодно и строго, как и всегда. Я киваю, и мы выходим из комнаты. Я чувствую полное отчуждение и просто как кукла следую за ним, не обращая на него внимания. Больше никаких чувств, никаких порывов, никаких интересов. Ничего.
Через час мы прибыли в частную клинику, прошли в кабинет, и там взяли анализы моего ещё не родившегося малыша и Доминика. Было неприятно, но выдержала, боясь, что с моим малышом что-то случится. Результаты сказали, будут в ближайшее время, примерно через несколько дней. Обычно такие анализы делаются около недели, но власть Доминика сыграла и тут.
После мы поехали в офис. Доминик вёл себя, как ни в чём не бывало, будто это не он вчера вколол мне препараты и не он сегодня привязал девушку к кровати. Но от этого я была не удивлена, потому что привыкла к его переменам в настроении и поведении.
Приехав, я снова легла на тот самый диван, пролежав на нём весь день, изредка принося Форду кофе. Секретарши на месте не было целый день, поэтому её частичную роль исполняла я, по прихоти Доминика, конечно же.
День прошёл скучно, однообразно, и я даже была рада, когда мы собрались и поехали домой. Дома я старалась вести себя, как и всегда, но всё-таки стороной обходила спальную. Только приехав домой, я зависла на кухне, поедая пудинг, а после шаталась по дому лишь бы не быть рядом с Домиником. На удивление, я ни разу не наткнулась на Роберта, а это настораживало.
И только когда часы пробили полночь, мне пришлось вернуться в комнату, чтобы взять необходимые вещи и поставить Форда перед фактом, что спать в этой комнате я больше не буду.
Со всей решимостью направилась в нашу спальную, надеясь, что Форд не выкинет что-нибудь ещё. Зайдя в комнату, увидела мужчину на кровати, на секунду стушевалась, но оклемавшись, прошла к шкафу и достала всё необходимое. А после направилась к выходу, но стоило только дотронуться ручки двери, как раздался суровый голос Доминика:
— И куда ты пошла? — не оборачиваясь, я услышала еле слышимый скрип кровати, и приближающиеся тяжёлые шаги. Я не обернулась, только дёрнула ручку, но Доминик остановил меня своей рукой, хватаясь за предплечье. — Что снова за выкрутасы, Анабель?
— Я не буду спать на этой кровати и в этой комнате, — решительно заявляю я, не смотря на Доминика. Разглядываю деревянную резьбу и молюсь, чтобы Форд не начал закипать и злиться.
— Почему? — на моё удивление спокойно выдаёт он, и я немного расслабляюсь.
— Не строй из себя дурочка, — выдаю, охрабрев. — Вечером с одной, утром с другой. Разнообразие! Прямо как ты любишь.