Медленно поднялись гости Барнабаса по крутой каменной лестнице. Добравшись до тяжелой, внушительных размеров дубовой двери, они приостановились и стали слушать сквозь замочную скважину.
Послышался им странный звук, похожий на мурлыканье кошки.
Кто-то расхрабрился и изо всей силы толкнул дверь ногой.
— Он смеется над нами! Высаживайте дверь!
Под напором дверь поддалась… В зале чудес оказались только: кошка, длинный свиток пергамента на столе и мертвое тело на полу. Кошка бросилась к окну и исчезла во мраке ночи. Пергамент был испещрен кровавыми буквами. Труп был телом Барнабаса, изуродованным когтями, со свернутой шеей.
Гости покойника опрометью оставили комнату.
Они успели, при помощи факелов, разобрать начертанное на пергаменте. Хартия эта отдавала душу Барнабаса Сатане, как дань за несколько лет безумств.
Дьявол сдержал слово, Барнабас также…
Наутро вассалы пришли проводить в могилу своего господина. Тело его снесли из залы чудес вниз, и на дрогах, запряженных шестеркой лошадей, повезли гроб на кладбище. Внезапно лошади остановились, и не было сил сдвинуть их с места… Церковный служитель приподнял крышку гроба: из него вылетел громадный черный жук, а тела Барнабаса как не бывало.
Все это значится в летописях. И по сей день в замке Гюгстейн раздаются по ночам стоны отверженного и блуждает его привидение, а следом за ним крадется гигантская тень черной кошки.
II
Вы думаете, конечно, что этот жуткий эпизод послужил на пользу наследникам графа? Ничуть не бывало! Сыновья графа Барнабаса остались нечестивыми, и разбои их приводили в трепет народ.
Три сына Барнабаса со своими детьми поселились в Гюгстейне и предавались днем грабежам, а ночью — изощренным оргиям.
Как-то вечером стража вызвала их на большую дорогу, где проезжали восточные купцы с роскошными тканями. Господа поспешили грабить проезжих. Хозяин товара беспрекословно отдался им в плен. Это был человек лет тридцати, хорошо сложенный. Одет он был в прекрасное платье огненного цвета. Зеленоватые глаза его глядели строго, почти сурово… Мрачная, зловещая улыбка не покидала его губ… Но властители Гюгстейна не утруждали себя разглядыванием его лица.
Вернувшись во двор замка, они поспешили разложить награбленный товар. Давно уже не видали они подобных богатств!..
Пленника своего они приказали свести в темную темницу. Он все так же насмешливо молчал и заговорил только тогда, когда сторож принес ему кусок хлеба, воду и солому.
— Нет, от этого я отказываюсь. Пойди, скажи графам, что я привык к вину и пищи такой же, как у них и что спать я могу только на мягком ложе. Я не сожалею об отнятом у меня, но прошу их взамен позвать меня к своему столу. Пойди и передай, — заключил купец повелительным тоном.
— Ну что же, приведи, пожалуй, сюда нашего пленника; он, кажется, человек бывалый и позабавит нас своими рассказами, — дал свое согласие старший граф.
Действительно, купец оказался приятным собеседником. О чем бы он ни говорил — он умел коснуться всего с тонким знанием и неисчерпаемым остроумием. Он чаровал своих слушателей бесконечными рассказами, а после и чародейскими фокусами: по его приказанию сами собой стали наполняться пустые кубки, срывались со стен сабли и кинжалы…
Испуганные хозяева давно встали из-за стола… Пробила полночь… Словно вырос гость-купец, вытянулся во весь рост и обратился к старшему графу:
— Граф Гюгстейн, проститесь с жизнью. Мы сведем счеты с вами, и я расправлюсь с вами судом Сатаны…
Едва договорил он свои слова — замок вздрогнул от сотрясения, и рухнувшие стены его похоронили нечестивцев. Сквозь дым и пламя вылетел злой дух. Так погибла эта семья разбойников. С тех пор прошло много лет, прошли века, а на развалинах Гюгстейна никто не решается выстроить новое здание.
Морис Ренар
КОНЕЦ БАЛА
Через несколько дней после того, как герцог де Кастьевр купил знаменитый замок Сирвуаз, я получил от него письмо с приглашением приехать к нему в его новую резиденцию.
«Здесь все находят, доктор, — писал он, — что мое здоровье оставляет желать лучшего. Я, пожалуй, согласен с этим. Я и герцогиня будем очень рады иметь вас своим гостем на возможно более продолжительное время».
Моя дружба к герцогу и шестнадцать лет, в течение которых я пользовал его, заставили меня принять это приглашение. Я решил посвятить ему свой летний отдых.
Замок предстал передо мной при ярком солнечном свете, как чудо строительного искусства. Я убежден, что все картины, гравюры, открытки с изображением замка нисколько не преувеличивают: Сирвуаз, как чудный апофеоз, возвышается на окруженном лесами высоком холме среди песчаного берега Луары.
Герцог встретил меня на перроне. Хотя он выразил радость при виде меня, от меня не ускользнуло его мрачное настроение.
— Это герцогиня настаивала на вашем приезде, — сказал он со смехом. — Я вовсе уж не так плох. Чувствую себя, как всегда. Как всегда…
Герцогиня при этом смотрела на меня полными беспокойства глазами. Она выразила желание лично проводить меня в назначенную для меня комнату. Я понял, что она хотела поговорить со мной о состоянии ее мужа. Она рассказала мне, что, когда они поселились в Сирвуазе, герцог сперва был в прекраснейшем настроении. Все его радовало, он с жаром говорил о реставрации замка, о его историческом прошлом. Но постепенно старая болезнь, с которой мы так упорно боролись, начинала овладевать им. Герцогиня не пыталась найти причину этой перемены. Что могло вызвать нервность? Это тайна. Герцогиня рассчитывала на меня, светского духовника герцога, чтобы я отвлек его от мрачных мыслей и вернул к жизни.
Я обещал ей сделать все возможное.
За час до обеда я сидел с герцогом в зале в строго выдержанном стиле XV века. Я решил воспользоваться этим моментом, чтобы заставить высказаться своего пациента.
Сначала он все отнекивался. «Да уверяю вас, со мной ничего особенного… Я себя чувствую прекрасно…» Но, в конце концов, признался:
— А, впрочем… пожалуй… Да, признаюсь, меня нечто мучает…
— Что же это?
— Но это останется между нами? Не правда ли? Вы знаете, — продолжал он, нахмурив брови, — что Сирвуаз я приобрел всего несколько месяцев тому назад. Вы знаете также, что я давно уж хотел приобрести его… Вот это-то долгое страстное стремление и является, по-видимому, причиной теперешних неприятностей моих… Дорогой мой, я должен признаться вам, что купил Сирвуаз за гроши…
— То есть, как это?
— За гроши, говорю я вам, потому что носятся слухи, будто в Сирвуазе — привидения.
Герцог загадочно улыбнулся.
— Вот почему все в окрестности возмущены, — продолжал он, не отвечая на мой изумленный взгляд. — Говорят, что я сам распространил эту сказку, чтобы разогнать конкурентов и обесценить замок.
— Да полноте! Это, верно, шутка какого-нибудь клубмена, которой никто не придает значения…
— Да нет! Уверяю вас. Я знаю, многие обвиняют меня, особенно среди тех, кто сам намеревался приобрести замок, может быть, еще за более низкую цену… Они были бы рады, если бы я перепродал его теперь. А между тем, видит Бог, я никогда ни слова не говорил об этой истории с привидением…
Горящий взгляд моего собеседника возбудил во мне подозрение.
— Привидение?! — воскликнул я, притворяясь очень заинтересованным этим. — Я до безумия люблю подобные истории. В Сирвуазе привидения? Какие?
— О, друг мой, оставим шутки, — сухо ответил герцог. — Могу вас только уверить, что Сирвуазское привидение не мешает мне спать! Я не сумасшедший. Будьте спокойны, я не провожу ночи, чтобы прислушаться, не бродит ли оно по коридорам с полуночи до рассвета. Я сказал вам сущую правду. Меня огорчают только распространяемые про меня сплетни.
— Я и не думаю выпытывать у вас, дорогой герцог, — возразил я. — Но уверяю вас, я всегда интересовался домами «с привидениями». Я вас очень прошу посвятить меня в эту историю. Как ведет себя ваш дух?
Герцог пожал плечами и уклончиво ответил:
— Ба! конечно, по традиции — глухие шаги, сопровождаемые лязгом железа. Чтобы такая глупость могла обесценить замок — это просто невероятно! Завтра вы сами увидите, какое это чудо.
— Что вы скажете относительно маленького путешествия? — предложил я.
— О, нет! Я слишком влюблен в мой прекрасный замок.
— В таком случае, продолжайте образ жизни, который вы вели до сих пор: спорт, празднества, выезды…
На лице его появилась гримаса неудовольствия.
— О! Я предпочитаю одиночество. Я с наслаждением переживаю здесь прошлое замка, которое так легко восстановить.
— Как?! Одиночество в Сирвуазе? Вы тут никого не принимаете?
— Никого.
— Ничего более вредного не могли вы придумать для себя. И потом, если, действительно, про вас идут сплетни, то вы избрали худший путь для рассеяния их: скажут, что вы боитесь показаться людям после «выгодной сделки».
— Пожалуй, вы правы, — пробормотал герцог. — Впрочем, я не совсем прав, когда говорю, что никого мы тут не принимаем. Тут с нами мадам де Суси, сестра герцогини, и каждый вечер к нам приезжает жених ее.
— Мадам де Суси выходить замуж? — удивился я.
— Что ж тут удивительного? Вдова двадцати трех лет… Да, доктор, моя невестка Диана выходит замуж за графа де Рокроя, лейтенанта кирасирского полка. Вы познакомитесь с ним сейчас.
— И неужели присутствие помолвленных не обязывает вас предоставить и некоторые развлечения? Это лучший случай собрать в Сирвуазе всех соседей. Ведь есть же тут общество?
— И немалое… С большинством я даже знаком…
— Ну вот! Чего же вы ждете? Каждый день должно быть какое-нибудь развлечение — пикник, бал…
— Тут?! тут?! — с возмущением перебил меня герцог. — Бал в этом старинном замке?!.. Общество, которое может потревожить старые воспоминания?..
Он говорил, как во сне, как будто бы отвечая на свою собственную мысль. Я понял, что теперь не время настаивать, тем более, что раздался звонок к обеду.
Мы перешли в другой зал, где герцогиня беседовала со своей сестрой и с графом де Рокроем.
Я как теперь вижу эту прекрасную группу двух очаровательных молодых женщин в вечерних туалетах и этого молодого человека, атлета, почти великана, с лицом, которое, раз увидев, трудно забыть.
— Граф де Рокрой. Доктор Б. — представила нас герцогиня.
— Кушать подано, — доложил лакей.
Роскошь стола вполне соответствовала роскоши туалетов дам. Герцогиня делала все возможное, чтобы доставить герцогу возможно больше радостей. За столом герцогиня, де Рокрой и мадам де Суси вели оживленный разговор, несколько раз вызывавший даже улыбку на устах герцога. За десертом последний и совсем оживился.
Я был доволен. Если маленькое общество в кругу семьи могло так оживить его, тем благотворней подействует на него возвращение к обычному образу жизни светских людей. А так как уехать из Сирвуаза герцог отказывался, то нужно было, следовательно, привлечь общество сюда.
Поэтому на другой день я возвратился к моему предложению, настаивая на этот раз на том, что жестоко по отношению к молодым женщинам обратить замок в монастырь.
— Это будет профанацией, — возразил мне герцог. — Вы согласитесь со мной, если осмотрите здание. Пойдемте, я покажу вам его.
И он стал водить меня из комнаты в комнату.
Меня удивила его осведомленность относительно мельчайших деталей замка. Он ознакомил меня со всеми бывшими владельцами замка и особенно с королем Франциском I, который в течение нескольких лет вел здесь жизнь, полную развлечений и удовольствий.
Переходя из комнаты в комнату, из галереи в галерею, он привел меня вдруг в огромный, светлый, фантастический зал. Сводчатый куполообразный потолок напоминал неф церкви. Вдоль одной стены на простенках были нарисованы чудные Туренские сады; на противоположной стене — прекрасные гобелены. Но что было самым удивительным в этом зале, так это ряд доспехов, расположенных вдоль стен и один гигант на железной лошади у входа в неф, как будто бы командовавший отрядом.
Я не мог удержать возгласа восхищения. Герцог стал водить меня от одного воина в доспехах к другому. Я испытывал жуткое ощущение в этом своеобразном музее. Казалось, тут стоят перед нами опустевшие оболочки бывших людей. В доспехах есть нечто, напоминающее труп или мумию.
Герцог, тем временем, закидал меня совершенно незнакомыми мне дотоле названиями и техническими терминами, разъяснял назначение каждой части доспехов, иногда называл даже лицо, которому доспехи эти принадлежали. Некоторые из них были небезызвестны даже мне.
— Вонкиве… Байард… — называл их герцог. — Коннетабль де Бурбон. Все эти доспехи относятся к царствованию Франциска I.. А вот там и сам король в доспехах.
— Какой огромный! — воскликнул я.
Король, твердо сидевший на своем коне, казался действительно гигантом.
— Это доспехи, в которых он был во время битвы при Пави, — объяснил герцог.
Затем, оглянувшись и окинув взором весь зал, он произнес:
— И вы хотите, чтобы я привел сюда наших англоманов, увлекающихся теннисом? Чтобы я тут устраивал five o’clock'и, рауты?! Чтобы тут наши снобы танцевали танго с дамами, одетыми по последней моде?!
В этот миг в голове моей блеснула, как мне казалось, счастливая мысль.
— Но что же, дорогой герцог, мешает вам на один вечер преобразовать жителей Сирвуаза в людей давно прошедшего века? Устройте костюмированный вечер и пусть все гости будут в костюмах XV в.
— А ведь мысль недурная! — согласился герцог.
А я подумал: «Хорошо и это. Хотя это празднество на один только вечер, но приготовления к нему могут рассеять нашего больного по крайней мере в течение трех недель. А там еще что-нибудь придумаем».
— Прекрасная мысль! — повторил герцог. — Надо рассказать герцогине.
Конечно, обе сестры вполне одобрили эту затею. А когда вечером к обеду приехал граф де Рокрой, он пришел в такой восторг, что чуть не расцеловал меня.
— Руководителем бала будете вы, Мориц, — сказал ему герцог. — Танцы должны быть только старинные. Вообще, стиль должен быть выдержан во всем.
— Рассчитывайте на меня, — воскликнул граф.
— А я позабочусь о приготовлениях, — добавил герцог.
Герцогиня была так рада, что смеялась до слез, чтобы скрыть, что действительно плачет от радости при виде оживления мужа.
Я правильно все рассчитал. В течение трех недель Сирвуаз и все в его окрестностях зажило кипучей жизнью. Мои хозяева делали в Париже бесчисленные заказы, закупали книги с рисунками, эстампы, костюмы и т. п. Нагруженные автомобили беспрерывно подъезжали к замку. Герцог проявлял лихорадочную деятельность. Он хотел, чтобы все было верно эпохе, начиная с костюмов и кончая оркестром и освещением зала факелами.
Я гордился достигнутым успехом, и в то же время мне вовсе не улыбалось также облачиться в костюм. Я с трудом упросил герцога разрешить мне надеть простой костюм моих собратьев XV века. Каждый держал в секрете, в какой костюм он оденется, для того чтобы легче было интриговать друг друга. Знали мы только костюм графа де Рокроя. Да его все равно, по его необыкновенному росту и фигуре, сразу узнали бы.
Так как на него возложена была роль хозяина-распорядителя праздника, то ему был приготовлен костюм короля Франциска I.
Пока шли приготовления, я познакомился с соседями и у многих из них побывал. У них я узнал, что, действительно, покупка герцога вызвала много сплетен. Но многие все-таки были рады, что замок достался этому милому французу, так как много спекулянтов и иностранцев зарились на него, а лорд Фербороуф даже уже хвастался, что на Рождество будет владельцем Сирвуаза.
Что касается истории о привидении, то она была довольно смутная и банальная. Над ней шутили, не придавая ей особого значения, считая ее скорее мистификацией герцога.