Из стебля бузины я соорудил духовую трубку, иглы отломил от росшей при дороге акации, а собранный пух одуванчика стал игольной обмоткой. Медянка — ядовитейшая среди змей…
Сторож склада, расположенного при рынке, умер быстро, а я добыл три куриные тушки — больше унести мне тогда было не под силу. Так я впервые совершил убийство, и с тех пор курочка для меня — любимое лакомство.
Эти курочки спасли нас с Талькой, позволили выжить и восстановить силы, а вскоре в Лаору пришли корабли с афийским зерном, и раздачи хлеба были возобновлены.
И вот сейчас я стоял перед девушкой, в чьих глазах стыло то самое тихое отчаяние, что я уже видел в глазах Тальки, отчаяние, когда-то заставившее меня, едва передвигая ноги, красться в Белый город; отчаяние, толкнувшее меня на убийство ни в чем передо мной не виновного сторожа.
Не виновного ничем, кроме того, что он стоял между мной и едой, между мной и двумя жизнями — моей и Талькиной.
Я помню. И вновь стою перед умирающей от голода. И пусть это лишь статуя… не важно. Важно то, что мне уже не девять лет, я сыт, силен и вооружен, а главное — у меня есть еда, и я могу помочь! Ведь мне ее и правда жаль…
Жалость и желание помочь, казалось, переполняли меня, созданная гениальным скульптором композиция накладывалась на воспоминания прошлого, сквозь мрамор глаз статуи просвечивали теплые серые глаза Тальки…
Момента, когда на мне оказались тяжелые черные доспехи, я не заметил. Лишь коротко кольнуло в сердце, резко изменилась точка зрения, да каменным крошевом разлетелся от тяжкого удара закованного в латную рукавицу кулака пыточный стол — алтарь с желанной, но недоступной едой.
Затем доспех исчез, а я, не раздумывая, разорвал курочку на две части и, почти не колеблясь, положил половину в протянутую руку статуи, коротко командуя: «Ешь!» И ничуть не удивился тому, что мраморные пальцы крепко сомкнулись на протянутой мною еде.
Глава 9
БОГИНЯ-ПОКРОВИТЕЛЬНИЦА
— Недавно был в Италии. Ща пришлю тебе фотку: я в музее рядом с Аполлоном. Который в шортах, это я.
— М-да-а… Знаешь, пожалуй, это самая странная жертва, которую мне приносили за все века моего существования. — Сидя на высоком крыльце полуразрушенного храма, мы с Ари грызли по-братски поделенную курочку и любовались закатом. — Но мне нравится! Это намного лучше иных вариантов!
— Не «намного лучше», а самое лучшее! — поправил я, невольно сравнивая ее и свою половинки курочки, пытаясь определить, уж не досталась ли этой нахлебнице большая часть.
— И то верно. От тебя — это действительно великая жертва… Нет, правда, — заметив, как я нахмурился, быстро затараторила она, — ценность жертвы — в ее важности для жертвователя. А при твоей любви к курятине в качестве жертвы она приобретает невероятный вкус. Можно сказать, что я ощущаю ее такой, как воспринимаешь ее ты. И это очень приятно!
К тому же дар добровольный, не в благодарность или оплату за помощь, не из страха или надежды на поддержку… Знаешь, я подобного, пожалуй, и припомнить-то не могу…
— Жалко мне тебя стало, — поделился я своими мыслями, — просто жалко, и помочь захотелось.
— Спасибо. Тебе удалось, — коротко ответила она и чуть склонила голову к плечу, следя, как багровое солнце опускается к невидимому за деревьями горизонту.
Воцарилось молчание, во время которого я искоса, но с большим интересом разглядывал встреченную мной настоящую богиню.
Ари была похожа и не похожа на свою статую, в протянутую руку которой я вложил свое копченое сокровище.
Стройная, немного выше среднего роста, она не имела ни следа той истощенности, которая виднелась в изображавшей ее статуе, что очень благотворно сказалось на отдельных — и, надо заметить, весьма интересных — деталях ее фигуры.
Черты лица Ари полностью совпадали с теми, что я увидел у статуи, но белоснежный мрамор никак не мог передать ни буйной копны черных волос, ни озорного и веселого блеска глаз, ни хитрой улыбки, то и дело мелькающей на немного замаслившихся от моей курочки губах.
Причину этой улыбки я понимал просто великолепно! Вон она, причина, сейчас трещит косточками под ровными, белоснежными, крепкими и острыми зубами. Эх, прощай, моя курочка! Но все же интересно, кто же эта мошенница, так хитро выманившая мое сокровище?
Собственно, сразу после ее воплощения она мне пояснила некоторые вопросы, вызывавшие наибольший интерес, а именно:
она богиня, и этот храм когда-то был посвящен именно ей;
я, как пожертвовавший ей столь много (аж полкурицы! вкусной! копченой!!!), могу называть ее просто Ари, в поклонах и прочих изъявлениях благочестия она не нуждается, так что падать ниц и славословить не обязательно (как будто кто-то собирался это делать);
ее статуя, а точнее — материальный аватар, выглядела так, как я ее увидел, по той причине, что покинут храм был в отнюдь не лучший период ее жизни, когда у нее были серьезнейшие проблемы, и с тех пор ею не навещался, чтоб не будить грустных воспоминаний, да и нужды не было, и больно вообще-то… по крайней мере, пока я не разнес алтарь и не угостил ее этой восхитительной копченой курочкой!
И вообще, она больше не желает тратить время на болтовню, а собирается немедленно перекусить в живописном месте, и я, если хочу, могу составить ей в этом компанию.
Вот я и составил. Я всегда готов составить компанию, если речь идет о поедании чего-нибудь вкусного, особенно курочки! Впрочем… эта компания оказалась на редкость удачной. С Ари было очень приятно молчать, сидя на нагретых за день мраморных ступенях, любоваться небом, которое заходящее солнце окрашивало в просто невероятные цвета, и неторопливо обгрызать копченое мясо с хрупких куриных косточек. Это было как-то очень правильно и уютно.
Не знаю почему, но Ари воспринималась какой-то родной и близкой, словно сестренка — может быть, даже та, которую так и не успела родить моя мать, — а не как неизвестная загадочная богиня из заброшенного и затерянного в дремучем лесу загадочного храма.
И не знаю, это ли ощущение родного плеча рядом или, может, общее впечатление от разыгравшихся на небе красок заката, а может, атмосфера старинного, полуразрушенного храма, на ступенях которого мы сидели, но в голову мне пришел отрывок старинной песни, которую иногда, в таком далеком-далеком детстве пела мне мама, и я спел куплет, который запомнил:
На лугах и болотах забытых,
И в лесах, и в полях, и в горах
Наше пламя снова взовьется,
Ведь мы живы, вы помните нас!
— А почему ты замолчал?.. Продолжай, мне нравится! Хорошая песня, и тема подходящая… — заинтересовалась Ари.
— А дальше не помню. — Я печально развел руками.
— Ну… тогда вспоминай! — Гибким движением богиня встала на ноги, ее неожиданно сильный и красивый голос взметнулся, наполняя храм и сплетаясь с посвистом ветра, скользящего среди колонн:
Легионы мерно шагают,
И горит над закатом звезда,
И имперский марш вновь играет,
И зовет нас в дорогу труба!
Пусть поникло алое знамя,
Но подхватят его, не дав пасть!
Встанут вновь легионы иные,
Вновь раздастся мерный их шаг!
Допев песню до конца, она вновь села рядом и, казалось, над чем-то глубоко задумалась.
— Откуда ты ее знаешь? — Учитывая, что песня была не на лаорийском, а на одном из старых, очень старых языков, которым сейчас владели отнюдь не все даже Древнейшие роды, и лишь очень немногие Древние, вопрос был вполне актуален.
— Ну… я все же богиня, — ушла от ответа Ари. — Да и, признаться, мне всегда нравилось искусство Пришлых. Жаль, что вы сохранили так мало… Да и эта песня… Оно ведь и впрямь, похоже, было. Вот только мы, к сожалению, не выстояли.
— Ты это о чем? — не понял я.
— Неужели ты думаешь, что я умирала в своем собственном храме от голода на протяжении множества столетий просто потому, что мне хотелось немного похудеть? — она печально улыбнулась. — Мы проиграли, Альд. Проиграли с треском, были разгромлены наголову. Большинство из нас были убиты. В основном в боях, но не только в них. К счастью, завоеватели тоже понесли потери, и тем из нас, кто обладал подходящими аспектами для замещения погибших завоевателей или теми аспектами, которых у них и вовсе не имелось, была оставлена жизнь.
Разумеется, аспекты, которые совпадали с имеющимися у победителей, были отсечены самым решительным образом… методами наподобие того, что ты видел. — Она кивнула в сторону разбитого алтаря и стены, ранее державшей ее статую. — Так что я тебе очень благодарна. Благодаря тебе и половине копченой курицы я теперь не буду пожирать тех несчастных, что рискнут стать моими любовниками.
— То есть? — вновь не понял я.
— Этот мой аспект, — Ари ткнула себя пальцем в грудь, — отвечает за дары… плодородие, появление нового… Не знаю, как сказать, не все понятия имеются в языке людей. Чтили меня в этом храме как богиню ночной страсти и плодородия, но этот аспект гораздо больше… шире… объемнее… Не важно. До сегодняшнего вечера стоило мне лишь потянуться к этой своей части, как я чувствовала весь голод аватара, накопленный за века заточения. А в некоторых ситуациях обращение к аспекту плодородия у меня происходило независимо от моей собственной воли и намерения. И… в общем, нехорошо получалось… Эх, жаль, что ты так молод, — она смерила меня оценивающим взглядом, — а не то я бы тебя не разговорами отблагодарила!
— Гхм… — поняв, на что она намекает, я закашлялся. — Молодость — это недостаток, который проходит с годами, — только и нашел что ответить, цитатой какого-то древнего мудреца.
С одной стороны, подобное предложение богини неимоверно льстило моему самолюбию, и было сильное искушение заявить, что я уже достаточно взрослый… в смысле вполне способен принять благодарность… С другой — абсолютной уверенности в этом у меня не было, да и учитывая, что Ари говорила насчет пожирания любовников… а вдруг у нее уже привычка выработалась? Или излечилась не до конца? Полкурицы это же так немного, по себе знаю…
Конечно, мысль о возможности лишиться девственности в объятиях настоящей богини выглядит очень привлекательно… Но то, что пожелание «чтоб тебя Темная Леди обняла» было отнюдь не благословением, и некоторые сомнения в том, что в свой первый раз я окажусь на достаточной высоте… Нет, пожалуй, лучше повременить, набраться опыта…
— Ну вот когда «с годами пройдет», тогда и обращайся за благодарностью! — прервала мои размышления Ари.
Ненадолго призадумавшись, я протянул ей не доеденную мной куриную ножку, в ответ на изумленный взгляд пояснив:
— Так, на всякий случай. Вдруг половины курочки не хватило… И да, твое обещание я запомнил!
Секунда размышления — и Ари залилась искренним смехом.
— Страхуешься?.. — сквозь хохот выдавила она.
Я лишь молча пожал плечами. На такое дело куриной ножки мне было совершенно не жаль.
— А вновь тебя заточить эти ваши победители не смогут? — решил уточнить еще один немаловажный, особенно в свете открывающихся в будущем перспектив, вопрос.
— Боишься за свой вклад? — усмехнулась она и, широко раскрыв рот, целиком проглотила выданную ей ножку, на мгновение став похожей скорее на какую-то змею, чем на человека. — Не волнуйся, твою курочку у меня никто теперь отобрать не сможет! — довольно улыбнулась она. И продолжила уже серьезно: — Со времен нашего поражения прошло немало времени, и в тех аспектах, что у меня остались, я достигла многого. Очень многого, в отличие от напавших, что почивали на лаврах! Мне пришлось зайти далеко… намного дальше, чем я когда-либо думала тогда, когда была свободна. Но в результате… они уже не раз пожалели, что оставили мне эти столь могучие аспекты, владеть которыми не захотел ни один из них, но сделать сейчас уже ничего не могут. Хотя бы только потому, что ни один из оставшихся завоевателей принять мои аспекты теперь не может и не сможет никогда.
А оставлять такие аспекты свободными… без владеющих ими… В этом случае вы, люди, овладеете свободными аспектами на протяжении максимум двух-трех поколений. А затем уничтожите всех владеющих еще за одно поколение, побуждаемые собственной жаждой силы и благодаря численному преимуществу. Иногда я даже думала: а не лучше ли будет так и поступить? Но окончательно уничтожить себя, пусть даже ради мести, я так и не решилась. Впрочем, в самом крайнем случае, я пойду на это… И завоеватели отлично об этом знают!
А сейчас ты, со своей курочкой, еще и вернул мне одно из потерянных направлений! — Ари недобро, очень недобро усмехнулась. — Я просто предвкушаю истерику Эльмиры, когда она поймет, что уже не одинока в обладании аспектом Девы Дарующей! А особенно когда сообразит, что потеснила ее именно я!
Солнце почти закатилось за горизонт, когда я, прикинув скорость наступления сумерек, понял, что передо мной встает очень непростой выбор: ночевать здесь, на холодном мраморном полу, но в компании с Ари или вернуться в хижину — без Ари, но с мягким матрасом и теплым одеялом. Хотя…
— Ари, слушай, а ты божественными чудесами владеешь? — как бы невзначай поинтересовался я.
— Разумеется, как и все боги, в пределах собственных аспектов… А что?
— Кровать начудесить можешь? Или хотя бы матрасик какой-нибудь? — не стал я скрывать причины собственной заинтересованности.
— Могу, — пожала плечами богиня, — разумеется, в пределах имеющихся аспектов.
— Да мне без разницы, в каких пределах и какого вида, главное — ночь поспать, чтоб в темноте по лесу не шарахаться.
— Ложе мучений, отравный матрас, навевающие вечный сон простыни и подушка с кошмарами устроит? Еще могу попробовать соорудить ложе безумной страсти с матрасом гарантированного зачатия, но тут возможны ошибки — слишком давно не взаимодействовала с этим аспектом.
— Ошибки? — Я сглотнул.
— Ну… страсть может быть особенной… очень особенной. Опять же матрас может начать даровать зачатие вообще всем, кто на него приляжет… Вне зависимости от пола, возраста и прочих маловажных факторов…
— Уж лучше ложе мучений! — искренне вздрогнул я от подобной перспективы.
— Нет проблем, — радостно откликнулась Ари. — Создавать?
— Не стоит, — решительно отказался я от помощи. — Если постараться, я, наверное, еще успею вернуться в свою хижину до темноты. Там есть простая, совсем не божественная, но очень мягкая кровать с теплым одеялом… и запас курочек!
— Не советую. — Внезапно Ари стала очень серьезной. — Настойчиво не советую. Лучше в эту ночь тебе не выходить из храма. Здесь и со мной ты в полной безопасности. В отличие от любого другого места в этом лесу. В конце концов, одну ночь ты вполне можешь и потерпеть без сна. Или подремать, привалившись к колонне, если уж совсем невмоготу будет. В крайнем случае положишь голову мне на колени, хотя что в этом случае тебе приснится, учитывая, кто я, предсказать не могу.
— А кто ты? — Нет, догадка у меня была. В конце концов, Ари отнюдь не скрывала свои интересы — аспекты, как она их называла, но мне хотелось услышать это из ее уст. В конце концов, не так уж просто принять и поверить в то, что ты мило и дружелюбно беседовал с главным ужасом этого мира! А уж учитывая ее кокетство и намеки на пробудившийся аспект…
— Ты правильно угадал, — подтвердила она мои догадки. — Тьма, ужас, смерть — это я. Когда-то меня называли Ариадна Темная Ночь в Свете Луны, и тогда, помимо этого, я была и ночью страсти, криками роженицы, лунным светом, звездами над головой, исцелением и утешением. Но эти времена прошли. Отпала Ночь, отобран Свет, потеряна Луна. Лишь тьма и смерть остались со мной, во всей их силе и многообразии. Нынче я известна как Темная Леди. И спасибо тебе, мой паладин, за те жертвы, что приносил мне!