— Полковник Булдаков, — усмехаясь, начал Бестужев, — разрешить доложить.
— Все, отставить субординацию, отпустило уже, — проворчал шеф. — Садись давай, — он указал на стул. — Докладывать тебе нечего, всю оперативную информацию я уже и без тебя знаю. Ты со мной своими мыслям и идеями поделись. А то черт знает что происходит в нашем городе. Дичь какая-то, блин. Сезон охоты на бандитов всех мастей открыт. И все это безобразие, главное, происходит в моем районе. Ну как так-то?
Бестужев честно поделился ходом своих мыслей. И задал полковнику те же самые вопросы, что задавал и себе по дороге в РОВД. Как и ожидалось, ответов на них у Булдакова не было.
— И что делать дальше? — почти жалобно спросил Булдаков.
— Копать, Егорыч, копать не жалея сил.
— Ну ты, главное, себе могилу не выкопай, — проворчал шеф. — Ладно, иди работай. И сразу же докладывай обо всем, что там у тебя происходит. Не хочу новости от генерала получать.
Бестужев спустился к себе в кабинет. Перед самой дверью завибрировал телефон. Капитан посмотрел на экран и встал как вкопанный. Это была смс от Леры. Черт, а ведь за работой он о ней почти совсем не вспоминал. А пришло сообщение — и спрятанная где-то глубоко внутри ноющая боль заскребла с новой силой. Бестужев открыл сообщение: “Привет. Надеюсь, у тебя все хорошо, а то несколько раз не могла до тебя дозвониться. Надеюсь, замки еще не сменил? Я забегу сегодня домой, забыла кое-какие вещички. Чмоки”. И в конце — глупый смайлик.
“Забегу домой” — а ведь она до сих пор воспринимает их квартиру как собственный дом. Почему-то от этого “домой” было особенно больно. Бестужев раз за разом перечитывал смску. Надо что-то ответить. Пальцы сами набрали “Прости меня за все и возвращайся”. Капитан быстро стер текст. “Конечно, заходи и помни, что здесь тебе всегда рады” — тоже в корзину. В итоге Лере полетел третий вариант: лаконичное “ОК”. На большее он пока был не способен…
В кабинете Олег с Ингой громко спорили. Увидев шефа, оба бросились к нему и, перебивая друг друга, пытались до него докричаться. Бестужев приказал себе забыть о Лере и попытался успокоить подчиненных.
— Что за шум, а драки нет? — перекрикивая спорщиков, он развел их по обе стороны от себя. Развести получилось, утихомирить нет. Пришлось рявкнуть: — МОЛЧАТЬ!!!
Это действие возымело.
— Инга, давай ты. Четко и по существу: что тут происходит?
— Шеф, мы обсуждали ваш вчерашний визит в БАР, — она сделала ударение на последнем слове, метнула взгляд на Олега и быстро продолжила, — и в процессе разговора мы заспорили о разнице между баром и пабом. Сей низкоинтеллектуальный лейтенант считает, что это одно и то же, я же утверждаю, что разница имеется, и разница существенная. Мы ждем вашего вердикта.
— Лучше бы делом занялись, — проворчал Бестужев. — Ладно, чтобы поставить все точки над “i”, скажу, что права Инга. Подробности нужны?
— А как же, — не унимался Олег. — Прошу предоставить соответствующие аргументы.
— Хорошо. Для понимания: буквально слово “бар” означает некую длиннющую плоскую поверхность, которая отделяет самого бармена от многочисленных посетителей. То есть этот прилавок служит своеобразным БАРьером. Первые бары появились в кафешках за океаном. Ну а потом так стали называть не только длинную стойку, но и все заведение.
— Кафешки? — удивилась Инга.
— Ну это я утрирую, конечно. Барные стойки появились еще на Диком Западе довольно давно. Ну вы же все видели в вестернах салуны, где бармены разливали виски и ловкими движениями заставляли стопки скользить по длинному прилавку.
— А потом приходил злой парень, перехватывал виски, выпивал, и все заканчивалось дуэлью на револьверах.
— Ну как-то так. Кстати, впоследствии появилось еще одно понятие “задний бар” — это полка позади бармена, уставленная бутылками с алкоголем и бокалами. Это обязательные декорации уже гангстерских американских фильмов.
Ну а в свое время на Британских островах появились так называемые “пабы”. Это сокращенное название от словосочетания “public house”. Причем это не тот публичный дом, о котором вы подумали. Самый близкий перевод “публичный ресторан”. Это место, где можно было не только выпить, но и закусить. При этом внутри паба вполне мог быть и бар, то есть барная стойка или полка с бутылками.
— Запутался, — честно признался Олег.
— Раз не разобрался, не стоит выносить свои знания на всеобщее обозрение. Ведь вполне возможно, владельцы того или иного заведения могут обидеться на то, что ты называешь их место пабом, несмотря на то, что это бар, и наоборот.
— Шеф, — через паузу спросила Инга. — Так вы вчера ходили в бар или в паб?
— А вы, на основании вышесказанного, сами определить не можете?
— Могу, это был паб, — выпалил Олег. — Он же ирландский, соответственно, из Великобритании. Значит паб.
— Ну уж нет, — завизжала Инга, — там есть барная стойка, там продают любой алкоголь. Значит это бар.
Бестужев закатил глаза. Из этого безумного круговорота его вытащил телефонный звонок. Это был Стрельцов. Пора было возвращаться к делу.
— Серафимыч, приветствую. Что там у тебя?
— Саша, я готов пообщаться по поводу нашего итальянского синьора. Уделишь мне минут пятнадцать своего драгоценного времени? — и, не дожидаясь ответа, доктор начал доклад. — Смотри…
Бестужев посмотрел в сторону спорящих Олега с Ингой и, вставая, прервал Стрельцова:
— Не надо по телефону, через полчаса буду у тебя.
В “пещере” Стрельцова со вчерашнего дня ничего не изменилось. Вот только вместо сальвадорского муравья на металлическом столе лежал итальянец Луиджи Гуэрра. Скальп был снят, грудина раскрыта, внутренние органы, взвешенные, лежали в сторонке — все, как по учебнику.
— Ну что скажешь, Серафимыч?
— Скажу, что моя интуиция меня в очередной раз не подвела, — удовлетворенно сообщил доктор. — Причина смерти синьора Гуэрры аналогична предыдущему инциденту. Иными словами, оба пациента скончались от потери крови. Как и в предыдущем случае нашего итальянца прибили к кресту, а потом выкачали кровь. К месту установления креста наш пациент прибыл уже мертвым.
— Что скажешь о теле?
— Скажу, что, в отличие от ведущего спортивный образ жизни сальвадорца, синьор Гуэрра любил брать от жизни если не все, то многое. Внутренние органы показывают, что спиртным побаловаться он был не дурак, регулярно курил, правда, не дешевый табак. Хотя в целом состояние органов соответствует реальному возрасту синьора Гуэрры — конец шестого десятка. Могу добавить, что он регулярно ходил на массаж, любил всевозможные косметические процедуры. В общем, ухоженный такой синьор, на себе не экономил.
— Что еще?
— Да в целом, ничем не примечательный товарищ. Если не принимать в расчет, от чего он умер, я бы и внимания на него не обратил. Милый такой старичок. Даже не верится, что мировые революции и убийства политиков — дела его рук.
— А ты откуда об этом знаешь? — удивился Бестужев. — Это же закрытая информация.
— Эх, ты, Саша, сколько лет работаем вместе, а ты так до сих пор и не понял — под моим ножом все тайны раскрываются.
— Ох, витиевато баешь, Серафимыч. Кто же тебе информацию сливает? Надо бы разобраться.
— Ты, Саша, не бузи, я тебе еще не все рассказал, — поспешил свернуть со скользкой темы Стрельцов. — Как и у предыдущей жертвы, на теле синьора Гуэрры имеется ряд татуировочек. В целом ничего серьезного, в основном, популярные среди итальянцев голые тети, клинки-пистолеты. Но на два момента тебе явно стоит обратить внимание.
Бестужев подошел ближе.
— Смотри: на плече изображен меч. Ничего не напоминает?
Тату меча было идеальным: от гарды до самого острия. Татуировка была длинной — изображение шло от плеча до самой кисти.
— Это такой же шедевр, как и лук со стрелами у Ганадора, — сказал Бестужев.
— Вот-вот. Я бы даже рискнул предположить, что их набивал один мастер.
— Серафимыч, даже если это совпадение, то это очень странное совпадение. Моя жизненная практика советует держаться подальше от таких.
— Это, Саша, еще не самое странное, что ты сегодня от меня услышишь. Смотри-ка сюда, — Стрельцов поднял ногу трупа вверх. По внутренней стороне бедра вилась готическая надпись “advocamus Te,”. — Тату, как у Ганадора, совсем свежее. Обрати внимание, что надпись начинается с маленькой буквы, будто бы продолжает предложение. А после нее, также как у сальвадорца, стоит запятая, а не точка.
— Значит, у наших жертв общего несколько больше, чем мы думали, — сказал Бестужев.
Возражений у Стрельцова не нашлось.
— Надписи сделаны в разных стилях, но очень похожи друг на друга. “Vocamus Te,” — у Ганадора, “advocamus Te,” — у Гуэрры.
— Так-так, а это уже по-настоящему интересно. Может, это подпись нашего убийцы? — предположил Бестужев.
— Все может быть, — усмехнулся Стрельцов. — Я так и вижу заголовки газет: “Убийца-татуировщик”. Или так: “Убийца оставил подпись на теле своей жертвы чернилами”.
— Серафимыч, заканчивай, я тебя прошу. Давай лучше, наконец, переведем, что написано.
Он открыл интернет на телефоне и загрузил онлайн-переводчик. Но латинского языка в предложенных для перевода не оказалось.
— Вбей просто в Яндекс, — посоветовал доктор. — Причем обе фразы сразу.
Бестужев так и сделал. Немного задумавшись, страница загрузилась. Перевод звучал несколько зловеще: “Взываем к Тебе, призываем Тебя,”.
— Бесовщина какая-то, — почему-то перешел на шепот Стрельцов.
Вот теперь и у Бестужева не нашлось, что ответить.
— Вот что меня, Саша, тревожит, — все так же тихо продолжил доктор. — После обеих фраз стоят запятые, а значит…
— А значит предложение не закончено, и нам стоит ждать новых трупов, — резюмировал Бестужев.
— Очень бы я хотел ошибаться, но моя интуиция… ты же знаешь, — развел руками Стрельцов. Он вытащил из кармана халата сигареты и закурил.
— И сколько фраз в этом предложении может быть? — в упор спросил доктора Бестужев.
— А это, Саша, не моя работа. Но если это какая-то известная фраза, я бы на твоем месте озадачил бы Ингу, у нее наверняка есть знакомые среди этих безбожников.
— С чего бы это? — искренне удивился капитан.
— Ну смотри. Инга — представитель сексуальных меньшинств, так?
— Так.
— А сатанисты — кто?
— Кто?
— Представители религиозных меньшинств. А как известно, меньшинства часто кучкуются вместе, — Стрельцов назидательно поднял палец вверх.
— Да что ж вы все сегодня сговорились что ли? — взорвался Бестужев. — Мало вам проблем, еще и меня довести хотите до белого каления.
— Ну знаешь, Саша, — рассердился доктор, — я ж помочь пытаюсь. Вечно вам не угодишь.
— Занимайся лучше своими трупами, Серафимыч, а построение умозаключений оставь оперативникам, — капитан отдал честь Стрельцову и вышел на улицу.
Как бы то ни было, доктор был прав в одном — Ингу стоит подключить к поиску полной фразы и пониманию, что она может означать. Он послал фото татуировок помощнице по вайберу. Не успел он убрать телефон в карман, как раздался звонок. Номер был неизвестный.
— Бестужев на проводе.
— Какая у вас, оказывается благородная фамилия, капитан. Как продвигается расследование?
Бестужев не хотел себе признаваться, но он обрадовался, услышав этот голос.
— Вера? Как вы узнали мой телефон?
— О, если гора не идет к Магомету, то… я сама пришла к вам. Или, если быть точной, пока собираюсь придти. Один известный портал заказал мне материал про это расследование. И я бы хотела воспользоваться нашим мимолетным знакомством, чтобы попытаться выведать у вас подробности. Желательно эксклюзивные, — Вера откровенно кокетничала с капитаном. Что ж, он был готов принять участие в этой игре.
— Вы же знаете, что любая информация является служебной тайной, поэтому я не могу ее разглашать.
— Ни при каких условиях? — удивление Инги было столь наигранным, что Бестужев невольно улыбнулся.
— Ну вы же знаете, какая слава идет о российских полицейских. К сожалению, зарплаты маленькие, а люди мы, не лишенные любви к роскоши и порокам…
— Вы хотите, чтобы я дала вам взятку?
— Ну что вы, Вера, ни в коем случае. Как вам вообще такое могло в голову придти? Я хочу от вас кое-что другое.
— О Боже, как вы подумали, я женщина хоть и одинокая, но разборчивая, — Бестужеву показалось, что Вера еле сдерживается, чтобы не захохотать.
— Вера, ход ваших мыслей определенно интересен, но я хотел предложить вам отужинать сегодня со мною. Другими словами, я приглашаю вас сегодня в ресторан “Блэквуд” на Большой Нижегородской. Часиков, скажем, в восемь вечера. К семи могу за вами подъехать.
— Не стоит так утруждать себя, я женщина современная, в каретах и ландо не нуждаюсь. Доберусь сама.
— Тогда до вечера.
— До вечера.
Бестужев дал отбой. Неожиданно для себя он обнаружил, что сердце сильно колотится. Что с ним? Его так сильно взволновала женщина, с которой он знаком менее часа? Разве такое может быть? Он что — влюбился, черт возьми? Но Лера ушла от него совсем недавно… Лера… Мысли о ней вернули Бестужева в норму.
Он позвонил в “Блэквуд” и забронировал столик на двоих. Затем сел в машину и поехал в отдел. Все оставшееся до вечера время они обсуждали детали дела. Инга пока не продвинулась в поисках фразы сатанистов. Не то, чтобы она ничего не нашла, наоборот — вариантов было слишком много. Но она “сконнектилась с челом из подземного нета”, тот водил знакомство с членами вашингтонского “Общества Асмодеуса”, может, что и выяснит.
Олег также тщетно просматривал все имеющиеся в распоряжении записи с уличных камер наблюдения. И белый Range Rover, и красная Toyota мелькали, но разглядеть водителя не представлялось возможным.
Везде оперативники упирались в тупик. Но опускать руки было не в привычках отдела Q. Расследование только набирало свои обороты.
К вечеру мысли о деле сами собой отошли на второй план. Бестужева ждал ужин с Верой.
Глава 9. Вера о вере
Плюс маленьких и относительно небольших городков заключается в том, что не надо никуда спешить, не надо бояться, что опоздаешь на важную встречу или свидание. Владимир легко можно пересечь из одного конца в другой за полчаса на автомобиле. Максимум минут за сорок пять, если попал в час пик.
Поэтому Бестужев даже с учетом прогулочного шага подошел к ресторану на пятнадцать минут раньше назначенного срока. Впрочем, опаздывать — прерогатива слабого пола. И своим правом Вера воспользовалась сполна. Бестужев уже подумывал перезвонить ей, может быть, она решила отказаться от ужина. Но нет, в половине девятого журналистка вошла в двери “Блэквуда”, и Бестужев онемел от восхищения — Вера была сногшибательна.
Плотно облегающее черное платье до колен и красные туфли на шпильке средней длины подчеркивали ее стройные ноги и элегантную фигуру. Еще с первой встречи Бестужев понял, что Вере точно больше тридцати, но выглядела она на зависть многим двадцатилетним. Волосы были уложены в замысловатую, но идущую Вере прическу, минимум макияжа на лице. Выделялись лишь ярко-красные губы, прекрасно гармонирующие с туфлями.
Сам Бестужев на свидания не ходил уже много лет, поэтому ему даже в голову не
пришло заехать домой — надеть свежую рубашку. Он критически осмотрел свой облик
в зеркале и скривился: джинсы, рубашка и кроссовки явно диссонировали с образом
Веры. Но что-то менять было уже поздно. Ладно, подумал он, возьмем обаянием.
Капитан поднялся навстречу:
— Вера, добрый вечер. Вам нужно быть осторожной — своей красотой вы можете ослепить всех присутствующих здесь мужчин. И наше свидание превратится в еще одно расследование.
Вера подошла к Бестужеву так близко, как этого позволяли приличия.
— Капитан, — резко сказала она. — Давайте мы сразу кое-что разъясним друг для друга. Во-первых, мне уже почти сорок лет, и все эти словесные прелюдии мне давным-давно не интересны. Во-вторых, будем называть друг друга на “ты”. Все же мы видимся уже во второй раз, и для двадцать первого бескультурного века все этикеты соблюли. И в-третьих, принимая во внимание твою великолепную дворянскую фамилию, я буду звать тебя преимущественно “Бестужевым”. Если тебя что-то во всем этом не устраивает, я могу тотчас же развернуться и перенести процесс поглощения ужина в свою семиметровую кухню.