— Тебе придется поблагодарить меня в своей речи, когда станешь асом.
— Шесть раз.
— И назовешь в мою честь первенца.
— Первенец будет Палачом-Деструкториусом. В твою честь назову второго.
— И напечешь мне убойного печенья из водорослей или типа того.
— Ты серьезно хочешь попробовать мою выпечку?
— Если подумать, то, скад, нет. Но когда я в следующий раз что-нибудь испеку, заранее приготовь комплимент. Больше никаких «С крысиной начинкой было бы вкуснее».
— Клянусь честью пилота! — торжественно пообещала я.
Риг опять упер руки в бока и расплылся в улыбке.
— Мы правда это сделаем. Заставим летать эту старую посудину.
— Если бы я был человеком, — раздался голос М-Бота из динамиков на боку корабля, — то обиделся бы.
Риг закатил глаза.
— Можешь чем-нибудь его занять? Не хочу, чтобы меня за работой отвлекали болтовней.
— Я могу одновременно разговаривать с ней и мешать вам! — отозвался М-Бот. — Во многом благодаря многозадачности искусственный интеллект эффективнее мягких человеческих мозгов.
Риг посмотрел на меня.
— Не имел намерения вас оскорбить! — добавил М-Бот. — У вас чудесные ботинки!
— Мы с ним поработали над комплиментами, — пояснила я.
— Они не такие уж дурацкие по сравнению с остальным вашим нарядом!
— Ему еще нужно попрактиковаться.
— Пожалуйста, сделай так, чтобы он меня не доставал, — попросил Риг, подтаскивая ящик с инструментами. — Честное слово, вот только попадись мне умник, додумавшийся сделать машину, которая болтает, пока ты ее чинишь…
Я залезла в кабину и закрыла ее, загерметизировав и сделав звуконепроницаемой.
— М-Бот, пожалуйста, оставь его в покое.
Я поудобнее устроилась в кресле.
— Как пожелаете. В любом случае мои процессоры заняты разработкой подходящей шутки по поводу того, что Риг приделывает мне новую задницу. Но мои логические цепи возражают, что экспеллер, который я использую для отработанного масла, — более подходящая метафора для ануса.
— Не особо хочется говорить о твоих сортирных функциях.
Я откинулась на спинку и уставилась в стекло, но за ним была только чернота и темная скала.
— Полагаю, в минуты депрессии человеческим существам не помешает юмор, — сказал М-Бот. — Чтобы развеять мрачное настроение и забыть беды.
— Я не хочу забывать беды.
М-Бот замолчал. Потом более тонким и каким-то беззащитным голосом поинтересовался:
— Почему люди боятся смерти?
Нахмурившись, я перевела взгляд на приборную доску, где, как я знала, была камера.
— Еще одна попытка пошутить?
— Нет. Я хочу понять.
— Ты выдаешь пространные комментарии о людях, но не понимаешь такой простой вещи, как страх смерти?
— Дать определение? Могу. Но понять?.. Нет.
Я снова коснулась затылком спинки кресла. Как объяснить роботу понятие смертности?
— Ты скучаешь по воспоминаниям, так? По банкам памяти, которые уничтожились при крушении? Значит, ты понимаешь, что такое потеря.
— Да. Но я по определению не могу скучать по собственному существованию. Так с какой стати мне этого бояться?
— Потому что… однажды тебя не станет. Ты перестанешь существовать. Будешь разрушен.
— Я уже не раз отключался. Я был отключен сто семьдесят два года. Какая разница, если бы я никогда не включился снова?
Я беспокойно поигрывала кнопками сферы управления. У меня еще шесть дней отпуска. Чтобы просто сидеть сиднем? Якобы восстанавливаться? А на самом деле бередить пустоту внутри, как ребенок постоянно ковыряет болячку?
— Спенса? — позвал М-Бот, выдернув меня из задумчивости. — А я должен бояться смерти?
— Истинный Непокорный не должен, — ответила я. — Так что, может, тебя специально так запрограммировали. И на самом деле я боюсь не своей смерти. Вообще-то, я ничего не боюсь. Я не трусиха.
— Конечно.
— Но потери друзей… нарушают мою твердость. Я должна быть сильной, чтобы с этим справляться. Я знаю, чего стоит стать пилотом. Я тренировалась, готовилась, слушала истории Бабули и…
Я глубоко вздохнула.
— Я скучаю по моему пилоту, — сказал М-Бот. — Я говорю «скучаю» из-за недостатка знаний. Без нужной информации я не могу оценивать свои дальнейшие действия. Моя способность взаимодействовать с миром и быть эффективным ослабела. — Он помедлил. — Я сломлен и не знаю, как выполнить свое предназначение. Вы так же себя чувствуете?
— Наверное. — Я сжала кулак, чтобы перестать дергаться. — Но я это преодолею, М-Бот.
— Должно быть, хорошо иметь свободу воли.
— У тебя тоже есть свобода воли. Мы об этом говорили.
— Я ее симулирую, чтобы казаться людям более привлекательным, — возразил он. — Но у меня ее нет. Свобода воли — это способность игнорировать свои программы. Люди на это способны, а я на фундаментальном уровне — нет.
— У людей нет программ.
— Нет, есть. У вас их даже больше, чем нужно. Противоречивые программы, ни одна не взаимодействует как надо, все вызывают различные функции одновременно или одну и ту же по противоположным причинам. Тем не менее иногда вы их игнорируете. Это не изъян. Это делает вас вами.
Я попыталась это осмыслить, но так нервничала, что не могла сидеть смирно. Наконец я откинула фонарь, спустилась на землю и сходила за рацией и рюкзаком.
Поглощенный работой Риг напевал под нос незнакомую мелодию и сдирал с ускорителя ошметки фюзеляжа.
Я подошла к нему.
— Помощь нужна?
— Пока нет. Может, понадобишься через день или два, если опять придется менять проводку. — Он оторвал еще кусок и потыкал в дыру отверткой. — Хорошо, что я уже собрал обратно воспламенитель щита. Какое-то время я буду по горло занят вот этим.
— Кстати, как продвигается стажировка? — поинтересовалась я. — Проектная схема для щита?
Риг покачал головой.
— Как я и боялся. Показал чертеж начальнику, но не смог объяснить, в чем отличие нового щита, который я «изобрел», и на этом все закончилось. Щит и гравиконы М-Бота за гранью моего понимания. Нужно, чтобы корабль изучили настоящие инженеры, а не стажер.
Мы обменялись взглядами, и Риг вернулся к работе. Ни один из нас не хотел развивать эту идею. Становилось все очевиднее, что нам нужно выдать М-Бота. Я пряталась от правды за уверениями корабля, что он этого не хочет и в случае чего угрожает уничтожить свои системы. Но если начистоту, мы оба совершали измену, работая над ним в тайне.
Похоже, Ригу необходимо сосредоточиться, и я решила ему не мешать. Потрепав по «голове» Погибель, отчего та издала радостную трель, я выбралась из пещеры и отправилась прогуляться.
— Куда вы идете? — спросил М-Бот, когда я включила рацию.
— Мне нужно чем-то заняться. Не могу просто сидеть и горевать.
— Когда я в таком настроении, то пишу себе новую подпрограмму.
— С людьми так не получится, — сказала я. — Но твои слова заставляют задуматься. Ты говорил, что без нужной информации не знаешь, как оценивать свои дальнейшие действия.
— Первые ИИ были неповоротливыми, — отозвался он. — Приходилось программировать их действия для каждого набора обстоятельств. И каждое отдельное решение должно было содержать список инструкций для каждой возможности. Более продвинутые ИИ способны экстраполировать. Мы полагаемся на базовый набор правил и программ, но делаем выбор, опираясь на схожие ситуации, с которыми уже сталкивались. Тем не менее в обоих случаях существенное значение для выбора имеет информация. Без опыта прошлого мы не можем понять, как действовать в будущем. Вы не просили таких подробностей, но приказали оставить Роджа в покое, поэтому я ищу темы для разговора.
— Ну, спасибо.
— Кроме того, человеческим существам необходимо выговориться другу, когда они горюют. Так что не стесняйтесь. Я проявлю дружеское участие. У вас отличные ботинки.
— Это единственное, что ты замечаешь в людях?
— Я всегда хотел иметь обувь. Это единственный предмет гардероба, который имеет смысл в идеальных условиях окружающей среды. Обувь не укладывается в ваши странные и нелепые табу, не позволяющие никому постороннему видеть ваше…
— Это единственное, что пришло тебе в голову, чтобы утешить в горе?
— Это был первый номер в моем списке.
Чудесно.
— В списке семь миллионов пунктов. Хотите услышать номер два?
— Это молчание?
— Оно в список даже не попало.
— Поставь его под номером два.
— Хорошо. Я… О!
Опустив рацию, я пошла по знакомой дороге. Нужно чем-то заняться, а летать нельзя. Но можно поискать ответ на вопрос.
Где-то в главном штабе АОН хранится голографическая запись Битвы за «Альту». И я ее найду.
37
К тому времени, как я добралась до «Альты», в голове сложился весьма четкий план. И весь он строился на единственном человеке, который, как я знала, имел доступ к записям битв.
Кабинет Кобба был крошечным, идеально чистым и лишенным всякого намека на личные пристрастия и увлечения. Ни фотографий на стенах, ни книг на полках.
Сегодня он сидел за своим столом и работал — читал какие-то отчеты и делал в них пометки красным карандашом. Когда я постучала в окно, он бросил на меня взгляд и вернулся к бумагам.
Я приоткрыла дверь.
— Тебя ФМ искала, — сказал он, переложив лист в другую стопку. — Я сказал ей, что понятия не имею, где твоя пещера. Но если захочешь связаться с остальными, настройся на частоту 1250. Это полоса частот семьи Артуро.
— Спасибо. — Я сделала глубокий вдох, повторяя про себя заранее спланированную речь. — Сэр, надеюсь, мне не грозят неприятности, но мы с Йоргеном вчера слетали и забрали значок Рвоты. Для ее семьи. — Я шагнула вперед и положила его на стол. — Он звонил наземному отряду поддержки и предупредил, что мы будем пролетать мимо.
Кобб вздохнул.
— Ну, думаю это не запрещено. — Он взял значок в руки. — Вы прояснили этот вопрос с трофейной службой?
— Э, нет, сэр.
— Значит, мне опять прибавилось бумажной работы.
— Мы похоронили ее как пилота, сэр. Сделали все, что могли. Вы сообщите об этом ее семье? Ради меня?
Он убрал значок.
— Им будет приятно об этом услышать, курсант. И я думаю, что даже трофейная команда не будет жаловаться, если я преподнесу им это в таком ключе. Но на этой неделе постарайся больше не втягивать меня в неприятности.
— Постараюсь, сэр. — Я пыталась придумать, как перейти к действительно интересующей меня теме. Что же сказать, чтобы не вызвать у Кобба лишних подозрений? — Я бы хотела как-нибудь использовать свободное время. Такой длинный больничный немного выбивает из колеи.
— Эти больничные могут отправляться к солнцу, — согласился Кобб. — Мне нравится Тиор. Она старается продвигать психологическую поддержку для пилотов и тому подобное — это хорошие идеи. Но ей следует уяснить: свободное время — последнее, в чем нуждаются скорбящие солдаты.
— Если мне нельзя ни летать, ни тренироваться, то, может… — Я сделала вид, что раздумываю. — Может, мне посмотреть старые битвы? Поучусь чему-нибудь?
— Архив в корпусе H. — Кобб указал в нужном направлении. — Там есть видеогарнитуры для просмотра. Чтобы попасть внутрь, тебе понадобится мой код доступа — 26407.
Десяток аргументов, которые я подготовила, чтобы подтолкнуть его к этому предложению, умер у меня на губах.
Все вышло… просто.
— Э, спасибо. — Я постаралась скрыть волнение. — Ну, наверно, как раз этим и займусь.
— Курсантам не положено пользоваться архивом. Если нарвешься на неприятности, скажи, что я тебя отправил за чем-нибудь, и уходи. Если придется, я подготовлю нужные бумаги. Скадные бюрократы. — Кобб переложил листок из одной стопки в другую. — И вот еще что, Штопор.
— Сэр?
— Иногда ответы, которые нам нужны, не соответствуют вопросам, которые мы задаем. — Он поднял на меня глаза. — И иногда трус может одурачить мудрецов.
Я встретилась с ним взглядом и покраснела, вспомнив, что наговорила ему вчера в приступе злости. «Если вы ищете оправданий собственной трусости из-за того, что катапультировались, мы не обязаны делать так же!»
— Сэр, я… прошу прощения за…
— Иди уже. Я пока не готов с тобой разбираться.
— Есть, сэр.
Я вышла из кабинета. Этот его взгляд… Он точно знал, почему я хочу посмотреть старые битвы. Видел насквозь все мои уловки.
Тогда почему он дал мне код доступа?
Я направилась к нужному зданию, открыла дверь при помощи кода и пошла вдоль стеллажей. Многие были заставлены старинными книгами, оставшимися от экипажа флота: история Старой Земли, философские трактаты. По большей части всякие древности, но были и современные работы — руководства и исторические очерки.
По архиву сновали пилоты, их значки ярко блестели на синих комбинезонах. Глядя на них, я поняла, почему Кобб позволил мне сюда попасть. До моего выпуска оставалось меньше двух месяцев. С одной стороны, невероятно, сколько времени пролетело. С другой, за эти несколько месяцев произошло столько всего…
В любом случае я бы вскоре получила доступ к этому месту. Может, Кобб знал, что я все равно раскрою тайну, и потому не возражал, чтобы это произошло сейчас? Или он боялся, что по какой-нибудь причине мне откажут в этой привилегии, даже если я окончу летную школу? И решил позаботиться о том, чтобы я не упустила возможность?
Я не осмеливалась спрашивать, куда идти. Нельзя было рисковать, на цвет моего значка могли обратить внимание и поинтересоваться, что здесь делает курсант. Я обшаривала затхлое, слишком тихое помещение, пока не наткнулась на стеллаж с металлическими коробочками с названиями и датами битв на торцах. Они были размером примерно четыре на четыре сантиметра. Я понаблюдала, как девушка-пилот вставила одну в устройство для просмотра и наклонилась к видеогарнитуре.
Как раз то, что нужно, правда, в этих коробочках были битвы лишь за последние пять лет. За углом обнаружилась еще одна комната. Дверь закрыта, но через окна вдоль боковых стен видно, что там тоже хранятся записи. Я попробовала ввести код Кобба.
Дверь открылась, и я скользнула внутрь. Сердце бешено колотилось. Внутри никого не было, на небольшом стеллаже лежали металлические коробочки. Обратный отсчет дат вел… к той, за которой я охотилась. Битва за «Альту». Перед ней лежало еще несколько штук, но эта запись будто светилась, маня к себе.
В ряду нет пустых мест — записи брали нечасто. И здесь не было устройства для просмотра. То есть… я просто беру запись и ухожу?
Будь смелой. Непокорной. Даже если последнее время ничего подобного не чувствуешь.
Я взяла коробочку и улизнула из комнаты. Никакой сигнализации. До конца не веря в свою удачу, я покинула здание c призом в руке.
Тайна. Прямо здесь, в моей ладони. Я в огромном долгу перед Коббом — не только за сегодня, но за все. За то, что он нашел для меня место в своем классе, когда больше никто не дал мне шанса. За то, что терпел меня все эти недели, за то, что не дал пощечину, когда я назвала его трусом.
Я отплачу ему. Как-нибудь. Засунув квадратик с записью в карман, я зашагала к учебному корпусу. Скорее всего, ее можно запустить в кабине, хотя непонятно, разрешено ли пользоваться кабинами, пока мы на больничном.
Я настолько погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила людей, мимо которых проходила, пока меня кто-то не окликнул.
— Эй, Штопор?
Я застыла и обернулась. Это была ФМ, и она была в юбке. В самой настоящей юбке и блузке, с серебристыми заколками в коротких светлых волосах.
— Звезды, где ты пропадала? — Она схватила меня за руку. — В своей пещере?
— Где же еще?
— Ты ведь в отпуске. Довлеющий авторитаризм ослабил свою железную хватку. Мы можем выходить за пределы базы.
— Я каждый день выхожу за пределы базы.
— Это другое. — Она потянула меня в сторону. — Идем. Тебе повезло, что Бзик попросила меня кое-что ей принести.
— Киммалин? Ты виделась с ней после того, как она ушла?
— Конечно. Она же не на другую планету переехала. Идем.
Трудно заставить ФМ передумать, когда она в боевом настроении, так что я уступила. Она потащила меня за ворота базы, вдоль рядов строений. Мы вошли в одно из них, на которое я раньше особо не обращала внимания.