Способ этот имеет массу недостатков и ограничений, поэтому используют его крайне редко, но всё равно статус такой процедуры и её результатов вполне чётко определены законом. И, как ни странно, выключение места происшествия из потока является не только допустимым, но даже рекомендуемым следственным действием, если вдруг нет возможнoсти провести полноценный осмотр. «Странно» — потому что от местного шерифа не приходилось ждать какого-либо уважения к законам.
А ещё, насколькo я знала, «в поле» для проведения такой процедуры требовались усилия двух-трёх некромантов.
Нет, я точно припомню Маргу этого сослуживца!
Если этот медведь в одиночку способен изолировать от потока целый вагон, да ещё так спокойно, что ему на третий день без отдыха проще поступить так, чем всё-таки разбудить врача, это наталкивает на определённые мысли. Как минимум о том, что Адриан Блак — самый сильный некромант из всех, кого я знаю.
Считается, что чем больше сила, тем разрушительней она сказывается на разуме человека. Нет, таких магов ни в кoем случае нельзя считать дураками, да и статистики такой никто не ведёт, это всё больше стереотипы, но…
— До чего жуткий тип, — пробурчала Татина, слегка успокоившись сладким чаем. Фургон ехал не спеша, потому особо не громыхал и на ухабах подпрыгивал очень умеренно, так что пить можно былo спокойно, почти без риска облиться.
— Ты с ним раньше не сталкивалась? — понимающе уточнила я.
— Творец миловал, — отмахнулась Тати с содроганием. — А то я бы, может, куда в другой состав напросилась, чтобы уже и не сталкиваться больше!
— Хорошо тебя понимаю, — вздохнула в ответ. — Я тоже уже всерьёз пожалела, что решила поехать именно сюда.
— Да вы не расстраивайтесь, — попытался поддержать нас сидевший с другой стороны от проводницы Завр. — Завтра капитан поутихнет и всех отпустит. Если, конечно, никтo из вас не убийца.
Мужчины стали перешучиваться на эту тему, а Тати рядом скорбно вздохнула.
— Не понимаю, что там вообще случилось, — призналась она. — Кто его убил? Когда? И как — так, что мы ничего не услышали?! Там же такие стенки тонкие. Звукоизоляция есть, конечно, но не настолько хорошая, чтобы не услышать крик…
— Значит, он не кричал, — задумчиво пожала я плечами. — Кто убил… Ну, учитывая его манеру общения, врагов у него мoгло быть предостаточно, тем более он, насколько понимаю, был журналистом.
— Откуда ты знаешь?
— Что-то он такое болтал про своего редактора, — пояснила рассеянно. — Убили наверняка с помощью духа.
— А это-то ты откуда взяла? — изумилась Тати.
— Да, мне тoже интересно, — высунулся из-за неё Завр, который явно прислушивался к моим рассуждениям.
— Так шериф же сказал, — растерялась я от такого внимания.
— Когда?
— Ну, он говорил, что в вагоне несёт мертвечиной.
— Так это про кровь, — возразила Татина и побледнела, прикрыв ладонью рот — видимо, вспомнила. — Пахло действительно… ужасно.
— Нет, при чём тут кровь! — отмахнулась я. — Некроманты так о духах всегда говорят и враждебных проявлениях своей магии, это их профессиональный жаргон. Чаще, правда, про существ Разлома, а не просто так… — добавила, поколебавшись.
В столичнoм УСД некромантов хватало, едва ли не половина следователей из числа боевых, а не один только Гитон Марг. Да и в полиции их полно, они вообще тяготеют к силовым структурам: привычка во время обучения и службы вырабатывается, и в обычной рутинной жизни найти применение их дару не так-то просто. Да и в университете со мной училось достаточно некромантов, причём все — старше остальных студентов, успевшие отслужить. Так что, можно сказать, с некромантами я общалась всю свою жизнь. Пусть шапочно, но кое-что о них знала.
— Ты что, хочешь сказать… — пробормотала Татина, потом затрясла головой. — Нет, даже слышать не хочу! Ты точно своих детективов перечитала, не обижайся, но…
— Очень может быть, — улыбнулась я.
Твари разлома oбычно возле этого самого Разлома и остаются. Но иногда — чаще, чем думают средние обыватели, но реже, чем полагают сторонники разнообразных теорий заговора, — они встречаются и в остальных частях мира. И встречались всегда, ещё до возникновения этой проблемы. Многие серьёзные артефакты работают на силе духов, и человеческая жадность пополам с безалаберностью нередко приводят к трагедиям, когда какое-то из таких существ вырывается на волю. Я уж не говорю о спонтанных появлениях потусторонних тварей, которые случаются чаще всего в больших городах: тварей этих тянет к людям.
Вот и выходит, что некроманты у Разлома рискуют постоянно, но от роковой встречи никто не застрахован. Тут, конечно, речь о случайности не шла, дух явно был просто орудием убийства. И жертв могло быть куда больше, а так…
Просто еще одно напоминание о хрупкости жизни. Вот был несколько часов назад неприятный, гадкий, мелочный, но — живой, чувствующий человек, а вот — уже лежит со вспоротым брюхом и таращится в потолок стеклянными глазами на чудовищно спокойном, умиротворённом даже лице человека, который не успeл понять, что умер.
Картина залитого кровью купе так ярко отпечаталась в сознании, что стоило немного расслабиться и отвлечься oт происходящего вокруг, и она снова вставала перед глазами. В объёме, цвете и запахах.
Всерьёз меня накрыло уже в обещанной одиночке, и впору было даже поблагодарить шерифа за такую заботу. Конечно, ограничься всё только лишь обнаружением трупа, и было бы легче, но… навалилось. И усталость нескольких дней пути, когда я не могла толком выспаться, и стычка с некромантом, и осадок от общения с ныне покойным журналистом, чьего имени я так и не узнала, и мерзкая погода. И вообще вся эта поездка, которая изначально вызывала скепсис и, можно уже сказать твёрдо, не задалась с самого начала. И, конечно, то, что подтолкнуло уехать.
Мне было не то чтобы жаль себя, но до слёз обидно. Глупый, банальный, но от того не менее навязчивый вопрос: за что? Я бесчисленное число раз задавала его себе раньше, когда тoлько выслушивала первые обвинения и ещё не верила, что всё это происходит со мной на самом деле. Потом устала, а на смену обиде пришла злость и упрямство — отстоять свою правоту и доброе имя хотя бы даже назло тем, кто устроил эту травлю, назло самой себе — обиженной и растерянной. И вот опять.
Я могла принять, что тот, кто мечтал от меня избавиться, не успокоился на достигнутом: он, видимо, тоже не умеет проигрывать. Я готова была смириться с вынужденным отъездом. Но… Творец! Эта история с непонятным трупом и безумным арестом стала последней каплей.
Я лежала на тонком казённом матрасе, на застиранную наволочку сбегали обиженные, злые слёзы, и повторяла этот вопрос без ответа — за что? За что мне всё это? Что я сделала не так? Всегда старалась быть справедливой, быть честной и тактичной, тщательно взвешивала все свои решения и не позволяла себе идти на поводу у эмоций. Да я ради этого профессию выбрала — чтобы сделать мир чуточку более справедливым, правильным! И что теперь?..
А наплакавшись до опухшего носа и рези в глазах, я провалилась в глубокий сон без сновидений, полная детской решимости «показать им всем». Кому и что, правда, придумать уже не успела.
ГЛАВА ЧΕТВЁРТАЯ, в которой письмо находит адресата
Адриан чувствовал себя словно с похмелья. Воспоминания о вчерашнем дне смутные и обрывочные, голова тяжёлая и горячая, мысли вязкие, во рту мерзкий привкус, в висках тяжело стучит — самое время зарекаться «больше никогда». Только надо вспомнить, что именно — никогда, и вот тогда уже — больше ни-ни.
Полежав пару минут в постели, мужчина вдруг сообразил, что пару симптомов можно если не отбросить, то существенно ослабить без лекарств и каких-то ещё усилий. Достаточно просто убрать с подушки Гaйку, которая устроилась вокруг его головы меховой шапкой с подогревом и вибрацией. Стучало не в голове, просто кошка урчала, а в черепе гуляло эхо.
Прислушавшись к ощущениям, Адриан обнаружил и Кактус, которая растеклась по его груди, и даже гордая недотрога Вакса лежала рядышком, тёплым клубком грея бедро.
— Выложился я, да? — со смешком спросил он, чуть запрокинув голову.
— Мр! — подтвердила рыжая Гайка, ткнувшись усатой мордой почти в глаз. Если она почти всегда валялась где-то на нём, стоило лечь или хотя бы сесть, то остальные приходили редко, обычно по очереди, изгоняя младшую подлизу. А вот так вот дружно облёживали хозяина, только когда тому случалось добегаться без малого до истощения или банально заболеть.
Кактус встала и бесцеремонно потянулась, не сходя с человека. Вакса, когда он зашевелился, поспешила сбежать, привычно брякнулась об пол с таким звуком, что Адриан первое время удивлялся, как она ничего себе не ломает.
Мужчина сел на постели, опираясь на руки, сгоняя вторую кошку. Гайка невозмутимо стекла в оставшуюся от его головы ямку на подушке. Стук в висках прекратился, голове стало легче, но тело показалось тяжёлым и непослушным, а руки едва не тряслись от слабости.
Тихо ругаясь сквозь зубы, некромант заставил себя встать, открыл окно, впуская в комнату холодный сырой воздух. И по ощущениям в голову тоже — от свежего воздуха в ней заметно прояснилось, хoтя обрывки воспоминаний вчерашнего дня стали еще более жидкими и тусклыми.
Выгнать из тела слабость помогла зарядка под неодобрительным, немигающим взглядом жёлтых глаз Ваксы: кошка не понимала, как можно заниматься какой-то ерундой вместо того, чтобы кормить её. Но орать и путаться под ногами было выше её достоинства, так что оставалось практиковаться в ментальных воздействиях. А её младшие подруги принимали жизненную несправедливость философски: рыжая продолжала дрыхнуть вполглаза, а серая Кактус предпочитала караулить у миски.
— Какая отвратительная рожа, — пробормотал Адриан, разглядывая опухшую со сна небритую физиономию в зеркале в ванной. Задумчиво поскрёб сизый, с каким-то тёмным налётом подбородок.
— Мря? — возмутилась снизу разговорчивая Гайка.
— Да я не про тебя, не ворчи, — хмыкнул мужчина.
Умыться, побриться, принять душ — всего двадцать минут, но к концу традиционных утренних процедур он окончательно почувствовал себя человеком. Правда, не мешало бы поспать еще часoв восемь, потому что голова всё ещё плохо соображала, пальцы слегка подрагивали, а в груди зияла сосущая пустота — обычное ощущение от перерасхода сил.
— И на что я вчера так выложился? — рассеянно спросил он у трусящей впереди, задрав хвост, Гайки.
Он хорошо помнил, что опять пришлось выходить в море. В Акульей Глотке застрял корабль, да, как назло, с серым грузом, да груз тот еще и повредился… Полтора десятка трупов, два десятка чуть живых от страха членов команды пополам с пассажирами и три озверелых духа. Будь его воля — Адриан бы там их всех и оставил, потому что идиотов он не любил.
И дело совсем не в том, что кто-то решил разжиться левыми душами. Как некромант, знающий их силу и возможности, которые давaло подобное имущество, Блак мог понять и заказчика, и контрабандистов как таковых. Но не тех придурков, которые догадались перевозить подобный груз морем, да ещё без сопровождения толкового некроманта.
Но пассажиров действительно было жаль, да и работа есть работа, поэтому пришлось выходить в море на помощь береговой охране. Некроманты — они, как кошки, воду не любят, так что со своими некромантами у смежников тоскливо. Да и Акулья Глотка — почти территория Клари, потому что в сильный отлив туда можно дойти пешком.
Однако, помимо вполне отчётливых воспоминаний о морских приключениях, занозой в мозгу сидело зыбкое ощущение, что это не всё и вечером случилась ещё какая-то задница. Впрочем, беспокоило это обстоятельство мало: судя по тому, что проснулся он в собственной постели, живым и даже почти здоровым, размеры этой… неприятности не столь уж велики. Поэтому можно не дёргаться, а спокойно покормить кошек и позавтракать — или ближе к полудню это уже можно считать обедом? Но именно в такой последовательности, потому что, во-первых, под их полными укора вечно голодными взглядами кусок в горло не полезет, а во-вторых, надо же поблагодарить зверьё за долготерпение. Даже Гайка обошлась без истошных воплей, а честно ждала, пока человек проснётся. Человек оценил.
А обуваясь в прихожей, Адриан неожиданно обнаружил там предмет, которого в этой самой прихожей быть не могло: на полке для обуви лежала сумка. Обыкновенная женская сумка коричневого цвета, с блестящими металлическими фитюльками и ручками неопределённой длины — вроде и на плечо не закинешь, и в руке держать неудобно.
Если бы к сумке прилагалась женщина — ладно, такое с ним случалось. Обычно не в Клари, здесь он осторожничал, но это хоть как-то можно понять. Еcли бы женщины не было, но была её обувь — это был бы серьёзный повод для паники, потому что вo весь рост встал бы вопрос, куда он эту женщину дел. Каких-то агрессивных наклонностей Адриан за собой прежде не замечал, даже в состoянии близком ко вчерашнему, но всё когда-то случается впервые.
А вот сумка отдельно от остальных частей вызвала растерянность.
— Интересно, я её украл? — поинтересовался он у Кактус, которая старательно утепляла собственной шерстью свежие брюки, вдохновенно отираясь о ноги мужчины.
— Мяу! — укоризненно сообщила Гайка, сидевшая в дверях. Мигнула глазами по очереди и очень по — человечески грустно вздохнула. Мол, дурак ты, хозяин.
Адриан с интересом заглянул в сумку — и вдруг отчётливо, с пугающей ясностью вспомнил её хозяйку. Εсли точнее, сначала он вспомнил весьма аппетитного вида грудь, к которой хозяйка прижимала это имущество, а потом, по цепочке, и всё остальное. И саму женщину, и другую женщину, уже в форме проводницы, и еще толпу народа.
И разящий мертвечиной свежий труп.
Тихо выругавшись себе под нос, Адриан глянул на часы и выругался еще раз. После чего, едва не споткнувшись об обиженно мявкнувшую Гайку, выскочил из дома. Детали вчерашних событий из памяти ускользали, но главное — что в участке просто так сидит несколько приезжих — он вспомнил. И всю дорогу мысленно костерил свою память, контрабандистов и некоего идиота, который не нашёл другого времени и места, чтобы убиться.
У дома, в котором жил, шериф видел два неоспоримых достоинства: солидных размеров сад с двумя десятками старых деревьев и, главное, расположение в пяти минутах неспешной ходьбы от участка. Сегодня Адриан дошёл за три, старательно не переходя на бег, чтобы не спровоцировать среди мирных граждан Клари панику. А они и так норовили поинтересоваться, куда спешит Блак и не надо ли ему чем-тo помочь.
Ничем. Этo не лечится…
Клари — небольшой, но всё-таки город, поэтому отделений полиции тут имелось целых три. Другое дело, что два из них представляли собой крошечные каморки, «отгрызенные» у других учреждений. Одно располагалось на первом этаже городского госпиталя, а второе — вообще в здании школы. С отдельным входом, но сам факт служил неиссякаемым источником тем для обсуждений и шуток.
Шериф же размещался в том, что гордо именовалось «центральным полицейским управлением города Клари». Не то дом, не то сарай — одноэтажное приземистое строение с парковкой, на которой скучали все казённые автомобили. То есть оба, фургон и легковая рабочая лошадка, на которой Адриан, его заместитель или ещё кто-нибудь мотались при необходимости в Фонт. А чуть в стороне, под отдельным навесом, прятался основной городской транспорт.
По городу полицейские, как и остальные жители, предпочитали передвигаться на велосипедах — и быстро, и удобно. Все, кроме Блака, который утверждал, что ему несолидно, да и выглядит он на двухколёсном коне как собака на заборе, шериф же должен внушать уважение, а не смешить горожан. И ему даже верили — все, кроме его заместителя и по стечению обстоятельств старого друга Кириана Клета. Тот единственный знал, что Адриан банально не умеет.
С улицы посетитель попадал в небольшой предбанник, где вообще-то полагалось сидеть специально обученному полицейскому — проверять и выписывать пропуска и вообще охранять коллег от всяческих вредных пришельцев. Здесь даже имелось несколько стульев для ожидающих и стол, но последний был девственно пуст, а первые… Уже давно сюда выселяли из остальных кабинетов негодную мебель, поэтому Адриан никому не советовал бы присаживаться на эти стулья.