Однако с ослаблением давления с юга, а также с переходом на иудаизм Хазарии, где власть тюркского кагана стала чисто номинальной, обе державы стали соперничать. При этом Византия оставалась верна своей политике, стараясь использовать чужие руки в борьбе с врагом. Так, во второй половине 9 в. ромейские послы сумели спровоцировать нападение на хазар мощной коалиции кочевников, состоящей из печенегов и огузов. Тогда каганат устоял при военной помощи аланских панцирных всадников. Однако в годы правления следующего бека греки сумели расколоть уже алано-хазарский союз: с распространением христианства ясы попали под влияние Константинополя и напали на каганат. Иудеи, в свою очередь, наняли войско кочевников, которое алан и разбило. После поражения ясы попали в вассальную зависимость от каганата и были вынуждены изгнать из страны греческих священников. Государственность они обрели только после разгрома хазар Святославом Игоревичем в 965 г., вскоре после чего официально приняли христианство.
14 Сохранилось не так много письменных упоминаний о походах Мстислава на Ширван, в которых принимали участие и аланы. Популярна версия, что в одном из походов погиб единственный сын Мстислава Евстафий. Известно, что целью нападения стал Ширван, враждующий с Дербентом. Возможно, сам поход был инициирован по просьбе правителей Дербентского эмирата, враждующих с Ширваншахами. Мусульмане Ширвана были разбиты в двух битвах, после чего русы и аланы разграбили страну. Затем они в качестве наемников приняли победное участие в междоусобной войне Шеддадидов. Также есть упоминания, что на обратном пути эмир Дербента предательски атаковал христианское войско и перебил его в засаде. В ответ русы и аланы напали на Дербент в 1033 г., но были разбиты.
15 В 1024 г. в битве при Листвене на стороне Мстислава Удалого сражалось тмутараканское войско, состоящее из касогов и хазар, союзные ему аланские отряды и черниговское ополчение северян. Против выступило варяжское войско Ярослава Мудрого, атаковавшее сплошной линией. Северяне приняли по центру главный удар варяжской рати, в то время как кавказская конница Мстислава опрокинула сторонников Ярослава на флангах, что и определило итог битвы.
Однако Мстислав проявил редкое по тем временам благородство: он предложил Ярославу разделить Русь и править вместе. Двоевластие продолжалось до смерти (убийства?) Мстислава на охоте в 1036 г.
Глава 4 (текст отредактирован)
Февраль 1067 г. от Рождества Христова
Магас, столица Аланского царства
Вообще, история противостояния Византийской империи и кавказских православных государств весьма трагична, но в то же время она имеет ряд объективных причин. Колонизация Римом Закавказья началась еще до нашей эры, в 45 году — с походов Гнея Помпея. Могущественная и славная «Великая Армения» оказалась зажата между двух крайне агрессивных соседей — Римской империи и Парфии (а позже Сасанидским Ираном). И хотя армяне не раз громили в бою и западных, и восточных врагов, в 347 году нашей эры Рим и Иран разделили ее территории. Эта же участь постигла и первые грузинские княжества — Колхиду и Иберию. Причем Колхида превратилась в римскую провинцию Лазику, а Иберия стала частью Сасанидской державы.
Однако раздел территорий не остановил кровопролития в Закавказье. Восточная Римская империя (Византия) сражалась с Сасанидским Ираном до самого его падения под ударами арабов. При этом и грузины, и армяне, успевшие принять крещение, видели в христианах-ромеях естественных союзников. Базилевсам не составляло особого труда снова и снова разыгрывать карту единоверия, поднимая кавказских христиан на борьбу с персами. С вторжением же в регион арабских мусульман ситуация нисколько не изменилась, наоборот, христианские народы еще сильнее сплотились, плечом к плечу сражаясь с исламским захватчиком.
Так продолжалось до восьмого — девятого веков, пока арабский халифат не начал распадаться изнутри. От исламского господства освободились Абхазское царство (преемник древней Колхиды), Картвельское царство (преемник древней Иберии), возродилось Армянское царство. Противостояние с мусульманами продолжилось, при этом небольшие православные государства на Кавказе стали для византийцев буферной зоной. И они же оставались частично зависимы от империи, испытывая на себе ее сильнейшее влияние. Грузины бились с Тбилисским эмиратом (вассал халифата), желая вернуть исторические земли, армяне защищались от натиска арабов. Чуть позже братские народы (между прочим, и грузинские, и армянские цари в одиннадцатом веке происходили из одного рода — Багратуди) плечом к плечу сражались с Шеддадинами, правившими в Арране и Восточной Армении.
Долгое время ромеи старались честно поддерживать кавказских христиан, но с ослаблением халифата и ростом собственного могущества базилевсы стали видеть в армянах и грузинах не союзников, а подданных. Ведь когда-то земли возрожденных царств были частью империи! Сыграла свою роль и духовная гегемония Константинопольского патриарха над восточными христианскими церквями. Византии были нужны земли и непосредственно для выживания — под ударами халифата ромеи навсегда утратили африканские и испанские провинции, Иерусалим, им не удавалось закрепиться в Сирии. Европейские фемы все время находились под угрозой нападения то болгар, то норманнов, Италия и Балканы превратились в поля многочисленных битв. Реальный доход приносили лишь внутренние области Малой Азии, они же стали основным поставщиком ополченцев-стратиотов. Таким образом, стремление базилевсов расширить свои владения были продиктованы многими разумными доводами, хотя, безусловно, свою роль сыграли и жадность, и гордыня. Причем если пика своего военного могущества империя достигла при Василии Болгаробойце, то последние сорок два года ее армия и флот неизменно угасали из-за регулярного урезания военного бюджета и разворовывания того, что было выделено. И на этом фоне на Кавказ и в Малую Азию вторглись воинственные сельджуки, угрожающие всем православным державам…
В сущности, непосредственно Алании пока не угрожает ни один внешний захватчик. И хотя турки и представляют гипотетическую опасность, но прежде они должны сломить Грузию. Тем не менее Дургулель, отчасти стремясь встретить врага на дальних рубежах, отчасти оставаясь верным союзническим обязательствам, сражается на чужой войне. Конфликт же с нами ему ни с какой стороны не нужен — но пока он сохраняет видимость легкой прогулки до Тмутаракани (и легкого грабежа нашего населения), музтазхир будет рассматривать эту возможность всерьез. Тем более что «мероприятие» обещает и определенные преференции от Византии.
Вот только что может на самом деле предложить ослабевшая империя, кроме некоторого количества золота, сопоставимого с ежегодным доходом Херсонской фемы? А ведь дары наших купцов Дургулелю вместе с «подарками» Ростислава составили не менее десятой доли годового дохода княжества — вряд ли ромеи смогут передать большую сумму.
Купеческие льготы? Что же, этот козырь я постарался выбить из рук византийцев, напросившись на очередную аудиенцию к музтазхиру — и в этот раз мою просьбу удовлетворили без промедлений, что я посчитал для себя хорошим знаком.
— О славный и могучий музтазхир Дургулель! Я безмерно рад вновь видеть вас, тем более так скоро!
Низко поклонившись царю, я невольно стрельнул глазами в сторону находящегося здесь же ромейского посланника и продолжил:
— Прошедшей весной мудрый князь Ростислав принял под свою руку крепость Белая Вежа и русское население на Дону, а также заложил в устье реки град Танаис, переселив туда часть корсунских греков. Летом же мы начали восстанавливать старые хазарские крепости на реке, привели в них касожские гарнизоны. Пытались половцы нас выбить, но дважды не смогли взять наших замков, а позже славные воины князя разбили большой отряд кочевников! После этого куманы запросили мира…
Прервавшись в тот момент, когда царь произнес свое первое слово, я с особым вниманием принялся слушать перевод толмача, сделав себе в памяти зарубку — нужно учить язык!
— Мне ведомо о столкновениях князя Ростислава с куманами. Ведомо и то, что первым их атаковал ты, воевода, первым же выдержал осаду. Ведомо мне, что твоя дружина напала на стойбище трех ханов, когда последние еще не были готовы к битве! Впрочем, на войне победы достигают любыми путями… Но половцы не враги аланам, нам делить нечего.
В очередной раз почтительно поклонившись, прежде чем начать говорить, я обратился к Дургулелю:
— Значит, вам также должно быть известно, музтазхир, что нынче по Дону ожил торговый путь из северных земель русских да варяжских, ведущий в наши края. Дадите ли вы слово купцу новгородскому Никите, чья ладья благополучно прошла по реке этим летом?
Музтазхир благосклонно кивнул, и я жестом подозвал купчину, «чудом» оказавшегося в Магасе и по моей просьбе также приглашенного на аудиенцию. На самом деле Никита был завербован мной еще осенью и отправлен в Магас специально, как резидент разведки — сообщать о любых военных приготовлениях и по-тихому славить Донской путь в купеческой среде. К слову, ясского вельможу, принявшего прошение и передавшего его царю, я убеждал привести любого из купцов, побывавших осенью в Тмутаракани, но желательно, конечно, успевшего воспользоваться новым торговым путем. Никита «подвернулся» как нельзя кстати — и вот новгородец подался вперед, крепко сжав шапку:
— О славный царь Дургулель! Могу подтвердить, что воевода Андрей правду речет. Прошлой весной, купец наш новгородский, Захарка, пошел по Днепру в Царьград. Но на порогах две ладьи его разбойники половецкие пограбили, да людишек живота лишили. Захарку срубили… — Купец запнулся, но, взяв себя в руки, продолжил: — Только слуга его Микула чудом спасся, мертвым притворившись. И как дошла до нас черная весть, рискнули мы с двумя гостями торговыми пойти по Дону, где князь Ростислав обещал защиту купцам.
Сделав короткую паузу, Никита продолжил:
— Десятую часть товара мы, правда, по прибытии в Тмутаракани отдали. Но с нами все время шла ладья с людьми ратными, а на ночлег мы в крепости вставали. Дважды половцы пытались напасть на реке, но оба раза их отгоняли лучники с боевой ладьи. А крепости степняки и вовсе трогать боятся! Так что безопаснее иных торговых путей будет тот, что взял под руку князь Ростислав. А уж какой теперь нынче в Тмутаракани торг! Не меньше Новгородского, а иной раз посмотришь, то и побольше будет!
Дургулель обратил взгляд мне за спину, где стоит магасских купцов Батраз. Тот почтительно доложил:
— Русы не врут, музтазхир. Ранее я не видел в окрестных землях столь богатого и обильного товарами торга, как в Тамтаракае прошедшей осенью.
Царь кивнул, прищурив глаза и устремив на меня свой взор, ожидая продолжения. И оно незамедлительно последовало:
— Если славный Дургулель примет союз с Ростиславом и закрепит его, обручив одну из своих внучек с Рюриком, старшим сыном князя, то мы готовы дать аланским купцам права беспошлинного прохода и торговли в наших землях! А перевоз товаров на тмутараканских ладьях, равно как и защита на Дону, будет стоить ясским торговым гостям вполовину меньше!
Предложение действительно очень щедрое, даже более чем! И наконец мне удалось ввернуть идею династического брака — попытка и вовсе лишить ромеев козырей! Дургулель призадумался, оценивая выгоду и возможные риски. Между тем я постарался закрепить успех:
— Конечно, любое богатство манит хищников, и нам приходится держать оборону от половцев. Касожских ратников на реке слишком мало, чтобы надежно защитить наш путь! Еще прошлой осенью мы отправили посольство на север, приглашая варягов — числом не менее трех тысяч — на княжескую службу. Некоторое время они проведут в крепостях на границе, после чего мы пополним воинами севера гарнизоны на Дону.
А вот это уже угроза, причем угроза лживая. Денег послам дали только на полторы тысячи варягов — а на деле хорошо, если получится собрать хотя бы сотен восемь опытных вояк. Ибо «кончились» варяги — прошедшей осенью в землях полабских славян началось масштабное языческое восстание, которое вылилось в противостояние с крупными немецкими феодалами. И в то же время норвежцы потеряли цвет войска в Англии, в битве при Стамфордском мосту…*16 Правда, вскоре Британию покинет множество опытных воинов в поисках новой родины и службы. Их будет вполне реально перехватить на пути в Византию, где в настоящей истории они стали новой основой варанги. Но пока еще англо-саксонские дворяне пытаются противостоять нормандскому завоеванию*17.
Остаются новгородцы, коими правил отец Ростислава, Владимир Ярославович. Многие из них симпатизируют князю, чье право на киевский престол (равно как и право владения отцовской вотчиной) попрали дядья. Но и здесь нас ждет закавыка: именно в этом, 1067 году, конкретнее — настоящей зимой, на Новгород напал полоцкий князь-оборотень Всеслав Брячиславич, разбивший городское ополчение и дружину посадника в битве на реке Черехе. Вряд ли представители Ростислава смогут нанять много воинов в словенских землях — большая их часть приняла участие в разгромной битве. Кто-то убит, кто-то ранен, кто-то восстанавливает разоренный город и его окрестности…
Тем не менее не может быть, чтобы и вовсе никто не откликнулся на призыв Ростислава! А значит, тонкий ручеек опытных бойцов все же вливается в войско Тмутаракани, добираясь к нам санным путем по замершему Дону. И Дургулель должен об этом знать и принять во внимание. Тем более что на случай неудачи моей миссии и открытой агрессии Алании мы приняли меры: на границах княжества и царства ясов еще осенью были заложены три земляные крепости, а ранней весной на их валах появится крепкий частокол. Пока в замках дежурят лишь немногочисленные отряды черных клобуков, но за зиму в Корчеве мои люди должны подготовить греко-готское ополчение. Добровольцы обучаются сражаться тем строем, что я создал позапрошлым летом, скрестив византийскую фалангу и будущую швейцарскую баталию. В Тмутаракани же готовят «английских» лучников, там же собираются варяги и опытные всадники-дружинники. Наконец, «немирных» касогов, вполне способных повернуть против нас клинки в случае нападения ясов, мы с Ростиславом договорились бросить в морской набег на Византию сразу после окончания сезона штормов. Князя лишь необходимо предупредить о том, когда ждать «гостей», и он тут же выступит им навстречу.
Музтазхир принял мое завуалированное предостережение с истинно царским спокойствием:
— Хороший правитель должен заботиться о сохранности и защите как своего богатства и людей, так и подвластной земли. Я рад прозорливости князя Ростислава и успехам его купцов. Что же касается вашего щедрого предложения… Оно мне нравится, и я готов над ним подумать.
Дургулель встал, и все присутствующие низко поклонились. Повелитель аланов легонько кивнул нам и покинул зал, даже не взглянув на византийского посла. Хороший знак!
Сопровождаемые внимательными взглядами ясских приближенных царя, покинул зал и я, шагая чуть позади обоих купцов. Стараясь не отставать, но и несильно приближаться к Никите, чтобы никто не заподозрил меня в попытке поговорить с ним, я лишь на мгновение оказался близко к новгородцу — при проходе сквозь дверной проем. Пальцев купца коснулся тонкий сверток выделанной кожи, совсем небольшой, пять на пять сантиметров — и он мгновенно сжал кулак, пряча послание от посторонних глаз.
Если развернуть сверток, можно прочесть всего три слова: «Жди их весной». Мое предупреждение Ростиславу, которое, я надеюсь, сметливый купец сумеет доставить в Тмутаракань…
В отведенных нам покоях меня с ласковой и немного лукавой улыбкой ждала Дали, поглаживающая круглый живот.
— Толкается, потрогай!
Возлюбленная отчего-то говорит шепотом, и в то же время голос у нее восторженный. Приблизившись, я с трепетом положил ладонь на тугой живот и вскоре действительно почувствовал несильные толчки.